Дагон цитата в конце

Обновлено: 22.12.2024

В хронике моей,
В хронике моей, есть последняя глава,
К сожалению, в ней обрываются слова.
За последний год из рыбацких деревень,
Сгинул весь народ. В тот туман, что каждый день,
С моря заходил вглубь материка -
Я свидетель был — как пустели берега.

Запись в дневнике, я опять теряю ум.
Снова в голове появился странный шум.
Но сегодня я начал звуки различать -
Это чей то зов, мне пред ним не устоять.
За окном гроза, и мои глаза лезут из орбит -
Страшен в зеркале мой вид.

Добавил Побратим Гошан 01.02.20

Скопировать
Сообщить об ошибке

Кто-то полз к воде — ветхий старенький причал,
Был в его судьбе, как начало всех начал.
За собой тащил свою мокрую тетрадь,
Из последних сил что-то пробовал писать.
А затем нырнув, скрылся под водой.
Зашумел прибой, унося его с собой.

Мир менялся на глазах.
Зов стихий в людских сердцах
Посеял первобытный страх, посеял страх.
Самого Дагона сын
Из морских пришел глубин -
То был судьбы недобрый знак, недобрый знак.
Каждый день в умах росло Необузданное зло.

То был судьбы недобрый знак, недобрый знак.
Все прокладывали путь к морю сквозь иную суть.
То был судьбы недобрый знак, недобрый знак.
Новой рассы молодой Вид родился под водой.

Следующая цитата

отпустишь Барбару?
До твоего приезда жертвоприношений не было уже целый год.

- Она нужна Дагону.
- Долбаная тварь!
Да! А их дитя будет бессмертным.
Но есть один недочет: ему придется плавать всю жизнь в море, как какой-то недоделанной рыбе!
Жить в радости с Дагоном.
Я сделаю все, что ты захочешь. Прошу тебя, отпусти ее.
Ты не можешь ничем ей помочь. Тебе снилась не она.
Скоро мы отправимся в прекрасное место.
Ты забудешь и свой мир, и своих друзей.
Там не будет ни времени, ни конца, ни вчера, ни сегодня, ни завтра.
Только вечность, и вечность, и вечность - навсегда!
И я ничего не могу изменить?
Да. Это твоя судьба. Твое предназначение.
У меня все еще есть человеческие чувства.
Имбокцы, слушайте! Пол остается на свободе! Церемония отменяется!
Поднимите этого козла!
Преподобная Ухия выбирает тебя, человек.
Давай, ублюдок! Я не беззащитный старик! Хочешь это лицо - так подойди и возьми!
Вот тебе! Вот что такое умирать!
Ублюдки!
Одно из двух. Так.
Не надо! Хватит! Не надо! Не надо!
Проклятая! Дрянь! Я тебя убью, паскуда! Убью!
Иа! Иа! Кастулу фатага!
Иа. Иа. Кастулу фатага.
Иа. Иа. Кастулу фатага.
Иа. Иа. Кастулу фатага.
Дагон!
Гнить тебе вечно в аду! Гореть тебе синим пламенем!
Нет, мы будем вечно жить, и твой ребенок тоже.
Дагон!
Пабло!
Барбара!
Барбара! Барбара! Я держу тебя! Держу! Вот так. Все хорошо.
Убей меня. Ты обещал.
Нет. Я вытащу тебя отсюда. Я вытащу тебя отсюда.
Стойте!
Нет, отец!

- Пабло.
- Да, отец, да.
Я искать тебя. Но теперь все позади.
Что?
Ты Камбарро.
Я - Пол Марш.
Нет, твоя мать вышла за Ксавьера.
Она украсть тебя.
Когда-то он был молод, богат, красив, с точки зрения человека.
Он привозил в Имбоку женщин из внешнего мира, и твою мать тоже.
Нет!
Я думать, что никогда больше не увидеть тебя.
Имбокцы, это Пабло. Пабло Камбарро вернулся.
На нем знаки.
Ты мой сын.
Ты идиот!
Пабло! Это твоя судьба!
А ну, прочь! Я убью вас всех! Я спалю к чертям этот поганый городишко!
У нас разные матери, но один отец. Мы дети Дагона.
Вы шайка ублюдков! Вы шайка долбаных ублюдков!
Сны, вспомни свои сны, Пабло. Это они привели тебя сюда.
Нет, это кошмары! Они бессмысленны!
Каждый сон - это желание.
О, боже! Помогите мне! Что со мной творится?
Ты мой брат. Ты будешь моим возлюбленным навеки.
Выхода нет.
Пабло! Нет.
"Мы отправимся вглубь, пройдя сквозь бесчисленное множество черных бездн.
. и там, в самом сердце этих неведомых глубин, мы останемся жить.
. окруженные славой и великолепием, на веки вечные"-Ховард Филипс Лавкрафт.
Фильм посвящается памяти Франсиско Рабала.
. замечательного актера и совершенно необыкновенного человека.

Следующая цитата

Я пишу в состоянии сильного душевного напряжения, поскольку сегодня ночью намереваюсь уйти в небытие. Я нищ, а снадобье, единственно благодаря которому течение моей жизни остается более или менее переносимым, уже на исходе, и я больше не могу терпеть эту пытку. Поэтому мне ничего не остается, кроме как выброситься вниз на грязную улицу из чердачного окна. Не думайте, что я слабовольный человек или дегенерат, коль скоро нахожусь в рабской зависимости от морфия. Когда вы прочтете эти написанные торопливой рукой страницы, вы сможете представить себе хотя вам не понять этого до конца, как я дошел до состояния, в котором смерть или забытье считаю лучшим для себя исходом.

Случилось так, что пакетбот, на котором я служил в качестве суперкарго, подвергся нападению немецкого рейдера в одной из наиболее пустынных и наименее посещаемых кораблями частей Тихого океана. Большая война в то время только начиналась, и океанская флотилия гуннов еще не погрязла окончательно в своих пороках, как это случилось немного погодя. Итак, наше судно стало законным военным трофеем, а с нами, членами экипажа, обращались со всей обходительностью и предупредительностью, как и подобает обращаться с захваченными в плен моряками. Наши враги охраняли нас не очень-то тщательно, благодаря чему уже на шестой со времени нашего пленения день мне удалось бежать на маленькой лодке, имея на борту запас воды и пищи, достаточный для того, чтобы выдержать довольно длительное путешествие.

Обретя наконец-то долгожданную свободу и бездумно положившись на волю волн, я имел весьма смутное представление о том, где нахожусь. Не будучи опытным навигатором, я смог только очень приблизительно определить по положению солнца и звезд, что нахожусь где-то южнее экватора. О долготе я не имел ни малейшего представления; тщетной оказалась и надежда на то, что вскоре удастся увидеть полоску берега или какой-нибудь островок. Стояла хорошая погода и в течение бессчетного количества дней я дрейфовал под палящим солнцем, ожидая, что появится какой-нибудь корабль или течение выбросит меня на берег обитаемой земли. Однако ни корабль, ни земля так и не появились, и постепенно меня охватило отчаяние от сознания своего полного одиночества посреди вздымающейся синей громады нескончаемого океана.

Изменения произошли во время сна. Я не могу припомнить в деталях, как все случилось, поскольку сон мой, будучи беспокойным и насыщенным различными видениями, оказался тем не менее довольно продолжительным. Проснувшись же, я обнаружил, что меня наполовину засосало в слизистую гладь отвратительной черной трясины, которая однообразными волнистостями простиралась вокруг меня настолько далеко, насколько хватало взора. Моя лодка лежала на поверхности этой трясины неподалеку от меня.

Хотя легче всего представить, что первым моим чувством было изумление от такой неожиданной и чудовищной трансформации пейзажа, на самом деле я скорее испугался, чем изумился, ибо воздух и гниющая почва произвели на меня столь жуткое впечатление, что я весь похолодел внутри. Почва издавала мерзкий запах, исходящий от скелетов гниющих рыб и других, с трудом поддающихся описанию объектов, которые, как я заметил, торчали из отвратительной грязи, образующей эту нескончаемую равнину. Скорее всего мне не удастся в простых словах передать картину этого неописуемого по своей мерзости пейзажа, который окружал меня со всех сторон. Я не слышал ни звука, не видел ничего, кроме необозримого пространства черной трясины, а сама абсолютность тишины и однородность ландшафта подавляли меня, вызывая поднимающийся к горлу ужас.

Солнце сияло с небес, которые показались мне почти черными в своей безоблачной наготе; казалось, они отражали это чернильное болото у меня под ногами. Когда я влез в лежащую на поверхности трясины лодку и немного пораскинул мозгами, я решил, что ситуации, в которой я оказался, может найтись только одно объяснение. Вследствие подводного извержения вулкана невиданной силы часть океанского дна оказалась выброшенной на поверхность, причем наверх были вынесены слои, которые в течение многих миллионов лет лежали скрытыми под необозримой толщей воды. Протяженность новой земли, поднявшейся подо мной была столь велика, что, как я ни напрягал свой слух, я не мог уловить ни малейшего шума океанской волны. Не было видно и никаких морских птиц, которые обычно в таких случаях слетаются в поисках добычи, каковую представляют из себя мертвые морские организмы.

В течение нескольких часов я сидел, предаваясь размышлениям, в лодке, которая лежала на боку и давала мне небольшую тень, в то время как солнце перемещалось по небу. На закате дня почва стала менее вязкой, и мне показалось, что она достаточно подсохла для того, чтобы в скором времени по ней можно было пройти пешком. В ту ночь я спал, но очень немного, а на следующий день занимался упаковкой вьюка с водой и пищей, готовясь к поискам исчезнувшего моря и возможного спасения.

На третье утро я обнаружил, что почва стала уже настолько сухой, что по ней можно было шагать без всяких усилий. Запах гниющей рыбы сводил с ума, но я был слишком озабочен более серьезными вещами, чтобы обращать внимание на такие незначительные неудобства, и бесстрашно продвигался к неведомой цели. Весь день я уверенно шел на запад, сверяя курс по отдаленному холму, вздымавшемуся посреди этой черной пустыни. В ту ночь я сделал привал под открытым небом, а наутро продолжил свое продвижение к холму, хотя моя цель, как мне показалось, почти не приблизилась ко мне по сравнению с днем, когда я впервые заметил ее. К вечеру четвертого дня я достиг подножия холма, который оказался гораздо выше, чем он виделся на расстоянии; из-за прилегающей долины он более резко выделялся на общем фоне. Я слишком устал, чтобы сразу начинать подъем, и прикорнул у окрашенного лучами заходящего солнца склона холма.

Я не знаю, почему мои сны были в ту ночь такими безумными, но еще до того, как убывающая, фантастически выпуклая луна взошла на востоке и стала высоко над равниной, я проснулся в холодном поту, решив больше не спать. Слишком ужасными были мои ночные видения, чтобы я мог и дальше выносить их. И тут-то, в холодном сиянии луны, я понял, как опрометчиво поступал, путешествуя днем. Пережидая дневные часы в каком-нибудь укрытии, куда не достигали слепящие лучи обжигающего солнца, я мог бы сберечь немало сил для ночных переходов; и в самом деле, сейчас я чувствовал себя вполне способным совершить восхождение, на которое я не решился во время заката солнца. Подхватив свой вьюк, я начал путь к гребню холма.

Я уже говорил, что монотонное однообразие холмистой равнины наполняло меня неясным страхом; но мне кажется, что страх этот был ничем по сравнению с тем ужасом, что я испытал, когда достиг вершины холма и глянул вниз на другую его сторону. Моему взору предстал бездонный карьер или, если угодно, каньон, черные глубины которого не трогал пока свет луны, взошедшей еще недостаточно высоко для того, чтобы пролить свои лучи за крутой скалистый гребень. У меня возникло чувство, что я стою на краю мира и заглядываю в бездонный хаос вечной ночи, начинающийся за этим краем. Меня охватил ужас, и перед моими глазами пронеслись реминисценции из Потерянного рая и страшное восхождение Сатаны из проклятого царства тьмы.

Когда луна поднялась выше, я стал замечать, что склоны долины были отнюдь не такими вертикальными, как я представлял себе вначале. Выступы и обнаженные слои породы образовывали хорошую опору для ног, благодаря чему можно было легко спуститься вниз, а через несколько сотен футов крутой обрыв и вовсе переходил в пологий спуск. Под влиянием импульса, который я и сейчас не могу до конца объяснить себе, я начал спускаться по почти отвесной стене, с трудом цепляясь за выступы скал, пока не остановился внизу, на пологом склоне, не отрывая взора от стигийский глубин, которых никогда еще не достигал ни единый луч света.

Почти сразу же мое внимание привлек огромных размеров странный предмет, расположенный на противоположном склоне, круто поднимавшемся примерно на сотню ярдов надо мной; обласканный лучами восходящей луны, которых он не знал, наверное, уже миллионы лет, предмет этот испускал белое мерцающее сияние. Вскоре я убедился, что это была всего лишь гигантская каменная глыба, однако все же не мог отделаться от впечатления, что ее контуры и положение не являлись результатом деятельности одной только природы. Когда мне удалось разглядеть предмет более подробно, меня охватили чувства, которые я не в силах выразить, ибо, несмотря на чудовищную величину глыбы и ее присутствие в бездне, разверзшейся на морском дне еще во времена, когда мир был слишком молод, чтобы его могли населять люди, несмотря на все это, я вдруг совершенно отчетливо понял, что этот странный предмет являлся тщательно оконтуренным монолитом, массивное тело которого несло на себе следы искусной обработки и, возможно, служило когда-то объектом поклонения живых и мыслящих существ.

Ошеломленный, испуганный, и тем не менее испытывающий нечто вроде невольной дрожи восхищения, присущей ученому или археологу, я внимательно осмотрел окружающую меня картину. Луна, находящаяся почти в зените, ярко и таинственно светила над отвесными кручами, окаймлявшими ущелье, и в этом почти дневном сиянии мне удалось различить, что на дно каньона стекает обширная река она извивается и исчезает в противоположных его концах, почти задевая мне ноги своими водами. Мелкие волны на другой стороне ущелья плясали у основания громадного монолита, на поверхности которого я мог сейчас ясно видеть как надписи, так и грубо высеченные фигурки. Надписи были выполнены в иероглифической системе, абсолютно мне незнакомой и состоящей по большей части из условных символов, связанных с водной средой. Среди знаков были рыбы, утри, осьминоги, ракообразные, моллюски, киты и им подобные существа. Все это было совершенно непохоже на то, что я когда-либо видел в ученых книгах. Некоторые символы представляли из себя изображения каких-то морских существ, очевидно, неизвестных совре

Следующая цитата

Добавил Побратим Гошан 01.02.20 в 22:06

Скопировать
Сообщить об ошибке

Дагон цитата в конце

Следующая цитата

Следующая цитата

Следующая цитата

Похожие цитаты