Диккенс об америке цитаты
Обновлено: 25.04.2024
Перечитал недавно "Американские записки" Диккенса. Далее - несколько забавных отрывков. Любопытно, что написана книга в 1842 году, примерно в то же время, что и записки де Кюстина о России.
Поскольку Вашингтон можно считать центром табачного слюноизвержения, пора мне сознаться начистоту, что распространенность этих двух отвратительных привычек – жевать и плевать – стала казаться мне к этому времени явлением далеко не из приятных, попросту говоря – отталкивающим и тошнотворным. Этот мерзкий обычай принят во всех общественных местах Америки. В зале суда судья имеет свою плевательницу, секретарь – свою, свидетель – свою н подсудимый – тоже свою; и присяжные заседатели и публика обеспечены ими в таком количестве, какое нужно людям, самой своей природой побуждаемым безостановочно плеваться. В больницах надписи на стенах призывают студентов-медиков извергать табачный сок в специально предназначенные для этой цели ящики и не загрязнять лестниц. В общественных зданиях тем же способом обращаются к посетителям с просьбой сплевывать свою жвачку или «кляп», как назвал ее один джентльмен – знаток такого рода лакомств, – не на подножия мраморных колонн, а в казенные плевательницы. Кое-где этот обычай неотъемлемо связан с каждой трапезой, с каждым утренним визитом и со всеми проявлениями общественной жизни. Чужестранец, который последует моему маршруту и приедет в Вашингтон, обнаружит здесь этот обычай в полном расцвете и блеске, во всей его пышности и устрашающей бесцеремонности. И пусть он себя не убеждает (как я пытался однажды, к своему стыду), будто туристы, побывавшие здесь ранее, преувеличивали распространенность этого обычая. Он сам по себе такое преувеличенное свинство, что дальше некуда.
Следующая цитата
Люблю смотреть фильмы катастрофы, когда в Штатах происходит событие, которое дарит надежду на образование океанического канала между Канадой и Мексикой.
Предвкушаю большой спектакль после избрания президента в США. Летние бунты покажутся репетицией.
Чарльз Диккенс сказал про Америку:
Миссия Америки - опошлить Вселенную
Поэтому для мира было бы лучше, если бы ее, Америки, не было.
А значит если там что то происходит такое, что дарит надежды на распад Америки или хотя бы утрату ею своей экономической или военной мощи - хорошо.
Трамп мне нравится как человек. В нем жизни много. И как бы не складывались отношения с Америкой у России сейчас, они предсказуемые. А либералы-демократы Байдена будут еще более мощно пропихивать свои идеи в России.
Но в любом случае и при любом исходе, выборы будут увлекательные. Если выберут Трампа, то будут говорить, что эт русские. Если выберут Байдена, будут говорить, что провели большую работу по предотвращению помощи русскими выбрать Трампа
Я думаю, нам надо вообще активно говорить о том, что мы вмешиваемся. Что, мол, выборы в Америке это дело ответственное и доверять американцам никак нельзя
Что ждет Россию после избрания Трампа или Байдена? Да все тоже самое. Единственный момент, который заслуживает внимание это то, что Трамп давит Китай, а Байден прямо таки живет ради Китая.
Следовательно, Китай за Байдена.
Короче - шоу. Будет интересно. А еще более интересно будет смотреть на то, что будет в Америке после выборов.
Развалится Америка? Скорее всего нет, но предспосылки к распаду уже есть. Демократы уже заявили, что Калифорнию надо делать на 2 штата, и вообще надо будет делать реформу.
Скорее бы Америка закончилась. Правильно негры статуи Колумба валили. Сидел бы дома.
Следующая цитата
Марк Твен — один из самых известных американских писателей. «Приключения Тома Сойера», «Принц и нищий», «Янки из Коннектикута при дворе короля Артура» - это лишь некоторые его произведения, которыми зачитывались многие дети и взрослые нашей страны. Как любимый писатель относился к Соединённым Штатам и проводимой ими политике?
Такой талантливый и умный человек, как Марк Твен, высоко ценил то хорошее, что было в его стране. Но он не мог закрывать глаза на её серьёзные недостатки.
Янки, борющийся с тиранией
Марк Твен представлял себе Артура иначе, чем современные режиссёры Голливуда Марк Твен представлял себе Артура иначе, чем современные режиссёры ГолливудаВ «Янки из Коннектикута» главным героем был американец, попавший в Англию эпохи раннего Средневековья. Это был очень талантливый, технически подкованный человек свободных взглядов.
Что же он увидел, познакомившись с легендарным Артуром и его славными рыцарями? Вместо поверженных драконов и свободных простолюдинов он лицезрел мир бесправия и тирании, который был совершенно обычным для Европы того времени. Герой был настолько возмущен существующим в Британии положением вещей, что даже решился на революцию.
Линчующая Америка
Марка Твена возмущало то, какое множество людей молчаливо взирало на суд Линча Марка Твена возмущало то, какое множество людей молчаливо взирало на суд ЛинчаОднако в некоторых других своих произведениях Марк Твен показывает Америку не с самой лучшей её стороны. В рассказе «Соединённые Линчующие Штаты» он рассказывает о том страшном и позорном обычае, которому следовали многие «добропорядочные» американские граждане.
После убийства девушки в штате Миссури без суда и следствия были казнены 3 негра. На судах Линча присутствовало много людей, которые по доброй воле никогда бы туда не пошли. Но один сосед боялся осуждения другого, а второй — грозных сплетен первого. И поэтому молчаливыми соучастниками позора были все, кто боялся общественного мнения .
Великая революция в Питкэрне
Мятежники приплыли на остров с таитянками Мятежники приплыли на остров с таитянкамиВ 18 веке на знаменитом судне "Баунти" команда подняла мятеж. Восставшие нашли пристанище на острове Питкэрн. Спустя 100 лет благочестивые британцы жили в патриархальном раю. Они создавали семьи, трудились, каждую неделю ходили в церковь, чтили Бога и британский флаг.
Идиллия закончилась, когда на острове появился американец. Казалось бы, как можно желать власти на острове, площадь которого составляла 4,6 км, а население — 90 человек? Но американец посчитал иначе.
На острове поселился чужеземец, американец, – сомнительное приобретение.
На пути к верховному господству в этой тропической деревне предприимчивый янки действовал в лучших традициях сатаны: тайно возбуждал недовольство официальной властью, местными обычаями и традициями. Затем в открытую начал призывать народ к мятежу.
Мы - англосаксы
Многие американцы свято верят в исключительность и богоизбранность своей нации Многие американцы свято верят в исключительность и богоизбранность своей нацииВ этом очень смелом и неполиткорректном рассказе можно встретить меткие замечания о высокомерном отношении многих американцев к другим странам и народам.
Не знаю, к худу или к добру, но мы продолжаем поучать Европу. Мы занимаемся этим уже более ста двадцати пяти лет. Никто не приглашал нас в наставники, мы навязались сами. Ведь мы – англосаксы.
Мы – англосаксы, а когда англосаксу что-нибудь надобно, он идет и берет.
Без нас европейцы никогда не узнали бы, что такое газетный репортер; без нас европейские страны никогда не вкусили бы сладости непомерных налогов; без нас европейский пищевой трест никогда не овладел бы искусством кормить людей отравой за их собственные деньги; без нас европейские страховые компании никогда не научились бы обогащаться с такой быстротой за счет беззащитных сирот и вдов; без нас вторжение желтой прессы в Европу, быть может, наступило бы еще не скоро. Неустанно, упорно, настойчиво мы американизируем Европу и надеемся со временем довести это дело до конца.
Какой выход он предлагает
По мнению писателя в его родной стране очень не хватает мужественных и храбрых людей, способных противостоять мнению толпы в одиночку. Или можно заново обучать американский народ евангельским истинам.
Давайте вернем американских миссионеров из Китая и предложим им посвятить себя борьбе с линчеванием. Китайцы, по всеобщему мнению, чудесный народ - честный, порядочный, трудолюбивый, добрый и все прочее. Оставьте их в покое - они и так достаточно хороши.
Урок для нас
С тех пор, как Марк Твен высказал своё мнение об американцах, прошло более 100 лет. Как вы считаете, изменил бы он своё мнение, если бы увидел поступки американского правительства и народа в наши дни?
Впрочем, здесь есть урок и для нас. с одной стороны мы должны ценить то хорошее, что есть в нашей стране. С другой, не стоит закрывать глаза на её недостатки.
Если бы американцы прислушались к критике своего морального пророка Марка Твена, то, скорее всего, Америка стала бы совсем другой страной. А какой была бы наша страна, если бы наш народ слушал своих пророков: Достоевского, Гоголя, Пушкина, Чехова и других?
Если Вам понравилась статья и Вы хотите читать новые публикации, ставьте палец вверх и подписывайтесь на наш канал .
Следующая цитата
В 1842 году Чарльз Диккенс отправился в путешествие в Америку, надеясь найти в её социальном устройстве воплощение своих политических идеалов. К этому времени он был знаменит по обе стороны Атлантического океана, и толпы почитателей в каждом городе старались увидеть и послушать его. Диккенс, однако, был сильно встревожен многими аспектами культурной жизни в Америке, жестокостью рабства и, главное, отсутствием общественного возмущения против этого института.
«Мы — в дилижансе где-то между Луис-виллем и Цинцинати. Все разговоры между пассажирами начинаются, кончаются и, практически, состоят из одной фразы: Yes, sir . Час пополудни. Время ланча. Мы останавливаемся у маленькой гостиницы. На крыльце, в кресле качалке — худой человек в рыжей шляпе. К нему обращается пассажир в соломенной шляпе.
Соломенная Шляпа : Полагаю, это судья Джефферсон?
Рыжая Шляпа (качаясь и произнося слова очень медленно): Yes, sir.
Соломенная Шляпа: Неплохая погода сегодня, судья?
Рыжая Шляпа: Yes, sir.
Пауза. Они смотрят друг на друга очень серьезно.
Соломенная Шляпа: Обещают похолодание.
Рыжая Шляпа (согласно): Yes, sir.
Соломенная Шляпа (заверительно): Yes, sir!
Обе шляпы, глядя вдоль улицы, философски: Yes, sir.
Снова пауза, и они взглядывают друг на друга еще серьезнее, чем раньше.
Это — мимолетная запись Чарльза Диккенса в его «Американских записках». Не узнаем ли мы в этом разговоре, подслушанном чутким ухом стилиста, персонажей Фолкнера, или диалоги фильма «Фармер»?
Диккенс приехал в Америку в канун 1842 года, ответив, наконец, на давнишнее приглашение самого знаменитого тогда американского писателя Вашингтона Ирвинга, автора «Рипа Ван Винкля», «Спящей долины», и сатирической никербокеровской «Истории Нью-Йорка». К 1842 году сам Диккенс был уже классиком, автором пяти знаменитых книг, включая «Записки Пиквикского клуба», «Дэвида Копперфильда» и «Николаса Никльби». И Америка читала его запоем. Вскоре по прибытии, он написал своему другу Форстеру:
Не было на земле императора, которого бы встречали такие толпы, как меня в Бостоне, в Нью-Йорке и в Филадельфии. Балы, обеды, депутации… Если я еду в экипаже, толпа провожает меня домой, если я иду в театр, зал встает, как один человек. Мог ты себе это вообразить? Я — нет.
Диккенс, действительно, не был готов к такой популярности. Он приехал в Америку не за славой, он был недоволен старой Британской империей, и давно мечтал познакомиться с новым социальным и экономическим экспериментом — с Соединенными Штатами Америки. Но ждало его разочарование, о котором рассказывает специалист по творчеству Диккенса профессор Джон Джордан: «Диккенс ожидал увидеть то, что называл "республикой своей мечты". Он, возможно, подсознательно, представлял себе американскую демократию демократией интеллигенции, в то время, как она оказалась именно тем, что и обещала — воплощением мнений и вкусов большинства. А это было неминуемо связано с вульгарностью манер, языка и обычаев, которые и смешили, и раздражали Диккенса. Особенно донимала его привычка жевать табак и сплевывать жвачку, куда придется».
«Дебаты в Конгрессе, — писал Диккенс, — ведутся с неизменным взаимоуважением, в отличие от нашего Парламента. Но если иностранцу случиться побывать в кулуарах Капитолия, советую ему не смотреть на пол». Однако, прежде всего, еще до всех выводов, до обоснования и даже до осознания своих разочарований Диккенс в Америке подглядывал и подслушивал. Например, в поезде, идущем по Массачусетсу
У кондуктора форменной одежды не было. Он расхаживал по проходу, руки в карманах, разглядывал пассажиров и заговаривал с ними, когда ему приходила охота.
— Небось, в Англии так быстро не ездят, — сказал он, распознав во мне англичанина и присев рядом.
— Ездят, — ответил я.
— Да? — сказал он, явно не поверив, и добавил: — Вообще-то янки считаются людьми, которые впереди всех. Небось, едете в город N?
— Нет, — сказал я.
— Да?! — сказал он. Ну и напрасно.
Затем пошли расспросы о моем маршруте и тут же выяснилось, что места, куда я еду, не интересны, опасны и труднодоступны. А все, что стоит смотреть, находится в совершенно других местах.
Любопытно, что приехав в Америку через 130 лет после Диккенса, мы часто удивлялись тем же вещам. Он пишет, например: «Мимо нас проносились мили и мили девственного леса, в который нельзя и помыслить войти, так он забит поваленными деревьями на разных степенях разложения». И до сих пор так. Еще одно, особенно удивительное, через 130 лет, ощущение — новизны страны. Читаем у Диккенса: «Домики Новой Англии такие белые, такие новые и ненастоящие, что, кажется, стоит мне проехать мимо, как их разберут и упакуют в коробку».
«В Америке Диккенса восхитило многое»
Джон Джордан считает, что в Америке Диккенса восхитило многое: «Фабрики, дома для бедных, даже провинциальные тюрьмы, (кстати, он прозвал заключенных, в их полосатых формах «вылинявшими тиграми»), но, особенно, текстильные фабрики Массачусетса. Он был поражен тем, что девочки-ткачихи веселы и привлекательны. «Не видел ни одного лица, — писал он, — которое хотелось бы пожалеть». Его удивил уют пансиона для ткачих, обилие публичных библиотек и бесплатных лекций. Сравнение было не в пользу Англии».
Но, конечно, Диккенс и тут подглядел смешные детали. Он заметил, например, почти полное отсутствие веселых развлечений в Америке того времени. «Все развлечения дам — лекции и церковные проповеди, — пишет он в «Записках» и, позже, в романе «Мартин Чезлвит»:
— Ходили на лекцию, миссис Брик? — спросил Боуен и подмигнул мне.
— Yes, sir.
— Какая была тема?
— Какой день недели вы имеете в виду? — спросила дама с чуть заметным выражением интеллектуального превосходства. — По средам у нас тема — философия души.
— О! А по понедельникам?
— Философия преступности.
— А по пятницам?
— Философия растительности.
— Вы забыли четверг, моя дорогая! — воскликнула другая дама. — Философия правительства.
— Нет, это по вторникам, — холодно перебила первая дама. — А по четвергам — философия материи.
В «Американских записках» Диккенс пишет: «Проповедей еще больше, чем лекций. Религия для американцев — замена выпивки, способ вырваться из рутины. Не удивительно, что те священники, которые приправляют свои проповеди перцем, имеют самый большой успех. Тот, кто ставит самые трудные препоны на пути к небесам, кто безжалостно выдирает с корнем все цветы, украшающие обходные пути — тот и есть истинно верующий».
Джон Джордан рассказывает: «Диккенс попал в пуританское общество. Он ожидал найти в Америке свободу духа, а нашел диктат религии. Правда, все религии были разрешены и процветали. Но пуританский дух преобладал. В Америке Диккенс осознал, что он гораздо больше англичанин, чем он думал, что он предпочитает английское общество, английский юмор, английские развлечения, английскую еду и английские манеры».
Неприятие и приятие Америки
«В бостонском отеле, перед обедом, на стол ставят, Бог знает почему, миску с клюквой, — пишет Диккенс. — А завтрак не обходится без огромного деформированного бифштекса, плавающего в масле и обсыпанного самым черным в мире перцем». Во время пребывания Диккенса в Нью-Йорке возникло первое подозрение, что он не одобрит американское рабство. Это уже вызвало охлаждение на юге. А на севере дело испортило выступление в Хартфорде:
Ехали туда на речном пароходике с двигателем, по выражению мистера Диккенса, «мощностью в пол ослиных силы». Там, на выступлении, он говорил о необходимости соблюдения законов об авторских правах и привел печальный пример смерти сэра Вальтера Скотта. Тема авторского права страшно не популярна, и газеты начали компанию против мистера Диккенса, которая позже стала агрессивной и, даже, злокозненной.
Это отрывок из воспоминаний тогдашнего секретаря Диккенса, американца Джорджа Путнама. Вот, что добавляет профессор Джордан: «Одной из целей приезда Диккенса в Америку была агитация за соблюдения законов о копирайте. А пока, в Америке массовыми тиражами издавали европейских писателей, не платя им гонораров. Больше всего в этом пиратстве была заинтересована пресса, поскольку журналы и газеты заполняли свои страницы бесплатными текстами популярных английских книг. Поэтому пресса так злобно и накинулась на Диккенса, обвиняя его в эгоизме, материалистичности и жадности».
Взаимно. Одна из самых разоблачительных сцен в романе Диккенса «Мартин Чезлвит» — послеобеденный разговор американских мужчин в придорожной гостинице:
Беседа, правду сказать, была небогата темами и почти все их можно было свести к одному слову — доллары. Все заботы собеседников, их надежды, удовольствия, привязанности, добродетели и ассоциации переводились и пересчитывались на доллары. Какой бы ингредиент не бросался в чугунный котел их беседы, они тут же делали из него густую долларовую похлебку. Люди взвешивались и мерялись долларами, сама жизнь оценивалась, строилась и разрушалась долларами .
«В Америке у меня остались самые дорогие, близкие и щедрые друзья», — писал Диккенс в заключительной главе «Записок», имея в виду Вашингтона Ирвинга и его круг. «По моим наблюдениям, американцы, по натуре своей — искренние, смелые, сердечные и гостеприимные люди. Но есть одно пятно на их общенациональном сознании — непреодолимое влечение к толковой сделке». И, дальше:
Сто раз в Америке я вел такой диалог:
— Почему, — спрашивал я, — мистера Икс не лишают его богатств и принимают в хорошем обществе? Он был пойман на вранье?
— Yes, sir.
— Он сидел в тюрьме за финансовые преступления?
— Yes, sir.
— Он был обесчещен за разбазаривание чужих денег?
— Yes, sir.
— Тогда в чем его достоинства?!
— Понимаете, сэр, он очень толковый человек.
«Американцам», — писал Диккенс в «Записках», — «надо бы чуть меньше любить реальность и чуть больше — идеалы». Профессор Джордан комментирует эти наблюдения и обобщения Диккенса так: «Диккенс воспринял американцев, как нацию предпринимателей. Может быть, потому, что больше всего времени он провел в Новой Англии, среди коннектикутских янки, чья предприимчивость и деловой гений юмористически описаны и до Диккенса — Вашингтоном Ирвингом — и после него — Марком Твеном. Эти черты в американцах можно найти и сейчас, но я с недоверием отношусь к самому определению национального характера. Но второе обобщение Диккенса я принимаю. Он писал, что беспардонность американской прессы может привести к тому, что порядочные люди перестанут участвовать в политической жизни страны. Что мы сейчас и наблюдаем. Было и другое точное его замечание. О суперпатриотизме многих американцев. Они не воспринимали мнение иностранца об Америке, если это не был сплошной восторг и полное приятие. Когда "Американские записки" вышли в свет, они были встречены у нас с презрением, а журнальный вариант романа "Холодный дом" вышел в Америке только в газете Фредерика Дугласа — известного борца с рабством».
Диккенс выбрал действенный способ показать своим читателям американское рабство. Две страницы его записок заполнены объявлениями из газет о беглых рабах. Например: «Имя Майра, 12 лет от роду, примета — железный ошейник». Или: «Сбежала негритянка с двумя детьми, примета — клеймо на щеке, но не четкое (я пытался выжечь букву М)». Есть в «Записках» и обобщение на этот счет:
Сторонников рабства в Америке я разделил на три категории. Первые — те, кто пользуются выгодами рабства, но понимают его пугающую природу и наказание, которое падет на их повинные головы. Вторые — те, кто яростно защищают свое право на рабство и будут защищать его до неизбежно кровавого конца. Свобода для них, это и свобода быть бесчеловечными. Они с готовностью вовлекут Америку в любую войну на защиту рабства, включая гражданскую. Третья категория — масса белых южан, в которых наличие рабов поддерживает гордое сознание, что есть кто-то ниже их. Они тоже пойдут воевать за рабство.
Гражданская война в Америке началась ровно через 20 лет после визита Диккенса. И сразу после ее окончания, он, уже больной, приехал в Америку во второй раз. И произнес речь на огромном приеме в Нью-Йорке.
Я потрясен переменами, которые вижу на каждом шагу. Не только освоением гигантских пространств, не только расцветом и ростом городов, но и переменами нравственными. И я тронут всем, что увидел — приветливостью, добродушием, гостеприимством и деликатностью американцев. И я буду неустанно это повторять. Не из чувства благодарности, но как акт справедливости и дело чести.
Он и действительно был поражен тем, как страна достойно опомнилась после кровавого ужаса гражданской войны, как вчерашние враги быстро забыли свою вражду, как поскромнели, как научились смотреть на себя со стороны. Визит Диккенса 1868 года был последним. Через два года он умер. И остался в Америке вечно любимым. Один из его страстных поклонников — популярный американский писатель Джон Ирвинг: «Диккенс не облегчает читателю дело чтения. У него длинные пассажи, он слишком повествователен, он сентиментален, даже для подростков. Но детали, но язык, но мудрость и мастерство! Первая фраза написана так, что хочется прочесть вторую. Первая глава — так, что хочется узнать, что в следующей. Я прочел все вещи Диккенса, кроме одного романа "Наш общий друг". Он ждет того дня, когда я сам не смогу больше писать, или когда мне объявят, что у меня смертельная болезнь. И тогда меня будет ждать чтение по крайней мере одной книги, про которую я точно знаю, что она замечательная».
Читайте также: