Корзина с еловыми шишками цитаты

Обновлено: 06.11.2024

Ком­по­зи­тор Эдвард Григ про­во­дил осень в лесах около Бергена.

Все леса хороши с их гриб­ным воз­ду­хом и шеле­стом листьев. Но осо­бенно хороши гор­ные леса около моря. В них слы­шен шум при­боя. С моря посто­янно нано­сит туман, и от оби­лия влаги буйно раз­рас­та­ется мох. Он све­ши­ва­ется с веток зеле­ными пря­дями до самой земли.

Кроме того, в гор­ных лесах живет, как птица пере­смеш­ник, весе­лое эхо. Оно только и ждет, чтобы под­хва­тить любой звук и швыр­нуть его через скалы.

Одна­жды Григ встре­тил в лесу малень­кую девочку с двумя косич­ками – дочь лес­ника. Она соби­рала в кор­зину ело­вые шишки.

Сто­яла осень. Если бы можно было собрать все золото и медь, какие есть на земле, и выко­вать из них тысячи тысяч тонень­ких листьев, то они соста­вили бы ничтож­ную часть того осен­него наряда, что лежал на горах. К тому же кова­ные листья пока­за­лись бы гру­быми в срав­не­нии с насто­я­щими, осо­бенно с листьями осины. Всем известно, что оси­но­вые листья дро­жат даже от пти­чьего свиста.

– Как тебя зовут, девочка? – спро­сил Григ.

– Дагни Педер­сен, – впол­го­лоса отве­тила девочка.

Она отве­тила впол­го­лоса не от испуга, а от сму­ще­ния. Испу­гаться она не могла, потому что глаза у Грига смеялись.

– Вот беда! – ска­зал Григ. – Мне нечего тебе пода­рить. Я не ношу в кар­мане ни кукол, ни лент, ни бар­хат­ных зайцев.

– У меня есть ста­рая мамина кукла, – отве­тила девочка. – Когда-то она закры­вала глаза. Вот так!

Девочка мед­ленно закрыла глаза. Когда она вновь их открыла, то Григ заме­тил, что зрачки у нее зеле­но­ва­тые и в них поблес­ки­вает огонь­ками листва.

– А теперь она спит с откры­тыми гла­зами, – печально доба­вила Дагни. – У ста­рых людей пло­хой сон. Дедушка тоже всю ночь кряхтит.

– Слу­шай, Дагни, – ска­зал Григ, – я при­ду­мал. Я подарю тебе одну инте­рес­ную вещь. Но только не сей­час, а лет через десять.

Дагни даже всплес­нула руками.

– Пони­ма­ешь, мне нужно ее еще сделать.

– А что это такое?

– Разве за всю свою жизнь, – строго спро­сила Дагни, – вы можете сде­лать всего пять или шесть игрушек?

– Да нет, это не так, – неуве­ренно воз­ра­зил он. – Я сде­лаю ее, может быть, за несколько дней. Но такие вещи не дарят малень­ким детям. Я делаю подарки для взрослых.

– Я не разо­бью, – умо­ля­юще ска­зала Дагни и потя­нула Грига за рукав. – И не сло­маю. Вот уви­дите! У дедушки есть игру­шеч­ная лодка из стекла. Я сти­раю с нее пыль и ни разу не отко­лола даже самого малень­кого кусочка.

«Она совсем меня запу­тала, эта Дагни», – поду­мал с доса­дой Григ и ска­зал то, что все­гда гово­рят взрос­лые, когда попа­дают в нелов­кое поло­же­ние перед детьми:

– Ты еще малень­кая и мно­гого не пони­ма­ешь. Учись тер­пе­нию. А теперь давай кор­зину. Ты ее едва тащишь. Я про­вожу тебя, и мы пого­во­рим о чем-нибудь другом.

Дагни вздох­нула и про­тя­нула Григу кор­зину. Она дей­стви­тельно была тяже­лая. В ело­вых шиш­ках много смолы, и потому они весят гораздо больше сосновых.

Когда среди дере­вьев пока­зался дом лес­ника, Григ сказал:

– Ну, теперь ты добе­жишь сама, Дагни Педер­сен. В Нор­ве­гии много дево­чек с таким име­нем и фами­лией, как у тебя. Как зовут тво­его отца?

– Хагеруп, – отве­тила Дагни и, намор­щив лоб, спро­сила: – Разве вы не зай­дете к нам? У нас сеть выши­тая ска­терть, рыжий кот и стек­лян­ная лодка. Дедушка поз­во­лит вам взять ее в руки.

– Спа­сибо. Сей­час мне неко­гда. Про­щай, Дагни!

Григ при­гла­дил волосы девочки и пошел в сто­рону моря. Дагни, насу­пив­шись, смот­рела ему вслед. Кор­зину она дер­жала боком, из нее выва­ли­ва­лись шишки.

«Я напишу музыку, – решил Григ. – На заглав­ном листе я при­кажу напе­ча­тать: «Дагни Педер­сен – дочери лес­ника Хагер­упа Педер­сена, когда ей испол­нится восем­на­дцать лет».

В Бер­гене все было по-старому.

Все, что могло при­глу­шить звуки, – ковры, пор­тьеры и мяг­кую мебель – Григ давно убрал из дома. Остался только ста­рый диван. На нем могло раз­ме­ститься до десятка гостей, и Григ не решался его выбросить.

Дру­зья гово­рили, что дом ком­по­зи­тора похож на жилище дро­во­сека. Его укра­шал только рояль. Если чело­век был наде­лен вооб­ра­же­нием, то он мог услы­шать среди этих белых стен вол­шеб­ные вещи – от рокота север­ного оке­ана, что катил волны из мглы и ветра, что высви­сты­вал над ними свою дикую сагу, до песни девочки, баю­ка­ю­щей тря­пич­ную куклу.

Рояль мог петь обо всем – о порыве чело­ве­че­ского духа к вели­кому и о любви. Белые и чер­ные кла­виши, убе­гая из-под креп­ких паль­цев Грига, тос­ко­вали, сме­я­лись, гре­мели бурей и гне­вом и вдруг сразу смолкали.

Тогда в тишине еще долго зву­чала только одна малень­кая струна, будто это пла­кала Золушка, оби­жен­ная сестрами.

Григ, отки­нув­шись, слу­шал, пока этот послед­ний звук не зати­хал на кухне, где с дав­них пор посе­лился сверчок.

Ста­но­ви­лось слышно, как, отсчи­ты­вая секунды с точ­но­стью мет­ро­нома, капает из крана вода. Капли твер­дили, что время не ждет и надо бы пото­ро­питься, чтобы сде­лать все, что задумано.

Григ писал музыку для Дагни Педер­сен больше месяца. Нача­лась зима. Туман заку­тал город по горло. Заржав­лен­ные паро­ходы при­хо­дили из раз­ных стран и дре­мали у дере­вян­ных при­ста­ней, тихонько поса­пы­вая паром.

Вскоре пошел снег. Григ видел из сво­его окна, как он косо летел, цеп­ля­ясь за вер­хушки деревьев.

Невоз­можно, конечно, пере­дать музыку сло­вами, как бы ни был богат наш язык.

Григ писал о глу­бо­чай­шей пре­ле­сти деви­че­ства и сча­стья. Он писал и видел, как навстречу ему бежит, зады­ха­ясь от радо­сти, девушка с зеле­ными сия­ю­щими гла­зами. Она обни­мает его за шею и при­жи­ма­ется горя­чей щекой к его седой небри­той щеке. «Спа­сибо!» – гово­рит она, сама еще не зная, за что она бла­го­да­рит его.

«Ты как солнце, – гово­рит ей Григ. – Как неж­ный ветер и ран­нее утро. У тебя на сердце рас­цвел белый цве­ток и напол­нил все твое суще­ство бла­го­уха­нием весны. Я видел жизнь. Что бы тебе ни гово­рили о ней, верь все­гда, что она уди­ви­тельна и пре­красна. Я ста­рик, но я отдал моло­дежи жизнь, работу, талант. Отдал все без воз­врата. Поэтому я, может быть, даже счаст­ли­вее тебя, Дагни.

Ты – белая ночь с ее зага­доч­ным све­том. Ты – сча­стье. Ты – блеск зари. От тво­его голоса вздра­ги­вает сердце.

Да будет бла­го­сло­венно все, что окру­жает тебя, что при­ка­са­ется к тебе и к чему при­ка­са­ешься ты, что радует тебя и застав­ляет задуматься»,

Следующая цитата

Композитор Эдвард Григ проводил осень в лесах около Бергена.

Все леса хороши с их грибным воздухом и шелестом листьев. Но особенно хороши горные леса около моря. В них слышен шум прибоя. С моря постоянно наносит туман, и от обилия влаги буйно разрастается мох. Он свешивается зелёными прядями до самой земли.

Кроме того, в горных лесах живёт, как птица пересмешник, весёлое эхо. Оно только и ждёт, чтобы подхватить любой звук и швырнуть его через скалы.

Однажды Григ встретил в лесу маленькую девочку с двумя косичками – дочь лесника. Она собирала в корзину еловые шишки.

Стояла осень. Если бы можно было собрать всё золото и медь, какие есть на земле, и выковать из них тысячи тысяч тоненьких листьев, то они составили бы ничтожную часть того осеннего наряда, что лежал в горах. К тому же кованые листья показались бы грубыми в сравнении с настоящими, особенно с листьями осины. Всем известно, что осиновые листья дрожат даже от птичьего свиста.

– Как тебя зовут, девочка? – спросил Григ.

– Дагни Педерсен, – вполголоса ответила девочка.

Она ответила вполголоса не от испуга, а от смущения. Испугаться она не могла, потому что глаза у Грига смеялись.

– Вот беда! – сказал Григ. – Мне нечего тебе подарить. Я не ношу в кармане ни кукол, ни лент, ни бархатных зайцев.

Следующая цитата

Стояла осень. Если бы можно было собрать все золото и медь, какие есть на земле, и выковать из них тысячи тысяч тоненьких листьев, то они составили бы ничтожную часть того осеннего наряда, что лежал на горах. К тому же кованые листья показались бы грубыми в сравнении с настоящими, особенно с листьями осины. Всем известно, что осиновые листья дрожат даже от птичьего свиста.

+6 ChicotLePremier_LiveLib

Стояла осень. Если бы можно было собрать все золото и медь, какие есть на земле, и выковать из них тысячи тысяч тоненьких листьев, то они составили бы ничтожную часть того осеннего наряда, что лежал на горах. К тому же кованые листья показались бы грубыми в сравнении с настоящими, особенно с листьями осины. Всем известно, что осиновые листья дрожат даже от птичьего свиста.

Друзья говорили, что дом композитора похож на жилище дровосека. Его украшал только рояль. Если человек был наделен воображением, то он мог услышать среди этих белых стен волшебные вещи – от рокота северного океана, что катил волны из мглы и ветра, что высвистывал над ними свою дикую сагу, до песни девочки, баюкающей тряпичную куклу.Рояль мог петь обо всем – о порыве человеческого духа к великому и о любви. Белые и черные клавиши, убегая из-под крепких пальцев Грига, тосковали, смеялись, гремели бурей и гневом и вдруг сразу смолкали.Тогда в тишине еще долго звучала только одна маленькая струна, будто это плакала Золушка, обиженная сестрами.Григ, откинувшись, слушал, пока этот последний звук не затихал на кухне, где с давних пор поселился сверчок.Становилось слышно, как, отсчитывая секунды с точностью метронома, капает из крана вода. Капли твердили, что время не ждет и надо бы поторопиться, чтобы сделать все, что задумано.

+4 ChicotLePremier_LiveLib

Друзья говорили, что дом композитора похож на жилище дровосека. Его украшал только рояль. Если человек был наделен воображением, то он мог услышать среди этих белых стен волшебные вещи – от рокота северного океана, что катил волны из мглы и ветра, что высвистывал над ними свою дикую сагу, до песни девочки, баюкающей тряпичную куклу.Рояль мог петь обо всем – о порыве человеческого духа к великому и о любви. Белые и черные клавиши, убегая из-под крепких пальцев Грига, тосковали, смеялись, гремели бурей и гневом и вдруг сразу смолкали.Тогда в тишине еще долго звучала только одна маленькая струна, будто это плакала Золушка, обиженная сестрами.Григ, откинувшись, слушал, пока этот последний звук не затихал на кухне, где с давних пор поселился сверчок.Становилось слышно, как, отсчитывая секунды с точностью метронома, капает из крана вода. Капли твердили, что время не ждет и надо бы поторопиться, чтобы сделать все, что задумано.

Все леса хороши с их грибным воздухом и шелестом листьев. Но особенно хороши горные леса около моря. В них слышен шум прибоя. С моря постоянно наносит туман, и от обилия влаги буйно разрастается мох. Он свешивается с веток зелеными прядями до самой земли.Кроме того, в горных лесах живет, как птица пересмешник, веселое эхо. Оно только и ждет, чтобы подхватить любой звук и швырнуть его через скалы.

+3 ChicotLePremier_LiveLib

Все леса хороши с их грибным воздухом и шелестом листьев. Но особенно хороши горные леса около моря. В них слышен шум прибоя. С моря постоянно наносит туман, и от обилия влаги буйно разрастается мох. Он свешивается с веток зелеными прядями до самой земли.Кроме того, в горных лесах живет, как птица пересмешник, веселое эхо. Оно только и ждет, чтобы подхватить любой звук и швырнуть его через скалы.

Если бы можно было увидеть его! Если бы он появился здесь! С каким стремительно бьющимся сердцем она побежала бы к нему навстречу, обняла бы за шею, прижалась мокрой от слез щекой к его щеке и сказала бы только одно слово: "Спасибо!" – "За что?" – спросил бы он. "Я не знаю… – ответила бы Дагни. – За то, что вы не забыли меня. За вашу щедрость. За то, что вы открыли передо мной то прекрасное, чем должен жить человек."

+1 Cincia_LiveLib

Если бы можно было увидеть его! Если бы он появился здесь! С каким стремительно бьющимся сердцем она побежала бы к нему навстречу, обняла бы за шею, прижалась мокрой от слез щекой к его щеке и сказала бы только одно слово: "Спасибо!" – "За что?" – спросил бы он. "Я не знаю… – ответила бы Дагни. – За то, что вы не забыли меня. За вашу щедрость. За то, что вы открыли передо мной то прекрасное, чем должен жить человек."

«Ты как солнце, – говорит ей Григ. – Как нежный ветер и раннее утро. У тебя на сердце расцвел белый цветок и наполнил все твое существо благоуханием весны. Я видел жизнь. Что бы тебе ни говорили о ней, верь всегда, что она удивительна и прекрасна. Я старик, но я отдал молодежи жизнь, работу, талант. Отдал все без возврата. Поэтому я, может быть, даже счастливее тебя, Дагни.

Ты – белая ночь с ее загадочным светом. Ты – счастье. Ты – блеск зари. От твоего голоса вздрагивает сердце.

Да будет благословенно все, что окружает тебя, что прикасается к тебе и к чему прикасаешься ты, что радует тебя и заставляет задуматься»,

+1 Cincia_LiveLib

«Ты как солнце, – говорит ей Григ. – Как нежный ветер и раннее утро. У тебя на сердце расцвел белый цветок и наполнил все твое существо благоуханием весны. Я видел жизнь. Что бы тебе ни говорили о ней, верь всегда, что она удивительна и прекрасна. Я старик, но я отдал молодежи жизнь, работу, талант. Отдал все без возврата. Поэтому я, может быть, даже счастливее тебя, Дагни.

Ты – белая ночь с ее загадочным светом. Ты – счастье. Ты – блеск зари. От твоего голоса вздрагивает сердце.

Да будет благословенно все, что окружает тебя, что прикасается к тебе и к чему прикасаешься ты, что радует тебя и заставляет задуматься»,

потом. – Разве за всю свою жизнь, – строго спросила Дагни, – вы можете сделать всего пять или шесть игрушек? Григ смутился. – Да нет, это не так,

0 luvia

потом. – Разве за всю свою жизнь, – строго спросила Дагни, – вы можете сделать всего пять или шесть игрушек? Григ смутился. – Да нет, это не так,

Следующая цитата

Невозможно, конечно, передать музыку словами, как бы ни был богат наш язык.

+15 ChicotLePremier_LiveLib

Невозможно, конечно, передать музыку словами, как бы ни был богат наш язык.

– Слушай, жизнь, – тихо сказала Дагни, – я люблю тебя.

+9 NadezhdaBagritsevich_LiveLib

– Слушай, жизнь, – тихо сказала Дагни, – я люблю тебя.

В театре надо верить Всему. Иначе людям не нужны были бы никакие театры.

+5 Mountain_LiveLib

В театре надо верить Всему. Иначе людям не нужны были бы никакие театры.

Музыка, – сказал он, – это зеркало гения.

+5 Cincia_LiveLib

Музыка, – сказал он, – это зеркало гения.

Она хотела надеть свое единственное белое платье. Но Нильс сказал, что красивая девушка должна быть одета так, чтобы выделяться из окружающей обстановки. В общем, длинная его речь по этому поводу сводилась к тому, что в белые ночи надо быть обязательно в черном и, наоборот, в темные сверкать белизной платья.

+4 Cincia_LiveLib

Она хотела надеть свое единственное белое платье. Но Нильс сказал, что красивая девушка должна быть одета так, чтобы выделяться из окружающей обстановки. В общем, длинная его речь по этому поводу сводилась к тому, что в белые ночи надо быть обязательно в черном и, наоборот, в темные сверкать белизной платья.

Вскоре пошел снег. Григ видел из своего окна, как он косо летел, цепляясь за верхушки деревьев.

+3 Mountain_LiveLib

Вскоре пошел снег. Григ видел из своего окна, как он косо летел, цепляясь за верхушки деревьев.

шляп с чёрными страусовыми перьями, цыганских шалей, седых париков, ботфортов с медными шпорами, шпаг, вееров и серебряных туфель, потёртых на сгибе. Всё это приходилось подшивать, чинить, чистить и гладить… В комнату надо было подыматься по крутой лестнице. Там всегда пахло краской и лаком для позолоты. * * * Дагни часто ходила в театр. Это было увлекательное занятие. Но после спектаклей Дагни долго не засыпала и даже плакала иногда у себя в постели. Напуганная этим, тётушка Магда успокаивала Дагни. Она говорила, что нельзя слепо верить тому, что происходит на сцене. Но дядюшка Нильс… сказал, что, наоборот, в театре надо верить всему. Иначе людям не нужны были бы никакие театры. И Дагни верила. Но всё же тётушка Магда настояла на том, чтобы пойти для разнообразия в концерт… Был тёплый июнь. Стояли белые ночи. Концерты проходили в городском парке под открытым небом. Дагни пошла на концерт вместе с Магдой и Нильсом. Она хотела надеть своё единственное белое платье. Но Нильс сказал, что красивая девушка должна быть одета так, чтобы выделяться из окружающей обстановки. В общем, длинная его речь по этому по

0 autoreg963929515

шляп с чёрными страусовыми перьями, цыганских шалей, седых париков, ботфортов с медными шпорами, шпаг, вееров и серебряных туфель, потёртых на сгибе. Всё это приходилось подшивать, чинить, чистить и гладить… В комнату надо было подыматься по крутой лестнице. Там всегда пахло краской и лаком для позолоты. * * * Дагни часто ходила в театр. Это было увлекательное занятие. Но после спектаклей Дагни долго не засыпала и даже плакала иногда у себя в постели. Напуганная этим, тётушка Магда успокаивала Дагни. Она говорила, что нельзя слепо верить тому, что происходит на сцене. Но дядюшка Нильс… сказал, что, наоборот, в театре надо верить всему. Иначе людям не нужны были бы никакие театры. И Дагни верила. Но всё же тётушка Магда настояла на том, чтобы пойти для разнообразия в концерт… Был тёплый июнь. Стояли белые ночи. Концерты проходили в городском парке под открытым небом. Дагни пошла на концерт вместе с Магдой и Нильсом. Она хотела надеть своё единственное белое платье. Но Нильс сказал, что красивая девушка должна быть одета так, чтобы выделяться из окружающей обстановки. В общем, длинная его речь по этому по

Читайте также: