Довлатов о питере цитаты
Обновлено: 21.11.2024
Чёрные дни лучше пережить там, где есть белые ночи. Евгений Ханкин
В начале XX века Петербург превратился в одну из блестящих столиц Европы. Великолепные архитектурные ансамбли, прекрасные набережные, многочисленные мосты и обширные парки придавали городу неповторимый облик. А. П. Павлов
В Петербурге разработан классический метод кадрежа: перевозите девушку на противоположный берег, и она никуда от вас не денется, пока не сведут мосты, часов в пять утра. Фредерик Бегбедер
Вода и камень определили его горизонтальную помпезную стилистику. Благородство здесь так же обычно, как нездоровый цвет лица, долги и вечная самоирония. Сергей Довлатов
Город Гоголя, Пушкина, Блока, город, помнящий поступь Петра,из болота шагнувший в барокко, ты достоин резца и пера. Марк Лисянский
Едва только взойдешь на Невский проспект, как уже пахнет одним гуляньем. Хотя бы имел какое-нибудь нужное, необходимое дело, но, взошедши на него, верно, позабудешь о всяком деле. Николай Гоголь
Петербург уже давно описан, а что не описано, то надо видеть самому. Иван Гончаров
Загадка его, заданная Петром, не разгадана от Пушкина до наших дней, потому что ее и нет, разгадки. Андрей Битов
Ленинград обладает мучительным комплексом духовного центра, несколько ущемленного в своих административных правах. Сочетание неполноценности и превосходства делает его весьма язвительным господином. Сергей Довлатов
Нигде при взаимной встрече не раскланиваются так благородно и непринужденно, как на Невском проспекте. Николай Гоголь
Многие жители Петербурга, проведшие детство в другом климате, подвержены странному влиянию здешнего неба. Какое-то печальное равнодушие, подобное тому, с каким наше северное солнце отворачивается от неблагодарной здешней земли, закрадывается в душу, приводит в оцепенение все жизненные органы. В эту минуту сердце не способно к энтузиазму, ум к размышлению. Михаил Лермонтов
Кому попалось болото, тот помучался, пока установил фундамент. Хотя дома и отстроены, они трясутся, когда около проезжает экипаж. Польский путешественник о Петербурге, 1720-й год
И майской ночью в белом дыме, и в завываньи зимних пург ты всех прекрасней, несравнимый, блистательный Санкт-Петербург! Николай Агнивцев
Петербург создан для прогулки: он как парк, он как зал. Андрей Битов
Есть в Ленинграде жесткие глаза и та для прошлого загадочная немота, тот горько сжатый рот, те обручи на сердце, что, может быть, одни спасли его от смерти. Илья Эренбург
Петербургская улица осенью проницает весь организм: леденит костный мозг и щекочет дрогнувший позвоночник; но как скоро с нее попадешь ты в теплое помещение, петербургская улица в жилах течет лихорадкой. Андрей Белый
В Питер художники и музыканты приезжают не за славой и деньгами, а за тусклым мистическим питерским светом белых ночей. В Питер приезжают за озарением, за интуитивным сознанием. Без озарения творчества быть не может, можно логически написать текст, но он будет пресный и ужасный. Глубочайшее чувствование мира, Вселенной, Неба многие обретают именно в Питере. Юрий Шевчук
В город белых ночей приезжают смотреть на небо и рано умирать. Остальные столицы к ранней смерти не располагают. В Нью-Йорке, Париже и Москве живут долго и работают напряженно. Илья Стогоф
«Петербург или Киев?» «Будет ли когда исправлена ошибка, сделанная Петром? Будет ли когда средоточие правительственной деятельности перенесено с Ингерманландских болот в страны более плодородные, например, Киев?». Вот вопросы чрезвычайной важности, выдвинутые вперёд неизвестным автором статьи, помещённой в сентябрьской книжке «Русского Вестника» под скромным заглавием: «Заметки о хозяйственном положении России». Иван Аксаков, из статьи «Петербург или Киев?»
Тема выпуска: приколы, афоризмы, изречения, шутки, статусы, фразы и цитаты про Питер, Санкт-Петербург («Ленинград», «Петроград». Короткие и длинные высказывания известных и неизвестных авторов.
Следующая цитата
Довлатов эмигрировал в возрасте 37 лет, а уже в 49 его не стало, умер от сердечной недостаточности вдали от родины. Он не раз говорил, что уехал, для того, чтобы стать писателем, в СССР его не публиковали.
Лучшая биография Довлатова написана им самим: "Я родился в не очень-то дружной семье. Посредственно учился в школе. Был отчислен из университета. Служил три года в лагерной охране. Писал рассказы, которые не мог опубликовать. Был вынужден покинуть родину. В Америке я так и не стал богатым или преуспевающим человеком. Мои дети неохотно говорят по-русски. Я неохотно говорю по-английски. В моем родном Ленинграде построили дамбу. В моем любимом Таллине происходит непонятно что. Жизнь коротка. Человек одинок. Надеюсь, все это достаточно грустно, чтобы я мог продолжать заниматься литературой…“
В эмиграции он издавал газету «Новый американец», за 12 лет опубликовал 12 книг, в числе которых циклы рассказов «Чемодан», «Компромисс», повести «Заповедник», «Иностранка». Он стал вторым русским писателем, после Набокова, который печатался в солидном New-Yorker. Современники говорили, что его книги – это анекдотическая сага об ушедшем времени, многие его цитаты, кстати, потом и рассказывали как анекдоты. Сегодня вспоминаем самые известные высказывания Сергея Донатовича.
Долги - единственное, что по-настоящему связывает тебя с людьми.
Наша память избирательна, как урна.
У Бога добавки не просят.
Трудно выбрать между дураком и подлецом, особенно если подлец - еще и дурак.
Не так связывают любовь, дружба, уважение, как общая ненависть к чему-нибудь.
Не надо быть как все, потому что мы и есть как все.
Непоправима только смерть.
Ужасней смерти — трусость, малодушие и неминуемое вслед за этим — рабство.
Женщина, как таковая, является чудом.
Рожденный ползать летать. не хочет.
Я предпочитаю быть один, но рядом с кем-то.
Нет географической провинции, есть провинция духовная.
Можно, рассуждая о гидатопироморфизме, быть при этом круглым дураком. И наоборот, разглогольствуя о жареных грибах, быть весьма умным человеком.
Кто страдает, тот не грешит.
Истинное мужество состоит в том, чтобы любить жизнь, зная о ней всю правду.
Порядочный человек тот, кто делает гадости без удовольствия.
Я болел три дня, и это прекрасно отразилось на моем здоровье.
Семья — это если по звуку угадываешь, кто именно моется в душе.
В любой ситуации необходима какая-то доля абсурда.
Юмор — украшение нации. Пока мы способны шутить, мы остаемся великим народом!
Ирония — любимое, а главное, единственное оружие беззащитных.
О политике и свободе…
Мы без конца ругаем товарища Сталина, и, разумеется, за дело. И все же я хочу спросить — кто написал четыре миллиона доносов?
После коммунистов я больше всего ненавижу антикоммунистов.
Какое это счастье — говорить, что думаешь! Какая это мука - думать, что говоришь!
Двое - это больше, чем Ты и Я. Двое - это Мы.
Скудность мысли порождает легионы единомышленников.
Что такое демократия? Может быть, диалог человека с государством?
Деньги — это свобода, пространство, капризы. Имея деньги, так легко переносить нищету.
Деньги у меня, скажем, быстро кончаются, одиночество — никогда.
Я не интересуюсь, что пишут обо мне. Я обижаюсь, когда не пишут.
Талант — это как похоть. Трудно утаить. Еще труднее симулировать.
На чужом языке мы теряем восемьдесят процентов своей личности. Мы утрачиваем способность шутить, иронизировать.
Если дать творческую свободу петуху, он все равно будет кукарекать.
Все талантливые люди пишут разно, все бездарные люди пишут одинаково и даже одним почерком.
Любая подпись хочет, чтобы ее считали автографом.
Комплексы есть у всех нормальных людей, их нет только у дегенератов и лыжников.
Я столько читал о вреде алкоголя! Решил навсегда бросить. читать.
О вреде спиртного написаны десятки книг. О пользе его — ни единой брошюры. Мне кажется зря.
Алкоголизм — излечим, пьянство — нет.
Если мы сейчас остановимся, это будет искусственно. Мы пили, когда не было денег. Глупо не пить теперь, когда они есть.
Возрастная категория сайта 18 +
Следующая цитата
Так получилось, что Сергей Довлатов родился и умер вдалеке от города, который привык считать родным. Он родился в 1941 году в эвакуации в Уфе, а умер в эмиграции в Нью-Йорке. И все же большая часть его жизни прошла здесь, в обычной коммунальной квартире на улице Рубинштейна. Довлатовы занимали две комнаты. В одной жила мама Сергея Донатовича, а в другой он сам. Коммунальная квартира находится там и сейчас, а комната культового автора теперь считается общей и, говорят, сдается внаем.
Что читать: «Наши».
Пока это доска - единственный памятник Сергею Довлатову в Петербурге Фото: Александр ГЛУЗ
2. ШКОЛА № 206
Адрес: набережная реки Фонтанки, 62.
В этом учебном заведении произошло становление Довлатова как писателя. Школа была самая обычная. В нее ходили мальчики из близлежащих коммунальных квартир - контингент был сложный. Сергей не считался трудным ребенком. По воспоминаниям товарищей, он был пухлым и застенчивым мальчиком. Но именно здесь начались его первые литературные опыты. Будущий писатель отправлял детские стишки в журнал «Костер». Говорят, их опубликовали.
Что читать: «Ремесло».
Школа Довлатова Фото: Александр ГЛУЗ
3. ФИЛФАК ЛГУ
Адрес: Университетская набережная, 11.
Довлатов несколько раз пытался поступить в университет. Первая попытка сдать экзамены на престижное русское отделение филфака была неудачной. Сергей пошел работать в типографию, чтобы получить необходимый трудовой стаж. После года работы у печатного станка он решил не рисковать: подал документы на менее популярное финское отделение - и прошел. Правда, закончить обучение у писателя не получилось. Помешала бурная студенческая жизнь и первая любовь, которую он встретил в стенах вуза, - Ася Пекуровская. Молодые люди поженились еще в студенческие годы, но разошлись, после того как отчисленный Довлатов отправился служить в армию - во внутренние войска.
Что читать: «Литература продолжается».
Филфак ЛГУ - тот самый. Фото: Олег КУЗЕНКОВ
4. ЖУРФАК ЛГУ
Адрес: 1-я линия Васильевского острова, 26.
Вернувшись из армии (по легенде, с рукописью «Зоны» в рюкзаке), Довлатов решил продолжить учебу и поступил на журфак. Проблем с этим не возникло, тем более что у Сергея уже имелся определенный опыт - работа в типографии и многотиражке. С журналистикой связана большая часть его судьбы. Пик журналистской карьеры пришелся на вынужденный отъезд в Таллин, где писатель успешно сотрудничал с газетой «Советская Эстония» и даже почти смог напечатать сборник своих рассказов. Довлатов начал зарабатывать деньги литературным трудом, только разменяв пятый десяток и оказавшись вдалеке от родной страны.
Что читать: «Компромисс».
Школа журналистики, где учился писатель. Фото: Олег КУЗЕНКОВ
5. РЕДАКЦИЯ ЖУРНАЛА «КОСТЕР»
Адрес: Таврическая улица, 37.
Один из самых популярных советских детских журналов дал приют Довлатову в самый сложный период его жизни. После возвращения из Таллина у Сергея Донатовича не было ни работы, ни перспектив ее найти. Так что приходилось даже подрабатывать сторожем - охранять полузатопленную баржу. Но у писателя были друзья в «Костре», которые предложили ему место взамен ушедшей в декрет сотрудницы.
Довлатов засучив рукава приступил к исполнению обязанностей, однако в штат так и не попал - вскоре сотрудница вернулась на законное место. А мытарства Сергея продолжились.
Что читать: «Невидимая книга».
6. ДОМ ПИСАТЕЛЕЙ ИМЕНИ МАЯКОВСКОГО
Адрес: Шпалерная улица, 18.
Довлатов всегда стремился к получению официального статуса писателя. Членство в престижном союзе значило очень много. Добиться желаемого так и не получилось. Однако автор неоднократно бывал в Доме писателя, где располагался знаменитый буфет. И даже участвовал в творческих вечерах. После одного из них, когда на сцену поднимались со своими текстами Битов, Бродский, Уфлянд и другие молодые литературные звезды, у Сергея Донатовича начались проблемы с властями. Вплоть до того, что останавливали набор альманаха, в котором должны были публиковаться его рассказы.
Что читать: «Ремесло».
7. ЕЩЕ ОДНА КВАРТИРА
Адрес: улица Рубинштейна, 22.
Перед эмиграцией писатель съехал из квартиры, где жили его мать, жена и дочь, и поселился неподалеку. Проблемы с работой, постоянные отказы в публикации и семейные трудности сказались на здоровье автора. Он смог вырваться из злополучного круга, устроившись на подработку в Пушкинский заповедник. А вскоре за этим последовала и эмиграция. Довлатов сел в самолет, следовавший в Вену, летом 1978 года. Следующие двенадцать лет он жил в Нью-Йорке, где обрел известность и славу, которых ему всегда не хватало.
Рубинштейна, 22 - адрес, ставший легендарным Фото: Александр ГЛУЗ
Что читать: «Заповедник», «Соло на IBM».
Возрастная категория сайта 18 +
Следующая цитата
Следы Довлатова в Петербурге эфемерны. Может быть вещи и есть какие-то, но музеев пока нет, посмотреть на вещи негде. И тем, кто хочет прикоснуться к большому писателю, доступны только стены помнящих его домов, виды из окон, двери в подъездах и воздух Петербурга. Итак, дышим питерскими туманами вместе со Львом Бароном.
1. Собираемся в путешествие на площади Искусств. Всегда думаю, что к экскурсиям готовиться надо, но тут произошло чудо — в кои-то веки не только подумала, но и набрала «стопку» аудиокниг Довлатова. За три дня до мини путешествия я начала их слушать и продолжаю до сих пор — затянуло. Так что фотографии будут сопровождаться цитатами.
Пушкин волочился за женщинами… Достоевский предавался азартным играм… Есенин кутил и дрался в ресторанах… Пороки были свойственны гениальным людям в такой же мере, как и добродетели.
— Значит, ты наполовину гений, — соглашалась моя жена, — ибо пороков у тебя достаточно.
2. Основное Довлатовское место в Питере — улица Рубинштейна и ее окрестности. Подъезжаем к Фонтанке.
Зовут меня все так же. Национальность — ленинградец. По отчеству — с Невы .
3. Вид из подъезда последнего питерского адреса Сергея Довлатова. Отсюда он уехал в эмиграцию.
Солженицын растил свой талант двадцать лет. Затем написал четыре тысячи гениальных страниц. А Ерофеев двадцать лет пил водку. Затем написал «Москва — Петушки» (65 страниц). И снова пьёт водку.Оба — настоящие писатели. Где же логика?
Эх. Меня этот вопрос всегда мучил.
4. Поднимаемся еще на этаж. Вот и дверь той самой квартиры.
Я знаю, кто мы и откуда. Я знаю — откуда, но туманно представляю себе — куда.
5. Мы подошли к дому на улице Рубинштейна, в котором Довлатов жил почти 30 лет. Слава приходит посмертно, когда уже можно не ждать от человека неожиданного выверта.
— Он так замечательно поёт. — Да не Лоло, а этот русский тип. Он мог бы заменить тут Леннона и даже Пресли.— Да, конечно. Мог бы. Если бы он умер вместо них.
6. Доска на этом же доме.
Окружающие любят не честных, а добрых. Не смелых, а чутких. Не принципиальных, а снисходительных. Иначе говоря — беспринципных.
7. Дом прекрасен. В греческо-петербургском стиле построен. Несмотря на то, что в квартирах были коммуналки, приятно входить во двор! Сюда С.В. возвращался каждый день из школы, из университета, после работы..
В университете я тоже занимался плохо. Зато постоянно угрожал матери женитьбой. Причём бог знает на ком.
8. Слева — подъезд Сергея Довлатова.
— Я бы вернулся утром — просто не хватило денег.
9. Автор памятника писателю — Вячеслав Бухаев. Цитата — на фото.
10. Корпус печи в подъезде. Печка законсервирована давно, не греет. Но все слышит и помнит шаги Довлатова.
У нас есть свобода и молодость. А свобода плюс молодость вроде бы и называется любовью.
Помню ожидание любви. Буквально каждую секунду я чего-то жду. Как в аэропорту, где ты поджидаешь незнакомого человека. Держишься на виду, чтобы он мог подойти и сказать: «Это я».
9. Мимо этого окна тридцать лет проходил, пробегал Довлатов. А иногда и стоял около, курил.
По-настоящему страдают люди только от досадных мелочей. Жизнь продолжается, даже когда ее, в сущности, нет.
10. Памятные таблички на стенах. Некоторые люди, выйдя из дома, не вернулись уже ни в этот, ни в другой дом.
Мы без конца ругаем товарища Сталина, и, разумеется, за дело. И все же я хочу спросить — кто написал четыре миллиона доносов?
11. Проходной двор толстовского дома ведет от Рубинштейна к Фонтанке. Архитектор Лидваль.
Без труда и усилий далась Ленинграду осанка столицы. Вода и камень определили его горизонтальную помпезную стилистику. Благородство здесь так же обычно, как нездоровый цвет лица, долги и вечная самоирония.
12. Экскурсию вел Лев Барон. Энциклопедические знания и щедрость рассказчика произвели впечатление. Истории цепляются одна за другую, ткань рассказа очень плотная. За 4 с половиной часа экскурсии речь прерывалась только вынужденно, на несколько минут, во время коротких перебежек между зданиями.
В зале было пусто. Только у дверей сидел орденоносец Решетов, читая книгу. По тому, как он увлёкся, было видно, что это его собственный роман.
Читайте также: