Цитаты про первую мировую войну
Обновлено: 06.11.2024
Садится солнце… На душе тревога…
Солдаты отдыхают … Можно хоть поспать…
Но командир [1] не спит… Разведка у порога.
У карлов[2] что… Сейчас все важно знать!
Ведь завтра бой — войны реальность…
Огнем крещенный — он не раз в атаку шел,
Уж подпоручик! Награждён за храбрость,
На поле брани, двадцать первый год пошел…
Но выжил! Фронтовой топограф,
Судьбой заброшеный в далекий Осовец.
Играет старенький фонограф…
Родные… Как они? Здоров ль отец?
Уж минул год — и рота под началом.
Но смерть зазряшную со…
… показать весь текст …
Свинцовая книга «Магдебурга»
21 августа 1914 года в обстановке строжайшей…
… показать весь текст …
В полях во Фландрии
В полях во Фландрии горят
Среди крестов, за рядом ряд
Алеют маки. Все мы здесь.
И в небе жаворонка песнь
Слышна сквозь грохот канонад.
Мы — мЕртвы. Пару дней назад
Мы видели рассвет, закат,
Любили. Каждый был любим.
Ну, а теперь мы все лежим
В полях во Фландрии.
Сразитесь вместо нас с врагом,
Мы факел вам передаем
… показать весь текст …
НА ВОЙНУ
Спит в округе вся деревня,
только я один не сплю.
И не спит моя родная,
тихо слезы льет в углу.
Наточу я остро саблю,
И коня я напою.
У нас завтра путь неблизкий —
На германскую войну.
Ты не плачь, моя казачка,
утри слезы, я вернусь!
Не успеешь оглянуться,
словно ветер обернусь.
… показать весь текст …
Изощрённые Орудия Смерти
Весной 1915 года — когда Первая мировая война шла уже 2-й год, но ни одна из сторон так до сих пор и не смогла получить очевидного преимущества — немецкое командование готово было на всё, лишь бы вырвать победу у сил Антанты.
В итоге было принято решение использовать в военных действиях новейшие секретные разработки.
Но вот о последствиях этого решения в тот момент никто не задумывался.
22 апреля на место дислокации британских войск были выпущены гигантские пары клубов ядовитого хлора. Тысячи человек в тот день ждала страшная мучительная смерть. Остальные в панике обратились в бегство.
Новая технология, в самом деле, обеспечила немцам победу.
Несколько месяцев спустя в битве при Вердене немцы вновь опробовали новое оружие, огнемёты и установленные на самолётах специальные скорострельные пулемёты. И снова англичане понесли невосполнимые потери, всего около 750 тысяч человек.
Немцы придумывали всё новые и новые орудия смерти, одно изощрённее другого.
Следующая цитата
11 ноября 1918 г. завершилась длившаяся более четырех лет Первая мировая война: было подписано перемирие между Германией и союзниками. К 100-летию со дня окончания войны — цитаты писателей, принимавших в ней участие.
Уинстон Черчилль, майор Собственного ее величества полка Оксфордширских гусар (ноябрь – декабрь 1915 г.), подполковник, командир 6-го Королевского батальона шотландских стрелков (январь – май 1916 г.). В 1953 г. стал лауреатом Нобелевской премии по литературе «за высокое искусство исторического и биографического описания, а также за блестящее ораторство в защиту возвышенных человеческих ценностей».
Из книги Барри Сингера «Стиль Черчилля»
«Я добрался до окопов без всяких происшествий и потом узнал, что через четверть часа после моего ухода в блиндаж, где я жил, попал артиллерийский снаряд, который взорвался в нескольких футах от того места, где я сидел; он разрушил укрепление и убил тех, кто находился внутри и сидел за столом. Мой денщик спасся, вероятно, благодаря тому, что я взял его с собой, чтобы он нес мое пальто. Исходя из этого, подумайте теперь, стоит ли беспокоиться о всякой ерунде. Это просто случайность, а наше непредсказуемое поведение приводит к наилучшим результатам тогда, когда мы ничего не просчитываем».
2 фотоЭрих Мария Ремарк. Был призван в армию в ноябре 1916 г., а в июне 1917 г. направлен на Западный фронт. Через полтора месяца был ранен осколками гранаты, остаток войны провел в военных госпиталях Германии.
1 фото«Три товарища»
«Я иду за санитаром, и все во мне кипит от злости. Он смотрит на меня и говорит: "Операция за операцией, с пяти часов утра, просто с ума сойти, вот что я тебе скажу. Только за сегодня опять шестнадцать смертных случаев, твой будет семнадцатый. Сегодня наверняка дойдет до двадцати. »
«Зато из земли, из воздуха в нас вливаются силы, нужные для того, чтобы защищаться, — особенно из земли. Ни для кого на свете земля не означает так много, как для солдата. В те минуты, когда он приникает к ней, долго и крепко сжимая ее в своих объятиях, когда под огнем страх смерти заставляет его глубоко зарываться в нее лицом и всем своим телом, она его единственный друг, его брат, его мать. Ей, безмолвной надежной заступнице, стоном и криком поверяет он свой страх и свою боль, и она принимает их и снова отпускает его на десять секунд — десять секунд перебежки, еще десять секунд жизни, — и опять подхватывает его, чтобы укрыть, порой навсегда».
3 фото«Когда мы выезжаем, мы просто солдаты, порой угрюмые, порой веселые, но как только мы добираемся до полосы, где начинается фронт, мы становимся полулюдьми-полуживотными».
«Открываю глаза. Мои пальцы вцепились в какой-то рукав, в чью-то руку. Раненый? Я кричу ему. Ответа нет. Это мертвый. Моя рука тянется дальше, натыкается на щепки, и тогда я вспоминаю, что мы на кладбище. Но огонь сильнее, чем всё другое. Он выключает сознание, я забиваюсь еще глубже под гроб — он защитит меня, даже если в нем лежит сама смерть».
«Дышу осторожно, прижав губы к клапану. Сейчас облако газа расползается по земле, проникая во все углубления. Как огромная мягкая медуза, заползает оно в нашу воронку, лениво заполняя ее своим студенистым телом. Я толкаю Ката: нам лучше выбраться наверх, чем лежать здесь, где больше всего скапливается газ. Но мы не успеваем сделать это: на нас снова обрушивается огненный шквал. На этот раз грохочут, кажется, уже не снаряды — это бушует сама земля».
«Фронт — это клетка, и тому, кто в нее попал, приходится, напрягая нервы, ждать, что с ним будет дальше. Мы сидим за решеткой, прутья которой — траектории снарядов; мы живем в напряженном ожидании неведомого. Мы отданы во власть случая. Когда на меня летит снаряд, я могу пригнуться — и это все; я не могу знать, куда он ударит, и никак не могу воздействовать на него. Именно эта зависимость от случая и делает нас такими равнодушными. Несколько месяцев тому назад я сидел в блиндаже и играл в скат; через некоторое время я встал и пошел навестить своих знакомых в другом блиндаже. Когда я вернулся, от первого блиндажа почти ничего не осталось: тяжелый снаряд разбил его всмятку. Я опять пошел во второй и подоспел как раз вовремя, чтобы помочь его откапывать, — за это время его успело засыпать. Меня могут убить — это дело случая. Но то, что я остаюсь в живых, это опять-таки дело случая. Я могу погибнуть в надежно укрепленном блиндаже, раздавленный его стенами, и могу остаться невредимым, пролежав десять часов в чистом поле под шквальным огнем. Каждый солдат остается в живых лишь благодаря тысяче разных случаев. И каждый солдат верит в случай и полагается на него».
Анри Барбюс. В 1914 г. ушел рядовым-добровольцем во французскую армию. Был ранен и комиссован в 1915 г.
1 фото«Сколько хлопот было стащить с него эти чеботы; и повозился же я! Добрых полчаса пришлось тянуть, поворачивать, дергать, накажи меня бог: ведь парень мне не помогал, лапы у него не сгибались. Ну, я столько тянул, что в конце концов ноги от мертвого тела отклеились в коленях, штаны порвались и — трах! — в каждой руке у меня по сапогу, полному каши. Пришлось опорожнить их, выбросить из них ноги.
— Спроси у самокатчика Этерпа! Он мне помогал: мы запускали руки в сапог и вытаскивали оттуда кости, куски мяса и носков. Зато какие сапоги!
Гляди! Стоило потрудиться!
. И вот, пока не вернется Карон, Потерло вместо него носит сапоги, которые не успел износить баварский пулеметчик».
3 фото«Меня отправят подлечиться, — говорит Вольпат, — и пока мои уши будут прирастать, жена и малыши будут глядеть на меня, а я — на них. И пока уши будут расти, как салат, — война подойдет к концу… Ну, русские поднажмут… Мало ли что может быть…
Он убаюкивает себя этим мурлыканьем, тешит счастливыми предсказаниями, думает вслух, уже как бы отделившись от нас и празднуя свое особое счастье.
— Разбойник! — кричит Фуйяд. — Ну и повезло ж тебе, чертов разбойник.
Да и как ему не завидовать? Он уедет на целый месяц, а то и на два, а то и на три месяца, и на это время, вместо того чтобы бедствовать и подвергаться опасности, превратится в рантье!
— Сначала, — говорит Фарфаде, — мне было чудно, когда кто-нибудь хотел получить «выгодную рану». А теперь, что бы там ни говорили, теперь я понимаю, что только на это и может надеяться бедный солдат, если он еще не рехнулся».
Матэ Залка. С началом Первой мировой войны был призван в австро-венгерскую армию, в чине младшего офицера воевал в Италии и на Восточном фронте.
1 фото«Тишина. Ждем, что будет. Вдруг на бруствере итальянцев показывается высокая офицерская фуражка и решительно появляется сам офицер. На голенищах его черных лакированных сапог играют отблески лучей заходящего солнца, на фуражке сверкает золотой позумент, на плечах пелерина, в руках обнаженная сабля. Офицер спрыгивает с бруствера и расчищает себе дорогу среди разбитых артиллерийским огнем проволочных заграждений, неподдающуюся проволоку рубит шашкой, стальной звон которой долетает до нас в мертвой тишине. Мои солдаты смотрят на меня. Я отдаю приказ — выждать. Капитан уже пробрался сквозь проволочные заграждения итальянцев и смотрит в нашу сторону. Лицо у него мертвенно-серое. Вдруг, как разъяренный петух, он подымается на носки, поворачивается в картинной позе к своим окопам и кричит: "Аванти, берсальери!" Тишина. Потом сразу из сотни глоток вырывается крик: «Аванти!» — и бруствер врага покрывается людьми. Залп, пулеметы косят, берсальеры бессильно падают в свои окопы. Капитан опускается на колени, роняет шашку и тихо валится на бок. Тишина, в которой ясно слышатся протяжные стоны капитана. В итальянских окопах возня: уносят раненых. Я приказываю выбросить флаг Красного Креста, итальянцы выходят за своим офицером. Это была последняя атака. На следующий день по обе стороны шла «генеральная уборка». Моя рота убыла наполовину. Когда нас сменили, в бараках болталось всего несколько человек. Вот как мы тут воюем, дорогой Тиби».
2 фотоЭрнест Хемингуэй. После вступления США в Первую мировую войну хотел пойти добровольцем, но его не взяли. В начале 1918 г. он отозвался на кадровый поиск Красного Креста и вызвался быть водителем скорой помощи на итальянском фронте.
1 фотоПрощай, оружие!
«– Послушайте, лейтенант. Вы непременно должны меня доставить в полк?
– Штука-то в том, что старший врач знает про мою грыжу. Я выбросил к черту бандаж, чтобы мне стало хуже и не пришлось опять идти на передовую.
– Может, вы отвезете меня куда-нибудь в другое место?
– Будь мы ближе к фронту, я мог бы сдать вас на первый медицинский пункт. Но здесь, в тылу, нельзя без документов.
– Если я вернусь, мне сделают операцию, а потом все время будут держать на передовой.
– Хотели бы вы все время торчать на передовой? – спросил он.
– О, черт! – сказал он. – Что за мерзость эта война.
– Слушайте, – сказал я. – Выйдите из машины, упадите и набейте себе шишку на голове, а я на обратном пути захвачу вас и отвезу в госпиталь».
2 фото«– Они бросают винтовки, – сказал Пиани. – Снимают их и кидают на ходу. А потом кричат.
– Напрасно они бросают винтовки.
– Они думают, если они побросают винтовки, их не заставят больше воевать».
Алексей Толстой. В Первую мировую войну — военный корреспондент. Совершил поездку во Францию и Англию.
1 фото«Хождение по мукам»
«Знаменитая атака кавалергардов, когда три эскадрона, в пешем строю, прошли без одного выстрела проволочные заграждения, имея во главе командира полка князя Долгорукова, шагающего под пулеметным огнем с сигарой во рту и, по обычаю, ругающегося по-французски, была сведена к тому, что кавалергарды, потеряв половину состава убитыми и ранеными, взяли две тяжелых пушки, которые оказались заклепанными и охранялись одним пулеметом. Есаул казачьей сотни говорил по этому поводу: «Поручили бы мне, я бы с десятью казаками взял это дерьмо». С первых же месяцев выяснилось, что доблесть прежнего солдата – огромного, усатого и геройского вида человека, умеющего скакать, рубить и не кланяться пулям, – бесполезна. На главное место на войне были выдвинуты техника и организация тыла. От солдат требовалось упрямо и послушно умирать в тех местах, где указано на карте. Понадобился солдат, умеющий прятаться, зарываться в землю, сливаться с цветом пыли. Сентиментальные постановления Гаагской конференции – как нравственно и как безнравственно убивать, – были просто разорваны. И вместе с этим клочком бумаги разлетелись последние пережитки никому уже более не нужных моральных законов».
2 фото«Так в несколько месяцев война завершила работу целого века. До этого времени еще очень многим казалось, что человеческая жизнь руководится высшими законами добра. И что в конце концов добро должно победить зло, и человечество станет совершенным. Увы, это были пережитки средневековья, они расслабляли волю и тормозили ход цивилизации. Теперь даже закоренелым идеалистам стало ясно, что добро и зло суть понятия чисто философские и человеческий гений – на службе у дурного хозяина… Это было время, когда даже малым детям внушали, что убийство, разрушение, уничтожение целых наций – доблестные и святые поступки. Об этом твердили, вопили, взывали ежедневно миллионы газетных листков».
Алексей Будберг. В начале 1915 г. состоял генералом для поручений при командующем армией, с октября 1915 г. – командующий пехотной дивизией, с 1917 г. – командир армейского корпуса.
1 фото«Дневник белогвардейца»
«На Рижском фронте немцы не только прекратили наступление, но даже отошли назад на подготовленные позиции, предоставив нам залезть в болота и в совершенно опустошенный район, где развал пойдет несомненно более быстрым темпом; мы бы и полезли туда, если бы не современное состояние фронта, делающее невозможным отдать какое-либо распоряжение, связанное с движением вперед в сторону противника. Все пережитое ничему не научило наши командные верхи; а ведь невозможно даже подсчитать те моральные и материальные потери, которые мы понесли за полтора года сидения на идиотских позициях только Придвинского участка, а таких участков по всему фронту были многие десятки (Нарочь, Стоход и т. п.)».
2 фотоСледующая цитата
«Хочешь мира — готовься к войне». Это изречение приписывают римскому историку Корнелию Непоту. Друг поэта Катулла и оратора Цицерона, Непот жил в 99-24 годах до нашей эры. Это были смутные времена: три гражданских войны, победа и убийство Цезаря, восстание Спартака, постоянные мятежи различных политических партий. Непот в своих произведениях не касался современности. Его главный труд — «О знаменитых людях», 16-томное жизнеописание древних полководцев: Аристида, Алкивиада, Ганнибала. Тем не менее на страницах этого произведения он написал: «Si vis pacem para bellum». Фраза запомнилась в веках. Причем настолько крепко, что, когда в 1900 году австрийский конструктор Георг Люгер создал новый 9-миллиметровый пистолет, отличавшийся высокой точностью стрельбы, он назвал его «Парабеллум».
Войны, смуты и революции всегда оставляют след в языке. Еще в середине XX века американский лингвист Моррис Сводеш установил, что в любом языке мира существует ядро из 100-200 стабильных слов: если они и меняются, то не более чем на 14 процентов за 1000 лет. Между тем, по данным компании Global Language Monitor, в современном английском языке сейчас насчитывается 1 миллион 490 тысяч слов, в русском, немецком, французском языках — около 500 тысяч. И все они постоянно обновляются. Однако скорость обновления в разные эпохи неодинакова. Во времена застоя, например во Франции эпохи Реставрации или в викторианской Англии, язык практически не менялся. Зато в периоды социальных потрясений новые слова, фразы и поговорки появляются с невероятной скоростью. И порой закрепляются в нашей речи на века.
Так, со времен Древней Руси в русском языке осталось выражение «лезть на стену». В те времена города обносились высокими деревянными или каменными стенами. Штурмовать их было нелегко: в нападающих стреляли сверху стрелами, обливали кипящей смолой, забрасывали камнями. Выражение «лезть на стену» изначально выражало предел мужества. Сейчас же мы употребляем эту фразу в совсем другом смысле: на стенку лезет тот, кто в отчаянии и не контролирует себя.
Фразой «пуля — дура…» мы обязаны русскому полководцу Александру Васильевичу Суворову. В своем труде «Наука побеждать», написанном в 1796 году после двух русско-турецких войн и штурма Праги, он советовал: «Стреляй редко, да метко, штыком коли крепко. Пуля обмишулится, штык не обмишулится: пуля — дура, штык — молодец!»
Крымская война оставила нам в наследство выражение «гладко было на бумаге…». Летом 1855 года, пытаясь снять осаду Севастополя, русское командование разработало план взятия Федюкиных гор. Решающее сражение произошло 16 августа при Черной речке. Однако, несмотря на героизм русских солдат, бой этот был проигран из-за беспорядков в управлении и отсталой военной техники. А пару лет спустя в запрещенном в России альманахе «Полярная звезда» появилось стихотворение, начинавшееся так: «Гладко вписано в бумаги, да забыли про овраги. А по ним ходить. » Стихи эти, быстро ставшие популярными, не были подписаны, и лишь в наши дни выяснилось, что автор строк — писатель Лев Николаевич Толстой, который, будучи в молодости артиллеристом, в сражении при Черной речке командовал батареей.
Первая мировая тоже внесла свой вклад в развитие языка. Четыре года война перемешивала в одном котле 65 миллионов солдат из 30 стран мира: немцев, французов, русских, англичан, американцев, турок, индусов, сенегальцев. Срок достаточный, чтобы солдаты союзных и воюющих армий выработали свой собственный окопный язык. Причем многие слова, фразы и афоризмы, появившись на фронтах столетней давности, до сих пор употребляются в разговорной речи. Какие именно? Об этом «Ленте.ру» рассказал лингвист Максим Кронгауз, заведующий лабораторией социолингвистики РАНХиГС.
Как известно, в годы войны появилось множество военно-технических изобретений, не существовавших ранее. Всем этим вещам предстояло дать имена. В европейских языках один за другим стали рождаться неологизмы: «дирижабль» — от французского diriger, управлять; «субмарина» — sub marinus, что по-латыни означает «под морем». Часто в языке закреплялись не термины как таковые, а шуточные названия, которые давались тому или иному изобретению в солдатской среде. Забавная история произошла, например, со словом «танк».
Словарь войны
Танк. Своим появлением эта боевая машина обязана Первой мировой. Едва война из маневренной перешла в позиционную, как всем воюющим державам стало ясно — на фронте необходима бронированная самоходная пушка, которая могла бы преодолевать линию фронта и вклиниваться в глубину обороны противника. Одними из первых такую пушку создали англичане. Они назвали ее tank, то есть «бак» или «цистерна». При отправке на фронт первых танков британская контрразведка пустила слух, что Россия заказала Британии партию топливных цистерн. И танки отправились по железной дороге под видом баков — на них даже написали по-русски: «Осторожно. Петроград».
В России первые танки называли «лоханями». Здесь тоже сказалась влияние времени. Еще с эпохи Александра III с ее лозунгом «Самодержавие. Православие. Народность», в России поддерживалось все исконно русское. Новейшую военную технику тоже стремились называть по-русски: если мечет пули — значит, «пулемет», если защищает от отравления ядовитыми газами — значит, «противогаз», а если корпус обшит толстым слоем пуленепробиваемого железа, то «броневик», от персидского bron, — бронза, доспехи, — слова, пришедшего на Русь еще с монголо-татарами. А вот обычное для сегодняшней речи слово «самолет» 100 лет назад почти не употреблялось. Хотя уже существовало — еще в 1857 году вице-адмирал и комендант Феодосии Николай Михайлович Соковнин, увлекавшийся наукой о воздухоплавании, описал этим словом управляемый аэростат. Вместо «самолет» говорили «аэроплан»: от французского aer — «воздух», planer — «парить».
Словарь войны
Ас. По-французски as означает «туз», старшая карта в колоде, причем считается, что слово это произошло от искаженного «Deus» — Бог. В Первую мировую асами стали называть военных летчиков высшего класса. Еще в самом начале войны, 26 августа 1914 года, русский летчик Петр Нестеров сбил немецкий самолет, открыв тем самым счет воздушным победам асов мировой войны. Позднее среди французских пилотов появился обычай после каждого сбитого вражеского самолета прикреплять на фюзеляже карточного туза. Летчик, сбивший пять и более самолетов противника, получал звание аса. Сегодня асами в переносном смысле называют людей, достигших высокого мастерства в каком-либо деле.
Что же касается человека, управлявшего самолетом, то его назвали «пилот». Это французское слово означает «лоцман» и через итальянский язык восходит к древнегреческому pedotes — «рулевой». Летчиком пилот стал лишь где-то в середине войны. По легенде, случилось это так. В Петрограде на одном из собраний писателей кто-то спросил: «А как будет по-русски слово "пилот"»? «Полетчик», — предложил присутствовавший там Михаил Пришвин. Слово прижилось, укоротившись, впрочем, до «летчика».
Другое новшество — сокращения. Они появились благодаря развитию телеграфа. Считается, что за годы войны только в России было послано 45 миллионов телеграмм: командиры обменивались донесениями и приказами, солдаты слали домой весточки с фронта. Однако стоимость телеграмм была довольно высока: 5 копеек за слово. Поэтому слова стали сокращать. Так появились «главковерх» — верховный главнокомандующий, «командарм» — командир армии — и «начдив» — начальник дивизии.
Чем дольше затягивалась война, тем теснее становились связи между солдатами союзных и враждующих армий. Однако, месяцами сидя в окопах, солдаты обменивались не только тушенкой, коньяком и сувенирами: пуговицами, портсигарами, подтяжками. Они обменивались словами. Так, англичане переняли от индусов словечко cushy — «приятный, приносящий удовольствие». Австралийцы от французов — vin blanche, белое вино, которое на своем наречии превратили в невообразимый plonk — дешевый портвейн.
«В России заимствований было немного, — считает Кронгауз. — С заимствованиями, особенно из немецкого языка, боролись. Даже столицу империи — Петербург — переименовали в Петроград». Тем не менее именно в этот период в русскую речь вошли французские слова «эвакуация» и «мобилизация». До того, когда парня забирали в армию, это называлось «забрить лоб».
Распространялся по окопам и солдатский сленг: trench coat — непромокаемый плащ из габардина, shell-shock — ступор или, напротив, паника после артиллерийского обстрела, каша со «шрапнелью» — то есть с перловой крупой.
Словарь войны
Ударники. В 1915 году в русской армии так именовали небольшие команды отважных солдат, вооруженных бомбометами и гранатами, которые во время атаки первыми штурмовали вражеские укрепления. В 1917-м на основе этих команд указом главнокомандующего Алексея Брусилова были созданы целые ударные роты, батальоны и даже полки, которые воевали на германском фронте. Одним из таких подразделений и являлся «женский ударный батальон смерти» Марии Бочкаревой. После революции ударные отряды расформировали, однако слово в языке сохранилось. В Советском Союзе, уже в годы первых пятилеток, ударниками называли героев труда, постоянно перевыполнявших нормы и сроки.
Особенно любопытна история двух слов: «снайпер» и «камуфляж».
Слово «снайпер» произошло от английского snipe — «бекас» (мелкая и быстрая птичка, охота на которую сложна тем, что траектория ее полета непредсказуема и охотник стреляет навскидку). Первыми снайперами в сегодняшнем смысле слова стали буры — голландские поселенцы в Южной Африке. Вооруженные многозарядными немецкими винтовками с дальностью стрельбы 2000 ярдов (1829 метров), они в годы Англо-бурской войны ловко расстреливали из укрытий регулярные части британцев. В Первую мировую, с ее многокилометровыми линиями обороны, снайперы оказались востребованы особенно. В среднем в каждом пехотном батальоне по штату имелось 6-8 снайперов и столько же готовилось на их замену. Сегодня снайперами также называют спортсменов, например футболистов, метко забивающих голы.
Как только появились снайперы, стала ощущаться потребность в «камуфляже». Это слово произошло от французского camoufler, что на парижском жаргоне означало «прятать», «скрывать», «пускать пыль в глаза». Изначально камуфляжем называлась военная форма серо-землистого цвета. Еще в 1867 году британское командование переодело в нее части разведчиков в колониальной Индии (поэтому цвет формы стал называться «хаки», что на хинди значит «пыль»), а в годы Англо-бурской войны — всю оставшуюся армию. В Южной Африке выяснилось, что красные английские мундиры являются отличной мишенью для бурских снайперов. К началу Первой мировой мундиры цвета хаки были уже во всех мировых армиях, а в середине войны британский художник и офицер военно-морского флота Норман Уилксон предложил маскировать и военную технику — корабли, а позднее — самолеты и аэродромы.
Помимо отдельных слов Первая мировая оказалась щедра и на афоризмы. Две самых известных фразы времен войны: «Русские не сдаются!» и «железный занавес».
Словарь войны
Чтобы служба медом не казалась. Выражение принадлежит чешскому писателю Ярославу Гашеку. В романе «Похождения бравого солдата Швейка» он рассказывает, что, уклоняясь от воинской службы, солдаты придумывали себе болезни: бронхит, туберкулез, язву желудка, цистит. Задача же врачей была — вернуть армейцев в строй, потому и лечили их «пытками», например погружая в холодную воду или оставляя в кромешной темноте. Кроме того, уклонистам давали горький хинин, причем, как пишет Гашек, в лошадиных дозах — «чтобы не думали, что военная служба — мед». Сегодня так говорят, когда хотят утешить человека, которому предстоит неприятная процедура.
Выражение «железный занавес» пришло из Франции XVIII века. В те времена в театрах до начала представления сцену от зрительного зала отделял занавес из железа, который опускали, чтобы уберечь публику в случае, если за кулисами вдруг начнется пожар. Однако уже в начале XIX века эта фраза стала употребляться в переносном значении — отрешенность от жизни. В годы же Первой мировой так стали описывать политическую изоляцию страны. Именно в этом контексте «железный занавес» упомянул премьер-министр Франции Жорж Клемансо, заявивший в 1919-м: «Мы желаем поставить вокруг большевизма железный занавес, чтобы впредь не разрушать цивилизованную Европу».
Следующая цитата
«Хочешь мира — готовься к войне». Это изречение приписывают римскому историку Корнелию Непоту. Друг поэта Катулла и оратора Цицерона, Непот жил в 99-24 годах до нашей эры. Это были смутные времена: три гражданских войны, победа и убийство Цезаря, восстание Спартака, постоянные мятежи различных политических партий. Непот в своих произведениях не касался современности. Его главный труд — «О знаменитых людях», 16-томное жизнеописание древних полководцев: Аристида, Алкивиада, Ганнибала. Тем не менее на страницах этого произведения он написал: «Si vis pacem para bellum». Фраза запомнилась в веках. Причем настолько крепко, что, когда в 1900 году австрийский конструктор Георг Люгер создал новый 9-миллиметровый пистолет, отличавшийся высокой точностью стрельбы, он назвал его «Парабеллум».
Особый жаргон войны
Войны, смуты и революции всегда оставляют след в языке. Еще в середине XX века американский лингвист Моррис Сводеш установил, что в любом языке мира существует ядро из 100-200 стабильных слов: если они и меняются, то не более чем на 14 процентов за 1000 лет. Между тем, по данным компании Global Language Monitor, в современном английском языке сейчас насчитывается 1 миллион 490 тысяч слов, в русском, немецком, французском языках — около 500 тысяч. И все они постоянно обновляются. Однако скорость обновления в разные эпохи неодинакова. Во времена застоя, например во Франции эпохи Реставрации или в викторианской Англии, язык практически не менялся. Зато в периоды социальных потрясений новые слова, фразы и поговорки появляются с невероятной скоростью. И порой закрепляются в нашей речи на века.
Так, со времен Древней Руси в русском языке осталось выражение «лезть на стену». В те времена города обносились высокими деревянными или каменными стенами. Штурмовать их было нелегко: в нападающих стреляли сверху стрелами, обливали кипящей смолой, забрасывали камнями. Выражение «лезть на стену» изначально выражало предел мужества. Сейчас же мы употребляем эту фразу в совсем другом смысле: на стенку лезет тот, кто в отчаянии и не контролирует себя.
Русские пулеметчики стреляют по германскому аэроплану
Фразой «пуля — дура…» мы обязаны русскому полководцу Александру Васильевичу Суворову. В своем труде «Наука побеждать», написанном в 1796 году после двух русско-турецких войн и штурма Праги, он советовал: «Стреляй редко, да метко, штыком коли крепко. Пуля обмишулится, штык не обмишулится: пуля — дура, штык — молодец!»
Крымская война оставила нам в наследство выражение «гладко было на бумаге…». Летом 1855 года, пытаясь снять осаду Севастополя, русское командование разработало план взятия Федюкиных гор. Решающее сражение произошло 16 августа при Черной речке. Однако, несмотря на героизм русских солдат, бой этот был проигран из-за беспорядков в управлении и отсталой военной техники. А пару лет спустя в запрещенном в России альманахе «Полярная звезда» появилось стихотворение, начинавшееся так: «Гладко вписано в бумаги, да забыли про овраги. А по ним ходить. » Стихи эти, быстро ставшие популярными, не были подписаны, и лишь в наши дни выяснилось, что автор строк — писатель Лев Николаевич Толстой, который, будучи в молодости артиллеристом, в сражении при Черной речке командовал батареей.
Великое смешение и помешательство
Первая мировая тоже внесла свой вклад в развитие языка. Четыре года война перемешивала в одном котле 65 миллионов солдат из 30 стран мира: немцев, французов, русских, англичан, американцев, турок, индусов, сенегальцев. Срок достаточный, чтобы солдаты союзных и воюющих армий выработали свой собственный окопный язык. Причем многие слова, фразы и афоризмы, появившись на фронтах столетней давности, до сих пор употребляются в разговорной речи. Какие именно? Об этом «Ленте.ру» рассказал лингвист Максим Кронгауз, заведующий лабораторией социолингвистики РАНХиГС.
Как известно, в годы войны появилось множество военно-технических изобретений, не существовавших ранее. Всем этим вещам предстояло дать имена. В европейских языках один за другим стали рождаться неологизмы: «дирижабль» — от французского diriger, управлять; «субмарина» — sub marinus, что по-латыни означает «под морем». Часто в языке закреплялись не термины как таковые, а шуточные названия, которые давались тому или иному изобретению в солдатской среде. Забавная история произошла, например, со словом «танк».
Словарь войны
Танк. Своим появлением эта боевая машина обязана Первой мировой. Едва война из маневренной перешла в позиционную, как всем воюющим державам стало ясно — на фронте необходима бронированная самоходная пушка, которая могла бы преодолевать линию фронта и вклиниваться в глубину обороны противника. Одними из первых такую пушку создали англичане. Они назвали ее tank, то есть «бак» или «цистерна». При отправке на фронт первых танков британская контрразведка пустила слух, что Россия заказала Британии партию топливных цистерн. И танки отправились по железной дороге под видом баков — на них даже написали по-русски: «Осторожно. Петроград».
В России первые танки называли «лоханями». Здесь тоже сказалась влияние времени. Еще с эпохи Александра III с ее лозунгом «Самодержавие. Православие. Народность», в России поддерживалось все исконно русское. Новейшую военную технику тоже стремились называть по-русски: если мечет пули — значит, «пулемет», если защищает от отравления ядовитыми газами — значит, «противогаз», а если корпус обшит толстым слоем пуленепробиваемого железа, то «броневик», от персидского bron, — бронза, доспехи, — слова, пришедшего на Русь еще с монголо-татарами. А вот обычное для сегодняшней речи слово «самолет» 100 лет назад почти не употреблялось. Хотя уже существовало — еще в 1857 году вице-адмирал и комендант Феодосии Николай Михайлович Соковнин, увлекавшийся наукой о воздухоплавании, описал этим словом управляемый аэростат. Вместо «самолет» говорили «аэроплан»: от французского aer — «воздух», planer — «парить».
Словарь войны
Ас. По-французски as означает «туз», старшая карта в колоде, причем считается, что слово это произошло от искаженного «Deus» — Бог. В Первую мировую асами стали называть военных летчиков высшего класса. Еще в самом начале войны, 26 августа 1914 года, русский летчик Петр Нестеров сбил немецкий самолет, открыв тем самым счет воздушным победам асов мировой войны. Позднее среди французских пилотов появился обычай после каждого сбитого вражеского самолета прикреплять на фюзеляже карточного туза. Летчик, сбивший пять и более самолетов противника, получал звание аса. Сегодня асами в переносном смысле называют людей, достигших высокого мастерства в каком-либо деле.
Что же касается человека, управлявшего самолетом, то его назвали «пилот». Это французское слово означает «лоцман» и через итальянский язык восходит к древнегреческому pedotes — «рулевой». Летчиком пилот стал лишь где-то в середине войны. По легенде, случилось это так. В Петрограде на одном из собраний писателей кто-то спросил: «А как будет по-русски слово "пилот"»? «Полетчик», — предложил присутствовавший там Михаил Пришвин. Слово прижилось, укоротившись, впрочем, до «летчика».
От главковерха до имхо
Другое новшество — сокращения. Они появились благодаря развитию телеграфа. Считается, что за годы войны только в России было послано 45 миллионов телеграмм: командиры обменивались донесениями и приказами, солдаты слали домой весточки с фронта. Однако стоимость телеграмм была довольно высока: 5 копеек за слово. Поэтому слова стали сокращать. Так появились «главковерх» — верховный главнокомандующий, «командарм» — командир армии — и «начдив» — начальник дивизии.
Капитан Эдди В. Рикенбакер, сбивший 22 германских самолета
U.S. Army Air Force / AP
Чем дольше затягивалась война, тем теснее становились связи между солдатами союзных и враждующих армий. Однако, месяцами сидя в окопах, солдаты обменивались не только тушенкой, коньяком и сувенирами: пуговицами, портсигарами, подтяжками. Они обменивались словами. Так, англичане переняли от индусов словечко cushy — «приятный, приносящий удовольствие». Австралийцы от французов — vin blanche, белое вино, которое на своем наречии превратили в невообразимый plonk — дешевый портвейн.
«В России заимствований было немного, — считает Кронгауз. — С заимствованиями, особенно из немецкого языка, боролись. Даже столицу империи — Петербург — переименовали в Петроград». Тем не менее именно в этот период в русскую речь вошли французские слова «эвакуация» и «мобилизация». До того, когда парня забирали в армию, это называлось «забрить лоб».
Распространялся по окопам и солдатский сленг: trench coat — непромокаемый плащ из габардина, shell-shock — ступор или, напротив, паника после артиллерийского обстрела, каша со «шрапнелью» — то есть с перловой крупой.
Словарь войны
Ударники. В 1915 году в русской армии так именовали небольшие команды отважных солдат, вооруженных бомбометами и гранатами, которые во время атаки первыми штурмовали вражеские укрепления. В 1917-м на основе этих команд указом главнокомандующего Алексея Брусилова были созданы целые ударные роты, батальоны и даже полки, которые воевали на германском фронте. Одним из таких подразделений и являлся «женский ударный батальон смерти» Марии Бочкаревой. После революции ударные отряды расформировали, однако слово в языке сохранилось. В Советском Союзе, уже в годы первых пятилеток, ударниками называли героев труда, постоянно перевыполнявших нормы и сроки.
Особенно любопытна история двух слов: «снайпер» и «камуфляж».
Слово «снайпер» произошло от английского snipe — «бекас» (мелкая и быстрая птичка, охота на которую сложна тем, что траектория ее полета непредсказуема и охотник стреляет навскидку). Первыми снайперами в сегодняшнем смысле слова стали буры — голландские поселенцы в Южной Африке. Вооруженные многозарядными немецкими винтовками с дальностью стрельбы 2000 ярдов (1829 метров), они в годы Англо-бурской войны ловко расстреливали из укрытий регулярные части британцев. В Первую мировую, с ее многокилометровыми линиями обороны, снайперы оказались востребованы особенно. В среднем в каждом пехотном батальоне по штату имелось 6-8 снайперов и столько же готовилось на их замену. Сегодня снайперами также называют спортсменов, например футболистов, метко забивающих голы.
Как только появились снайперы, стала ощущаться потребность в «камуфляже». Это слово произошло от французского camoufler, что на парижском жаргоне означало «прятать», «скрывать», «пускать пыль в глаза». Изначально камуфляжем называлась военная форма серо-землистого цвета. Еще в 1867 году британское командование переодело в нее части разведчиков в колониальной Индии (поэтому цвет формы стал называться «хаки», что на хинди значит «пыль»), а в годы Англо-бурской войны — всю оставшуюся армию. В Южной Африке выяснилось, что красные английские мундиры являются отличной мишенью для бурских снайперов. К началу Первой мировой мундиры цвета хаки были уже во всех мировых армиях, а в середине войны британский художник и офицер военно-морского флота Норман Уилксон предложил маскировать и военную технику — корабли, а позднее — самолеты и аэродромы.
Жди меня, и я вернусь.
Помимо отдельных слов Первая мировая оказалась щедра и на афоризмы. Две самых известных фразы времен войны: «Русские не сдаются!» и «железный занавес».
Словарь войны
Чтобы служба медом не казалась. Выражение принадлежит чешскому писателю Ярославу Гашеку. В романе «Похождения бравого солдата Швейка» он рассказывает, что, уклоняясь от воинской службы, солдаты придумывали себе болезни: бронхит, туберкулез, язву желудка, цистит. Задача же врачей была — вернуть армейцев в строй, потому и лечили их «пытками», например погружая в холодную воду или оставляя в кромешной темноте. Кроме того, уклонистам давали горький хинин, причем, как пишет Гашек, в лошадиных дозах — «чтобы не думали, что военная служба — мед». Сегодня так говорят, когда хотят утешить человека, которому предстоит неприятная процедура.
Выражение «железный занавес» пришло из Франции XVIII века. В те времена в театрах до начала представления сцену от зрительного зала отделял занавес из железа, который опускали, чтобы уберечь публику в случае, если за кулисами вдруг начнется пожар. Однако уже в начале XIX века эта фраза стала употребляться в переносном значении — отрешенность от жизни. В годы же Первой мировой так стали описывать политическую изоляцию страны. Именно в этом контексте «железный занавес» упомянул премьер-министр Франции Жорж Клемансо, заявивший в 1919-м: «Мы желаем поставить вокруг большевизма железный занавес, чтобы впредь не разрушать цивилизованную Европу».
Читайте также: