Куприн о евреях цитаты
Обновлено: 22.12.2024
В начале текста А.И. Куприн нарисовал чернилами анфас головы Чирикова. 1
Чириков - (хотя у меня вышел не то Водовозов, не то Измайлов) - прекрасный писатель, славный товарищ, хороший семьянин, но в столкновении с Шолом Ашем он был совсем неправ. 2 Потому, что нет ничего хуже полумер. Собрался кусать - кусай! А он не укусил, а только послюнил.
Все мы, лучшие люди России (себя я к ним причисляю в самом-самом хвосте), давно уже бежим под хлыстом еврейского галдежа, еврейской истеричности, еврейской повышенной чувствительности, еврейской страсти господствовать, еврейской многовековой спайки, которая делает этот избранный народ столь же страшным и сильным, как стая оводов, способных убить в болоте лошадь. Ужасно то, что все мы сознаем это, но во сто раз ужасней то, что мы об этом только шепчемся в самой интимной компании на ушко, а вслух сказать никогда не решимся. Можно иносказательно обругать царя и даже Бога, а попробуйте-ка еврея!?
Ого-го! Какой вопль и визг поднимется среди этих фармацевтов, зубных врачей, адвокатов, докторов, и, особенно громко, среди русских писателей, ибо, как сказал один очень недурной беллетрист, Куприн; каждый еврей родится на свет божий с предначертанной миссией быть русским писателем.
Я помню, что Ты в Даниловском возмущался, когда я, дразнясь, звал евреев жидами. Я знаю также, что Ты - самый корректный, нежный, правдивый и щедрый человек во всем мире - Ты всегда далек от мотивов боязни, или рекламы, или сделки. Ты защищал их интересы и негодовал совершенно искренне. И уж если Ты рассердился на эту банду литературной сволочи - стало быть, охалпели от наглости.
И так же, как Ты и я, думают, но не смеют об этом сказать, сотни людей. Я говорил интимно с очень многими из тех, кто распинается за еврейские интересы, ставя их куда выше народных, мужичьих. И они говорили мне, пугливо озираясь по сторонам, шепотом: "Ей-Богу, надоело возиться с их болячками!"
Вот три честнейших человека: Короленко, Водовозов, Иорданский. Скажи им о том, что я сейчас пишу, скажи даже в самой смягченной форме. Конечно, они не согласятся и обо мне уронят несколько презрительных слов, как о бывшем офицере, о человеке без широкого образования, о пьянице, ну! - в лучшем случае как об enfant terrible. 3 Но в душе им еврей более чужд, чем японец, чем негр, чем говорящая, сознательная, прогрессивная, партийная (представь себе такую) собака.
Целое племя из 10 тыс. человек каких-то айнов, или гиляков, или ороченов, где-то на крайнем севере, перерезали себе глотки, потому что у них пали олени. Стоит ли о таком пустяке думать, когда у Хайки Мильман в Луцке выпустили пух из перины? (А ведь чего-нибудь да стоит та последовательность, с которой их били и бьют во все времена, начиная от времени египетских фараонов!) Где-нибудь в плодородной Самарской губернии жрут глину и лебеду - и ведь из года в год! Но мы, русские писатели, т.е. Ты, я, Пошехонов, Водовозов, Гальперин, Шполянский, Городецкий, Шайкевич и Кулаков испускаем вопли о том, что ограничен прием учеников зубоврачебных школ. У башкир украли миллион десятин земли, прелестный Крым обратился в один сплошной лупанарий, разорили хищнически древнюю земельную культуру Кавказа и Туркестана, обуздывают по-хамски европейскую Финляндию, сожрали Польшу как государство, устроили бойню на Дальнем Востоке - и вот, ей-богу, по поводу всего этого океана зла, несправедливости, насилия и скорби было выпущено гораздо меньше воплей, чем при "инциденте Чириков - Шолом Аш", выражаясь тем же жидовским газетным языком. Отчего? Оттого, что и слону, и клопу одинаково больна боль, но раздавленный клоп громче воняет.
Мы, русские, так уж созданы нашим русским Богом, что умеем болеть чужой болью, как своей. Сострадаем Польше, и отдаем за нее свою жизнь, распинаемся за еврейское равноправие, плачем о бурах, волнуемся за Болгарию, или идем волонтерами к Гаррибальди и пойдем, если будет случай, к восставшим ботокудам. И никто не способен так великодушно, так скромно, так бескорыстно и так искренне бросить свою жизнь псу под хвост во имя призрачной идеи о счастье будущего человечества, как мы. И не от того ли нашей русской революции так боится свободная, конституционная Европа с Жоресом и Бебелем, с немецкими и французскими буржуа во главе.
И пусть это будет так. Тверже, чем в мой завтрашний день, верю в великое мировое загадочное предначертание моей страны и в числе ее милых, глупых, грубых, святых и цельных черт - горячо люблю ее безграничную христианскую душу. Но я хочу, чтобы евреи были изъяты из ее материнских забот. И, чтобы доказать Тебе, что мой взгляд правилен, я Тебе приведу тридцать девять пунктов.
Один парикмахер стриг господина и вдруг, обкорнав ему полголовы, сказал "извините", побежал в угол мастерской и стал ссать на обои, и, когда его клиент окоченел от изумления, фигаро спокойно объяснил: "Ничего-с. Все равно завтра переезжаем-с". Таким цирюльником во всех веках и во всех народах был жид с его грядущим Сионом, за которым он всегда бежал, бежит и будет бежать, как голодная кляча за клочком сена, повешенным впереди ее оглобель. Пусть свободомыслящие Юшкевич, Шолом Аш, Свирский и даже Васька Раппопорт не говорят мне с кривой усмешкой об этом стихийном стремлении как о детском бреде. Этот бред им, рожденным от еврейки, еврея - присущ так же, как Завирайке охотничье чутье и звероловная страсть. Этот бред сказывается в их скорбных глазах, в их неискоренимом рыдающем акценте, в плачущих завываниях на конце фраз, в тысячах внешних мелочей, но главное - в их поразительной верности религии, а отсюда, стало быть, по свойствам этой религии - и в гордой отчужденности от всех других народов.
Корневые волокна дерева вовсе не похожи на его цветы, а цветы на плоды, но все они - одно и то же, и, если внимательно пожевать корешок и заболонь, и цветок, и плод, и косточку, то найдешь в них общий вкус. И если мы примем мишуреса из Проскурова, балагуду из Шклова, сводника из Одессы, фактора 4 из Меджибожи, цадека из Крыжополя, ходеса из Фастова, баколяра, шмуклера, контрабандиста и т.д. - за корни, а Волынского 5 с Дымовым и с Ашкенази за цветы, а Юшкевича с Дымовым за плоды, а их творения за семена - то во всем этом растении мы найдем один вкус - еврейскую душу, и один сок - еврейскую кровь.
А кровь - это нечто совсем особенное, как сказал Гете. У всех народов мира кровь смешанная и отливает пестротой. У одних евреев кровь чистая, голубая, 5000 лет храненная в беспримерной герметической закупорке. Но зато ведь в течение этих 5000 лет каждый шаг каждого еврея был направлен, сдержан, благословлен и одухотворен - одной религией! - от рождения до смерти, в еде, питье, спанье, любви, ненависти, горе и веселье. Пример единственный и, может быть, самый величественный во всей мировой истории. Но именно поэтому-то душа Шолома Аша и Волынского и душа Гайсинского меламеда мне более чужда, чем душа башкира, финна, или даже японца.
Религия же еврея - и в молитвах, и в песнях, и в сладком шепоте матери над колыбелью, и в приветствиях, и в обрядах говорит об одном и том же каждому еврею: и бедному еврейскому извозчику, и саронскому цветку еврейского гения - Волынскому. Пусть в Волынском и в балагуде ее слова отражаются несколько по-разному.
Балагуда: еврейский народ - "избранный" божий народ и ни с кем не должен смешиваться;
Волынский и Аш: еврейский народ - самый талантливый, с самой аристократической кровью;
Балагуда: но бог разгневался на него за его грехи и послал ему испытания в среде иноплеменных;
Волынский и Аш: исторические условия лишили его государственности и почвы и подвергли гонениям;
Балагуда: но он же пошлет Мессию и сделает евреев властителями мира.
Волынский и Аш: никакие гонения не сокрушили еврейства, и все лучшее сделано и будет сделано евреями.
Но в сущности это один и тот же язык. И что бы ни надевал на себя еврей: ермолку, пейсы и лапсердак, или цилиндр и смокинг, крайний ненавистнический фанатизм, или атеизм и ницшеанство, беспросветную, оскорбленную брезгливость к гою (свинья, собака, гой, верблюд, осел, менструирующая женщина - вот "нечистое" нисходящими степенями по Талмуду), или ловкую теорию о "всечеловеке", "всебоге" и "вседуше" - это все от ума и внешности, а не от сердца и души.
И потому каждый еврей ничем не связан со мною: ни землей, которую я люблю, ни языком, ни природой, ни историей, ни потом, ни кровью, ни любовью, ни ненавистью. Потому что в еврейской крови зажигается ненависть только против врагов Израиля.
Если мы все - люди, - хозяева земли, то еврей - всегдашний гость. Он, даже, нет, не гость, а король-авимелех, попавший чудом в грязный и черный участок при полиции. Что ему за дело до того, что рядом кричат и корчатся пьяные избиваемые рабы? Что ему за дело до того, что на окнах кутузки нет цветов, и что люди, ее наполняющие, глупы, грязны и злы? И если придут другие, чуждые ему люди, хлопотать за него, извиняться перед ним, жалеть о нем и освобождать его - то разве король отнесется к ним с благодарностью? Королю лишь возвращают то, что принадлежит ему по священному, божественному праву. Со временем, снова заняв и укрепив свой 5000-летний трон, он швырнет своим бывшим заступникам кошелек, наполненный золотом, но в свою столовую их не посадит. Оттого-то и смешно, что мы так искренне толкуем о еврейском равноправии, и не только толкуем, но часто отдаем и жизнь за него! Ни умиления, ни признательности ждать нам нечего от еврея. Так, Николай I, думая навеки осчастливить Пушкина, произвел его в камер-юнкеры.
Идет, идет еврей в Сион, вечно идет. Конотопский цуриц идет верой, молитвой, ритуалом, страданием. Волынский - неизбежно душою, бундом (сионизмом). И всегда ему кажется близким Сион, вот сейчас, за углом, в ста шагах. Пусть ум Волынского даже и не верит в сионизм, но каждая клеточка его тела стремится в Сион. К чему же еврею по дороге в чужой стране строить дом, украшать чужую землю цветами, единиться в радостном общении с чужими людьми, уважать чужой хлеб, воду, одежду, обычаи, язык? Все во сто крат будет лучше, светлее, прекраснее там, в Сионе.
И оттого-то вечный странник, - еврей, таким глубоким, но почти бессознательным, инстинктивным, привитым 5000-летней наследственностью, стихийным кровным презрением презирает все наше, земное. Оттого-то он так грязен физически, оттого во всем творческом у него работа второго сорта, оттого он опустошает так зверски леса, оттого он равнодушен к природе, истории, чужому языку. Оттого-то хороший еврей прекрасен, но только по-еврейски, а плохой отвратителен, но по-всечеловечески.
Оттого-то, в своем странническом равнодушии к судьбам чужих народов, еврей так часто бывает сводником, торговцем живым товаром, вором, обманщиком, провокатором, шпионом, оставаясь честным и чистым евреем.
Вот мы и добрались до языка, а стало быть, сейчас будет и очередь Чирикова и его правоты.
Нельзя винить еврея за его презрительную, надменную господскую обособленность и за чуждый нам вкус и запах его души. Это не он - не Волынский, не Юшкевич, не Малкин, и не цадик, - а его 5000 лет истории, у которой вообще даже ошибки логичны. И если еврей хочет полных гражданских прав, хочет свободы жительства, учения, профессий и исповедания веры, хочет неприкосновенности дома и личности, то не давать ему их - величайшая подлость. И всякое насилие над евреем - насилие надо мной, потому, что всем сердцем я велю, чтобы этого насилия не было, велю во имя любви ко всему живущему, к дереву, собаке, воде, земле, человеку, небу. Ибо моя пантеистическая любовь древнее на сотни тысяч лет и мудрее и истиннее еврейской исключительной любви к еврейскому народу.
Итак, дайте им, ради Бога, все, что они просят, и на что они имеют священное право человека. Если им нужна будет помощь - поможем им. Не будем обижаться их королевским презрением и неблагодарностью - наша мудрость древнее и неуязвимее. Великий, но бездомный народ или рассеется и удобрит мировую кровь своей терпкой, пахучей кровью, или будет естественно (но не насильственно!) умерщвлен.
Но есть одна - только одна область, в которой простителен самый узкий национализм. Это область родного языка и литературы. А именно к ней еврей - вообще легко ко всему приспосабливающийся - относится с величайшей небрежностью.
Кто станет спорить об этом?
Ведь никто, как они, внесли и вносят в прелестный русский язык сотни немецких, французских, польских, торгово-условных, телеграфно-сокращенных, нелепых и противных слов. Они создали теперешнюю ужасную по языку нелегальную литературу и социал-демократическую брошюрятину. Они внесли припадочную истеричность и пристрастность в критику и рецензию. Они же, начиная от "свистуна" (словечко Л. Толстого) М. Нордау, и кончая засранным Оскаром Норвежским, полезли в постель, в нужник, в столовую и в ванную к писателям.
Мало ли чего они еще не наделали с русским словом. И наделали, и делают не со зла, не нарочно, а из-за тех же естественных глубоких свойств своей племенной души - презрения, небрежности, торопливости.
И так, именно так, думаем в душе все мы - не истинно, а - просто русские люди. Но никто не решился и не решится сказать громко об этом. И это будет продолжаться до тех пор, пока евреи не получат самых широких льгот. Не одна трусость перед жидовским галдением и перед жидовским мщением (сейчас же попадешь в провокаторы!) останавливает нас, но также боязнь сыграть в руку правительству. О, оно делает громадную ошибку против своих же интересов, гоня и притесняя евреев, ту же самую ошибку, которую оно делает, когда запрещает посредственный роман - и тем создает ему шум, а автору - лавры гения и мученика.
Мысль Чирикова ясна и верна, но как неглубока и несмела! Оттого она и попала в лужу мелких, личных счетов, вместо того, чтобы зажечься большим и страстным огнем. И проницательные жиды мгновенно поняли это и заключили Чирикова в банку авторской зависти, и Чирикову оттуда не выбраться.
Они сделали врага смешным. А произошло это именно оттого, что Чириков не укусил, а послюнил. И мне очень жаль, что так неудачно и жалко вышло. Сам Чириков талантливее всех их евреев вместе: Аша, Волынского, Дымова, А. Федорова, Ашкенази и Шолом Алейхема, - потому что иногда от него пахнет и землей, и травой, а от них всего лишь жидом. А он и себя посадил, и дал случай жидам лишний раз заявить, что каждый из них не только знаток русской литературы и русской критики, но и русский писатель, но что нам об их литературе нельзя и судить.
Эх! Писали бы вы, паразиты, на своем говенном жаргоне и читали бы сами себе вслух свои вопли. И оставили бы совсем-совсем русскую литературу. А то они привязались к русской литературе, как иногда к широкому, умному, щедрому, нежному душой, но чересчур мягкосердечному человеку привяжется старая, истеричная, припадочная блядь, найденная на улице, но по привычке ставшая давней любовницей.
И держится она около него воплями, угрозами скандала, угрозой отравиться, клеветой, шантажом, анонимными письмами, а главное - жалким зрелищем своей болезни, старости и изношенности.
И самое верное средство - это дать ей однажды ногой по заднице и выбросить за дверь в горизонтальном положении.
P.S. сие письмо, конечно, не для печати, ни для кого, кроме Тебя.
P.P.S. Меня просит (Рославлев) подписаться под каким-то протестом ради Чирикова. Я отказался. Спасибо за ружье.
1 Копия письма А.И. Куприна Ф.Д. Батюшкову от 18 марта 1909 г., посланного из Житомира. Хранится в Отделе рукописей Института русской литературы (Пушкинский дом) АН СССР. Фонд 20, ед. хран. 15.125.ХСб 1.
2 Об "инциденте Чириков - Шолом Аш" читайте в книге Олега Михайлова "Куприн" (ЖЗЛ, М., "Молодая гвардия", 1981, стр. 136-141).
Следующая цитата
Взаимоотношение еврейского народа с другими хорошо описал А. Солженицын в своей книге «Двести лет вместе». Причём речь идёт не только о двухсот летнем пребывании евреев на русской земле. Автор касается многих европейских государств. У читателя невольно возникает вопрос: почему нет понятий антиангликанизма, антирусизма, антигерманизма, антииспанизма и т.д. и т.п., но есть понятие антисемитизма. Причём к семитским, кроме евреев, относятся и многие другие народы. Но речь идёт именно о еврейском. Некоторые авторы неприязнь к евреям объясняют религиозной причиной – распятием Христа. Но гонения евреев существовали и до возникновения христианства.
Кто-то метко назвал евреев бродильными дрожжами. Там, где возникает какая-то нестабильность, обязательно ярко проявляют себя именно представители этого народа. Небязательно вспоминать историю России, начиная со времён Ивана III, а посмотреть на нынешнюю Украину или внимательно всмотреться в ряды либеральной оппозоиции, призывающей народ в очередной раз наступать на те же грабли, совершая революцию, плнстью забывая опыт 1917 и 1991, когда отцы-десиденты и деды, а также прадеды-троцкисты сегодняшних либеральных евреев также подымали людей на революционный мятеж. Чем кончилось всё это для страны, известно.
В этом плане любопытно почитать, что писал говорил знаменитый русский писатель татарского присуждения Александр Иванович Куприн сто лет назад, в начале ХХ века.
“Все мы, лучшие люди России (себя я к ним причисляю в самом хвосте), давно уже бежим под хлыстом еврейского галдежа, еврейской истеричности, еврейской повышенной чувствительности, еврейской страсти господствовать, еврейской многовековой спайки, которая делает этот “избранный народ” столь же странным и сильным, как стая оводов, способная убить в болоте лошадь. Ужасно то, что все мы сознаем это, но в сто раз ужасней то, что мы об этом только шепчемся в самой интимной компании на ушко, а вслух сказать никогда не решаемся. Можно печатно, иносказательно обругать царя и даже Бога, а попробуйте-ка еврея?!
И пусть будет так. Тверже, чем в завтрашний день, верю в великое, мировое, загадочное предначертание моей страны и в числе всех ее милых, глупых, грубых, святых и цельных черт горячо люблю ее безграничную христианскую душу.
Но я хочу, чтобы евреи были изъяты из ее материнских забот. И, чтобы доказать тебе, что мой взгляд правилен, я тебе приведу тридцать девять пунктов.
(Из письма А.И.Куприна к Ф.Д.Батюшкову от 8 марта 1909 г. Хранится врукописном отделе русской литературы АН СССР, Фонд № 20. ед. хр. 15. 125 хс.б.)
Следующая цитата
Ф.М. Достоевского даже Запад и наши отечественные западники признают выдающимся русским мыслителем и провидцем. Вашему вниманию предлагаются выдержки из дневника писателя за 1877 год. Читаешь и ощущение, что писатель будто описывает нынешнее время. Он умел видеть будущее. Куприн, к слову, писал примерно то же.
«Нет в нашем народе предвзятой, априорной, тупой, религиозной какой-нибудь ненависти к еврею. Я пятьдесят лет видел это. Мне даже случалось жить с народом, в массе народной, в одних казармах; спать на одних нарах. Евреи чуждались во многом русских, не хотели есть с ними, смотрели чуть свысока (и это где же – в остроге!) и вообще выражали гадливость и брезгливость к русскому, к коренному народу! То же самое и в солдатских казармах и везде по всей России.
А между тем мне иногда входила в голову фантазия: Ну что, если б это не евреев было в России три миллиона, а русских; а евреев было бы 80 миллионов – ну во что обратились бы у них русские и как бы они их третировали? Не обратили бы прямо в рабов? Хуже того: не содрали бы кожу совсем! Не избили бы дотла, до окончательного истребления, как делали они с чужими народностями в старину? Нет-с, уверяя вас, что в русском народе нет предвзятой ненависти к еврею, а есть, может быть, несимпатия к нему. Но происходит это от иных причин, в которых виноват уже не коренной народ, а сам еврей!
Видите ли, чтоб существовать сорок веков на земле евреи должны были иметь statusinstatus (вековечно-неизменную идею). В чём же её суть? Признаки: отчуждённость и отчудимость на степени религиозного догмата, неслиянность, вера в то, что существует в мире только одна народная личность – еврей, а другие хоть есть, но всё равно надо считать, что как бы их и не существовало.
«Выйди из народов и составь свою особь и знай, что с сих пор ты един у бога, остальных истреби или в рабов обрати или эксплуатируй. Строго всем гнушайся и ни с кем в быту не сообщайся. И даже когда лишишься земли своей, политической личности своей, даже когда рассеян будешь по лицу всей земли, между всеми народами – всё равно. Верь всему тому, что тебе обещано, раз навсегда, верь тому, что всё сбудется, а пока живи, гнушайся, единись и эксплуатируй и ожидай, ожидай». Вот суть этой идеи! Что свой Промыслитель, под именем прежнего первоначального Иеговы продолжает вести свой народ к твёрдой цели – это уже ясно.
Чем вреден еврей? – скажет еврей образованный. Если есть дурные качества в еврейском народе, то единственно потому, что сам русский народ таковым способствует, по русскому собственному невежеству своему, по необразованности своей, по неспособности своей к самостоятельности, по малому экономическому развитию своему.
Стало быть, еврейству там и хорошо, где народ невежествен, или не свободен, или мало развит экономически, тут-то, стало быть, ему и лафа! Вместо того чтобы поднять уровень образованности, породить экономическую способность в коренном населении, вместо того еврей, где ни поселяется, там ещё пуще унижал и развращал народ, там ещё больше приникало человечество, ещё больше падал уровень образования, ещё отвратительнее распространялась безвыходная, бесчеловечная бедность, а с нею и отчаяние. Спросите коренное население: что двигало и двигает евреев? Получите единогласный ответ: безжалостность; «двигали ими столько веков одна лишь к нам безжалостность и одна лишь жажда напиться нашим потом и кровью». Они всегда всегда умели водить дружбу с теми, от кого зависел народ! (Прямо Россию с начала 90-х описывает, когда из всей щелей вылезла либеральная рать.)
Если уж указывают на Европу, на Францию, например, то вряд ли и там так безвреден был statusinstatus. Конечно, там христианство и идея его там падали и падают не по вине еврея, тем не менее, нельзя не указать и в Европе на сильное торжество еврейства, заменившего многие идеи еврейскими. О, конечно, человек всегда и во все времена боготворил материализм и наклонен был видеть и понимать свободу лишь в обеспечении себя накопленными изо всех сил и запасёнными всеми средствами деньгами. Но никогда эти средства не возводились в высший принцип как в нашем 19-м веке.
Наши оппоненты скажут, что богата только верхушка еврейства, что девять десятых евреев бедны и даже нищие. Но что это означает? Не значит ли это именно, что в самом труде евреев (то есть огромного большинства их), в самой эксплуатации их есть нечто неправильное, ненормальное, нечто неестественное, несущее само в себе свою кару. Еврей предлагает посредничество, торгует чужим трудом. Капитал есть накопленный труд, еврей любит торговать чужим трудом! Но всё это пока ничего не изменяет. Зато верхушка евреев воцаряется над человечеством всё сильнее и твёрже и стремится дать миру свой облик и свою суть. Евреи всё кричат, что между ними есть и хорошие люди. Но мы говорим о целом, об идее жидовской, охватывающей весь мир вместо «неудавшегося» христианства…
Мы и в интеллигентном еврее видим весьма часто такое же безмерное и высокомерное предубеждение против русских. О, они кричат, что любят русский народ; один так даже писал мне, что он скорбит о том, что русский народ не имеет религии и ничего не понимает в своём христианстве. Понимает ли что в христианстве этот высокообразованный еврей? Самомнение и высокомерие есть одно из самых тяжёлых для нас русских, свойств еврейского характера.
Да смягчатся взаимные обвинения, да исчезнет всегдашняя экзальтация этих обвинений, мешающая ясному пониманию вещей!»
Следующая цитата
Авторизуясь в LiveJournal с помощью стороннего сервиса вы принимаете условия Пользовательского соглашения LiveJournal
Нет аккаунта? ЗарегистрироватьсяSat, Mar. 9th, 2013, 12:47 pm
Куприн о жидах в русской литературе
Оригинал взят у mehanoid в Запрещенное письмо Александра Куприна Ф. Д. Батюшкову от 18 марта 1909 года
Оригинал взят у judastruth в Запрещенное письмо Александра Куприна Ф. Д. Батюшкову от 18 марта 1909 года
«Твёрже, чем в мой завтрашний день, верю в великое мировое загадочное предначертание моей страны и в числе её милых, глупых, грубых, святых и цельных черт -
горячо люблю её безграничную христианскую душу. Но я хочу, чтобы евреи были изъяты из её материнских забот».
А. Куприн
18 марта 1909 года русский писатель Александр Куприн (1870 – 1938) послал из Житомира письмо Ф. Д. Батюшкову. О существовании этого письма и его содержания в течение 80 лет знали лишь десятки или сотни русских интеллигентов. Из-за страха перед жидами Куприн сам при своей жизни запретил это письмо распространять, а после смерти Куприна в 1938 году уже жидокоммунисты тоже, естественно, не разрешали публиковать это письмо. Русские люди об этом письме ничего не должны знать. Лишь с 1989 года русские энтузиасты-националисты стали распространять это письмо без оглядки на власть. В 1991 году это письмо было опубликовано в № 9 журнала «Наш Современник». Затем это письмо опубликовали ещё несколько русских националистических газет. А в 1998 году это письмо даже опубликовал в № 44 своей коммунистической газеты «Дуэль» её редактор Ю. Мухин.
Письмо Батюшкову Куприн написал в ответ на вопли жидов против русского писателя Чирикова, который, по выражению Куприна, даже «не куснул, а лишь немного «послюнявил» одного бездарного жидовского писателя. Тогда почти никто из русских писателей и критиков не выступил открыто за русского писателя Чирикова и против очередной жидовской наглости, да и сам Чириков скоро трусливо стушевался .
Сам Куприн тоже побоялся открыто «куснуть» жидов, он «куснул» их только в своём воображении, 80 лет они этот укус не чувствовали. Лишь после 1989 года Куприн стал кусать жидов из гроба, но он был уже вне опасности, жиды не могли и не могут привлечь его к уголовной ответственности по статье 282 «за разжигание межнациональной ненависти».
Александр Куприн писал Ф. Д. Батюшкову: «Все мы, лучшие люди России (себя я к ним причисляю в самом-самом хвосте), давно уже бежим под хлыстом еврейского галдежа, еврейской истеричности, еврейской повышенной чувствительности, еврейской страсти господствовать, еврейской многовековой спайки, которая делает этот избранный народ столь же страшным и сильным, как стая оводов, способных убить в болоте лошадь. Ужасно то, что все мы сознаём это, но во сто раз ужасней то, что мы об этом только шепчемся в самой интимной компании на ушко, а вслух сказать никогда не решимся. Можно иносказательно обругать царя и даже Бога, а попробуйте-ка еврея!?
Ого-го! Какой вопль и визг поднимется среди этих фармацевтов, зубных врачей, адвокатов, докторов, и особенно громко, среди русских писателей, ибо, как сказал один очень недурной беллетрист, Куприн: каждый еврей родится на свет божий с предначертанной миссией стать русским писателем.
Я помню, что ты в Даниловском возмущался, когда я, дразнясь, звал евреев ЖИДАМИ. Я знаю, что Ты – самый корректный, нежный, правдивый и щедрый человек во всём мире - Ты всегда далёк от мотивов боязни, или рекламы, или сделки. Ты защищал их интересы и негодовал совершенно искренне. И уж если Ты рассердился на эту банду литературной сволочи – стало быть, охалпели они от наглости.
И так же, как Ты и я, думают, но не смеют об этом сказать, сотни людей».
«Твёрже, чем в мой завтрашний день, верю в великое мировое загадочное предначертание моей страны и в числе её милых, глупых, грубых, святых и цельных черт - горячо люблю её безграничную христианскую душу. Но я хочу, чтобы евреи были изъяты из её материнских забот».
«Один парикмахер стриг господина и вдруг, обкорнав ему полголовы, сказал «извините», побежал в угол мастерской и стал ссать на обои, и, когда его клиент окоченел от изумления, фигаро спокойно объяснил: «Ничего-с. Всё равно завтра переезжаем-с». Таким цирюльником во всех веках и во всех народах был ЖИД с его грядущим Сионом, за которым он всегда бежал, бежит и будет бежать, как голодная кляча за клочком сена, повешенным впереди её оглобель».
«Если мы все люди – хозяева земли, то еврей - всегдашний гость».
«И оттого-то вечный странник, – еврей, таким глубоким, но почти бессознательным, привитым 5000-летней наследственностью, стихийным кровным презрением презирает всё наше, земное. Оттого-то он так грязен физически, оттого во всём творческом у него работа второго сорта, оттого он опустошает так зверски леса, оттого он равнодушен к природе, истории, чужому языку. Оттого-то, в своём странническом равнодушии к судьбам чужих народов, еврей так часто бывает сводником, торговцем живым товаром, вором, обманщиком, провокатором, шпионом, оставаясь честным и чистым евреем».
Бедный русский писатель Куприн уже готов согласиться на жидовскую экспансию во всех сферах жизни и не проявлять «никакого русского национализма».
«Но есть одна – только одна область, в которой простителен самый узкий национализм. Эта область родного языка и литературы. А именно к ней еврей - вообще легко ко всему приспосабливающийся - относится с величайшей небрежностью.
Кто станет спорить об этом?
Ведь никто, как они, внесли и вносят в прелестный русский язык сотни немецких, французских, польских, торгово-условных, телеграфно-сокращённых, нелепых и противных слов. Они создали теперешнюю ужасную по языку нелегальную литературу и социал-демократическую брошюрятину. Они внесли припадочную истеричность и пристрастность в критику и рецензию. Они же, начиная со «свистуна» (словечко Льва Толстого) М. Нордау, и кончая засранным Оскаром Норвежским, полезли в постель, в нужник, в столовую и в ванную к писателям.
Мало ли чего они ещё не наделали с русским словом. И наделали, и делают не со зла, и не нарочно, а из тех же естественных глубоких свойств своей племенной души – презрения, небрежности, торопливости» (Куприн не понимал, что многие изменения в русском языке жиды делали и сознательно).
И так, именно так, думаем в душе все мы - не истинно, а - просто русские люди. Но никто не решился и не решится сказать громко об этом… Не одна трусость перед ЖИДОВСКИМ ГАЛДЕНИЕМ и перед ЖИДОВСКИМ МЩЕНИЕМ (сейчас же попадёшь в провокаторы!) останавливает нас, но также боязнь сыграть в руку правительству».
«Мысль Чирикова ясна и верна, но как неглубока и несмела! Оттого она попала в лужу мелких, личных счётов, вместо того, чтобы зажечься большим и страстным огнём. И ПРОНИЦАТЕЛЬНЫЕ ЖИДЫ мгновенно поняли это и заключили Чирикова в банку авторской зависти, и Чирикову оттуда не выбраться.
Они сделали врага смешным. А произошло это именно оттого, что Чириков не укусил, а послюнил. И мне очень жаль, что так неудачно и жалко вышло. Сам Чириков талантливее всех их евреев вместе: Аша, Волынского, Дымова, А. Фёдорова, Ашкенази и Шолом-Алейхема, - потому что иногда от него пахнет и землёй, и травой, а от них всего лишь ЖИДОМ. А он и себя посадил, и дал случай ЖИДАМ лишний раз заявить, что каждый из них не только знаток русской литературы и русской критики, но и русский писатель, но что нам об их литературе нельзя и судить».
«Эх! Писали бы вы, паразиты, на своём говённом жаргоне и читали бы сами себе вслух свои вопли. И оставили бы совсем-совсем русскую литературу. А то они привязались к русской литературе, как иногда к широкому, умному, щедрому, нежному душой, но чересчур мягкосердечному человеку привяжется старая, истеричная, припадочная блядь, найденная на улице, но по привычке ставшая его любовницей. И держится она около него воплями, угрозами скандала, угрозой отравиться, клеветой, шантажом, анонимными письмами, а главное - жалким зрелищем своей болезни, старости и изношенности. И самое верное средство – это дать ей однажды ногой по заднице и выбросить за дверь в горизонтальном положении».
(Копия письма Куприна Ф. Д. Батюшкову от 18 марта 1909 года хранится в Отделе рукописей Института русской литературы (Пушкинский дом) АН РСФСР. ФОНД 20, ед. хран. 15, 125. ХСб 1).
Читайте также: