Цитаты дедова и рябинина

Обновлено: 21.11.2024

Только там и есть настоящее искусство, где народ чувствует себя дома и действующим лицом; то только и есть искусство, которое отвечает на действительные мысли и чувства, а не служит сладким десертом, без которого можно и обойтись.

Помните ли вы рассказ Гаршина «Художники»? Помните удачника Дедова и «невезучего» правдолюба Рябинина? Оба учились в Петербургской академии. Дедов писал ландшафты с розовыми облаками, в которых было «пропасть поэзии», Рябинин же вздумал изобразить «глухаря» — рабочего-котельщика «с грязной рожей».

Помните, чем кончилось все это? Первый, разумеется, получил медаль и уехал за границу; второй, принужденный уйти из академии, поступил в учительскую семинарию и сгинул.

Гаршинский рассказ написан в 1879 году. Но спор дедовых с рябиниными ведется издавна — пожалуй, с тех пор, как человек впервые задался вопросом: для чего на земле искусство?

«Как убедиться в том, — восклицает Рябинин, — что всю свою жизнь не будешь служить исключительно глупому любопытству, тщеславию какого-нибудь разбогатевшего желудка? Дедов по свойству натуры своей не терзается сомнениями. Он пишет нравящиеся всем картины — и процветает.

Таких дедовых всегда находилось немало на свете. Процветали они и в то время, о котором идет речь.

На академических выставках одна за другой появлялись (и пользовались немалым успехом) приторно-красивые картины «обитателей Рима» Семирадского, Бакаловича, Котарбинского — всякие «Фрины на празднике Посейдона», «Танцы среди мечей» и «Смерти среди роз», подкупавшие зрителя пышной яркостью красок, умелым рисунком, эффектами освещения.

Чего только не было там: перламутр и золото, медь и бронза, бирюзовые небеса, римские туники, мрамор, мечи, античные вазы, полунагие и вовсе нагие красавицы — все «как живое» и в то же время такое, какого никогда не бывает в жизни, холодное, как бенгальский огонь.

Н.А. Ярошенко. Кочегар

В искусстве всегда бывали и бывают мастера трескучих фейерверков, пользующиеся неискушенностью зрителя, отсталостью вкусов, тонко изучившие человеческую слабость любоваться «красивым». На счастье дедовых и на беду рябининых, во все времена находились люди, которым нравятся именно такие «блестящие и шумные игрушки».

«Разбогатевшие желудки», каких немало было тогда в России, охотно покупали все, что успевали писать плодовитые дедовы, и роскошные гостиные скоробогачей, как едко заметил Глеб Успенский, обязательно украшались какой-нибудь «Римлянкой, входящей в бассейн» или «Римлянкой, выходящей из бассейна».

Модный живописец Клевер пек, как блины, свои одинаковые сладкие пейзажи — зимний лес, облитый малиновым светом снег, черные сучья деревьев на фоне пылающего заката — и был до того богат, что не знал, куда девать деньги. Бывало, наймет пароход, оркестрантов, созовет друзей и знакомых, и айда по Неве на взморье с музыкой.

Кое-кто из передвижников соблазнялся легким успехом, деньгами. Константин Маковский, один из четырнадцати «бунтовщиков», вначале писавший непритязательные сценки из деревенской жизни (вроде «Детей, бегущих от грозы»), стал писать обнаженных красавиц, пышных боярышень в расшитых жемчугами кокошниках и эффектные портреты на заказ.

В рассказе Гаршина Дедов снисходительно жалеет Рябинина: гибнет, мол, по собственной наивности человек. В жизни дедовы бывали куда безжалостнее.

На передвижников по-прежнему набрасывались в печати со всевозможными обвинениями и упреками. Их по-прежнему обвиняли в «принижении искусства», в «неизяществе и грубости типов», в очернительстве и клевете на русскую жизнь. Их по-прежнему упрекали в том, что они сделали живопись прислужницей литературы, иллюстратором ее «либеральных идей».

Но вот любопытный факт: рассказ Гаршина родился под впечатлением выставки передвижников, где писатель увидел картину Николая Александровича Ярошенко «Кочегар».

Это была необычная картина: грузная фигура бородатого рабочего, освещенная тревожными отблесками пылающей топки. Он стоял, тяжело свесив могучие жилистые руки; черенок кочегарской лопаты занял место, где так привычно было видеть эфес дворянской шпаги или дорогую трость.

Что говорить, «неизящества» тут было вдоволь, красоты телосложения — ни на грош. Жизнь изувечила этого человека, искривила его позвоночник, вбила голову в широкие плечи, сделала впалой богатырскую грудь. Но вот он разогнул на миг спину, как бы задумавшись о чем-то.

Кое-кого мороз подирал по коже от этого ушедшего в себя взгляда, от этой неисчерпаемой силы, от грозно трепещущих отблесков пламени на этом широком бородатом лице. «У меня не было долгов, — писал тогда один из критиков, — а тут мне все кажется, как будто кому-то задолжал и не в состоянии оплатить долга. Ба, да это «Кочегар», вот твой кредитор, вот у кого ты в неоплатном долгу. Я давно не видел художественных произведений, которые взволновали бы меня так глубоко. »

Не любопытно ли, что эта необычная картина-портрет написана генерал-майором, служившим на петербургском патронном заводе?

Николай Александрович Ярошенко был одним из привлекательнейших людей среди художников своего времени.

Он родился в Полтаве, в семье военного. Двадцати четырех лет окончил Михайловскую артиллерийскую академию в Петербурге. С детства увлекался живописью, но, так же как и Федотов, долго тянул военную лямку, прежде чем смог свободно заняться любимым делом. Как и Федотов, он пять лет ходил в вечерние классы академии. Учился у Крамского, у жанриста Волкова. Тридцати шести лет Ярошенко вышел в отставку, сменив генеральский мундир на рабочую блузу, в которой его потом все привыкли видеть. К тому времени он стал уже признанным и уважаемым живописцем, членом правления Товарищества передвижных выставок.

Он был человек редкостной нравственной чистоты. Его называли «совестью русских художников».

Стриженный «ежиком», с худощавым лицом и короткими усами, он походил внешностью на молчаливого мастерового. Он был дружен с Крамским, Глебом Успенским и Менделеевым, а дома у него всегда полно бывало студентов. Он любил молодежь; его общительность и душевность вызывали ответные чувства. Он не был набалован шумной славой или богатством и не числился среди великих, хоть у картин его всегда толпились люди.

Н.А. Ярошенко. Всюду жизнь

А теперь, обращаясь к тому, что он сделал, видишь, что немного найдется у нас художников, писавших так просто, так искренне, без всяких эффектов, без признака заискивания перед зрителем, без малейших уступок моде или дурному вкусу, без расчета на непременный успех.

Ленин назвал Ярошенко «прекрасным психологом действительной жизни». Это сказано верно и точно. Неяркие картины Ярошенко, его мягкие пейзажи, а особенно его портреты свидетельствуют о том, с каким сочувствием вглядывался он в окружающее и как страстно ненавидел все, что подавляет, калечит, уродует человека.

. Железнодорожный тюремный вагон, арестанты у забранного стальными прутьями окошка. Белоголовый мальчонка сыплет хлебные крошки голубям на платформу. Кто не знает этой картины?

Ярошенко назвал ее «Всюду жизнь». Да, верно, всюду жизнь, а значит, и всюду прекрасное!

Мы воспитаны в уважении к великим именам, но, признаюсь, для меня ярошенковская арестантка в черном платке, держащая на руках сына, чем-то ближе, понятнее, роднее многих прославленных мадонн.

Вглядитесь в ее строгое и скорбное лицо, в чистую улыбку мальчугана, в свет добра, озаряющий лица других арестантов, особенно бородатого старика, и вы оцените всю правдивость, естественность и глубокую человечность этой сцены.

Ярошенко был, если можно так сказать, Рябининым до мозга костей. Образ душою болеющего за правду художника, созданный Гаршиным, впитал в себя лучшие черты художников-передвижников, которых близко знал писатель.

Рябининым нелегко жилось на свете. Болезнь рано надломила силы Николая Александровича Ярошенко.

Он задумал большую картину из жизни рабочих (он был тогда, пожалуй, единственным из художников, близко знавшим жизнь фабричного человека), но выполнить задуманное не успел. Ярошенко умер 52 лет от роду, все от той же чахотки, унесшей Васильева, Чехова и многих других.

Следующая цитата

В рассказе Всеволода Михайловича Гаршина «Художники» явственно прослеживается борьба двух эстетических течений живописи русских художников.

Символами двух популярных течений в искусстве представлены два художника – Дедов и Рябинин.

Дедов – пейзажист, влюбленный в живопись, в красоту природы. Он постоянно пишет пейзажи, не уставая вдохновляться красотой багряных закатов и выползающих из-под листочка улиток.

Дедов уверен, что призвание настоящего художника в том, чтобы уметь видеть красоту абсолютно во всем, донести ее в своих работах до обывателя. Но красота и глубина человеческой души ему не интересна. В полотнах, например, «Бурлаки на волге», он не видит красоты, не видит изящества и искренне не понимает, что может, понравится в ней людям.

Рябинин же, человек с полностью противоположным мнением об искусстве и картинах в особенности. Он страшится безликой непонимающей толпы. Этот человек хочет писать свои работы душой, а не кистью, кровью и потом, а не одним из безымянных листьев, упавших с одно из таких же безымянных деревьев.

Работы его должны запоминаться, врезаться в мысль человека, поражая его воображение наполненностью чувств. Иначе, просто нет смысла в творчестве. Поэтому, он практически не пишет.

Попав однажды на завод, художники увидели картину, страшно потрясшую Рябинина. Так называемые «глухари», простые рабочие, за гроши, губившие свою жизнь на таких тяжелых работах.

Рябинин, пораженный до глубины души, решает написать картину «Глухарь» и выплеснуть все эмоции в своем творении. Он хочет кричать о несправедливости жизни, о позорно власти, позволяющей людям гробить себя за медяк и так гнусно эксплуатирующей человека.

Он не спить ночами – страшная картина рабочего стоит перед его глазами. Но, когда работа была закончена, это не принесло художнику облегчения. Он считает свою картину «созревшей болезнью» общества.

Именно эта работа имела ошеломительный успех. Эта боль, грязь и презрение, чувствующиеся в каждом мазке мастера, не восхищала легкостью восприятия, но оставляла кровавый след в душах.

Также читают:

Картинка к сочинению Анализ рассказа Художники Гаршина

Следующая цитата

Повествование ведётся поочерёдно от имени двух художников — Дедова и Рябинина, контрастно противопоставленных друг другу.

Дедов, молодой инженер, получив небольшое наследство, оставляет службу, чтобы целиком посвятить себя живописи.

Он упорно работает, пишет и пишет пейзажи и совершенно счастлив, если ему удаётся запечатлеть на картине эффектную игру света. Кому и зачем будет нужен написанный им пейзаж — такого вопроса он себе не задаёт.

Продолжение после рекламы:

Товарищ Дедова по Петербургской академии художеств Рябинин, напротив, все время мучается вопросом, нужна ли кому-нибудь его живопись, да и вообще — искусство?

Дедов и Рябинин часто возвращаются вместе после занятий в академии. Путь их лежит мимо пристани, загромождённой частями различных металлических конструкций и механизмов, и Дедов часто объясняет товарищу их назначение. Как-то он обращает внимание Рябинина на огромный котёл с разошедшимся швом. Заходит разговор о том, как его чинить. Дедов объясняет, как делаются заклёпки: человек садится в котёл и держит заклёпку изнутри клещами, напирая на них грудью, а снаружи что есть силы мастер колотит по заклёпке молотом. «Ведь это все равно что по груди бить», — волнуется Рябинин. «Все равно», — соглашается Дедов, объясняя, что рабочие эти быстро глохнут (за что и прозваны глухарями), долго не живут и получают гроши, потому что для этой работы «ни навыка, ни искусства не требуется».

Рябинин просит Дедова показать ему такого глухаря. Дедов соглашается свести его на завод, приводит в котельное отделение, и Рябинин сам влезает в огромный котёл посмотреть, как работает глухарь. Вылезает он оттуда совершенно бледный.

Брифли существует благодаря рекламе:

Через несколько дней он решает писать глухаря. Дедов решения приятеля не одобряет — зачем умножать безобразное?

Рябинин меж тем исступлённо работает. Чем ближе к концу подвигается картина, тем страшнее кажется художнику то, что он создал. Измождённый, скорчившийся в углу котла человек болезненно действует на Рябинина. Окажет ли он такое же действие на публику? «Убей их спокойствие, как ты убил моё», — заклинает художник своё создание.

Наконец картина Рябинина выставлена и куплена. По традиции, живущей среди художников, Рябинин должен устроить пирушку для товарищей. Все поздравляют его с успехом. Кажется, впереди у него блестящее будущее. Скоро — окончание академии, он бесспорный кандидат на золотую медаль, дающую право на четырёхлетнее совершенствование за границей.

Ночью после пирушки Рябинину становится плохо. В бреду ему кажется, что он снова на том заводе, где видел глухаря, что он сам что-то вроде глухаря и все его знакомые колотят по нему молотами, палками, кулаками, так что он физически чувствует, как страшный удар обрушивается на его череп.

Продолжение после рекламы:

Рябинин теряет сознание. Лежащего без памяти, его обнаруживает квартирная хозяйка. Дедов отвозит Рябинина в больницу и навещает его. Рябинин постепенно выздоравливает. Медаль упущена — Рябинин не успел представить конкурсную работу. Дедов же свою медаль получил и искренне сочувствует Рябинину — как пейзажист, он с ним не конкурировал. На вопрос Дедова, намерен ли Рябинин участвовать в конкурсе на будущий год, Рябинин отвечает отрицательно.

Дедов уезжает за границу — совершенствоваться в живописи. Рябинин же бросает живопись и поступает в учительскую семинарию.

Пересказала А. Н. Латынина. Источник: Все шедевры мировой литературы в кратком изложении. Сюжеты и характеры. Русская литература XIX века / Ред. и сост. В. И. Новиков. — М. : Олимп : ACT, 1996. — 832 с.

Что скажете о пересказе?

Что было непонятно? Нашли ошибку в тексте? Есть идеи, как лучше пересказать эту книгу? Пожалуйста, пишите. Сделаем пересказы более понятными, грамотными и интересными.

Следующая цитата

Всеволод Михайлович Гаршин 1855 — 1888

Художники
Рассказ (1879)

Повествование ведется поочередно от имени двух художников — Дедова и Рябинина, контрастно противопоставленных друг другу.

Он упорно работает, пишет и пишет пейзажи и совершенно счастлив, если ему удается запечатлеть на картине эффектную игру света. Кому и зачем будет нужен написанный им пейзаж — такого вопроса он себе не задает.

Товарищ Дедова по Петербургской академии художеств Рябинин, напротив, все время мучается вопросом, нужна ли комунибудь его живопись, да и вообще — искусство?

Дедов и Рябинин часто возвращаются вместе после занятий в академии. Путь их лежит мимо пристани, загроможденной частями различных металлических конструкций и механизмов, и Дедов часто объясняет товарищу их назначение. Както он обращает внимание Рябинина на огромный котел с разошедшимся швом. Заходит разговор о том, как его чинить. Дедов объясняет, как делаются заклепки: человек садится в котел и держит заклепку изнутри клещами, напирая на них грудью, а снаружи что есть силы мастер колотит по заклепке молотом. «Ведь это все равно что по груди бить», — волнуется Рябинин. «Все равно», — соглашается Дедов, объясняя, что рабочие эти быстро глохнут (за что и прозваны глухарями), долго не живут и получают гроши, потому что для этой работы «ни навыка, ни искусства не требуется».

Рябинин просит Дедова показать ему такого глухаря. Дедов соглашается свести его на завод, приводит в котельное отделение, и Рябинин сам влезает в огромный котел посмотреть, как работает глухарь. Вылезает он оттуда совершенно бледный.

Рябинин меж тем исступленно работает. Чем ближе к концу подвигается картина, тем страшнее кажется художнику то, что он создал. Изможденный, скорчившийся в углу котла человек болезненно действует на Рябинина. Окажет ли он такое же действие на публику? «Убей их спокойствие, как ты убил мое», — заклинает художник свое создание.

Наконец картина Рябинина выставлена и куплена. По традиции, живущей среди художников, Рябинин должен устроить пирушку для товарищей. Все поздравляют его с успехом. Кажется, впереди у него блестящее будущее. Скоро — окончание академии, он бесспорный кандидат на золотую медаль, дающую право на четырехлетнее совершенствование за границей.

Красный цветок
Рассказ (1883)

Самый знаменитый рассказ Гаршина. Не являясь строго автобиографическим, он тем не менее впитал личный опыт писателя, страдавшего маниакальнодепрессивным психозом и перенесшего острую форму болезни в 1880 г.

В губернскую психиатрическую больницу привозят нового пациента. Он буен, и врачу не удается снять остроту приступа. Он непрерывно ходит из угла в угол комнаты, почти не спит и, несмотря на усиленное питание, прописанное врачом, неудержимо худеет. Он сознает, что он в сумасшедшем доме. Человек образованный, он в значительной степени сохраняет свой интеллект и свойства своей души. Его волнует обилие зла в мире. И теперь, в больнице, ему кажется, что какимто образом он стоит в центре гигантского предприятия, направленного на уничтожение зла на земле, и что другие выдающиеся люди всех времен, собравшиеся здесь, призваны ему в этом помочь.

Меж тем наступает лето, больные проводят целые дни в саду, возделывая грядки овощей и ухаживая за цветником.

Недалеко от крыльца больной обнаруживает три кустика мака необыкновенно яркого алого цвета. Герою вдруг представляется, что в этихто цветках и воплотилось все мировое зло, что они так красны оттого, что впитали в себя невинно пролитую кровь человечества, и что его предназначение на земле — уничтожить цветок и вместе с ним все зло мира.

Он срывает один цветок, быстро прячет на своей груди, и весь вечер умоляет других не подходить к нему.

Цветок, кажется ему, ядовит, и пусть уж лучше этот яд сначала перейдет в его грудь, чем поразит коголибо другого. Сам же он готов умереть, «как честный боец и как первый боец человечества, потому что до сих пор никто не осмеливался бороться разом со всем злом мира».

Утром фельдшер застает его чуть живым, так измучила героя борьба с ядовитыми выделениями красного цветка.

Через три дня он срывает второй цветок, несмотря на протесты сторожа, и снова прячет на груди, чувствуя при этом, как из цветка «длинными, похожими на змей ползучими потоками извивается зло».

Эта борьба еще более обессиливает больного. Врач, видя критическое состояние пациента, тяжесть которого усугубляется непрекращающейся ходьбой, велит надеть на него смирительную рубаху и привязать к постели.

Больной сопротивляется — ведь ему надо сорвать последний цветок и уничтожить зло. Он пытается объяснить своим сторожам, какая опасность им всем угрожает, если они не отпустят его, — ведь только он один в целом мире может победить коварный цветок — сами они умрут от одного прикосновения к нему. Сторожа сочувствуют ему, но не обращают внимания на предупреждения больного.

Тогда он решает обмануть бдительность своих сторожей. Сделав вид, что успокоился, он дожидается ночи и тут проявляет чудеса ловкости и сообразительности. Он освобождается от смирительной рубахи и пут, отчаянным усилием сгибает железный прут оконной решетки, карабкается по каменной ограде. С оборванными ногтями и окровавленными руками он наконец добирается до последнего цветка.

Утром его находят мертвым. Лицо спокойно, светло и исполнено горделивого счастья. В окоченевшей руке красный цветок, который борец со злом и уносит с собой в могилу.

Сигнал
Рассказ (1887)

Семен Иванов служит сторожем на железной дороге. Он человек бывалый, но не слишком удачливый. Девять лет назад, в 1878 г., побывал на войне, воевал с турками. Ранен не был, но здоровье потерял.

Вернулся в родную деревню — хозяйство не задалось, сынишка умер, и поехали они с женой на новые места счастья искать. Не нашли.

Встретил Семен во время скитаний бывшего офицера своего полка. Тот признал Семена, посочувствовал и нашел ему работу при железнодорожной станции, над которой начальствовал.

Получил Семен будку новую, дров сколько хочешь, огород, жалованье — и стали они с женой хозяйством обзаводиться. Работа Семену была не в тягость, и весь свой участок пути он держал в порядке.

Познакомился Семен и с соседом Василием, присматривавшим за смежным участком. Стали они, встречаясь на обходах, толковать.

Семен все свои беды да неудачи переносит стоически: «Не дал бог счастья». Василий же считает, что его жизнь так бедна, потому что на его труде наживаются другие — богачи и начальники, все они — кровопийцы и живодеры, и всех их он люто ненавидит.

Меж тем приезжает важная ревизия из Петербурга. Семен на своем участке все загодя в порядок привел, его похвалили. А на участке Василия все иначе обернулось. Тот уже давно был в ссоре с дорожным мастером. По правилам, у этого мастера надо было просить разрешение на огород, а Василий пренебрег, посадил капусту самовольно — тот и велел выкопать. Озлился Василий и решил пожаловаться на мастера большому начальнику. Да тот не только жалобы не принял, а на Василия же накричал и по лицу ударил.

Бросил Василий будку на жену — и поехал в Москву искать управы теперь уже на этого начальника. Да, видно, не нашел. Прошло четыре дня, встретил Семен на обходе жену Василия, лицо от слез опухло, а разговаривать она с Семеном не пожелала.

Как раз в это время Семен пошел в лес тальника нарезать: он из него дудки на продажу делал. Возвращаясь, около железнодорожной насыпи услышал странные звуки — будто железо об железо позвякивает. Подкрался поближе и видит: Василий поддел рельс ломом и путь разворотил. Увидел Семена — и прочь бежать.

Стоит Семен над развороченным рельсом и не знает, что делать. Голыми руками его на место не поставишь. Ключ и лом у Василия — но сколько не звал его Семен вернуться — не дозвался. Скоро должен идти пассажирский поезд.

«Вот на этом закруглении он с рельса и сойдет, — думает Семен, — а насыпь высоченная, одиннадцать сажен, повалятся вниз вагоны, а там дети малые. » Бросился было Семен бегом в будку за инструментом, но понял, что не успеет. Побежал обратно — вон уже и свисток дальний слышен — скоро поезд.

Тут ему точно светом голову осветило. Снял семен шапку, вынул из нее платок, перекрестился, ударил себе в правую руку ножом повыше локтя, брызнула струя крови. Намочил он в ней свой платок, надел на палку (тальник, что из леса принес, пригодился) — и поднял красный флаг — сигнал машинисту, что надо остановить поезд.

Но, видно, слишком глубоко поранил Семен руку — кровь хлещет не унимаясь, в глазах у него темнеет и только одна мысль в голове: «Помоги, Господи, пошли смену».

Не выдержал Семен и лишился сознания, упал на землю, но не упал флаг — другая рука подхватила его и высоко поднимает навстречу поезду. Машинист успевает затормозить, на насыпь выскакивают люди и видят человека в крови, лежащего без памяти, а рядом другого, с кровавой тряпкой в руке.

Это Василий. Он обводит собравшихся глазами и говорит: «Вяжите меня, я рельс отворотил».

Всеволод Михайлович Гаршин

Художники
Красный цветок
Сигнал

КРАТКОЕ СОДЕРЖАНИЕ ПРОИЗВЕДЕНИЯ

Занимательные и практические знания. Мифология.

"Рамаяна" - второе великое сказание Индии - дает дополнительные детали, объединяющие индоевропейские и тюркские сюжеты с состязанием в стрельбе из лука
Суть интересующего нас эпизода в поэме в том, что царю Джанаки достался лук от его предка — лук бога Шивы. Когда подросла его единственная приемная дочь Сита, которую царь нашел, вспахивая волшебным плугом землю, в борозде, царь пообещал отдать ее в жены тому, кто натянет божественный лук. Однако претенденты не смогли даже поднять этот лук с земли. (120) Между тем, к царю Джанаки пришли два царевича, один из которых был герой Рама, и мудрец Вишвамитра Царь сказал им:
"Сей лук запредельшлй был нашего рода святыней. Надеть тетиву, обуяны гордыней. Соседние раджи напрасно пытались доныне. Ни боги, ни демоны им не владеют, - рассудим. Откуда уменье такое достанется людям?" Тогда Вшпвамитра воскликнул: "О Рама, о чадо.
Увидеть воочью божественный лук тебе надо". И ларь, где хранилось оружье Владыки Вселенной, Отщ)ыл дивноликий царевич и молвил смиренно: "Я Рудры божественный лук подниму и с натугой Концы, если нужно сведу тетивою упругой!"
И поднял, как будто играючи, над головою, И туго сплетенной из мурвы стянул тетивою. Внезапно раздался удар сокрушительный грома: Десницей могучей царевич напряг до излома Оружье, что Джанаки роду вручил Махадева! В беспамятстве люди попадали справа и слева. Лишь царь да мудрец Вишвамшра да Рагху потомки Смогли устоять, когда лук превратился в обломки.
Лук был сломан, и тогда царь, пораженный нечеловеческой силой Рамы, сказал:
"Воитель, сломавший божественный лук Махадевы, Достоин моей, не из лона родившейся девы". (121)
Эта древнеиндийская героическая поэма более всего в этом эпизоде напоминает тюркское сказание о
Гэсере, когда он "потянул и как дернет вдруг, — на три части распался лук".
Свадебная обрядность с луком и стрелами в русских народных сказках. Не сохранившаяся славянская мифология, в том числе связанная с луком и стрелами, дошла до нас в виде русских народных сказок. Старая и любимая сказка "Царевна-лягушка" сохранила отголоски обряда выбора невесты, связанного с полетом стрелы.
"В некотором царстве, в некотором государстве жил-был царь. И у него было три сына. Пришло время жениться. Царь и говорит: - Возьмите свои луки, изготовьте стрелу и стреляйте в небо. Куда стрела упадет, там и невеста ваша. Старший выстрелил — принесла стрелу княжеская дочь. Средний выстрелил - принесла стрелу купеческая дочь. Младший, Иван-царевич, выстрелил — никто не принес стрелы. Пошел искать стрелу Иван-царевич, и глядь - стрела его у лягушки. Так стала она его женой".
Выбор невесты - выбор судьбы, и эта судьба решается с помощью лука. На первый взгляд, это легкомыслие и попустительство - так решать вопросы будущей жизни. Но проследив все этапы становления представлений евразийцев в отношении лука и стрел, мы понимаем, что поступая так, Иван-царевич вверяет себя богу, божественному луку, а как мы бы сказали, божьей помощи.

Следующая цитата

Приди, силою моей власти прикованный к полотну, смотри с него на эти фраки и трэны, крикни им: я – язва растущая! Ударь их в сердце, лиши их сна, стань перед их глазами призраком! Убей их спокойствие, как ты убил мое…

А не для воспроизведения ли изящного в природе и существует искусство?

Скучно, не правда ли? Да я и сам давно убедился в том, что все это очень скучно. Но как локомотиву с открытою паропроводною трубою предстоит одно из двух: катиться по рельсам до тех пор, пока не истощится пар, или, соскочив с них, превратиться из стройного железно-медного чудовища в груду обломков, так и мне… Я на рельсах; они плотно обхватывают мои колеса, и если я сойду с них, что тогда? Я должен во что бы то ни стало докатиться до станции, несмотря на то, что она, эта станция, представляется мне какой-то черной дырой, в которой ничего не разберешь. Другие говорят, что это будет художественная деятельность. Что это нечто художественное – спора нет, но что это деятельность…

Картина – мир, в котором живешь и перед которым отвечаешь. Здесь исчезает житейская нравственность: ты создаешь себе новую в своем новом мире и в нем чувствуешь свою правоту, достоинство или ничтожество и ложь по-своему, независимо от жизни.

Читайте также:

Цитаты дедова и рябинина

Следующая цитата

Также читают:

Картинка к сочинению Анализ рассказа Художники Гаршина

Популярные сегодня темы

Следующая цитата

Что скажете о пересказе?

Следующая цитата

Всеволод Михайлович Гаршин

Следующая цитата