Цитаты про пограничное расстройство
Обновлено: 17.05.2024
Инвалидирующее окружение – это такое окружение, в котором выражение индивидом своих эмоциональных переживаний сталкивается с переменчивыми, неадекватными и обостренными реакциями. Другими словами, чувства индивида не признаются или игнорируются его окружением; за ними часто следует наказание. Переживание болезненных эмоций, а также события, которые кажутся индивиду причиной его эмоционального дистресса, игнорируются. Интерпретации индивидом своего собственного поведения, включая переживание намерений и мотиваций, связанных с поведением, отвергаются.
В зрелом возрасте индивиды с ПРЛ приобретают характеристики своего инвалидирующего окружения. Таким образом, они склонны недооценивать собственные эмоциональные переживания, обращаться к переживаниям других людей как адекватному отражению внешнего мира и чрезмерно преувеличивать легкость решения жизненных проблем. Это преувеличение неизбежно приводит к постановке недостижимых целей, неспособности использовать поощрение за небольшое продвижение к конечным целям вместо наказания и ненависти к себе за недостижение по ставленных целей. Стыд – характерная реакция на неконтролируемые и отрицательные эмоции у индивидов с ПРЛ – естественный результат воздействия социального окружения, которое «стыдит» тех, кто проявляет эмоциональную уязвимость.
Таблица 1.2. Диагностические критерии ПРЛ
Основополагающий аспект этой диалектики – необходимость принимать пациентов такими, какие они есть, в то же время пытаясь научить их меняться.
Порицать же людей, которые не получают того, в чем нуждаются, по меньшей мере негуманно. Когда пострадавшие от ожогов или больные раком просят нас о помощи, мы не начинаем иронизировать по этому поводу. Думаю, если таким людям не давать обезболивающих лекарств, их мысли, как и у пациентов с ПРЛ, тоже будут метаться между жизнью и смертью.
Все говорят о пограничном расстройстве личности, но создается впечатление, что никто не знает, как его лечить.
Исследования эмоционального поведения свидетельствуют о том, что эмоциональная регуляция требует двух несколько парадоксальных стратегий. Индивид должен сначала научиться переживать и идентифицировать отдельные эмоции, жестко интегрированные в нейропсихологическую, поведенческо-экспрессивную и сенсорно-чувственную системы. Затем индивид должен научиться ослаблять эмоционально-значимые раздражители, которые либо реактивируют, либо усиливают имеющиеся отрицательные эмоции, или же научиться компенсировать вторичные дисфункциональные эмоциональные реакции. Как только интенсивная эмоция активируется, индивид должен суметь сдержать или помешать активации соответствующих его настроению образов, мыслей, оценок, ожиданий и действий.
Характеристики эмоциональной уязвимости включают высокую чувствительность к эмоциональным раздражителям, эмоциональную интенсивность и медленное возвращение к исходному эмоциональному состоянию.
Следующая цитата
До недавнего времени я думала, что у людей с пограничным личностным расстройством нет эмпатии (способности понимать чувства и эмоции других людей и сопереживать), собственно, информация в некоторых статьях и книгах навязывала мне это убеждение. Когда я стала более глубоко погружаться в проблему и изучать переживания и мотивы поведения "пограничников", у меня произошёл когнитивный диссонанс. Дело в том, что многие "пограничники", с которыми я общалась, были достаточно тонкими психологами и легко "считывали" моё настроение и мотивы моих реакций. Это заставило меня усомниться, что они - безэмпатичные, лишенные чувств люди, которых многие пытаются представить как едва ли не монстров, бесчувственных, бессердечных психопатов (психофобная демонизация).
Это однозначно травмированные в детстве люди с нарушенной привязанностью и базовым недоверием к окружающим, подверженные частым сменам настроения, аффективным вспышкам, не всегда способные понять себя, имеющие достаточно толстый панцирь психологических защит, но они также чувствуют вину, любят, расстраиваются, сопереживают.
Защиты, к которым прибегают "пограничники", очень фрустрируют тех, с кем они состоят, либо состояли в каких-либо отношениях. И часто, фрустрированные их отношением люди, выплескивают свою агрессию в статьях или рассказах.
Не исключаю, что есть категория "толстокожих" "пограничников", которым действительно ничего не стоит пройтись по головам, ударить или изнасиловать ребёнка, нанести вред животному, унизить слабого. Если говорить про континуум расстройства, то такие люди будут располагаться на самом нарушенном уровне континуума и иметь наслоение в виде садистической личностной патологии. Именно таких людей я бы называла психопатами.
Так, например, в DSM-IV-TR среди диагностических критериев ПЛР я не увидела пункта про отсутствие эмпатии.
Более того, в своей книге "Личностные и диссоциативные расстройства" Ц.П. Короленко приводит цитату о "пограничниках":
"Эти люди обладают тонкой психической организацией с хорошо развитой эмпатией. Умело распознают эмоциональное состояние человека, с которым общаются". При этом, они прекрасно осознают, что это их сильная сторона.
Может ли "пограничник" быть психологом? Я думаю, опыт Марши Лайнен тому подтверждение. Всё зависит от того, насколько личность "пограничника" нарушена, может ли он в терапии формировать рабочий альянс с терапевтом со временем или так и остаётся враждебен и недоверчив, развивать "наблюдающее Эго", критику к своему поведению.
Среди других достоинств: "пограничники" могут быть очень преданны тем, в чьих чувствах уверены, в чьей преданности неоднократно убеждались, кто безвозмездно, терпеливо одаривал их своей любовью и заботой. Можно встретить и самопожертвование.
Я сама не раз убеждалась в этом, когда мой "пограничный" давний знакомый был всегда готов прийти на помощь в кризисной ситуации, защитить в случае опасности там, где другие пасовали.
Притом, с этими людьми не приходится скучать. Т.к. им самим сложно переносить скуку и однообразие, они всё время придумывают для себя и семьи, друзей интересные развлечения, поездки. Общение с ними очень интересно и эмоционально заряжено в тот период, когда они не подвержены дисфории.
Если "пограничник" увлечен, развивает в себе "наблюдающее Эго", интересуется психологией, пытается измениться, проработать свою пероективную враждебность к окружающим, не отягощен зависимостями, то он становится партнёром, вызывающим большой интерес и симпатию.
В следующих статьях я буду более предметно исследовать психологию людей с пограничным расстройством (защиты, мотивы, признаки), в том числе приводя примеры из жизни.
Кому интересны мои статьи, подписывайтесь, чтобы не пропустить новые публикации!
Следующая цитата
Монолог людей, страдающих пограничным расстройством личности:
Следующая цитата
Мы выпустили два больших текста о пограничном расстройстве: в первом рассказали всё о том, что такое ПРЛ, во втором собрали основные способы коррекции ПРЛ и советы «пограничникам». Теперь мы расскажем о месте пограничного расстройства в истории, культуре в целом и искусстве в частности: прототипы вибраторов, Достоевский, Дарт Вейдер и первая российская книга о ПРЛ — всё здесь.
История Бешенство матки и «истерички» ФрейдаДиагноз «пограничное расстройство личности» (ПРЛ) — весьма новый: официально он был включён в классификацию болезней только в 1980 году. Несмотря на это, о симптомах заболевания заговорили намного раньше. Исследователи считают, что наибольшее сходство с пограничным расстройством (как и с некоторыми другими личностными расстройствами) имеет истерия.
Происхождение слова «истерия» весьма одиозно: в дословном переводе это значит «бешенство матки». В Древней Греции истерию считали характерным заболеванием женщин, вызванным «судорогами матки» и приводящим к неспособности зачать. Позже это состояние связали с сексуальной неудовлетворённостью.
В конце XIX века с подачи Зигмунда Фрейда диагноз «истерия» стал официальным и включил в себя самые разнообразные расстройства — от неврозов до синдрома множественной личности. Тот же Фрейд первым доказал, что страдать от истерии могут и мужчины.
В отличие от других психических расстройств, истерию тогда лечили весьма приятным способом. В XIX веке была распространена практика вагинального массажа, которая помогала многим пациенткам, что не удивительно: активный интерес женщин к сексу обществом тогда не одобрялся. Ручной массаж был делом довольно трудоёмким, и со временем его механизировали. В 1880 году доктор Джозеф Грэнвиль запатентовал первый электромеханический вибратор. Выглядел он монструозно, и использовать его можно было только в клинике под присмотром специалиста. Современного вида «портативные» вибраторы появились только в 1960-х. Оказалось, они не избавляют от экзистенциальных страданий — но вряд ли когда-то потеряют свою актуальность.
С точки зрения психоанализа, причина истерии — слишком сильные, неприемлемые или травматичные сексуальные переживания в детстве, которые вытеснились в подсознание и вызвали аффект, влияющий на поведение больного.
И пограничное расстройство, и истерия проявляются в отношениях с другими людьми в виде агрессивной зависимости. Обоим нарушениям свойственны импульсивность, противоречивость поступков, чередование идеализации и обесценивания близкого человека. И то и другое вызывает рискованное поведение, в том числе в сексе.
Истерик испытывает постоянные сомнения в собственной сексуальности (Я женственна или мужественна? Я привлекательна или отвратительна? Я люблю или ненавижу?) и, чтобы доказать свою ценность, требует не обычной любви, а безграничной, полного поглощения своего объекта (нравлюсь — следовательно, существую). «Пограничник» же сомневается в своём существовании как таковом.
Пережитая травма воспринимается как угроза самому существованию человека, и её жертва будет всеми возможными, в том числе агрессивными, средствами бороться, чтобы доказать себе и другим, что она жива.
Писатели и режиссёры идут по стопам Зигмунда Фрейда, создавая образы сексуальных «истеричек». «Пограничная» героиня вполне соответствует излюбленному поэтами образу femme fatale: она то зовёт, то отталкивает, манипулирует и обманывает — и в конце концов обрекает свою жертву на гибель. Предельная эмоциональность и нелогичность (которую люди с фантазией принимают за загадочность) кажутся авторам весьма женственными.
Помню, в юности героиня «Дневников красной туфельки» (1992, фильм и сериал Залмана Кинга) оставила моих друзей в полном недоумении. Юна, красива, талантлива, на ней хочет жениться прекрасный мужчина, готовый нежно о ней заботиться, — чего ж ей не хватает? Зачем она устраивает эскападу со случайным парнем-строителем — и в танце несётся навстречу саморазрушению и смерти? Биография героини «Пианистки» Эрики (La Pianiste, 1983, по книге Эльфриды Елинек) прописана гораздо чётче. Деспотичная мать без всяких представлений о личных границах породила в ней ужас перед близкими отношениями и одновременно дикую агрессию, которую она выражает сначала через издевательства над учениками, затем над любовником и в конце концов — над собой.
Из недавних хитов характерный пример — героиня Кэрри Маллиган из «Стыда» (Shame, 2011). Здесь пограничное расстройство представлено без прикрас. Явная жертва насилия в детстве, Сисси бросается на шею первому встречному. Сюжет построен вокруг её нездоровых отношений с ещё более нездоровым братом. Она бесцеремонно вторгается в его жизнь и по-детски требует заботы о себе. Будучи отвергнутой, не видит выхода, кроме попытки самоубийства.
Найти известного мужчину-героя с симптомами ПРЛ сложнее. Бурно обсуждалась статья французских психиатров, которая утверждала, что герой «Звёздных войн» Энакин Скайуокер страдает пограничным расстройством.
Они нашли у киногероя такие характерные симптомы ПРЛ, как:
— неспособность контролировать негативные эмоции, в частности гнев;
— импульсивность поступков;
— смену идеализации учителей на обесценивание;
— страх одиночества, ради спасения от которого он готов был пожертвовать всем и в итоге перешел на тёмную сторону силы.
Противников у этой версии оказалось не меньше, чем сторонников.
Что ещё посмотретьРоковое влечение (1987)
Ядовитый плющ (1992)
Увлечение (1993)
Кабельщик (1996)
Прерванная жизнь (1999)
Одна (Германия, 2004)
Хлоя (2009)
В классической литературе журналисты и психологи приводят в пример «Грозовой перевал» Эмили Бронте — роман, который называют повествованием о детской травме. Именно насилие делает из Хитклиффа психопата, а из Кэтрин — истеричку.
«Я погибну… ведь никому на свете нет до меня дела», — восклицает она.
Среди русской классики чаще всего вспоминают героев Достоевского. Любопытно, что его образы «женственности» и «русскости» наделены многими симптомами ПРЛ.
Взять, к примеру, Дмитрия Карамазова («Братья Карамазовы»), человека «горячего сердца и необузданных страстей». Он лжёт, шантажирует, пьёт запоем, устраивает оргии и совершенно не контролирует свои гнев и жестокость. При этом, заброшенный отцом в детстве (отец… «забыл о нём совершенно»), тяжёло страдает от ощущения пустоты и одиночества.
Страстная и неуравновешенная Настасья Филипповна из «Идиота» своими метаниями буквально сводит с ума кроткого князя Мышкина, искренне желающего её спасти, и прямо перед свадьбой бросается в объятия своего убийцы. Придумать более яркую метафору страха близких отношений и ненависти к себе было бы сложно.
Очень много «пограничных» эмоций в стихах Марины Цветаевой. Сказать сейчас, страдала ли она сама каким-либо расстройством, конечно, невозможно. Но в своих произведениях она очень ярко описывает те же ощущения, что и опрошенные мной люди с ПРЛ.
«Ведь я не для жизни. У меня всё — пожар! — писала тридцатилетняя Цветаева литературному критику Александру Бахраху. — Я могу вести десять отношений (хороши «отношения»!), сразу и каждого, из глубочайшей глубины, уверять, что он — единственный. А малейшего поворота головы от себя — не терплю. Мне больно, понимаете? Я ободранный человек, а Вы все в броне. У всех вас: искусство, общественность, дружбы, развлечения, семья, долг, у меня, на глубину, ни-че-го. Всё спадает, как кожа, а под кожей — живое мясо или огонь: я — Психея. Я ни в одну форму не умещаюсь — даже в наипросторнейшую своих стихов! Не могу жить. Всё не как у людей. Что мне делать — с этим?! — в жизни».
Возможно, если бы Марина обратилась, скажем, к психоаналитикам, её жизнь не закончилась бы так трагично. Но вряд ли она сочла бы их достойными доверия.
Что ещё почитатьНа русском языке, как и в случаях с большинством психических расстройств, книг немного. Есть несколько учебников для профессиональных психологов. Наверное, самый информативный — «Когнитивно-поведенческая терапия пограничного расстройства личности» Марши М. Лайнен. Автор не только смогла вылечиться сама, но и разработала новую систему терапии, которую применяет в собственной клинике.
Известные популярные книги, из которых можно узнать о симптомах, лечении ПРЛ и мироощущении людей с этим расстройством:
«Ненавижу тебя, не оставляй меня: как понять человека с пограничным расстройством» (I Hate You, Don’t Leave Me: Understanding the Borderline Personality, by Jerold J. Kreisman and Hal Straus) — один из первых полноценных гидов по ПРЛ. Включает раздел с рекомендациями для близких «пограничников». Обновлённая версия вышла в 2010 году.
Книга Сюзанны Кейсен «Прерванная жизнь» (ура, переведена на русский) основана на личном опыте автора, которая в юности два года провела в психбольнице после попытки самоубийства. По этой книге позже был снят фильм с юной Вайноной Райдер в главной роли.
В книге «Потерянные в зеркалах»: взгляд изнутри на пограничное расстройство», Ричарда Московитца (Lost in the Mirror: An Inside Look at Borderline Personality Disorder, by Richard Moskovitz) врач рассказывает об историях болезни и лечения своих пациентов понятным для неспециалиста языком.
В издательстве АСТ вышла книга блогера Ксении Иваненко под названием «Психические расстройства и головы, которые в них обитают» — первая российская книга о жизни с пограничным расстройством. Ксения прошла лечение в больнице, старательно соблюдает рекомендации врача и надеется полностью выздороветь.
Ксения разрешила опубликовать отрывок из своей книги.
Глава 7Пограничное расстройство личности, селфхарм или игра на скрипке
С того времени как мне исполнилось тринадцать лет, в хаотичном круговороте моих взаимоотношений с людьми одни персонажи сменялись другими, претерпевая умопомрачительные метаморфозы: люди, которые мне представлялись ангелами, вмиг представали исчадиями ада, добродетельные и достопочтенные мужи и жёны превращались в отпетых злодеев. Близкие люди из последних сил держали меня, висящую над пропастью, а мне казалось, что они подталкивают меня к роковому шагу. Срывы в отношениях приводили к тревоге, стыду, самоуничижению, депрессии и вовлечению в саморазрушительное поведение.
Можно было подумать, что в меня вселялся демон. Только в 24 года я узнала имя этого демона — пограничное расстройство личности. ПРЛ.
Мне было необходимо психологическое слияние и стирание всех границ в отношениях. Ты — мой, я — твоя. Мы — одно целое. Когда близкий человек уходил, я чувствовала, что пропадаю. Когда ушёл Савва, мне показалось, что я нахожусь под угрозой исчезновения. С помощью отношений я стабилизировала структуру собственного «я». Я не мыслила себя отдельно — только через призму другого человека. В то же время в отношениях я становилась очень уязвима, потому что, когда Савва проявлял самостоятельность и занимался собственными делами, мне казалось, что он предаёт саму идею «нас». Он не имел права делать что-то для себя, увлекаться чем-то своим, думать что-то своё, иметь своё мнение, отличное от моего. Мы должны были дышать вместе, дуэтом совершая каждый вдох и выдох.
До больницы я засовывала свою голову в удавку и мечтала, чтобы часть меня умерла. Я не понимала, как нам дышать врозь. Я хотела жить. Я мечтала умереть. Я точила нож и была уверена, что в самоубийственном акте все болезненные элементы меня будут уничтожены навсегда, а я смогу существовать независимо от порезанного тела, которое в совершенстве умело впитывать боль.
Даже в самые счастливые моменты наших отношений центральными мотивами моего существования выступала тема разлуки, оставленности, утраты. Я не могла позволить себе наслаждаться гармонией, я чувствовала, что рано или поздно всё это закончится, и спешила закончить это первой. Я сама разрывала отношения с Саввой, больше всего на свете желая быть с ним, до седых волос боясь остаться без него. Я выкидывала его вещи в окно, а наутро стояла на коленях и молила никогда от меня не уходить. Я обнимала Савву всем телом, заливала его кофту слезами и твердила, что люблю. Отрывалась от него и видела, как распух его нос, потому что вчера я его сломала. Я готовила ему ужин, а потом резала себе ноги, чтобы они никогда не ушли от Саввы. Я запрещала останавливать мне кровь и со всей силой била его по лицу. Он меня не слушал, терпел побои и пытался меня остановить. Тогда я начинала наносить удары кулаками по собственному лицу и биться головой об стену. Савва застывал в немом ужасе, оцепенев и не зная, что хуже: если я истеку кровью или если получу сотрясение мозга. Я делала новые разрезы на себе, не могла ими удовлетвориться и растягивала края раны. Кожа трескалась, обнажая красное мясо.
— Мне больно быть с тобой, мне невыносимо без тебя, — иногда я пыталась объяснить, что со мной происходит, — дай мне умереть. Позволь мне больше не чувствовать эту боль. Мне нельзя быть с тобой. Ты слишком хороший, живи без меня.
На улице я выбегала на трассу и бросалась под машину. Савва бежал за мной, выставив руку, говоря «стоп!» несущемуся транспорту, пока я лежала на асфальте, не в силах встать после удара. Он доносил меня до тротуара, а я твердила, что больше не смогу быть с ним.
Я засыпáла дóма вся в крови, наутро мы ехали в травмпункт, а потом Савва собирал свои вещи и говорил, что больше не может это терпеть. Я клялась, что это был временный приступ, что я всё это не всерьёз, что у меня другие мысли сейчас. Савва оставался. А потом всё повторялось.
Есть много способов причинить себе вред. Я сама в моменты отчаяния валялась по полу и откусывала маленькие кусочки кожи со своих коленок. Не так важно, какой способ самоистязания ты выбираешь, важно осознать, что это не выход. Как только в вашей голове возникают мысли повредить себя, расскажите об этом близкому человеку, обратитесь за помощью к психиатру или психотерапевту. Говорить о своих проблемах — это нормально. А вот причинять себе вред — не очень.
Читайте также: