Иоанн кронштадтский о льве толстом цитаты
Обновлено: 27.04.2024
Родители дали мне имя в честь Наташи Ростовой. Рассказ «Кавказский пленник» был одним из моих самых любимых произведений. Но помню, что в юности я говорила, что Толстой мне нравится, как писатель, но не нравится, как человек.
В одном из своих автобиографических произведений он написал, что в молодости на него иногда накатывала беспричинная злоба, да так сильно, что он был готов убить кого-нибудь. Это меня шокировало.
Но начну свой рассказ с эпизода из наших дней, как не странно, перекликающегося с теми далёкими событиями последних дней жизни писателя.
Неля – мама дочкиной школьной подруги и моя сестра во Христе живёт с семьёй в другом подъезде нашего дома. Не так давно она схоронила мужа.
По профессии он был инженер. Как человек - довольно угрюм, не общителен и атеист. Заболев, он страдал физически - ему был поставлен диагноз «рак».
Неля потом рассказала мне, что в последние дни он звал её сидеть с ним и читать молитвы или Евангелие, потому, что как бы исчезала стена и он видел каких-то страшных людей. Неля спросила: «Что ли бесов?». Он закивал – да, да!
А когда она читала - ему становилось легче.
По её совету он даже неоднократно и громко произносил слова:
"Отрицаюсь от тебя сатана!"
Читая Дневник Иоанна Кронштадского, я заинтересовалась последними днями жизни
Льва Толстого, которому автор предсказывал лютую кончину. Отец Иоанн говорил, что Толстой «извратил весь смысл христианства", "задался целью. всех отвести от веры в Бога и от Церкви", "глумится над Священным Писанием", "хохотом сатанинским насмехается над Церковью".
Отец Иоанн считал, что учение Льва Толстого усилило "развращение нравов" общества, что его писаниями "отравлено множество юношей и девиц", что толстовцы "ниспровергают Россию и готовят ей политическую гибель".
В.И.Ленин называл Льва Толстого "Зеркалом русской революции". Почему?
Епископ Митрофан(Баданин)в своей брошюре "Духовные истоки русской революции",
изданной в этом 2018 году, исследуя эту тему, приводит следующую цитату Льва Николаевича:" Патриотизм есть в наше время чувство неестественное, неразумное, вредное, причиняющее большую долю тех бедствий, от которых страдает человечество, и поэтому чувство это не должно быть воспитываемо, как это делается теперь, - а напротив, подавляемо и уничтожаемо всеми зависящими от разумных людей средствами"! (Толстой Л.Н. "Патриотизм и правительство".)
Вот до чего можно домудроваться, если считать себя умнее вечных истин и самого Евангелия.
И.К. Сурский говорит: «Я сам многократно слышал проповеди о. Иоанна, в которых он громил Льва Толстого и предсказывал ему лютую кончину, что напечатано также во многих местах творений о. Иоанна.
И действительно, люта была кончина Льва Толстого"!
Но подробности и весь трагизм её замалчиваются и по сей день, и практически не известны людям.
Сурский повествует:"Проживающий в Белграде чиновник русской полиции рассказал мне подробности смерти Толстого, которые были ему известны по его службе в том районе, где жил и умер Толстой.
Как местная администрация, так и ряд посторонних любознательных лиц немедленно приступили к выяснению загадочных обстоятельств смерти Толстого. Результат расследования дал следующие точные данные:
Граф со станции Козельск нанял ямщика и поехал к сестре монахине в Шамардин женский монастырь, лежащий в 18 верстах от Оптиной Пустыни и в 22-х от Козельска.
Сестра и все монахини были поражены приездом графа, почему несколько близких монахинь пришли в келью сестры графа. По словам келейницы и пришедших монахинь, граф рассказал сестре следующее:
"Последнее время мне не дают покоя ни днем, ни ночью какие-то страшные чудовища, которых я вижу, а другие не видят. Эти чудовища угрожают мне, и вид их приводит меня в ужас и трепет. Я пригласил к себе соседних священников. Двое отказались приехать ко мне, а третий приехал, но я его не успел встретить, так как домашние мои ему отказали, и он уехал. По этой причине я и бежал из дома тайком".
Как сестра, так и другие старые монахини ему объяснили, что это дьяволы, которые почуяв приближение его смерти окружили его, чтобы завладеть его душой. Тут же все монахини советовали и просили его ехать в Оптину Пустынь раскаяться в богоотступничестве и просить монахов принять его вновь в лоно православной церкви.
Увещания монахинь так подействовали на графа, что он расплакался и немедленно на тех же лошадях поехал в Оптин монастырь. По словам коридорных монахов монастырской гостиницы, граф был бодр и из гостиницы свободно поднимался на высокую гору, где стоял монастырь.
Святейшим Синодом граф был отлучен от православной церкви, поэтому без благословения епископа монахи не рискнули принять его в лоно православной церкви, несмотря на убедительную просьбу о том, но послали запросы епископу и граф решил ожидать в монастыре ответ.
Благоприятный ответ для графа пришел, но уже после его отъезда из обители.
По поводу отъезда Толстого монахи говорили следующее.
Через два дня в обитель приехала с доктором дочь графа и при первой встрече с отцом между ними, как слышно было в коридоре, произошла ссора. Дочь кричала: «зачем ты не сказавши уехал?», а отец кричал: «зачем ты приехала? Я домой не поеду и буду доживать свои последние дни в монастыре».
Вскоре все стихло и когда монах вошел в номер, чтобы взять остывший самовар, то увидел графа лежащим на койке с закрытыми глазами. Через два-три часа дочь, доктор и граф уехали, причем графа до экипажа вели под руки, и он казался очень слабым. В то время многие высказывали предположение, что доктор дал графу успокоительное лекарство, но или старческое сердце не выдержало, или доза была велика, почему граф, до того времени бодрый, по дороге на юг умер на почтовой станции Остапово.
Многие лица, как из Козельска, так и других мест, писали в разные газеты о всем вышеизложенном, но ни одна газета присланных статей не поместила.
Монахи о кончине людей говорят так. У великих грешников перед смертью является, так называемое, духовное зрение и они видят окружающих их нечистых духов, которые ожидают смерти, чтобы взять душу нечестивца и ввергнуть ее в ад кромешный. Люди высоко благочестивые, наоборот, перед смертью видят светлых духов, ангелов.
Магистр Богословия Дьяченко в своих четырёх обширных томах, так же говорит о кончине людей, как и монахи. Следовательно, рассказ графа своей сестре об окружении его чудовищами - не галлюцинация, а действительность и эти чудовища заставили его бежать из дома и искать спасения от них в святой обители.
Таким образом пророчество Иоанново исполнилось. Бог не допустил Толстого вернуться в лоно православной Церкви.
Апостол Иоанн Богослов в 1-м Соборном послании говорит, гл. 2, ст. 22:
«кто отвергает, что Иисус есть Христос, - это антихрист».
Толстого Святейший Синод отлучил от Церкви за эти ужасные хулы и за совращенную им массу людей.
На севере России в водах огромного Ладожского озера на скалистых островах расположен Валаамский монастырь. Острова эти из гранита, подобного которому нет нигде на земном шаре и берега их в большинстве суть отвесные скалы.
После революции Валаам отошел к Финляндии и правительство потребовало введения в монастыре нового стиля. Монахи, не пожелавшие признать новый стиль, были арестованы и увезены. Некоторые из них бежали в Югославию. Один из них, прозорливый старец, поведал о виденном им на Валааме видении:
Однажды, когда он стоял на скалистом острове около храма, на озере поднялась
страшная буря и он увидел несущуюся по воздуху массу бесов, впереди которой несся Лев Толстой и стремился к церкви, бесы старались преградить ему путь к церкви и наконец, окружили его и увлекли с собою в пучину у самого обрыва скалы, на которой стоял храм. Старец впоследствии только узнал о смерти Толстого.
… "Он проповедует о любви и пишет слова, полные ненависти к Церкви, к России, к власти, изображает в своих произведениях, и царей, и архиереев, начальствующих лиц в таком виде, что возбуждает к ним чувства одной злобы; он твердит о любви, — и никому из своих богатств не дает и не давал ни гроша.
Оправдание: имения, права литературной собственности и проч. принадлежат-де не ему, а жене.
Смерть грешника люта. И смерть его — Толстого — будет страхом для всего мира.
(Конечно, это скроют родные.)" — писал отец Иоанн Кронштадтский в дневнике 1907—1908 года.
Это скрыто и по сегодняшний день.
Да, широк человек! Но если даже только прочесть цитаты из высказываний Льва Толстого, представленные в интернете, становится понятным, что так возмущало отца Иоанна Кронштадтского.
Талант и богоборчество соединилось в писателе, написавшем «Войну и мир»! Печально, но как раз очень талантливые и гениальные скорее могут посчитать себя сначала самыми умными, а потом уже и умнее Творца. Нам, простым смертным, такая опасность грозит меньше.
А "беспричинные приступы злобы" ещё в юности, подтверждают, на мой взгляд, что Зло искало и находило себе местечко в его душе уже в те далёкие молодые годы его жизни.
Следующая цитата
Издательство «Новое литературное обозрение» в почтенной серии «Российская история», где в редакционной коллегии состоят именитые учёные: А. Каменский, Р. Уортман, М. Долбилов, — выпустило очередное исследование по истории — биографию Иоанна Кронштадтского.
«Святой нашего времени» — очень своевременная книга. Герой книги — протоиерей Иоанн Кронштадтский. По мнению автора, Надежды Киценко, этот церковный и общественно-политический деятель долгое время подвергался «шельмованию со стороны левых радикалов». А на самом деле он и «после завершения своего земного пути… продолжал оставаться своеобразным мерилом правды и кривды».
Чтобы оценить, насколько мерило «своеобразное», я обращаюсь к высказываниям Иоанна Кронштадтского. Так вот, «театры и журналы» он (дословно) «ненавидел». «Самыми страшными преступниками», с его точки зрения, были «просвещённые люди». А вот персонально — о Льве Николаевиче Толстом:
Поднялась же рука Толстого написать такую гнусную клевету на Россию, на ее правительство. Дерзкий, отъявленный безбожник, подобный Иуде предателю… Толстой извратил свою нравственную личность до уродливости, до омерзения… Невоспитанность Толстого с юности и его рассеянная, праздная с похождениями жизнь в лета юности, как это видно из собственного его описания своей жизни, были главной причиной его радикального безбожия; знакомство с западными безбожниками еще более помогло ему стать на этот страшный путь… о, как ты ужасен, Лев Толстой, порождение ехидны…
Как видите, разносторонний мыслитель, умело сочетавший литературоведение с зоологией.
Полностью шедевр про Толстого — в электронной библиотеке VIVOS VOCO, подборка материалов об отлучении от церкви великого писателя. Но не ко всем современникам Иоанн Кронштадтский был так суров, как к «невоспитанному» Льву Николаевичу. Приведу опять же цитату из источника:
«Окропив хоругвь и знамя Союза Русского Народа святой водой, отец Иоанн Кронштадтский с благоговением поцеловал знамя и вручил его преклонившему колена Дубровину… Пламенную речь произнес председатель Союза Дубровин, рассказавший, как не по дням, а по часам растет Союз Русского Народа, превращаясь для врагов в грозную силу. Речь вождя приветливо слушал отец Иоанн и одобрительно кивал головой… Отец Иоанн Кронштадтский постоянно поддерживал Союз, он передал большую по тем временам сумму в 10 тыс. руб… был не только жертвователем, но и формально состоял членом СРН, собственноручно написав заявление под № 200787… 15 октября 1907 постановлением Главного Совета СРН он был избран пожизненным почетным членом Союза Русского Народа».
Вы скажете: исследователь вправе издавать биографию любого деятеля, не обязательно прогрессивного и симпатичного. Недавно мы обсуждали исследование о Чингисхане. Но в том-то и дело, что книга, выпущенная «Новым литературным обозрением», только замаскирована под научную. Биография Иоанна Кронштадтского — апологетическая, пропагандистская. Может быть, автору стали известны какие-то сенсационные новые факты? Вроде бы, нет. История, рассказанная в книге, в общем, знакома тем, кто интересуется русской историей и литературой. Изменилось – что? Идеологическая установка. Теперь черная сотня у нас - просто «консерватизм» (344), прямо как Маргарет Тэтчер – одно лицо. Теперь можно без малейшей неловкости приводить вот такие ценные указания:
«Вспомни притрудную жизнь странника Никитушки, как он подвизался ради Господа…, нося тяжёлые вериги, никогда не умываясь в бане, допуская множеству вшей есть себя… — и подражай его житию по силе своей» (33) как некий опыт духовности, имеющий ценность для человека «нашего времени». А о тех, кто не считал полезным насаждение в России подобного опыта — о них Надежда Киценко отзывается немногим тактичнее, чем сам Иоанн Кронштадтский о Льве Толстом. Характерная терминология из «научного» издания: «шельмование», «кощунство», «нападки» (308). «Радикалы обозвали отца Иоанна черносотенцем…» С таким же успехом можно сказать, что Луначарского «обозвали» большевиком. Вот ещё один отрывок из книги:
Согласно православному уставу, священник или епископ должен был поднять руку, перекрестить в знак благословения и завершающим жестом протянуть руку благословляемому для приложения… Мирянин должен был поцеловать протянутую духовным лицом руку… Но в ХIХ веке «многие представители высшего общества и интеллигенции, якобы православные, не могли заставить себя целовать руку… Многие священники смирились с таким отношением… Напротив, отец Иоанн стремился благословить практически каждого и приходил в ярость, когда встречал отказ. В случае, когда мирянин не целовал ему руку и буквально оставлял её висеть в воздухе, пастырь воспринимал это как пренебрежение и знак неуважения к его сану… Он был настолько разгневан людским пренебрежением к его благословению, что сочинил молитву — проклятие на церковнославянском языке… (119)
Как видите, образец для подражания.
Не только в самой книге чудеса подаются как факты — я цитирую: «в одном рассказе очевидцев описывается явление отца Иоанна на антирелигиозном комсомольском собрании» (331), понимаете — очевидцы явления покойного! — но в редакционной аннотации чёрным по белому написано, что герою книги был присущ «дар боговдохновенной молитвы и исцеления». Жаль, что «Новое литературное обозрение» не издаёт медицинской литературы.
Явное раздражение у автора вызывает «миф», связывающий Иоанна Кронштадтского с Григорием Распутиным. Откуда могло взяться подобное «недоразумение»? Действительно, откуда? Ведь между ними нет решительно ничего общего. Ни в мировоззрении (агрессивно — средневековом), ни в политической платформе (это крайний монархизм, не признававший различия между прагматичным бюрократом, либеральным профессором и эсером с бомбой – все, кому не нравится, что страну запихивают в XVI век — все враги преступники), ни в чудесных исцелениях, поставленных на коммерческую основу, ни в истерическом поведении восторженных почитателей, предвосхитивших современный тип музыкального или спортивного «фанатства».
А дальше мы будем доискиваться: откуда берётся мракобесие, ксенофобия. Что ж. Обратите внимание на книжную новинку издательства «Новое литературное обозрение», отметив на полях, что это не газета «Завтра», а вполне либеральное издательство, и в редакционной коллегии — люди «просвещённые», вполне либеральная профессура.
Как бы этим господам, заигравшимся в борьбу с Советской властью (давно уже не существующей), не доиграться до очень большой беды.
Следующая цитата
В 2010 году, к 100-летию смерти Толстого вышла моя книга «Лев Толстой: Бегство из рая», где я попытался объяснить причины ухода, а, вернее, бегства Толстого из Ясной Поляны в октябре 1910 года.
Почему это так произошло? Почему 82-летний старик, достаточно больной к тому времени, ночью бежит из своего дома со своим личным врачом Маковицким и даже не знает, куда он едет?
Вариантов несколько: то ли Болгария, то ли Анненкова, которая живет в своем имении в Курской губернии, его поклонница и сторонница, то ли Кавказ. В результате, мы все знаем, что он никуда не доехал, заболел в дороге и умер на станции «Астапово».
Но до этого Толстой поехал в Оптину Пустынь, на что все его биографы обращают очень пристальное внимание.
Почему человек, у которого был серьезнейший конфликт с Церковью, и который в феврале 1901 года был отлучен от Церкви торжественным синодальным актом, или, как сейчас модно говорить, было объявлено о его фактическом отпадении от Церкви, уходя из дома, в первую очередь, едет в монастырь?
Не все знают, что Оптина Пустынь вообще для Толстого была достаточно родным местом, он там бывал пять раз. Если считать его первое посещение, когда он приезжал туда совсем ещё подростком, там была похоронена его тетушка и опекунша Александра Ильинична Остен-Сакен, на её могиле написаны стихи, которые почти наверняка, как считают толстоведы, были написаны 14-летним Лёвушкой.
Толстой несколько раз встречался со старцем Амвросием, тем самым, который послужил прообразом Зосимы в романе «Братья Карамазовы» у Достоевского, потому что и Достоевский встречался с преподобным Амвросием.
И, наконец, в соседнем женском монастыре Шамордино, который был основан отцом Амвросием, жила монахиня-сестра, любимая сестра… Они были самыми младшими в семье — Лёва и Маша, и поэтому особо тянулись друг к другу. Лев всю жизнь переживал за Машу, всегда очень опекал её, заботился о ней. Наконец, он очень часто бывал в Шамордине, даже чаще, чем в Оптиной Пустыни. И в Шамордине его очень любили монахини, игуменья. А монахинь там было 600 человек.
Однажды, когда он приехал туда, они о чем-то повздорили с сестрой, и Толстой в сердцах сказал: «Вас тут 600 дур монахинь, и только одна игуменья умная». Это была злая шутка, потому что по настоянию старца Амвросия, который основал этот монастырь, туда должны были принимать всех женщин, даже из самых бедных слоев, безо всякого, так сказать, вклада. И поэтому там действительно было очень много простолюдинок, крестьянок, вдов, не сумевших выйти замуж. По-разному приходили в монастыри. Некоторые только просто потому, что прокормить в семье не могли.
И тогда Мария Николаевна вышила брату подушечку (она до сих пор хранится в Ясной Поляне), на которой написала: «От 600 шамординских дур». Когда она подарила её Льву Николаевичу, он прослезился и сказал: «Машенька, я был неправ, так нельзя, конечно, говорить».
В общем, для меня возникла тема «Толстой и Церковь».
Святой — приходской священник
Одновременно возник другой сюжет. Я кроме Толстого, которым увлекаюсь и занимаюсь всю жизнь, хотя и не считаю себя профессиональным толстоведом, также довольно долгое время по некоторым личным причинам интересуюсь фигурой отца Иоанна Кронштадтского.
Отец Иоанн Кронштадтский — это второй или первый равновеликий по статусности, если можно так сказать, святой для Петербурга. К Ксении Блаженной, к её могиле на Смоленском кладбище, к часовне всё время идут потоки людей, все о чем-то просят её. Такой же поток людей идет к могиле отца Иоанна, которая находится в Иоанновом монастыре на берегу речки Карповки.
Отец Иоанн, безусловно, даже среди святых занимает несколько особое место. Дело в том, что среди святых очень мало приходских священников, так уж сложилось. Почти все святые — это, как правило, монахи: Сергий Радонежский, Серафим Саровский… Почему? Потому что это люди, ушедшие из мира, от мира, соответственно — от соблазнов. Достаточно много святых среди князей, например: Александр Невский, княгиня Ольга; царей: Николай II. И почти нет святых среди приходских священников. Если только это не новомученики ХХ века, когда очень много расстреливали.
Почему же мало святых среди приходских священников? Потому что приходской священник — это человек семейный, обремененный… Как правило, у него много детей. Живущий в миру, а не только в Церкви. И достичь здесь святости очень трудно.
Отец Иоанн был приходским священником. И он не просто достиг святости, он был практически среди народа признан святым ещё при жизни. Его очень поздно, кстати, канонизировали. Русская зарубежная Церковь канонизировала его в 60-е годы, а у нас он вообще в 1990-м был канонизирован. Но ещё при жизни, а он умер в 1908 году, фотографии отца Иоанна в крестьянских домах стояли в божницах рядом с иконами.
Чехов говорит Сумбатову-Южину, когда он вернулся с Сахалина, что портреты отца Иоанна он видел в каждой сахалинской избе, а он обошел их там несколько тысяч, переписав практически всё население Сахалина.
И так же было по всей России — средней полосе и на севере. Отец Иоанн довольно много путешествовал, каждый год он куда-то ездил. Во-первых, обязательно ездил в свою родную Суру, это Архангельская область, глубинка, плыл по северным рекам. Но, кроме того, он ездил в Киев, в Самару, Ярославль, Вологду… Большое количество городов посетил.
Где бы он ни появлялся, его окружали тысячные толпы. Слава его была абсолютно безмерна. В Кронштадт приплывало, либо приезжало по льду Финского залива, поскольку тогда это был полностью остров, ежедневно тысячи людей. Негде было остановиться, это было действительно место паломничества.
Это был самый популярный священник своего времени. Можно сказать, что он был великий священник, но к священникам не очень можно применить это слово. Святой и великий — это разные немного ипостаси. Толстой, кроме того, что он великий писатель, был популярным учителем своего времени, проповедником. И к нему, как и в Кронштадт, тоже ежедневно шли люди.
Шли по разным причинам. Во-первых, денег просили, будем говорить прямо. И к отцу Иоанну тоже по этому поводу очень много шли. Во-вторых, к отцу Иоанну, главным образом, шли просить здоровья, потому что он считался исцелителем, что одно его прикосновение или прикосновения к нему достаточно, чтобы безнадежно больной исцелился. Так это или не так, но есть много свидетельств, в том числе, и людей вполне авторитетных, о том, как безнадежно больные исцелялись просто при посещении священника.
К Толстому шли за другим (кроме того, что денег просить). Шли за советом, как жить, во что верить.
Два Учителя
На рубеже ХIХ-ХХ веков в России было два учителя. В России сейчас нет Учителей, — с большой буквы. Вот ушли Александр Исаевич Солженицын, Дмитрий Сергеевич Лихачев, и — все. Нет такого человека, к кому можно прийти и сказать: «Отец, объясни, вот как жить? Как жить в России?».
Тогда их было двое. Толстой был больше популярен среди интеллигенции. Отец Иоанн Кронштадтский — среди простого народа. Но и среди интеллигенции было очень много поклонников Кронштадтского пастыря.
В своей книге я привожу цитату из предсмертного дневника отца Иоанна, дневника 1908 года, где он просит Бога убить Толстого. Просто он пишет: «Господи, убери с Земли этот труп зловонный». Притом, что Толстой жив, Толстой отмечает 80-летие. И дальше: «Гордостью своей посмрадивший Землю, не дай ему дожить до праздника Рождества Пресвятой Богородицы».
Отец Иоанн Кронштадтский знает, что Лев Толстой в это время отмечает свое 80-летие. Он знает, что Толстой очень сильно болен, потому что об этом пишут в газетах. У Толстого отказали в это время ноги, его даже к гостям вывозили на кресле-каталке, есть кинохроника об этом.
Сам тот факт, что священник молит Бога об убийстве другого человека, настолько беспрецедентен, что говорить о той страсти, с какой Иоанн Кронштадтский не любил Толстого, я бы даже сказал, точнее, ненавидел Толстого. Ну и, кроме того, он написал огромное количество проповедей против него, они публиковались, это свыше 20-ти статей, брошюр, где он называл Толстого сатаной, льстивой лисой, львом рыкающим, который хочет пожрать, поглотить всю российскую молодежь. Он пишет, что надо надеть петлю на шею — и в пучину морскую.
Я понял, насколько это сильная история. И вот отсюда вытекла вторая книга, которая вышла в этом году, называется она «Святой против Льва. Иоанн Кронштадтский и Лев Толстой: история одной вражды», в которой я, во-первых, рассказываю всё-таки светским людям, кто такой отец Иоанн. Потому что люди церковные знают, кто такой отец Иоанн, и молятся и на его иконы в храмах. Но они, опять-таки, читают о нем жития. Но жития — это не биография. Я всё-таки в этой книге пытаюсь написать биографию отца Иоанна, то есть те вещи, которые мне кажутся легендарными, я либо убираю, либо как-то не то что ставлю под сомнение, а говорю, что это, скорее всего, не так.
Гражданская война начинается не на полях сражений
С другой стороны, мне хотелось разобраться в религиозных воззрениях Толстого. Поэтому книга строится так: там одна глава посвящена Кронштадтскому, одна — Толстому, одна — Кронштадтскому, одна — Толстому. И они никогда не пересекаются. Они ни разу не встречались. И больше того, Толстой, собственно, о Кронштадтском ни разу дурного слова не сказал. Есть несколько его выступлений, записей в дневниках, в письмах, в незаконченной статье в газету, где он упоминает отца Иоанна и называет там добрым старичком, несколько иронически, конечно.
Но, тем не менее, этот конфликт отца Иоанна и Толстого — был конфликтом светской культуры просвещения, которое шло ещё с XVIII века, и Православной Церкви, как очень древнего, с одной стороны, института, а с другой стороны, очень закрепощенного со времен Петра, когда Церковь фактически стала одним из министерств при учреждении Синода и упразднении патриаршества. В этом смысле, парадоксальным образом революция 17-го года принесла Церкви благо, потому что она избавила её от синодальных пут, было установлено патриаршество, которое до сих пор существует.
Я показываю, собственно, в чем конфликт Толстого и Церкви, что Толстой предъявлял Церкви, что ему не нравилось в Церкви, почему он от неё отпал, и что не нравилось Церкви в Толстом. Я пытаюсь разобраться, как появилось это определение Святейшего Синода об отпадении.
И, в общем, эта история вражды, так или иначе — всё равно вражды Толстого и Кронштадтского, — это предыстория гражданской войны, которая произошла в России. Я часто люблю говорить, что гражданская война начинается сначала в головах у людей, а потом уже она оборачивается всеми теми кровавыми сражениями.
Сначала — брожение в умах. Потом люди начинают где-то собираться. А потом они начинают друг друга бить и убивать. А потом хватаются за голову: «Что мы не поделили? Что мы, русские, не поделили? Что мы сделали, что поубивали 20 миллионов своих сограждан в гражданскую войну?» Так вот, это было предвестие. То, что Толстой не мог договориться с Церковью, Церковь не могла договориться с Толстым, — это был один из симптомов того, что Россия не могла договориться внутри себя самой.
Не атеист Толстой
Сколько я ни занимаюсь Толстым, всё время не перестаю в нем что-то открывать и изумляться, потому что в Толстого — как в реку — в него нельзя дважды войти. В него каждый раз входишь заново. В его дневники, в его произведения, в мемуары о нем, всё время открываются какие-то поразительные вещи.
Для меня главным открытием при работе над этой книгой стало то, что есть такое предубеждение, миф, который создал сам Толстой, что до своего духовного переворота, который с ним случился в конце 70-х — в начале 80-х, он был атеистом, совсем в Бога не верил. Он сам об этом пишет в «Исповеди».
Когда читаешь дневники Толстого, я уж не говорю про его произведения, понимаешь, что это не так. Толстой думал о Боге всегда. Просто во время духовного переворота он понял, что без Бога нет жизни вообще, и что это самое главное, и что это то, о чем нужно думать и этому нужно посвятить всю оставшуюся жизнь, именно Богу.
Этого многие не понимают, говорят: Толстой — великий художник и слабый мыслитель. Ну, тогда, значит, нужно сказать просто, что вторую половину своей жизни Толстой прожил зря, потому что для него это было чрезвычайно важно — путь веры, или путь жизни, как он говорил, разумения жизни.
Он искал это свое разумение жизни, свое разумение Бога, пытался постичь Бога разумом. А Церковь всё-таки призывает людей не столько постигать, сколько верить. Она не отрицает разум. Ни один серьезный церковный богослов не скажет, что разум — это зло, нет. Но всё-таки главное — это вера. В чудеса, в загробную жизнь, в церковные таинства: в причастие, венчание, отпевание и так далее. Вот во всё это Толстой не верил. Он не верил, потому что он не мог понять это разумом. Он говорил: «Я не понимаю этого разумом, а разум дал мне Бог. Если я этого не понимаю разумом, значит, этого не существует просто, и ни для кого этого не существует, вы обманываете самих себя». Вот это, — суть конфликта.
Но на самом деле, и молодой Толстой постоянно думал о Боге. И, наверно, это было главным открытием.
Дневники святого Иоанна
Что касается отца Иоанна, понимаете, я интересовался этой фигурой, я старался читать много литературы о нем, воспоминаний. Их — очень много, ведь он, в общем, недавний наш современник.
Я был изумлен тем количеством дневников, которые он написал. Это 18 томов, и это не полные дневники отца Иоанна, потому что за огромный период жизни, почти за 10 лет, дневники утрачены. Но только изданных его дневников сейчас 18 томов.
То есть человек, который служил ежедневно Литургию, ежедневно общался с огромным количеством людей, каждый день ездил в Питер, бывал в доме трудолюбия, который сам основал, и вообще всё время был в каких-то поездках, успевал писать.
В одних воспоминаниях я нашел вот что: когда отец Иоанн выступал в Сарапуле, небольшом городке, перед семинаристами, они его спросили: «А что главное в Вашей жизни?» Он сказал: «Самопознание. Я всю жизнь занимался самопознанием». То же самое говорил Толстой, что для него самое главное — это познать себя, и каждый человек должен сначала понять себя, и через это он познает мир. Это было, наверно, главными открытиями.
Следующая цитата
Писатель и литературовед Павел Басинский основную часть своих научных трудов посвятил исследованию жизни и творчества Максима Горького и Льва Толстого. И вдруг он решил написать книгу еще и о святом — «Святой против Льва. Иоанн Кронштадтский и Лев Толстой. История одной вражды».
Откуда взялось это «вдруг» и почему автор решил объединить под одной обложкой святого Иоанна Кронштадтского и Льва Толстого, Павел Басинский рассказал читателям на Московской международной книжной выставке-ярмарке.
Оказалось, что у «вдруг» есть и личные мотивы: автор книги крестился, будучи уже взрослым человеком, 2 января, в день памяти святого Иоанна Кронштадтского. Причем день был выбран случайно.
«В Церковь меня привела Алла Александровна, вдова Даниила Андреева, знаменитого теософа, сына большого русского писателя Леонида Андреева. — Вспоминает Павел Басинский. — И по поводу конкретного дня крещения она мне позвонила именно 2 января (когда в стране обычно не крестятся, а салаты доедают) и сказала приходить в храм, потому что там будет мало народа. И, действительно, там было человек пять. Я увидел молодого священника в очках, который сказал: „Вы даже не представляете, как вам повезло, вы креститесь в день отца Иоанна“. Но я о нем тогда ничего не знал».
Позднее Павел Басинский стал читать о святом, побывал в его усыпальнице в Иоанновском ставропигиальном женском монастыре в Петербурге.
«Уже занимаясь исследованием жизни Толстого, я купил предсмертный дневник отца Иоанна 1908 года, где прочитал слова, в которых он просит Господа убить Толстого: „Убери с Земли этот труп зловонный, гордостью своею посмрадивший всю землю“. И дальше — „9 часов вечера. Аминь“. То есть — молитва. Меня поразило это, я понял, каков был накал вражды. Захотелось разобраться в этой истории», — говорит Басинский.
И поясняет: «Я не ставил задачу расколоть этих людей. Вносить раскол между ними есть тьма охотников. Начиная с Николая Лескова, чьи слова я привожу в качестве эпиграфа: „Нельзя хромать на оба колена. Нельзя одновременно любить Льва Толстого и Иоанна Кронштадтского“. Меня очень удивили эти слова. Почему, собственно, хромать? Может быть, если мы будем любить и того, и другого, мы перестанем хромать и начнем ходить прямо?»
Хотя и примирить великого писателя с великим святым, по мнению Басинского, не получится. Уж слишком они разные. Но было у них и общее — бессребреничество, любовь к народу.
«В противостоянии этих людей было много горького, — говорит Басинский. — Мы должны понимать и того, и другого и не вносить в душу вражду. Мы можем многому научиться и у того, и у другого».
Павел Басинский, испытывая явную симпатию ко Льву Толстому, в книге высказывает свое мнение о писателе. Но — не навязывая его, оставляя читателю право иметь собственное мнение по поводу описываемых им событий.
Биография святого
Книга «Святой против Льва. Иоанн Кронштадтский и Лев Толстой. История одной вражды» — это еще и биография святого. Непростые отношения с женой, с тестем — святой Иоанн предстает в книге живым человеком, несущим, в том числе, и бытовые тяготы, как и все остальные люди.
Что касается чудес святого, Басинский старался приводить примеры из источников, которым можно доверять. «Когда я читаю воспоминания флигель-адъютанта Александра III, на глазах которого в Крыму отец Иоанн исцелил параличного татарина, у меня нет оснований ему не доверять. Он — не заинтересованное лицо», — говорит писатель.
Про художественное творчество Толстого
«Совершил ли Толстой ошибку, отрекшись от художественного творчества в пользу религиозно-философского?», — был задан вопрос от зрителей.
«Это глубокое заблуждение, что будто Толстой после духовного переворота перестал писать, — ответил Павел Басинский. — „Отец Сергий“, „Крейцерова соната“, „Хаджи Мурат“, — разве это слабые произведения?! Просто ему внутренне не надо было больше писать больших вещей. А статьи, письма, дневники писателя?!»
Продолжения не будет
На вопрос, планирует ли Павел Басинский писать еще что-то о святом праведном Иоанне Кронштадтском, автор книги ответил отрицательно. И пояснил: «Толстой мне более близок, более родной. Фигура отца Иоанна для меня сложна. Он — такая церковная скала, и меня даже немного пугает. При том, что он был очень добрым человеком. Пугает своей уверенностью, что если ты не в Церкви, ты погиб. Впрочем, так же меня пугает и толстовское отрицание Церкви».
Если получится, Басинский вновь собирается вернуться к Толстому. И написать книгу о его отношениях с сыном Львом, который, будучи человеком ярким, талантливым, прожил несостоявшуюся жизнь в тени своего великого отца.
Подготовила Оксана Головко, фото Анны Гальпериной
Читайте также: