Дженезис пи орридж цитаты
Обновлено: 17.05.2024
Он не вышел ростом, зато у него есть немаленькая женская грудь. Он родился Нилом Мегсоном, прославился под именем Дженезиса Пи-Орриджа, а в последние пару лет называет себя просто Джин. Лицом он немного напоминает ведущую утреннего телевидения Ольгу Шелест, а на его лобке выколот оскаленный волк. На его член в свое время было страшно смотреть — столь безудержному пирсингу он подвергся.
Пи-Орриджу [на момент выхода текста] всего 53 года, но без устали шарлатанствующий гений с внешностью инфернального пупса уже успел натворить дел, которых хватило бы на 23 жизни (не зря же в интервью двухлетней давности он говорил, что ощущает себя 85-летним блюзменом из Луизианы).
Он сочинял, пел и играл на бас-гитаре в обалденном шумовом квартете Throbbing Gristle (со сленга название переводится примерно как «*** забей»), после чего взял на себя ответственность за изобретение стиля индастриал. Он угодил в Книгу рекордов Гиннесса, за то что однажды выпустил 14 пластинок в течение 18 месяцев (всего же у него, по собственному признанию, около 200 музыкальных записей). Он был застрельщиком плясового стиля эйсид-хаус, носил превосходную бейсболку с чуть не бриллиантовыми буквами LSD и громче всех на концертах орал: «Аси-и-и-и-ид. » Он основал музыкальную группировку Psychic TV, а вместе с ней и ритуальную секту под названием «Храм душевной юности», разработал соответствующую геральдику и свод сексуально-магических устоев, за что был объявлен злодеем № 1 всего Соединенного Королевства и в конце концов из него изгнан. В юности он активно занимался мейл-артом (рассылал по всей Англии довольно убедительные открытки с коллажами из портретов королевы и порнографии — в последней он не знал недостатка, ибо его любовница и гитаристка Throbbing Gristle по прозвищу Кози Фанни-Тутти снималась в соответствующих журналах), был взят на карандаш и приговорен к гигантскому по тем временам штрафу в 400 фунтов.
Он был бойцовым художником-акционистом; устраивал выставки, посвященные менструации да проституции, ломал себе пальцы в драках, сопровождавших их открытия. Ходячий акт вандализма, он выл волком, скакал козлом, вертелся ужом, пел из кабриолета репертуар The Beach Boys, наряжался Евой Браун и Адольфом одномоментно, кидался в зал бас-гитарой, как гарпуном , попадал в британские поп-чарты с песней про Брайана Джонса, начерно переписывал орфографию (ov вместо of, E вместо I и бесконечное thee), каламбурил и палиндромил (TIME = EMIT). Вообще говоря, за свою жизнь Джин совершил все те действия, которые, согласно лихой русской песенке, присущи Маленькому принцу. «Проигрывал партии одну за другой, лузгал семечки, вонял, как спички, срал себе на голову, хватал себя за бороду, травился звуком, давился дождем; ругался, как татарин, ********* [фиганулся], как Гагарин, гадал по трупам, ошибался, как Гитлер», — БУКВАЛЬНО так Дженезис Пи-Орридж себя и вел.
Какого рожна ему было надо? Если максимально грубо попытаться свести список его многочисленных идей, домыслов и прозрений к одной генеральной линии, то получится, наверное, вот что. Фанатик, ведьмак, артист-трансформатор и воображала; всем жизнетворчеством он, по сути, стремился доказать подозрительную теорию своего друга и кумира Уильяма Берроуза насчет того, что реальность подражает искусству. Пи-Орридж не просто маниакальный и бесперебойный изготовитель арта ради арта. Он полагает, что с помощью искусства можно перекроить все — мир, пол, быт, язык, даже ДНК. Это такой антипостмодернизм — вера в то, что если в правильном порядке перемешать буковки на бумаге, то жизнь изменится ко всем чертям, а правильно перемешавший буковки станет богом. Во имя этой дадаистской веры лидер Psychic TV превратил в арт-проект собственную жизнь: он сам признавался в том, что убил Нила Мегсона ради Дженезиса Пи-Орриджа. И по сей день он работает над тем, чтобы эта вера стала общим знанием.
По числу провокационных деяний и количеству удачно освоенных музыкальных стилей (индастриал, хаус, психоделический рок, spoken word) Пи-Орридж вполне сравним с Сержем Генсбуром (он, кстати, переигрывал его «Je t’aime moi non plus»). Разница в том, что Генсбур умел играть, петь и пить и вдобавок был вполне традиционным буфетным циником, а вечный фрик Пи-О мог только наряжаться, бесноваться, озаряться и вдобавок запрещал своим последователям посещать бары-пабы. По сути, Пи-Орридж являет собой разновидность неукротимого шестидесятнического романтика, идущего сугубо опытным путем и избравшего своим девизом риторический вопрос Джими Хендрикса «Are you experienced?» (кстати, одна из старых песен PTV так и называлась — «Ever Experienced?»).
Метод Пи-Орриджа — искусство как естествоиспытание. Пробовал? Почуял? Переварил? В Бобруйск ездил? Тогда добро пожаловать в храм.Вы спросите — а получилось ли у Пи-Орриджа? Было ли в PTV искомое волшебство? Я отвечу: скорее всего. Мелких и идиотских его свидетельств уж точно не счесть. (Например, проигрыш из «Infinite Beat» PTV довольно сильно смахивает на песню группы «На-На» «Упала шляпа, упала на пол» — вот вам магия в теории и на практике!)
Вообще, Пи-Орридж — он ведь как Гудвин. Человек этот, возможно, и шарлатан. Но про дорогу из желтого кирпича и Изумрудный город он знает как‑нибудь побольше всех, кто сегодня претендует на патентованную сказочность. Я просто уверен, что если всерьез и внимательно прослушать трескуче-блескучий техно-бит композиции «Joy», аппетитно-волчий речитатив «Terminus», содрогающуюся пчелиную какофонию «Hamburger Lady» или гимноподобную хаус-сатурналию «S.M.I.L.E.» — тогда можно не то чтобы получить, но просто заново (или даже впервые, как это случилось с массой московских Страшил в начале девяностых) ощутить в себе и сердце, и мозги, и храбрость.
А что до магии и визионерства… Как скептически заметил большой знаток измененных состояний сознания поэт Анри Мишо: «Да, эти люди видят, но в КАКОМ состоянии? Являйся им видения, когда они спокойны, это было бы правда потрясающе, но ведь об этом и речи нет». Вот именно.
Я никогда не был адептом «Храма душевной юности», но по опыту могу поделиться одним магическим рецептом: если выпить подряд 23 бутылки пива, сесть ночью поближе к включенному телевизору, в котором уже кончилось всякое вещание и осталась только едкая непознаваемая рябь, и, глядя в этот червивый экран, послушать в ушах на хорошей громкости берлинский концерт PTV 1989 года, то вера в эту самую «Юность» придет довольно легко. И останется — уж не знаю, увы или к счастью — более-менее навсегда.
Елена Егерева — о прогулке Пи-Орриджа и Psychic TV по Москве
Водитель Олег ждет у гостиницы «Россия» музыкантов из Америки. Позавчера группа Psychic TV — главная звезда классического восьмидесятнического дарк-вейва и индастриала — дала концерт в «Апельсине». Сегодня хотят, чтобы им показали Москву. Полчаса — никого. Еще десять минут — никого. Через час из дверей показывается пятидесятилетняя пергидрольная блондинка с золотыми зубами, яркой помадой, облупившимся маникюром и в дутой розовой куртке — идет, поправляя грудь, к Олегу. Водитель не понимает, что нужно этой подмосковной буфетчице. Меж тем это не буфетчица и не подмосковная — это Дженезис Пи-Орридж из Нью-Йорка, музыкант-андрогин, лидер Psychic TV.
С Пи-Орриджем его любовница — молодая блондинка Леди Джей (электроника), сорокалетняя блондинка Элис (бас-гитара, вокал), по-нью-йоркски расхлябанный молодой человек Маркус Великолепный (клавиши), девушка Lu (x)z в фиолетовой меховой шапке (видеоряд на сцене), Дэвид с едва ли не «афро» на голове (гитара, вокал) и низкий человечек в очках — Док (вообще неизвестно кто). «Это пенис, — показывает мне андрогин, изгнанный за свои выходки из Соединенного Королевства. — Это сиамские близнецы, — показывает он дальше брелки на своем золотом колье, — а это калашников с бриллиантами. Нравится?»
Олег в ужасе: «Куда ехать?» В Кремль. Я пока не в ужасе, но начеку: от Пи-Орриджа можно ожидать чего угодно. В храме Василия Блаженного Дженезис, основатель ритуальной секты «Храм душевной юности», почти что прикладывается ко всем иконам. Православный крест практически не отличим от креста, который изобрел сам Орридж. «Этот город полон иронии, — Пи-Орридж по-женски начинает строить мне глазки, но я начеку. — Красная площадь, символ коммунизма, и рядом, — кивает на бар Bosco, — дорогая мебель в стиле 60-х. Я, кстати, ее собираю». У Иверской часовни он красит губы, затем задирает высоко ногу. Не знаю, чего и ждать. Надув силиконовые губки, показывает ногой на выложенный брусчаткой квадрат на мостовой: «Я жил в Ист-Виллидж в комнатушке вот такого размера. Платил пять тысяч долларов! Мы не можем позволить себе жить на Манхэттене — живем в Бруклине. И счастливы! А люди с Манхэттена только и делают, что работают на свои квартиры. Я говорю им: ездите на метро и живите в Бруклине — дешево. Нет, никто не хочет жить в Бруклине».
Группа идет по Александровскому саду мимо тумб с названиями городов-героев. Я начеку. «Одесса! — вдруг по-русски читает андрогин. — Так называется наш любимый ресторан в Нью-Йорке». — «А сколько Сталин убил людей?» — у Дома на набережной спрашивает Дэвид. Любовница Пи-Орриджа — единственный человек, который ни о чем не спрашивает, а гуляет задрав нос. Пи-Орридж пудрит нос у храма Христа Спасителя. Группа хочет осмотреть какой‑нибудь блошиный рынок. Лучший, конечно, «Марк» у МКАД. Вот только не знаю, чем может закончиться наша экскурсия: к платформе «Марк» торговать съезжается все Подмосковье, а также [бездомные] и цыгане.
Каждая третья продавщица на рынке — вылитый Пи-Орридж, каждый третий продавец — с золотыми зубами.
Он в восторге: переваливаясь из стороны в сторону, на кривеньких ножках бегает по рынку и фотографируется со всеми, у кого золотые зубы.«Мадам! — обращается к нему датый амбал в камуфляже. — Вы к нам из Лондона или Парижа?» На разложенных на гальке одеялах — эта часть «Марка» называется «дикий пляж» — полевые телефоны 40-х, японская порнография 70-х, диафильмы. Цыганки покупают по бросовым ценам барахло для детей. «Пошел ты ***** [к черту], пидарас ****** [чертов]!» — Пергидрольная продавщица пихает немого казаха — он пытается встать со своим товаром рядом с ней. Группа фотографирует драку. «Натах! — она зовет на подмогу пьяную пергидрольную бабу. — Натах! Позырь на этого *** [субъекта]!»
Тем временем у Натахи Леди Джей присмотрела полушубок, кроличий под рысь. И больше уже не воображает, а смеется и тараторит: «Я в Нью-Йорке никогда такую не куплю!» Взяли за 4500 р. Леди за 20 р. покупает черную шелковую юбку в белый горох. Бежит с ней ко мне: «Откуда здесь Biba, а? Я себе эту марку не могу позволить — в Лондоне юбка Biba будет 100 фунтов стоить, а эта — 70-х, это вообще коллекционная вещь!» Потом меня зовет Док — он крутит ручки у радиоприемника «Океан-209» 80-х. Взяли за 600 р. Пи-Орридж рассматривает петуха на чайник. «Ой, девочки, — говорит нам с Дженезисом бабушка-продавщица, — ой, какие хорошие девочки!» Подскакивает Lu (x)z: «Если бы кто‑нибудь из Нью-Йорка сюда попал — с ума бы сошел, все бы купил. Это такие настоящие вещи!»
Группа проголодалась. Ужин — в ресторане «Волга-Волга» в здании Речного вокзала, любимом заведении Юрия Гагарина. Тяжелые зеленые занавески, расписной высокий потолок, сталинские лампы. Пи-Орридж первым делом направляется в туалет — в женский. Ой, какой сейчас будет скандал! Мужчина с грудью — в женском туалете районного семейного ресторана! Появляется официант с бабочкой: «Какие молодцы! Наши люди пожаловали! Музыканты? А я так сразу понял!» Орридж, поправляя грудь, разливает всем киндзмараули: «Я хочу всем сказать, что я очень доволен, как вы все играли. Спасибо!»
У меня звонит телефон. На проводе их промоутер Игорь Тонких. «У вас все в порядке? — замолкает. — Лена, — обеспокоенно спрашивает Тонких, — что это у вас за музыка?» — «Сергей Лемешев», — говорю. «И что — им нравится?»
Им все нравится — и Лемешев, и районная кухня.Вот теперь можно, наверное, расслабиться. Дэвид мне рассказывает о своих русских предках, Леди смешно изображает кролика Банни. «Ложись на пол!» — вдруг властно приказывает мне Lu (x)z. У меня пересыхает в горле: вот и началось. Меня кладут на пол посреди ресторана, под фикусом, сами все встают напротив. Началось! Сейчас они себя покажут — сектанты, сатанисты! А-а-а! Lu (x)z кидает мне фотоаппарат: «Фотографируй!»
Следующая цитата
В Москву и Петербург вместе со своей группой Psychic TV снова приезжает Дженезис Пи-Орридж — основатель Throbbing Gristle, изобретатель индустриальной музыки, соавтор эйсид-хауса, сюрреалист, ситуационист, мистик, идеолог пандрогинности, один из немногих подлинно радикальных художников планеты. «Афиша» поговорила с Пи-Орриджем о вреде фейсбука, проблемах современного нойза, реинкарнации, Деймоне Албарне и бороде.
— Вы не теряете ни минуты зря: сочиняете музыку, пишете книги, рисуете картины, устраиваете перформансы и читаете лекции — но, кажется, львиная доля ваших предприятий происходит спонтанно. А есть ли у вас какие-то твердые планы на этот год?
— Заманчивое предложение. А люди там будут принудительно изолированы от внешнего мира? Никакого интернета, мобильных телефонов, ничего такого?
— Нет, никакого телевидения, никаких ноутбуков. Компьютер с доступом в интернет будет в особом помещении. Но в любом случае, никакого твиттера и фейсбука. Только минимальный набор программ, которые можно использовать в творческих целях.
«Мечтой всей моей жизни было создать убежище для творческих людей, спрятанное в Гималаях»
— Знаете, есть такое расхожее мнение, что современный человек получает за неделю больше информации, чем люди девятнадцатого века за всю свою жизнь. Вы не боитесь, что у тех, кто к вам переберется, просто начнется ломка из-за резкой смены темпа жизни?
— Наверное, это правда, про XIX век, — но только если говорить о рабочем классе и крестьянах. Им нужно было работать все время, для того чтобы добывать себе пропитание, ни на что больше у них не было времени. Но не надо обольщаться достижениями цивилизации — если вы приедете в страну третьего мира, вы столкнетесь с тем, что там ничего не изменилось. Таиланд, Индия, Непал — средняя годовая зарплата там составляет 120 долларов. До сих пор большая часть населения планеты проводит все свое время, пытаясь поддержать жизненные силы в себе и своих близких. И есть крайне микроскопический процент людей, которые позволяют себе роскошь думать о чем-то еще. Возьмите мой пример — я читаю полторы книги в день. Но дело не в объеме, сам по себе массив информации не имеет никакой ценности. Ценно только то, что вы поняли из прочитанного, и то, что вы можете как-то применить в дальнейшем. Если вы прочтете три тысячи твитов за день, что сравнимо с объемом одной книги, то вы ничего не узнаете нового, не сдвинетесь с места в своем развитии. Вы останетесь тем, же, кем и были, поскольку эта информация — просто шлак для развлечения ленивых мозгов. Вы просто потратите время, а оно драгоценно, никто вам его не возместит. Представьте только, как вы потом схватитесь за голову и скажете: «Господи, если бы только я не погубил пять лет своей жизни на чтение фейбсука и твиттера, я бы мог сделать столько всего! Я бы написал-таки свою книгу, но теперь я умираю от рака!» Перегрузка информацией, о которой вы говорите, — это бессмысленно и вредно. Информации, может, и стало больше, но количество полезных сведений осталось прежним. Все это только загрязняет мозги и сбивает с толку людей, которые могли бы сделать что-то ценное.
Пи-Орридж горазд устраивать ревизию своего и чужого творчества: здесь Psychic TV переводят классический индустриальный гимн Throbbing Gristle на язык техно-клубов
— Но надо признать, что благодаря интернету мы получили доступ к каким-то сокровенным знаниям и произведениям искусства, до которых прежде многие, скорее всего, не добрались бы.
— Вы уверены, что это такой уж и плюс? Например, сейчас вы можете зайти на Amazon, нажать на кнопку — и нужная книга прибудет к вам в течении пары дней. Дальше вам еще придется искать время, чтобы ее прочесть. А в нам было крайне сложно найти хоть какие-то книги, которые нас интересовали. Кокто, Миллер, Жене, Керуак, битники — где это было брать? Порой мы ездили в Лондон и искали там. Нам приходилось обманывать родителей и говорить, что мы остаемся дома у кого-то, кто живет с бабушкой, а дальше мы выходили на трассу и стопили 200 миль от Бирмингема до Лондона. А покуда вы ждете, пока кто-нибудь остановится, вы разговариваете с друзьями, которые поехали с вами, поскольку одному перемещаться опасно. Вы обсуждаете разные идеи, все, что видите вокруг и что приходит в голову. Вот это настоящее общение. И когда вы тормозите машину, то водитель тоже наверняка захочет поговорить с вами, так как у вас все равно нет денег, а ему надо чем-то себя отвлечь, чтобы не заснуть. И он расскажет вам про всю свою жизнь. И так повторится три-четыре раза, покуда вы не доедете до Лондона. А там ваша длинноволосая команда начинает петлять по улицам в надежде, что кто-то с вами заговорит. И вы, разумеется, встречаете таких людей — а они знакомят вас со своими друзьями, вместе вы курите траву, шутите… «А ты знаешь такую группу? А ты в курсе, что вот там проходят поэтические чтения? А ты слышал, что на той улице сделали сквот?» Так вы познакомились с дюжиной людей, многие из которых затем станут вашими друзьями, — и еще даже не нашли книгу, за которой ехали! Так вот, возвращаясь к нашей истории, только после всего этого вы доходите до заветных секс-шопов, потому что эти книги можно было найти только там, где торгуют порнографией. Их же тоже числили по этой линии — «Голый завтрак», например. И вот вы обращаетесь к продавцу в секс-шопе и покупаете одну из таких книг. Или крадете! И потом обсуждаете с друзьями все увиденное, пока ловите машину домой. Разница между всем, что я вам сейчас наговорил, и одним щелчком мыши — колоссальная. Ведь курьер, что принес ваш заказ с Amazon, вашим другом не станет? Это страшная иллюзия, что быть быстрее значит быть лучше. С какого рожна кто-нибудь сможет сказать что-то значительное в 140 знаках?! Это тренирует людей отключать мозги, учит их быть тривиальными и всегда иронично-насмешливыми, а то и грубыми — ведь в интернете никто не знает, кто вы такой! Серьезно, это довольно нелепое достижение — иметь возможность быть мерзавцем только за счет анонимности. Конечно, вы можете найти множество прекрасных произведений человеческой мысли, закопанных в интернете, но мы уверяем вас: за эту доступность приходится платить. Берроуз нам говорил в свое время: «Если ты хочешь понять, что же происходит на самом деле, — задайся вопросом, кто в этом заинтересован. Кто оплатил вечеринку?» И мы думаем, что это международные корпорации вложились в развитие всей этой электронно-игрушечной индустрии. Они заинтересованы в том, чтобы люди думали меньше и покупали больше, — таков уж их бизнес.
«Это довольно нелепое достижение — иметь возможность быть мерзавцем только за счет анонимности»
— Слушайте, а как же вы будете выставлять ретроспективу в Питсбурге? Вам же самому тогда придется не выходить из зала все это время — ну раз уж вы сами ваше главное произведение?
— Должно быть, что так. Мы верим, что в настоящем искусстве нет границ между тем, как человек живет, и тем, что он делает. Нельзя придумать лучшего манифеста для альбомов, книг, коллажей, постановок или перформансов, чем их автор. Недавно у нас была выставка в нью-йоркской галерее Invisible Exports — все, что мы там представили, было сделано из самых обычных вещей, которые мы просто собрали по квартире. За занятие искусством не надо платить, нужно просто брать его из своей жизни. Это бесконечный процесс. Ты создаешь свой главный шедевр ровно до самого последнего вздоха.
Посвящение Яну Кертису, с которым Дженезис в свое время водил дружбу. Особенно интересен видеоклип года выпуска, фиксирующий достаточно неожиданные для зачинателя индастриала образы
— Хороший вопрос. В юности я был чистым экзистенциалистом и думал: «умер — и там ничего, точка». Это служило хорошим стимулом не тратить время впустую, потому что никогда не знаешь, сколько у тебя его еще осталось. Когда нам было 17, мы попали в больницу, и доктора, вытянувшие нас с того света, сказали: «У тебя есть два выхода — либо ты будешь вести нормальную жизнь, либо можешь умереть в любой момент». Знаете, это здорово дало нам по голове. Мы подумали, что нельзя быть мерзким только ради того, чтобы выводить из себя родителей, общество, просто играя на людских ожиданиях. Потому что завтра тебя уже может не стать, а ты так ничего и не сделал. Так я решил пойти по пути суфиев, учивших, что каждый день надо жить так, будто он последний. И ровно за то, что ты сделал в этот день, тебя и будут судить после смерти. Несмотря на это мы не можем не сказать, что мы пережили три клинические смерти, и каждый раз не было ничего — ни белого света, никакого туннеля и голосов, только пустота. Но когда мы встретили Леди Джей в 1993 году и безумно полюбили друг друга, многое изменилось. Она видела в жизни куда больше мистики, чем мы. Она была приверженицей культа Йоруба, жрицей Ошун (богиня красоты, любви и сексуальной притягательности. — Прим. ред.), которую в Америке называют Богородицей, Девой Марией. Она начала обучать меня азам этой религии, которой придерживались наши предки. Параллельно мы занялись тибетскими практиками. Медитируя вместе и покидая наши физические оболочки, мы пришли к выводу, что жители Тибета не зря провели сотни лет в состоянии постоянной медитации, рассевая иллюзии и постигая реальность. Некоторые из них получили возможность вернуться обратно на Землю после того, как их вместилища душ выйдут из строя. Это называется реинкарнация — и это потрясающий шанс для нас всех. Я как-то задумался и понял, что мой экзистенциализм не дал бы мне возможности прикоснуться к таким знаниям и получить такую возможность. Но это неинтересно. С другой стороны, большинство религий только и делают, что используют страх смерти, живущий в каждом человеке, как инструмент для запугивания, чтобы завладеть вашим сознанием, а затем и вашими деньгами. Это все, что им нужно, — и это, опять же, не очень интересно. И есть третий путь. Мы договорились с Леди Джей, что после того как кто-то из нас первым отбросит свое тело, второй будет устанавливать с ним мистическую связь, продолжать общение. Устанавливая правила, мы решили, что будем внимательно обращать внимание на все, что будет происходит вокруг, после того как мы разлучимся, но для того, чтобы поверить в эту связь, нам нужен будет какой-то зримый знак. И когда я услышал голос Леди Джей в тот же день, когда она покинула наши тела, — вот так, как я слышу сейчас ваш голос, — все мои представления о материальном рухнули. Спустя три дня после того, как мы похоронили Джей, мы сидели дома, и ко мне пришли две мои дочери, друзья из Psychic TV и соседи — чтобы поддержать меня, чтобы я не оставался один. Мои дочери упрашивали меня поехать с ними в Калифорнию. И внезапно мне пришла в голову мысль: если мы поедем в Калифорнию, то мне надо спросить у Джей. У нас была специальная «стена поцелуев»: в изголовье у Джей висело 23 фотографии, запечатлевших наши поцелуи в разных уголках мира, и ровно посередине — снимок, где мы целуемся в Катманду, в одинаковых красных робах, похожие на одного человека с двумя головами. Я решил, что надо взять эту фотографию, вышел с ней в комнату, где меня все ждали, и сказал: «Я не уверен, нужно ли нам ехать или нет, надо посоветоваться с Джей». И в этот момент все собравшиеся увидели, как фотография выпорхнула из рамки, сделала круг по комнате, зависла передо мной и приземлилась на мой стул. Конечно, я остался. Есть вещи, выходящие за рамки наших представлений о мире.
Следующая цитата
документальный фильм «Баллада о Дженезисе и Леди Джей» о том, как он и его покойная жена Леди Джей путем операций превращались в «пандрогинов», по сути две части единого организма. В этом году мы увидим Дженезиса воочию с группой Psychic TV3:18 мая на петербургском фестивале SKIF и 20 мая в московском клубе P!PL. Пару лет назад Пи-Орридж заявлял, что музыка его не очень интересует — хоть в рамках Psychic TV, хоть вместе с возрожденными Throbbing Gristle, но теперь он снова ею увлечен.
— Что вы думаете по поводу совместного альбома Лу Рида и группы Metallica? Вы же большой фанат Velvet Underground.
— Да. Помню, мы должны были сдавать вступительные экзамены в университет, когда вышел первый альбом «Вельветов» в 1967 году. Я к ним готовился, и тут выяснилось, что в местном магазине есть одна копия альбома «Velvet Underground & Nico». Так что я забил на экзамены по математике, сел на скутер и поехал покупать пластинку. Весь вечер я ее слушал. И она поменяла мое видение того, что называется поп-музыкой, а потом и рок-музыкой. Это было великим откровением. Я уже знал об Энди Уорхоле, но тут услышал музыку, которая настолько точно описывает уличную жизнь, не обычную, а с транссексуалами, фриками — все это было в текстах, в темах. По мне, Лу Рид добрался в текстах до того, до чего не смог Боб Дилан. Дилан увел поэзию в социальный контекст, сюрреалистичную поэзию, в которой не особо важно понимать полностью смысл слов, их различные значения, достаточно их звучания.
То, что мы позже слышали от Лу Рида, было не настолько сильным. Вероятно, тяжело спустя 40 лет быть полностью вовлеченным в жизнь. Чтобы вернуть себе энергию, выразительность, азарт, было необходимо сделать что-то совершенно новое. И вся эта энергия вернулась к Лу Риду с Metallica. И это прекрасно. Как бы это ни звучало. Это очень смелый и интеллигентный проект. Ведь Лу Рид всегда был очень интеллигентен.
— То есть это хорошая идея — совместный альбом рок-звезд и звезды андеграунда?
Читать текст полностью — Лу Рид не звезда. Живет с Лори Андерсон. Участвует в выставках. Извне кажется, что он застрял в этой очень уютной обстановке. Все называют его гением из-за VU, альбом «Metal Machine Music» крут. Но именно благодаря Metallica, которая популярнее его, он попал в совершенно другую ситуацию. Его увидели фанаты Metallica! Это еще и хороший способ заработать деньги, делая что-то иное. Мы бы тоже так могли. Но это не мое. Мы сейчас и так экспериментируем.
— Да, я слышал новые синглы.
— Я понял, что за последние 20 лет для меня не было ничего более впечатляющего, чем играть живьем. У нас сформировался новый состав: Джеффри Бернер на лид-гитаре, Джессика Стюарт на клавишах и флейте, Элис Дженес, как всегда, на басу, Эдди О'Дауд на барабанах. И я. И что-то случилось, когда появился Джефф. Это было как раз в Москве, там появилась новая форма для PTV3. Нужно было выходить на бис, а я что-то слегка захворал и не хотел выходить. И я сказал: Джефф, может, ты выйдешь? Ты знаешь «Maggot Brain» Funcadelic, сыграешь? Выяснилось, что клавишница не знает партию, мы ее показали. И они отыграли 13 минут. И я понял: ага! Это хорошая идея! Отличное направление! Это завораживает: много импровизации, мы что-то меняем в песнях. И мы решили сделать серию синглов. Первым был «Maggot Brain/Alien Brain». Сделали все в стиле 60-х, записались одновременно за один заход, без наложений. И я спел. И потом мы смикшировали. Би-сайд также делался — группа придумала рифф, я подумал над текстом. И снова — в один заход.
Мы подумали, что это может быть интересной серией релизов. Впервые за 20 с лишним лет я слушал свою музыку для удовольствия. Тут ударник сказал: как насчет «Mother Sky» группы Can? А мы придумали еще и «Alien Sky», поэму об атомной бомбе и выбросах в атмосферу. И еще мы сделали двухчастную песню «Thank You», в одной части я говорю Леди Джей спасибо за то, что она любит меня, а в другой она благодарит меня. И еще мы пишем кавер на «Silver Machine» Hawkwind и свою песню «Alien Machine». Так что мы веселимся, возвращаясь к изначальному, радостному спейс-року — к прорыву на ту сторону. Внезапно я вновь полюбил играть музыку, это весело.
Кроме того, мой поэтический проект Thee Majesty начинает студийную запись альбома после концертов в России. Много дел у нас сейчас.
— Вы также записали и последний альбом «Mr. Alien Brain Vs. The Skinwalkers»?
— Да, за раз. Это очень в духе 60-х. Если вы читали книги, то знаете, что музыканты того времени усаживались в одной маленькой комнатке и джемовали. Это другой тип энергии, когда вы играете вместе вживую. Ты по-другому истязаешь инструмент, тут другая связь энергии, вы импровизируете. А сейчас — мультидорожечная запись, все играют поверх барабанов, ничего нельзя поменять, все делается, по сути, математически. Какая тут радость, волнение, скорость? А мы делали, как в 60-е, мы чувствовали то же, что и на концерте. Наконец-то я слышу песни так, как они звучат в моей голове, чего я не мог добиться раньше.
— Волна ретро-рока, которую вы приветствовали, делав ремиксы на Yeah Yeah Yeahs, прошла. Это был реальный интерес или хайп?
— Я вырос в 60-е. Моя первая пластинка — «Come On» Rolling Stones, она тогда только вышла. Вторая — их же «I Wanna Be Your Man». Потом — «Last Time». Я покупал каждый сингл «роллингов» до самой смерти Брайана Джонса. Это моя музыка. У меня квартире коллекция записей — от 1962 до 1973 года. Тяжело там найти что-то другое. Это то, что меня завораживает. К чему мы будем всегда возвращаться? К фолку The Incredible String Band. К тяжелой психоделике Country Joe & the Fish. Это сделано по максимуму с минимумом средств.
В Америке мы наблюдаем циклы, когда каждые 9 лет появляется несколько новых психоделических, гаражных рок-групп. Но далее первого этапа никто не идет. Они играют в небольших клубах в университетских городах и тому подобное, но не попадают в топ-20 или на мейджор-лейблы. Я думаю, это, на самом деле, хорошо, потому что это помогает им оставаться чистыми.
— Сейчас возвращаются в моду винил и кассеты, вас это радует?
— В Америке продажи винила выросли, кажется, на 700% в прошлом году. А продажи других физических носителей упали. И это произошло очень быстро. Моя теория состоит в том, что это должно было случиться давным-давно. Потому что интернет, цифровые камеры, CD, mp3, скачивания, кражи из сети привели к вопросу, что может оставаться ценным, что люди до сих пор хотят иметь. Люди всегда любили предметы, сделанные вручную, ограниченным тиражом, со всякими штучками внутри, с историями. И люди начали издавать по 300 копий на красном виниле. Это возвращение к эпохе DIY. Не думай ни о чем, просто сделай несколько экземпляров, это будет специальный подарок, которым можно поделиться. Винил — это не цифровой эрзац, это надежный материал, облагороженный звуком. Игла идет сквозь царапины — и появляется музыка. Это мистика, химия. Поэтому люди вновь издают винил. Это весело. Везде открываются магазины с маленькими тиражами книг и винила в маленьких коробочках.
— Вы слышали про новый закон о штрафах за пропаганду гомосексуализма в Петербурге?
— Серьезно? Нет, не слышал. Когда мы читаем лекции в университетах и музеях, мы говорим, что следующий негативный шаг для большинства правительств в этом мире — тоталитарный капитализм. Китай — уже работающая модель такого, с запугиванием, секретной полицией, жестокостью. Добавьте сюда факт, что становится меньше непосредственного общения, потому что люди постоянно сидят в фейсбуке, в твиттере или дома, играют в игры. Это сознательный отказ от возможности социально организовываться. Мы вчера выяснили, что в США есть закон, согласно которому нельзя легально выращивать собственную еду. Если ты выращиваешь овощи у себя в саду, к тебе могут прийти и забрать твой дом. Якобы это из-за людей, которые выращивают травку — они хотят контролировать каждый росток в мире. Так что никто ничего не сможет выращивать. Это просто возмутительно. И никто не протестует, никто не выходит на демонстрацию. Есть Occupy Wall Street, но их игнорируют, не упоминают о них в прессе. Вчера в Нью-Йорке были демонстрации, о них не писали в газетах. Очень умный ход — не давать информацию о протестующих и придумывать все более и более возмутительные законы против всех идей свободы. Вся планета превращается в тоталитарную машину, а мы — в сырье. В коров и баранов. И это ради богатства некоторых людей.
Есть группа в интернете от арт-комьюнити One True Topi Tribe, в которой и я состою, где мы ищем землю, на которой можно было бы построить деревню. Жить альтернативной жизнью. Но если нам нельзя выращивать еду, это становится проблемой. Похоже, они этот вариант уже решили предотвратить. Ведь что делают люди, которые живут в деревенской местности. Они выращивают еду. Может, не для продажи, но выращивают. Значит, никакие альтернативные сообщества открыть нельзя. Это очень фашистский путь.
То есть если в Петербурге одеться, как драг-квин, могут арестовать?
— Возможно, только вы все равно приезжайте.
— Знаете, когда я рассказывал жене о фильме «Баллада о Дженезисе и Леди Джей» — об идее реальной трансформации влюбленных друг в друга, она говорила, это очень романтичная история. Вы думали о художественной версии фильма?
— Такой идеи не было. Мари Лозье просто хотела снимать то, что мы делаем. Мы не думали превращать это в документальный фильм. Потом эта идея появилась, и мы решили посмотреть, к чему она приведет. И когда Леди Джей покинула свое тело, все остановилось на год, потом мы позвонили и сказали режиссеру: единственным желанием Леди Джей было запомниться на этой планете этим большим любовным романом, давайте закончим картину. И у нас отличная общая реакция на фильм, она выражается в том, что это прекрасная история любви. Люди говорят: после просмотра этого фильма я не боюсь отдать 100% моего тела человеку, которого я люблю; я понял, что все можно отдать любимому. А если ты не можешь, ты просто теряешь время, которое уже не вернешь. Таков глубокий и красивый смысл картины. И она поменяла мой образ в глазах людей. Потому что они видели меня дома, в магазине, глупого, гуляющего с Джей, готовящего еду. Это очеловечило меня. И это лучшее, что мы смогли сделать — заставить людей поверить в любовь, отдаться любви. Это прекрасно.
— Вы регулярно ездите в Россию. Наверное, не просто ради гонораров?
— Точно. Все участники группы, услышав, что мы снова едем в Россию, закричали: круто, Россия! Где круче всего играть концерты? Мы всегда отвечаем: в России! У вас люди не просто покупают, потребляют музыку, потому что это круто. Они смотрят, что за история у этой музыки, идея, значение. Не у многих групп есть философия, у нашей есть. И это уважают в России. И когда мы меняемся, физически и творчески, наши слушатели ценят это и анализируют. Наша аудитория полна обожания, и мы полюбили ее с первого раза. С нетерпением ждем возвращения.
Читайте также: