Библия про пастырей цитаты
Обновлено: 11.05.2024
Почти иерея, исполняя заповедь Христову, в которой сказано: приемляй пророка с радостью во имя пророче, мзду пророчу приимет (Мф. 10, 41). Если и не знаешь о каком иерее, достоин ли он сана, или недостоин, то не презирай его ради заповеди Христовой. Как не терпят вреда светлое золото, если покрыто оно грязью, а также и самый чистый бисер, если прикоснется к каким-нибудь нечистым и скверным вещам; так подобно сему и священство не делается оскверненным от человека, хотя бы приявший его был и недостоин (прп. Ефрем Сирин, 31, 605—606).
. Лучше заслужить презрение как неопытному, нежели подпасть наказанию как опытному (прп. Ефрем Сирин, 31, 629).
Велик подвиг и велик труд монахов. Но если кто сравнит труды их со священством, хорошо исправляемым, тот найдет между ними такое различие, какое между простолюдином и царем (свт. Иоанн Златоуст, 44, 472).
Для <пастыря> самая великая и достаточная похвала та, если кто от порока обратится к добродетели, если кто, прежде бывший беспечным, сделается старательным от. увещания. (свт. Иоанн Златоуст, 47, 577).
. Мы, <пастыри>. для пользы тех, кому служим, являемся тягостными, жестокими, несносными и неприятными <в обличениях>, так как мы приносим пользу не тем, чем нравимся, а тем, чем уязвляем. Таков и врач, но он еще не слишком неприятен, потому что он сейчас же дает чувствовать пользу своего искусства, а мы — в будущем (свт. Иоанн Златоуст, 52, 57).
Не о своей славе забочусь я (моя слава — ваша добрая жизнь); но — о вашем спасении (свт. Иоанн Златоуст, 52. 83).
Не о том будем стараться, чтобы только были многие <в Церкви>, но более о том, чтобы они были отличны (по добродетелям). Когда последнее будет достигнуто, тогда будет и первое. Никто, строя дом, не желает сделать его наперед просторным, но сначала крепким и благонадежным, а потом — и просторным. Если есть могущие про сиять в Церкви, то скоро будут и многие; если же нот первых, то и множество никогда не будет иметь превосходства (свт. Иоанн Златоуст, 52, 231—232).
Учить нетрудно, но показать путь, которым с удобством можно достигнуть этого, — вот дело, достойное удивления (свт. Иоанн Златоуст, 52, 644).
Подобно тому как блестящая луна, рассеивая ночной мрак, прекрасно освещает как бы факелом путь мореплавателям и путешественникам и таким образом делает беспрепятственным путешествие для каждого, точно так же и учитель Церкви, разливая посредством слова, подобно луне, свет богопознания, приводит к Истине — Христу как тех, которые в настоящем житейском море идут по скорбному пути удовольствий, так и тех, которые ведут христианский образ жизни. И Священное Писание называет обыкновенно учителей Церкви, ведущих святую жизнь, сообразно достоинству их, луною и звездами. (свт. Иоанн Златоуст, 52, 979-980).
Когда научишься всему тому, что Господь заповедал тебе соблюдать, тогда ты приобретешь себе через это многих подражателей (свт. Иоанн Златоуст, 54, 614).
. Учителю особенно нужно иметь незлобие, иначе все будет тщетно. Если рыболовы, часто целый день бросая сети и ничего не поймав, не приходят в отчаяние, то тем более (не должно отчаиваться) нам. Часто случается, что плуг слова, действуя непрестанным внушением, входит и глубину души и истребляет овладевшую ею страсть. Кто слушал тысячу раз, тот должен что-нибудь почувствовать; невозможно, чтобы человек, слушая непрестанно, нисколько не почувствовал. Таким образом может случиться, что человек, уже готовый убедиться, потеряет все от нашего нетерпения, и произойдет то же, как если бы кто-нибудь неискусный в земледелии, насадив виноград и окопав его в первый год, и во второй, и в третий в надежде получить плоды, но, не получив их и потеряв надежду по прошествии трех лет, оставил бы его в четвертый год, именно тогда, когда должен был получить воздаяние за труды свои (свт. Иоанн Златоуст, 54, 797).
. Одна приобретенная душа часто может снять с нас <пастырей> бремя бесчисленных грехов и стать для нас искупительной жертвой в день Последнего Суда (свт. Иоанн Златоуст, 55, 518).
Преподаватель духовных предметов приобретает двоя кую прибыль, ибо польза последует не только в преспеянии слушающего, но и в рассуждении преподающего, но тому что не менее и самого себя воспламеняет к желанию совершенства, когда наставляет слушателя (прп. авва Феона, 56, 566).
Иерей Божий, поелику приближается к Богу, должен, подобно многоочитым животным (см.: Иез. 10, 12), весь быть оком, и так же, как они, все знать и все видеть. Итак, поелику не знаешь ты этого, научись со смирением, и не подвергай осмеянию светоносного священства, которое оскорбляешь, всем изменяя, и леностию, и продажею (прп. Исидор Пелусиот, 60, 103).
. Прекрасное дело научать людей благости Божией, привлекать их непрерывностью Промысла Божия, и от заблуждения приводить к познанию истины (прп. Исаак Сирин, 58, 309).
Пастырь не должен всегда безрассудно смиряться пред подчиненными, но не должен и возноситься всегда несмысленно, взирая в обоих случаях на пример апостола Павла. Господь часто закрывает очи подчиненных не видеть немощей в предстоятеле; а когда сам предстоятель начнет им объявлять свои недостатки, тогда родит в них неверие (прп. Иоанн Лествичник, 57, 259).
. Многим произволяющим подобает спастись, но награда дана будет тем, которые по Господе послужили их спасению (прп. Иоанн Лествичник, 57, 267).
Научитесь прежде сами делать добро, и тогда беритесь научить и других делать тоже, чтоб слово учения вашего было соединено с делом, и чрез то становилось более удобоприемлемым для тех, кои будут слушать его (прп. Симеон Новый Богослов, 77, 481).
Пресвитер Петр Диосский, когда бывал на общественной молитве, то хотя его и принуждали стоять впереди всех, из уважения к его священству, он, по смирению, всегда становился позади других, исповедуя грехи свои… Это делал он, никого не оскорбляя (97, 242).
К одному отшельнику для причащения Святых Та и и приходил пресвитер из ближней церкви. Но кто-то наговорил отшельнику на пресвитера, и когда тот по обычаю пришел, чтобы причастить отшельника, последний, объятый соблазном, не отворил ему дверь. Пресвитер, увидев это, ушел.
И вот! Последовал к отшельнику голос: восхитили себе человеки суд Мой. После этого отшельник пришел в исступление: он увидел как бы златой колодезь и золотые сосуд и вервь, и воду особенно хорошего достоинства. Увидел он и как прокаженный черпал воду из колодезя и наполнил ею сосуд. Отшельник пожелал выпить воду, но не смог, потому именно, что черпавший был прокаженный. И опять был к нему голос: почему ты не пьешь этой воды? Что за дело до того, кто бы ни черпал ее? Он только черпает и наливает в сосуд. Отшельник, придя в себя и уразумев значение видения, призвал просвитера и попросил причастить его (106, 500).
Однажды у кельи Великого Макария лежал какой-то пресвитер. Голова у него было так изъедена болезнью, что в его темени была видна кость. Он пришел к Макарию, чтобы испросить исцеления; но старец не хотел принять его. Ученик стал упрашивать Макария и говорить ему: «Молю тебя, умилосердись над сим страдальцем, дай ему, но крайней мере, какой-нибудь ответ». Святой ответил: «Он недостоин исцеления, Господь послал ему такую болезнь для его вразумления; если хочешь, чтобы он исцелился, так посоветуй ему с сего времени отказаться от совершения Таинств». Тогда ученик стал упрашивать старца: «Молю тебя, скажи, почему так?» Тот ответил: «Сей пресвитер совершил Литургию в грехе любодеяния и за это теперь наказывается. Если он по страху прекратит то, что дерзал делать по небрежности, Бог исцелит его».
Когда же ученик пересказал это страждущему, то он пообещал не священнодействовать более. После этого святой Макарий принял его и сказал ему: «Веришь ли, что есть, Бог, от Которого ничто не скрыто?» Он отвечал: «Верю» Потом Макарий сказал ему: «Ты не должен был прогневлять Бога». Он отвечал: «Не должен, господин мой» Великий Макарий сказал: «Если ты сознаешь грех свой и наказание Божие, которому подвергся за этот грех, то исправься в будущем».
Пресвитер исповедал грех свой и обещался более не грешить и не служить при алтаре, но стать в ряду мирян Затем святой возложил на него руки, и тот в несколько дней выздоровел, оброс волосами и возвратился домой здоровым, прославляя Бога и благодаря Великого Макария (101, 66-68).
В Киликии неподалеку от города Эги, в селении Мардард был храм во имя Святого Иоанна Крестителя. Священником при храме был старец, великий пред Богом и исполненный добродетели. Однажды жители селения при шли к епископу города Эги с просьбой: «Возьми от нас этого старца — нам трудно с ним. В воскресный день он совершает Литургию в девятом часу и не соблюдает установленного чина Божественной службы». Епископ, при звав старца, спросил его: «Зачем ты так поступаешь, старец? Или не знаешь устава Церкви?» «Поистине так, Владыко, — отвечал старец, — и ты справедливо говоришь, но я не знаю, что мне делать. В воскресные дни от самой полунощницы я нахожусь у Святого престола и не начинаю Литургии, пока не увижу Святаго Духа, нисходящего на престол. Когда же увижу наитие Святаго Духа, немедленно совершаю Литургию». Епископ подивился добродетели старца, и, вразумив жителей, отпустил их с миром, славя Бога (102, 38).
Во времена царей Льва и Александра один князь, живший в Пелопонессе, купил себе отрока-скифа и отдал его пресвитеру, чтобы тот прислуживал ему в домашней церкви. Когда мальчику исполнилось двенадцать лет, выяснилось, что он некрещен. Князь призвал пресвитера и повелел ему окрестить мальчика. По совершении таинства отрок пришел к своему господину, держа свечу. Князь попросил мальчика пригласить к нему крестившего его пресвитера. Отрок, придя в церковь, хотя и видел там священника, но, вернувшись к князю, возвестил, что того, кто крестил его, в храме нет. Князь удивился и послал другого отрока позвать пресвитера. Когда священник пришел, князь спросил новокрещеного, почему он говорит, что в храме нет того, кто его крестил. Отрок же сказал, что крестил его не этот пресвитер, ибо тот, кто совершал таинство над ним, светился, как солнце, а лицо его блистало, как молния. И когда служил тот страшный муж, священник стоял вне храма, связанный железными цепями но рукам и ногам, и держали его два страшных изувера, пока не кончил служение солнцеобразный муж. Услышав это, князь удивился, и страх объял его. Взяв священника под руку, он ввел его в свою комнату и спросил: «Правда ли, что говорит отрок?» Пресвитер, упав пред князем на колени, со слезами сказал: «Так как Господь открыл тебе все, то выслушай мой рассказ. На своей родине, соблазненный врагом душ наших, я впал в согрешение. Когда узнал об этом мой епископ, то дал мне епитимию — более не священнодействовать. Я, будучи беден, без служения но имел средств на жизнь и пришел в эту страну. Ты, господин мой, умилосердился надо мной и принял в дом свой. Я же, окаянный, поправ свою совесть и правила Божии, забыв вечные и страшные муки, служил до сего дня. Но так как Бог открыл тебе обо мне, я уже более не достоин взирать на тебя, моего господина». Князь ответил ему на это: «Полезнее было бы тебе попросить хлеба, чем ради времен ной жизни попрать заповедь Божию и дерзнуть приступить к Божественному служению. Но так как Бог человеколюбив и принимает искренно кающихся, то иди в монастырь и кайся прочее время жизни твоей, да милостив будет к тебе Господь за твое нечестие. Я думаю, что нет тяжелее греха, когда иерей, будучи запрещен, дерзнет служить Литургию». Сказав это, князь отпустил иерея в монастырь (107, 474—475).
Однажды святитель Василий Великий сказал своим клирикам: «Чада мои, пойдемте со мною и увидим славу Божию». Он вышел из города и направился в дом к пресвитеру Анастасию. Этот пресвитер не принимал пищи н течение недели, а в субботу и воскресенье вкушал только хлеб и воду. Ночи он проводил в молитвах вместе со своей женой. При этом отличался редкой кротостью, благостностью и милосердием к убогим. Предвидев силою Святаго Духа приход архиепископа Василия, Анастасий сказал своей нареченной жене, а на самом деле его сестре, что он идет на поле пахать и чтобы она прибрала комнату и в девятый час, взяв кадильницу с фимиамом и зажженную свечу, встретила архиепископа, ибо он идет в их дом. Она сделала, как ей было сказано. Жена пресвитера считалась неплодной, на самом деле она была девою, ибо они жили в чистоте уже сорок лет и строго хранили свою тайну.
Встретив архиепископа Василия с великой честью, она поклонилась ему и взяла у него благословение. Архиепископ, благословив, спросил: «Здорова ли ты, Феогния?» Она удивилась, так как святитель назвал ее по где Анастасий, брат твой?» Она ответила, что ее муж ушел пахать, отметив про себя, что святитель Василий сказал, что Анастасий — брат ее, и этим опять привел ее в трепет, ибо проник в тайну их жизни.
Когда святитель Василий встретился с Анастасием, пресвитер умыл ему ноги, и они поприветствовали друг друга о Господе. Затем святитель Василий направился в храм и предложил пресвитеру совершить службу. Но Анастасий знал, что меньший от большего благословляется, и потому не дерзал начинать службы. Святитель же сказал ему: «Ко всем своим добрым делам приложи и послушание» и этим побудил его совершить Литургию. За слушанием во время пресуществления Святых Даров достойные видели, что Святый Дух в виде огня окружил пресвитера и алтарь. Причастившись, все воздали славу Богу и пришли к пресвитеру на трапезу.
Святитель Василий стал расспрашивать пресвитера о его жизни и добродетелях. Анастасий называл себя грешником и по смирению говорил, что он недостоин никакой добродетели, что вместе с женой своей он трудится, чтобы платить подати и кормить нищих и странников. Святитель Насилий ответил пресвитеру, чтобы он называл свою жену сестрою, ибо она сестра его. Встав, он направился в одну из комнат. Пресвитер стал просить святителя не входить в ну комнату, говоря, что в ней хранится их имущество.
Святой Василий сказал, что потому он и пришел, что в этой комнате их имение. Так как пресвитер все же не отпирал дверей, то епископ своим словом отворил двери, вошел в комнату и нашел там тяжело больного мужа, о котором никто не знал, кроме пресвитера и его сестры. И спросил святитель, почему он хотел скрыть свое богатство? Анастасий отвечал, что он боялся, чтобы болящий не согрешил против архиепископа словом, ибо он гневлив и сварлив. Архиепископ сказал пресвитеру, что он хорошо потрудился для болящего, но в эту ночь он сам хочет послужить ему, чтобы получить награду вместе с ними. Оставшись на ночь с больным, святитель Василий молил Бога, исцеляющего все недуги и все болезни, об исцелении болящего. Утром он вывел болящего совершенно здоровым, прославляющим Бога, святого Василия и добронравного пресвитера Анастасия (112, 116).
Следующая цитата
Я есмь пастырь добрый; пастырь добрый полагает жизнь свою за овец; а наёмник, не пастырь, которому овцы не свои, видит приходящего волка и оставляет овец и бежит, и волк расхищает овец и разгоняет их. Ин.10,11–14
Источник: Библейская симфония по книгам Ветхого и Нового Заветам / ред.-сост. Д. Гриценко, Е. С. Калугина - Москва : Даръ, 2007. - 480 с.
Следующая цитата
Овца упоминается в Библии чаще других животных – примерно четыреста раз, если учитывать упоминания о стадах. Пастух или пастырь упоминается около сотни раз. Такая насыщенность объясняется двумя причинами – значением овец в кочевой и сельскохозяйственной жизни евреев и особыми чертами образов овцы и пастуха, делающих их подходящими источниками метафор духовной реальности.
Овцы занимали центральное место в хозяйственной жизни Израиля с самых давних времен ( Быт. 4:2 ). Пастухами были Авраам, Исаак, Моисей, Давид и Амос ( Быт. 12:16; 26:14 ; Исх. 3:1 ; 2Цар. 7:8 ; Ам. 1:1 ). В роли пастухов выступали не только мужчины – среди пастушек можно отметить Рахиль ( Быт. 29:9 ) и дочерей Иофора ( Исх. 2:16 ). Овцы давали продукты питания (молоко и мясо) и шерсть и были важнейшей частью жизни в засушливом восточном Средиземноморье, поскольку могли довольствоваться минимальным количеством воды и травы, а в жаркое время года их можно было переводить на новые места с подножным кормом. Овцы играли также видную роль в ветхозаветной системе жертвоприношений.
Условия овцеводства в древней Палестине служили основанием для метафорических образов. Эти условия значительно отличались от современных. Овцы не содержались в загоне и не предоставлялись самим себе. Они полностью зависели от пастуха, который защищал их, приводил на пастбище, поил, давал им приют и заботился о них. Овцы не только нуждаются в присмотре, но и удивительно бестолковы – они могут бессмысленно блуждать, не находя пути к овчарне, даже если она находится в пределах видимости.
Иногда с овцами смешивались другие животные, например, козы. Такая ситуация ярко показана по крайней мере в двух библейских местах – опытах Иакова со стадами Лавана ( Быт. 30 – 31 ) и в речи Иисуса на Елеонской горе, где Он описывает конечный суд как время, когда Бог отделит овец от козлов ( Мф. 25:32–33 ).
Беспомощностью овец объясняются качества, которые требуются от доброго пастыря, предстающего в Библии классическим образцом заботы и сострадания. Задача пастыря состояла в том, чтобы водить овец из безопасного загона, где они находились по ночам, по надежным путям к местам выпаса. После утренней кормежки на пастбище овцы в середине дня, как правило, лежали несколько часов в тенистом или прохладном месте ( Песн. 1:6 ) и вечером возвращались в загон, где пастух ухаживал за больными или пораженными овцами. Для защиты овец от хищников пастухи носили два орудия – «жезл и посох», упомянутые в Пс. 22:4 , один из которых представлял собой дубинку, а другой – обычный крюк, использовавшимся для защиты или избавления от опасности или для облегчения подсчета овец, когда они входили в овчарню (процесс, известный как «прохождение под жезлом»; см. Лев. 27:32 ). Пс. 22 , построенный на описании типичного дня жизни пастыря, может служить пособием для понимания забот пастыря.
Итак, пастухи были кормильцами, путеводителями, защитниками и постоянными спутниками овец. Они олицетворяли также власть и руководство для находящихся под их опекой животных. Взаимосвязь между пастухом и овцами настолько тесная, что ближневосточные пастухи и сейчас могут разделить отары, смешавшиеся у водопоя или ночью, просто позвав своих овец, которые знают голос своего пастуха и идут за ним. Пастухи неотделимы от своих стад, и их работа требует внимания, проходит в одиночестве и иногда связана с опасностью ( Быт. 31:38–40 ; 1Цар. 17:34– 35 ). Пастухам помогали сыновья или дочери ( Быт. 37:12 ; 1Цар. 16:11 ) или наемные работники ( Ин. 10:12–13 ), что, опять же, наделяло их властью и возлагало на них ответственность.
Наряду с условиями хозяйственной жизни древней Палестины, библейские образы овец и пастухов связаны с большим пластом литературы, известной как пасторальная. В этом литературном жанре пастух идеализируется как добродетельная фигура и духовный лидер. В пасторальной литературе пастух часто выступает в роли возлюбленного (как в Песни песней) и поэта (как в случае с Давидом – «сладким певцом Израилевым» [ 2Цар. 23:1 ]). В пасторальной литературе простое изображение пастушеского мира вызывает ассоциации с нравственной невинностью и образцовым управлением. Черты этого жанра проявляются уже в фигуре Авеля, «пастыря овец», который был также образцом благочестия ( Быт. 4:2–4 ), и в образе пастухов, которые первыми узнали о рождестве ( Лк. 2:8 ).
Основываясь на этих простых фактах, связанных с овцами и пастушеством, библейские авторы и Иисус строят продуманную символическую и метафорическую систему образов. В ней можно выделить четыре основных направления.
Лидеры как пастыри. На основании образа пастуха как руководителя и кормильца гражданские и религиозные лидеры в библейских рассказах часто изображаются пастырями, а народ овцами. В определенном смысле этому образцу соответствовали патриархи, поскольку они были пастухами по своему ремеслу и прародителями народа Израиля. Первым ясным примером служит Моисей, который был пастухом, прежде чем стать вождем Израиля ( Исх. 2:15 – 3:1 ), и образ которого использовал один из псалмопевцев, написавший, что Бог вел Свой народ «как стадо. рукою Моисея и Аарона» ( Пс. 76:21 ). Преемник Моисея Иисус Навин тоже получил предназначение вести народ, «чтобы не осталось общество Господне, как овцы, у которых нет пастыря» ( Чис. 27:17 ). Давид по своей сути был пастырем-правителем, которого Бог «взял. от дворов овчих, и. привел его пасти народ Свой, Иакова» и который пас израильтян «в чистоте сердца своего, и руками мудрыми водил их» ( Пс. 77:70–72 ). Хотя пастырями часто называли и иноземных царей, причем даже в Библии ( Ис. 44:28 ), библейские авторы проявляют сдержанность в использовании этого образа применительно к своим царям. Среди израильских царей пастырем однозначно считается только Давид ( 2Цар. 5:2 ), хотя в 3Цар. 22:17 этому образу, возможно, придается более общий характер. Примером пророка-пастыря служит Амос, которого Бог взял «от овец» и призвал пророчествовать Израилю ( Ам. 7:15 ; ср. Ам. 1:1 ). Судей тоже называли пастырями ( 2Цар. 7:7 ).
Религиозной сатирой в пасторальном духе пользуются и другие ветхозаветные пророки. Иеремия обличает вождей, которые пренебрегают своими обязанностями, вследствие чего люди сбиваются с пути ( Иер. 10:21; 50:6 ). Эти лжепастыри сами будут уничтожены ( Иер. 25:34–36 ; ср. Зах. 10:2–3; 11:15–17 ) и заменены пастырями по Божьему выбору ( Иер. 3:15; 23:1–3 ). Кульминацией этой пасторальной сатиры служат образ наемника в речи Иисуса о добром пастыре ( Ин. 10:1–18 ) и негативная оценка Петра пастырей-пресвитеров, исполняющих свои обязанности корыстолюбиво и деспотично ( 1Пет. 5:2–3 ).
В позитивном смысле метафора пастыря используется в Новом Завете для изображения того, как пастыри и пресвитеры должны выполнять свои обязанности. При восстановлении Петра Иисус, определяя его апостольские и пастырские задачи, наставляет его пасти овец ( Ин. 21:15–17 ). Пресвитеры в церкви призываются внимать себе и всему доверенному им стаду и предупреждаются о тех, кто стремится разграбить его ( Деян. 20:28–29 ). Пресвитеры увещеваются также исполнять свои пастырские задачи охотно, из искреннего желания служить, а не из корысти, и подавать пример стаду, а не господствовать над ним ( 1Пет. 5:2–4 ).
Избранный народ как Божьи овцы. Стадом обычно называется просто группа овец ( Пс. 106:41 ; Иез. 36:37–38 ). Но по большей части стадо прямо или косвенно соотносится в Ветхом Завете с народом Израиля, особенно в псалмах ( Пс. 27:9; 67:8; 73:1; 78:13; 120:4 ), но не только ( 3Цар. 22:17 ; Иер. 13:17; 50:6 ). Связь этих овец с Богом часто подразумевается или констатируется, как, например, в образах стада или овец, руки, пажити, паствы или наследия Бога ( Пс. 94:7; 99:3 ; Мих. 7:14 ). Основной смысл здесь заключается в том, что Израиль принадлежит Богу и может с уверенностью рассчитывать на Его водительство, заботу и защиту.
Метафора людей как овец привлекает внимание к специфическим чертам овцы, которые могут быть как отрицательными, так и положительными. Как это часто случается с овцами, люди тоже блуждают, совращаясь каждый на свою дорогу ( Ис. 53:6 ; 1Пет. 2:25 ). Пассивность овец и их использование в жертвоприношениях служат подходящей метафорой гонений и мученичества ( Пс. 43:23 ; ср. Рим. 8:36 ). В стаде обычно бывают овцы, старающиеся подавить других, отталкивающие слабых от воды и пищи, затаптывающие пажити и загрязняющие воду. Все это находит отражение в нарисованной Иезекиилем картине жизни религиозной общины, в которой дела идут скверно ( Иез. 34:17–23 ).
Божья пастырская забота о конкретном человеке. В нескольких местах Бог изображается Пастырем отдельного человека, а не только людей в целом. Это привносит в образ дополнительную интонацию близости. Мы видим, например, как Бог держит жезл над овцами, входящими в загон, удостоверяясь, что каждая из них находит безопасный приют ( Иез. 20:37 ). Примечательны также места, в которых Бог показан носящим Агнцев и водящим дойных ( Ис. 40:11 ) или ищущим потерявшихся, угнанных, пораненных и слабых ( Иез. 34:16 ) – здесь показано особое внимание, которое Бог уделяет нуждающимся. Пс. 22 можно воспринимать как личное свидетельство Давида о Божьей заботе в его жизни, написанное в пастырских тонах. Обращение к Богу очень личное – «Пастырь мой» ( Пс. 22:1 ), а необычайно всеобъемлющий перечень Его дел составлен с особым вниманием к мельчайшим подробностям жизни пастыря.
Иисус тоже заявляет о пастырской заботе о каждом в стаде. Это находит яркое выражение в притче о заблудшей овце ( Мф. 18:12–14 ), в которой пастырь оставляет стадо и идет искать одну заблудшую овцу. Глубина заботы пастыря об одной-единственной овце прекрасно выражается в описании его радости, когда он находит овцу, несет ее домой на плечах и собирает друзей и соседей, чтобы рассказать им, что произошло. В притче о добром пастыре это дополняется изображением Иисуса, зовущего овец по имени, и каждая из них знает Его голос. Он знает каждую овцу в стаде, как Отец знает Его, и не только оберегает их жизнь, но и дает им жизнь вечную ( Ин. 10:3–5, 10, 14–15, 27–28 ).
Бог как Пастырь. Один из самых трогательных образов в Библии – образ Бога как Пастыря Своего народа. Впервые он появляется довольно рано, хотя его смысл не раскрывается ( Быт. 49:24 ). В одних случаях Бог просто изображается Пастырем без каких-либо пояснений ( Пс. 78:13; 94:7; 99:3 ), а в других эта Его роль связывается с водительством ( Пс. 76:21; 79:2 ), защитой ( Пс. 77:52 ), спасением ( Иез. 34:22 ) и собиранием ( Иер. 31:10 ) народа, а также с его возвращением на добрые пажити ( Иер. 50:19 ; Мих. 2:12–13 ). Классическим текстом остается Пс. 22 , где Бог изображается Кормильцем, Путеводителем и Защитником. Почти такой же известностью пользуется видение Исаии, в котором нежная любовь Бога к самым беспомощным показана в образе пастыря, носящего агнцев на руках и заботливо водящего овец, которые должны вот-вот родить ( Ис. 40:11 ).
Несмотря на нынешнюю неверность народа и его вождей, Бог знает, что наступит время, когда разрозненный остаток Израиля снова соберется вместе как стадо в безопасном загоне, а затем пройдет сквозь ворота и выйдет на место, где всего в изобилии ( Мих. 2:12–13 ). В преддверии этого Бог внимательно наблюдает за Своим народом ( Иер. 31:10 ) и заботится о нем ( Зах. 10:3 ). Народ опять будет умножаться, и Бог поставит над ним пастырей, которые будут принимать его интересы близко к сердцу и надлежащим образом заботиться о нем ( Иер. 23:4 ). В других местах все эти действия относятся исключительно на счет Бога, особенно ярко такое понимание проявляется в Иез. 34:11–16 .
Мессия как Пастырь и Агнец. Помимо общей картины Бога как Пастыря Своего народа, в Библии разрабатывается мотив, рисующий образ Мессии, ветхозаветные пророчества о Котором исполняются во Христе в Новом Завете. Как и Давид, к которому Он восходит ( 2Цар. 5:2 ; 1Пар. 11:2 ; Пс. 77:7–12 ), Мессия изображается в образе Пастыря. Иезекииль пророчествует: «А раб Мой Давид будет Царем над ними и Пастырем всех их» ( Иез. 37:24 ).
В Новом Завете Мессия прямо отождествляется с Иисусом ( Мф. 2:6 ), Который Сам метафорически говорит о Себе как о Том, Кто ищет заблудших овец и приводит их домой ( Лк. 15:4–7 ), и представляется пастырем покинутых и рассеянных овец, о которых Он заботится и которых собирает ( Мф. 6:34; 9:36; 15:24 ; Лк. 19:10 ). В Его развернутом описании «доброго пастыря» в четвертом Евангелии показана самая полная картина смысла пастырской заботы о Божьем народе ( Ин. 10:3–30 ). Это больше, чем притча, но и не просто аллегория: это «залежи образов» с богатым метафорическим содержанием. Впервые упоминается о «других овцах» помимо Израиля, то есть о язычниках. Пастырь – уже не просто действующее лицо в рассказе, а фигура, на которой построено все повествование. Впервые также появляется образ смерти пастыря за своих овец.
В результате неожиданной перестановки образов эта смерть становится смертью агнца – самого уязвимого в стаде. Иисус – не только жертвенный Пастырь, но и закланный Агнец, поэтому в Откровении Он изображается одновременно Агнцем и Пастырем ( Отк. 7:17 ; ср. Отк. 14:4 ). В других местах Откровения Он предстает просто Агнцем ( Отк. 5:6–14; 7:14; 14:1; 19:7 ). Автор Послания к евреям пишет об Иисусе как о «Пастыре овец великом» ( Евр. 13:20 ), а Петр называет Иисуса «Пастырем и Блюстителем душ ваших» ( 1Пет. 2:25 ). В видении Исаии Страдающий Раб изображается агнцем, ведомым на заклание и безгласным ( Ис. 53:7 ; цитата в Деян. 8:32 ).
Заключение. Пасторальный жанр – одна из важнейших разновидностей литературных произведений. Видное место он занимает и в Библии, но в ней меньше внимания уделяется пышным пейзажам как образу удовольствия и ухода от тягостной реальности (хотя образ злачных пажитей и тихих вод в Пс. 22:2 и идиллические пейзажи в Песни песней относятся к этой теме) и больше – работе пастыря с овцами. В библейских образах, основывающихся на взаимосвязи между пастырем и овцами, подчеркиваются забота и сострадание небесного Пастыря и зависимость людей от Бога в удовлетворении их нужд.
См. также: АГНЕЦ, ЗЕМЛЕДЕЛИЕ, КОЗЕЛ, ПАСТБИЩЕ, СТАДО.
R. Banks, God the Worker: Journeys into the Mind, Heart and Imagination of God (Valley Forge, PA: Judson, 1994);
J.Beutler and R.T.Fortna, eds., The Shepherd Discourse of John 10 and Its Context (New York: Cambridge University Press, 1991).
Следующая цитата
Извините меня грешного, что я дерзнул выполнить такую громадную и ответственную работу – собрать изречения, цитаты, высказывания, наставления, крылатые выражения из всех книг Ветхого и Нового Завета русского Синодального перевода.
О Слове Божием написано столько много, так разносторонне и многогранно, так вдохновенно и содержательно, что мне нет надобности что-нибудь добавлять или повторять.
“Всё Писание богодухновенно и полезно для научения, для обличения, для исправления, для наставления в праведности, да будет совершен Божий человек, ко всякому доброму делу приготовлен” ( 2Тим. 3:16–17 ), – пишет ап. Павел и этим всё сказано.
Эта книга собрала как бы в сжатом виде золотые зёрна Божественной мудрости, противостоящей «мудрости века сего». Здесь Божественное Слово в форме цитат и изречений, которые являются истиной, правдой. Поэтому эту книгу можно было бы назвать и по другому: «Истина в цитатах и изречениях».
Священное Писание есть начертанное Слово Божие. Оно содержит знание о Боге и Его воле, о пути нашего спасения, о нашей задаче человеческого бытия, о назначении человека и смысле его жизни. Пожалуй, нет такой темы, нет такого вопроса, которого бы не касалось Писание.Я же не претендую на выявление полного объёма тем, представленных в Библии, их полное осмысление, но постарался, насколько возможно ограниченному человеческому разуму, выделить основные темы и приложить к ним библейские цитаты и изречения.
Вместе с тем, содержание тематики, сами изречения показывают нам основы первоначальной, можно сказать самой древней веры в Православной Церкви.
Книга содержит свыше пяти тысяч (5125) изречений, которые распределены по 746-ти темам.
Читайте также: