Доктор лиза цитаты о любви
Обновлено: 27.04.2024
« Однажды у меня на руках умирал от рака священник — человек, который сам утешал других всю свою жизнь. Я спросила его: какой грех самый большой? А он ответил: „Самый большой грех — обидеть слабого“. Почему? „Потому что это легче всего сделать…“ Эта мысль меня поразила — самый тяжкий грех сделать легче всего… Передайте эти слова детям».
Нравится! 82 Сохранить 37 Опубликовала djulyetta 17 декабря 2012 5 комментариевДоктор Лиза: Письма о любви и людях
Эти записки - о буднях доктора Лизы. Хоспис, помощь бездомным, гуманитарная помощь. На форумах, в жж, в фейсбуке. Она писала всегда о людях, пропуская всю боль и страдание через себя. Ее называли святой наших дней еще при жизни. Дорогая доктор Лиза, мы вас очень любим, и так отчаянно не хотим верить новостям и спискам погибших.
Их у меня в хосписе было трое. Мама Елена и двое детей. Елене — чуть больше сорока. Рак шейки матки.
Детям — погодкам — 20 и 23.
Они всё время в палате с умирающей мамой. Сын возил её гулять на коляске и уходил из хосписа поздно ночью. Дочка приходила утром, потом бежала на занятия — и снова в хоспис.
Я почему-то не воспринимаю Елену одну — она слилась со своими детьми — или они с нею. Дети похожи на птичек. Наверное, про таких говорят «инфантильные». Что-то в них присутствует от совсе…
… показать весь текст …
Импотенция — это когда женщина ездит на войну спасать детей, а мужчины поливают ее за это дерьмом.
она же - доктор Лиза.
Нравится! 51 Сохранить 3 Опубликовал Alex Sneg 29 ноября 2014 127 комментариевЕлизавета Глинка.(Доктор Лиза). 20 февраля ее День Рождения.
И все — получится…
Потому что ничего не кончается. И даже когда нет рядом рук , поднимающих тебя , упавшего , не плачь. Не будет рук — будет веревочка , за которую можно удержаться. Встань и иди дальше. Ты сможешь. И не думай о завтра.
Завтра и так будет , думаем мы о нем или нет. Не кори , не ищи виноватых , в конце концов , во всем виноваты мы сами — так или иначе. Я не верю в то , что все — к лучшему. Достаточно просто верить. Что так надо. А к чему —
может , и поймем когда-нибудь.
Да. Не повторится многое. Но оно было. И оно — наше. И нашим останется.
Слезами ли , счастьем , болью , с которой жить. Но — нашим. Жалей. Не о прошлом , не о несбывшемся , жалей тех , кому , видит Бог , много хуже , чем тебе. И прости. Всех тех , кто обидел , предал , оскорбил — так много чего
можно написать , кто кому сделал плохого. Это вечная борьба добра и зла. И кто делал то или другое — по сути , не разобрать. У каждого своя правда.
Только не плачь. И ничего не бойся. Иди и делай. И все — получится.
Есть вещи , которые нужно пережить. Глядя на то , что происходит вокруг , я четко понимаю теперь , что пережить не только нужно и можно. Важно пережить так , чтобы остаться человеком. Не распадаться на куски , как разбитое стекло , не опускать своих рук и не отталкивать другие. Выплыть против течения — удаётся. Тем , кто не сдаётся , несмотря ни на что. Тем , кто не отрекается. Тем , кто любит. Тем , кого любят. Ради тех , кого мы любим…
Нравится! 28 Сохранить 4 Опубликовала IrinaAleksss 18 мая 2019 2 комментарияЭта история произошла в хосписе, где я работала. Старика привезли к нам в конце рабочего дня. Из анамнеза удалось установить, что живёт он один, лечения не получал или получал давно. Опустившийся, с запахом устоявшегося перегара, безразличный к окружающему. Подняв карточку в архиве, узнали, что болен он почти пять лет, была операция, в больнице не появлялся с момента операции. Больше не обследовался, не наблюдался, не приходил, на звонки из регистратуры не отвечал.
На следующее утро в хоспис при…
… показать весь текст …
Следующая цитата
© ООО «Киностудия КИТ», 2020.
© ООО «Издательство АСТ», 2020.
Елизавета Петровна Глинка (20.02.1962–25.12.2016), которую многие знали как Доктора Лизу, родилась в Москве в семье военного инженера Петра Константиновича и врача Галины Ивановны Поскрёбышевых. Училась в школе № 74 на улице Пырьева. Окончила 2-й Московский государственный медицинский институт им. Н.И. Пирогова по специальности врач-реаниматолог. Позднее, когда вышла замуж за американского гражданина русского происхождения Глеба Глебовича Глинку и переехала в США, штат Вермонт, прошла обучение по специальности паллиативная медицина в Дартмутской медицинской школе. В 2001 году жила с мужем в Киеве, где основала первый на Украине хоспис и выездную патронажную службу при городской онкологической больнице. В 2007 году, вернувшись в Москву, чтобы ухаживать за матерью, перенесшей инсульт, создала международную общественную организацию «Справедливая помощь», которая обеспечивает неизлечимо больных, бездомных и малоимущих лекарствами, питанием, медицинской и материальной помощью. Курировала работу по организации хосписов в Сербии, Армении, а также в нескольких городах РФ. После начала вооруженного конфликта на юго-востоке Украины в 2014 году занималась оказанием гуманитарной и медицинской помощи населению самопровозглашенных Донецкой и Луганской народных республик, организовывала эвакуацию больных и раненых детей для лечения в России. Елизавета Глинка была учредителем и президентом американского фонда VALE Hospice International, членом правления российского фонда помощи хосписам «Вера», Американской академии хосписной и паллиативной медицины, попечительского совета Фонда содействия реабилитации людей с проблемами слуха «Страна глухих», входила в состав Совета при Президенте РФ по развитию гражданского общества и правам человека и в число учредителей общественного объединения «Лига избирателей», выступающего за проведение честных выборов. За свою благотворительную деятельность отмечена Государственной премией Российской Федерации, Орденом Дружбы, знаком отличия «За благодеяние», Орденом Андрея Первозванного, Орденом святителя Луки Крымского, медалью «Спешите делать добро» и другими наградами.
Родила двух сыновей и усыновила ребенка одной из своих подопечных, которая умерла от рака.
Елизавета Петровна Глинка погибла в авиакатастрофе над Черным морем 25 декабря 2016 года, сопровождая партию лекарств и оборудования для университетского госпиталя Тишрин в сирийской Латакии. Похоронена в Москве на семейном участке на Новодевичьем кладбище.
Катерина Гордеева. Обернись, пожалуйста
Вместо предисловия
Мне часто кажется, я вижу Лизу в каком-то из аэропортов, откуда лечу, куда прилетаю: мелкая коротко стриженная блондинка несется вприпрыжку, прижав плечом телефонную трубку, челка закрывает половину лица. Я открываю рот, чтобы крикнуть: «Лиза!», незнакомка оборачивается – это не она.
Тот факт, что Лизу нельзя окликнуть, позвонить ей или написать – ошеломляет меня каждый раз с прежней силой.
Есть люди, чье присутствие в твоей жизни настолько непреложно, что сама жизнь, кажется, строится на этом знании.
Наличие где-то поблизости живой и деятельной Елизаветы Глинки снимало с тысяч людей вокруг нее обязанность ежеминутно печься о судьбах обездоленных, несчастных, покалеченных войной и судьбой. О них заботилась Лиза.
Иногда осознанно, иногда – совсем не отдавая себе отчета, Лиза шла на опережение боли: оказываясь на месте войны и стихии едва ли не раньше самих войны и стихии. И уж точно раньше всех остальных, умеющих получать от человеческой боли и страданий дивиденды, выгоду, почет, в конце концов.
Я никогда до конца не понимала, чем руководствуется Лиза, несущаяся сломя голову в самое стремное из всех возможных пекло: равнодушная до неразборчивости к политике, она небрежно отмахивалась от правых и левых, красных и белых, указывавших ей, кому помогать, чтобы не испортить репутацию. Я не думаю, что Глинке было плевать на репутацию, скорее репутация для нее была чем-то большим, чем рукопожатность в какой-нибудь (любой!) из московских тусовок.
Одна моя старшая подруга рассказала мне историю о том, как пришла однажды навестить своего умирающего друга: его по очереди навещали близкие люди, той ночью была очередь моей подруги. Неожиданно у постели умирающего она обнаружила незнакомую ей маленькую блондинку. Блондинка держала умирающего за руку, о чем-то говорила тоном, каким обычно разговаривают давно и хорошо знакомые друг с другом люди. «Позвольте, вы кто?» – спросила моя изумленная подруга блондинку. «Я – Лиза. Вот, зашла навестить человека», – невозмутимо ответила блондинка.
Подруга рассердилась, строго сообщила, что этот человек не какой-нибудь брошенный и одинокий, что есть график дежурств друзей у его постели, словом, выгнала Лизу из палаты и сама заняла ее место.
Поздней ночью, проходя по больничному коридору, моя подруга увидела, как на больничной каталке рядом с заросшим щетиной и пропахшим вокзалами и подворотнями бездомным, кутаясь в его несвежие тряпки, лежит Лиза. Гладит его по голове и щекам, что-то шепчет. Остановившись, моя подруга наблюдала за этим. Заметив ее, Лиза прошептала: «Тише, идите, не мешайте, он умирает, дайте ему умереть счастливо».
Через несколько месяцев, увидев по телевизору Елизавету Глинку на каком-то официальном приеме, моя подруга, разумеется, узнала в ней больничную Лизу. Долго не могла ни прийти в себя, ни объяснить самой себе, что ночью в отделении с незнакомыми умирающими делала красивая состоявшаяся женщина, у которой, кажется, в жизни было все: любящий муж, любимые дети, карьера, деньги – все, о чем только может мечтать человек.
«Моим первым предположением было, что она – святая, – рассказывала мне потом моя старшая подруга. – Но она была абсолютно живым человеком, очень красивой женщиной. И она не вела себя как святая, тогда в палате мы с ней, в общем-то, хорошенько поругались. Словом, ни к какому заключению я не пришла. Просто всегда, когда произносили “Доктор Лиза”, я держала в голове обе эти сцены: ночную больничную и телевизионную, официальную».
Ей было важно держать их в своей памяти рядом, не разделяя, потому что иначе образ Лизы был бы не полным.
Разумеется, Лиза не была святой. Ее не сделали святой ни мгновенная смерть, ни тысячи слов, сказанных у ее гроба, ни сотни написанных эпитафий, ни снятое про ее жизнь художественное кино – ничего.
Точно так же она не была ни «исчадием», ни «коллаборационисткой», ни «приспешницей», ни «орудием», ни чем-то любым другим ужасным, чем клеймили ее при жизни и продолжили после смерти сотни недоброжелателей; как ни странно, они у Лизы были в избытке.
Елизавета Петровна Глинка была обычным живым человеком: пьющим, умеющим выразить мысль забористым матом, любящим поржать, посплетничать, покутить.
Я совершенно точно знаю, что никакого личного ее присутствия на том роковом борту, стоившем ей жизни, не требовалось. Это она сама всегда требовала, чтобы военные, спасатели, добровольцы, кто угодно брали ее с собой туда, где людям максимально плохо. Я знаю, что Лиза могла припеваючи жить в какой угодно точке земного шара – и уж точно вдали от боли, нужды и страданий. Но она выбрала ровно ту жизнь, которой жила. И жила ею за всех уютно устроившихся под пледами на диванах, пьющих чай или вино, узнающих о войнах и бедствиях из новостей, сокрушенно качающих головами современников.
Жизнь Лизы дарила нам роскошь бездействия – она справится, она все решит.
Масштаб Елизаветы Глинки был таков, что заменить ее в одиночку не смог бы никто из тех, кого я знаю. Но каждый из тех, чью жизнь, как мою, кометой прорезала Лизина, мог бы попробовать внести лепту.
Когда мне кажется, что я вижу Лизу в каком-то из аэропортов, откуда улетаю или куда прилетаю, я хочу успеть ее попросить: «Обернись, ну, обернись, пожалуйста! Постой со мной немного и расскажи, что надо сделать».
Дневник доктора Лизы
Вот такой случай
Oct. 17th, 2005 at 8:46 PM
Сегодня приняли больного – бомжа. Он жил на рынке. Где, когда заболел – могу только предполагать. Много пил, и неизвестно, как бы закончилась его жизнь, если бы на этот самый рынок не пришел его РОДНОЙ брат, с которым они не виделись почти пятнадцать лет. Здоровый брат узнал его, забрал к себе домой (живет в Святошино – а это район хосписа [1] ). Отмыл как мог, вытрезвил, обследовал в онкоцентре (рак легкого с распадом) и прописал у себя дома.
Положила в хоспис. Была уверена, что бросит, как многих у меня бросают. Взяла на заметку на похороны (слава Богу, место есть).
Брат приходит каждый день. Сказал, что похоронит сам.
Может быть, ничего особенного в этом нет, но меня тронуло такое отношение.
К чему я это? Наверное, мне надо лучше думать о людях.
Все получилось. Всем спасибо.
Oct. 23rd, 2005 at 3:17 PM
Их у меня в хосписе было трое. Мама Елена и двое детей. Елене – чуть больше сорока. Рак шейки матки.
Детям – двадцать и двадцать три.
Они все время в палате с умирающей мамой. Сын возил ее гулять на коляске и уходил из хосписа поздно ночью. Дочка приходила утром, потом бежала на занятия – и снова в хоспис.
Я уже даже не воспринимаю Елену одну – она слилась со своими детьми, или они с нею. Дети похожи на птичек. Наверное, про таких говорят «инфантильные». Что-то в них было от совсем маленьких детей. Наверное, то, как они разговаривали с мамой, как радовались тому, что ей удалось самостоятельно посидеть несколько минут.
О диагнозе и прогнозе знали. Видно, что не верили или надеялись на чудо. А чуда не было. В данном случае не было.
Отца нет, есть бабушка. Ее я не видела – она лежала в другой больнице. У детей гуманитарное образование: девочка еще учится, а мальчик, мальчик у нас – балерун. Он танцует в театре оперы и балета. Эти дети почему-то вызывали у меня щемящее чувство жалости. Они говорили «спасибо» и здоровались со всеми посетителями, открывали двери всем, кто проходил в хоспис после них. Они всегда со всем соглашались.
Я знаю, что они нуждаются, но никогда ни о чем не просили. Они привыкли к тому, что на Украине не принято пока помогать тем, кому помочь уже нельзя.
Мы – хосписные – потерпели поражение в борьбе. И с болезнью, и с существованием. С этим стерпелась не только я, но и мои больные. Правда, удалось мне привести к ним в палату очень богатого человека. Он пришел к нам и выразил желание помочь самым-самым… Это трудный выбор. Но привела к ним. Сказала Елене: «Ради детей попроси, он сделает».
– Леночка, что бы господин Н. мог для вас сделать?
– Мой мальчик танцует в «Раймонде» 28 числа. Обязательно посмотрите… Вам понравится.
P.S. Я вот не могу этого забыть никак.
Oct. 26th, 2005 at 1:01 PM
Я, зная об этом, на достаточно прямой вопрос молоденького корреспондента: «А правда, что ВСЕ ваши больные умрут?» – ответила, что все мы умрем когда-нибудь, в том числе и больные моего хосписа. Потом представила себе реакцию пациентов, их близких и прибавила, откровенно соврав, что в хосписе всегда будет один больной, который поправится. Ну, не удержалась, бывает.
На следующий день во время обхода – в каждой палате – слышала одну и ту же фразу:
«Елизавета Петровна, мы вас вчера видели, вы же обо мне сказали, правда. Я сразу понял(а)».
Действительно, надежда умирает последней.
Темное прошлое
Dec. 7th, 2005 at 2:46 PM
Мой младший сын Алексей Глебович разразился очередным шедевром в школьном сочинении.
«Мой папа [2] – знаменитый адвокат и вообще великий человек. Моя мама – другая история. Она просто доктор и работает в приюте, который ей помог построить папа в стране Украине. Моя мама родилась очень давно – еще в Советском Союзе.
Мы с братом знаем, что, когда она была маленькая, она не имела электричества».
Вот так вот, друзья…
Юра Васильев
Dec. 31st, 2005 at 7:28 AM
Полуторагодовалый малыш из дома ребенка, которого перевезла из Минска в хоспис. Маленький, весил около шести килограммов.
Не говорил, только показывал пальчиком на все, что интересовало. Бутылку держал двумя ручками и, когда заканчивал кушать или пить, обязательно отдавал ее обратно.
На игрушки, которыми мы его буквально засыпали, не реагировал. Ему хотелось, чтобы его просто подержали на руках.
Ушел тихо. Поел, заснул и не проснулся. Просто перестал дышать маленький. Как будто никому не хотел мешать.
Ощущение, что держала на руках ангела.
Jan. 4th, 2006 at 6:30 PM
Ухудшился сегодня утром. Резко. Болей нет. Полная апатия. Бедный мальчик.
Он так трогательно пригласил меня на кофе – попросил санитарку купить пакетик для меня за одну гривну, заварил в две чашечки. Рассказал о своей семье, о слепой маме, несчастном, замотанном жизнью папе, потерянном после распада СССР, о спивающемся брате.
Перед моим отъездом сел в коляску и тихонько подкатил к ординаторской. Я вышла – он улыбается.
– Вас проводить пришел (он до сих пор говорит приишел).
Маленький Йося
Jan. 22nd, 2006 at 10:47 AM
Йося (Иосиф) Б. Благодаря этому мальчику я открыла детскую палату. Три полных года назад в ординаторскую пришла женщина и встала на колени.
«Нас выписали из госпиталя в Израиле летом. Мы думали, что все закончилось, но рак вернулся. Положите моего мальчика. Моего Йосю. Нам некуда больше идти».
Иосиф Б., десять лет. Рак яичка, четвертая – последняя – стадия, четвертая клиническая группа [3] .
У меня не было места для него. Не было детской палаты вообще. Я до сих пор помню глаза и голос этой матери. Как-то оправдывалась перед нею. Она стояла на коленях. Не плакала, а повторяла: «Возьмите моего Йосю».
«Я возьму его, как только освободится койка» – это последнее, что я ей сказала. Койка освободилась к утру. Но маленький Йося умер, и переводить было уже некого.
Мы освободили две палаты. Сделали просторную большую детскую, которой будет вот уже три года. Сделали за месяц. И приказы подписались сами собой, и мебель нашлась.
Вот только я все время вспоминаю Иосифа и его маму на коленях. И мне больно оттого, что я не смогла им помочь.
Сегодня я получила перевод из Израиля. «На детей хосписа». Это маленький Йося мне помогает. Мне так кажется.
В ресторане
Jan. 30th, 2006 at 9:14 PM
Вермонт. Вчера после госпиталя пила кофе с другим доктором.
Обсуждали бумаги одного мальчика из России.
Расплачиваюсь и вижу, как в инвалидной коляске в ресторан ввозят давнюю пациентку госпиталя, которая только на моей памяти перенесла два тяжелых инсульта.
Она машет рукой, и хозяин говорит ей:
– Маргарет, вот стол, за которым тебе будет удобно.
Маргарет не говорит, но приветствует всех рукой.
Пока ее усаживали, я все думала, возможно ли это в моем городе. Я живу в самом центре. И представить себе эту же картину, например, в «Дровах» не могу. Даже не потому, что нет там въезда для инвалидной коляски, не потому, что не одолеть никакую Мясницкую с ее потоком машин. А потому, что инвалиду, даже с сопровождающим, и в голову не придет пойти поужинать в московский ресторан. Даже в самый дешевый.
Не знаю, прочтут ли это бизнесмены, владеющие ресторанами. Вряд ли.
Но как бы убедить их помогать не одноразовыми акциями, которые тоже очень нужны, а оборудовать пандусами входы своих заведений.
Да что говорить… Сейчас Год благотворительности в России.
P.S. Это не дифирамбы загранице. Внешняя политика Штатов мне глубоко отвратительна. Я против платной медицины. Но мне очень хочется, чтобы наши больные не чувствовали себя лишними.
Вечернее материнское
Feb. 6th, 2006 at 8:41 PM
Укладываю спать младшего. Под подушкой нашла написанный от руки плакат. Кривыми такими буквами.
«ХОСПИС ОТНИМАЕТ РОДИТЕЛЕЙ».
К моему отъезду в Москву приготовил.
Feb. 12th, 2006 at 6:24 PM
В прошлом году посетила с мужем одно VIP-мероприятие.
Не задалось, как говорится, сразу. За два дня до события я написала американскому послу в России о том, что посольство не участвует в благотворительности. Ну, в несколько резкой форме.
Посол встретил нас у бочки с разливным пивом. Глеб (мой муж) представился. По фамилии. Посол сказал, что женщина с именем Элизабет и с такой же фамилией прислала ему письмо, от которого у него испортилось настроение на целый день.
– Да что вы говорите, не может такого быть… – ответил муж.
Может, граждане. Я же не знала, что я его встречу.
Муж сказал, что больше на светские мероприятия меня брать не будет, так как я неуправляема в своих поступках.
Дальше – хуже… После шампанского надо было выйти… ну, вы понимаете куда. На выходе стояла охрана, которая дала мне в руки какую-то бумажку с печатью. Добежав (а бежать долго), бумажку выбросила, да-да… в унитаз.
На обратном пути спросили, откуда я. Ответила. Говорят:
– Бумажку верните, женщина.
– Которую вам дали.
И нечего смеяться!
В общем, охрана привела мужа, который меня вернул на место за столиком.
Не светская я совсем.
Feb. 13th, 2006 at 12:24 PM
В Киеве летом посещала бомжа на предмет госпитализации. Называл себя Пилипенко, хотя фамилию менял три раза в неделю. Человек был пьющий, драчливый и очень вздорный. Требовал соблюдения «стабильности в мире» и два литра бормотухи в день, по его словам, «для поддержания нормального уровня жизни».
Была при нем подруга с кличкой Кармен. А может, и имя такое, не знаю. (Была же у меня больная из Львова, которую звали Травиата. По паспорту.)
Следующая цитата
Эти записки - о буднях доктора Лизы.
участник Адрес: Польша 25.12.2016, 17:22Он один, из тех, с кем мне очень хочется встретится там, куда они уходят, и сказать – «Привет, Миш, как ты ?»
Встреча состоялась. Им хорошо теперь у Христа.
Может быть, доживу до того дня, когда её канонизируют.
Он один, из тех, с кем мне очень хочется встретится там, куда они уходят, и сказать – «Привет, Миш, как ты ?»
Встреча состоялась. Им хорошо теперь у Христа.
Может быть, доживу до того дня, когда её канонизируют.
Первоначально предыдущий комментарий превысил 5000 знаков. Часть комментария пришлось удалить. Комментарий был сокращен и не закончен.
- В день государственного траура выражаю искренние соболезнования всем родным и близким погибших в авиакатастрофе.
| Гость 1 |
Они поют, везут лекарства детям,
Для них играет музыка планет, -
Не сомневайтесь, мы ещё их встретим,
Поскольку смерти после смерти нет.
Одно мгновенье там равно столетьям,
Цена любви – неистребимый свет, -
Не сомневайтесь, мы ещё их встретим,
Поскольку смерти после смерти нет.
Священна суть, сквозящая за этим,
Священных сил неистребимый след:
Они поют, везут лекарства детям,
Поскольку смерти после смерти нет.
Не сомневайтесь, мы ещё их встретим,
Поскольку смерти после смерти нет, -
Они поют, везут лекарства детям
И на любой вопрос дают ответ.
Причину катастрофы засекретим,
Чтоб не страдал ничей авторитет.
Воздушный борт – за гранью слухов, сплетен,
Поскольку смерти после смерти нет.
Воздушный борт радарам не заметен, -
Там столько душ, прозрачных на просвет:
Они поют, везут лекарства детям,
Поскольку смерти после смерти нет.
Следующая цитата
В Великую среду доктор Лиза рассказывает о предательстве и об одном своем подопечном.
Предательство
Буквально в эти выходные мне звонил такой ребёнок. Папа в 5 лет их оставил, заведя другую семью. И сейчас, когда прошло 30 лет, он вернулся.
И вот эта девушка звонит мне:
Вот он пришел, напился, рвет душу.
Он не вспоминал о ребенке.. А эти дети их жалеют. И, действительно, он не будет один, она будет ему помогать.
Принимай, родная!
Мужчина из Саратовской области, приехал на заработки в фирму в Петербурге, которая существовала исключительно на листке бумаги. Когда ему не заплатили, пошел на вокзал, выпил там с такими же бедолагами (это другая группа бездомных, которых, как они говорят, «кинули»), его ограбили и избили.
Этот мужчина потерял память. Когда он приходил вчера, то сказал, что не умеет писать, с трудом вспомнил город, из которого приехал. Из документов у него только справка, что у него документов никаких нет.
Нашим сотрудницам удалось найти его жену, с которой связались, и выяснилось, что она его не только ждет, но будет его встречать.
Читайте также: