Аскетизм в православии цитаты святых
Обновлено: 22.12.2024
Аскетизм – это древняя духовная практика, которая представляет собой определенный набор упражнений в самодисциплине (как в физическом, так и в духовном плане), в идеале ведущий к познанию Истины. Одной из уникальных особенностей данного явления представляется факт его зарождения и почитания у предположительно неконтактирующих этнических групп в совершенно разные временные отрезки. Жрецы древнего Египта, индийские отшельники, христианские подвижники, буддистские монахи – вот далеко неполный список направлений, в которых аскетизм проявляет себя как один из важнейших столпов религиозной деятельности человечества. Вышеупомянутое обстоятельство позволяет сделать вывод о неком единстве проявления духовности в общинах, никак не связанных между собой. В данной конкретной статье, я хотел бы остановится на ярчайших примерах аскезы в христианском мире, а также выразить субъективное мнение о положении данного феномена в современном обществе.
Безусловно, первым и самым ярким примером христианской аскетической традиции стал ее основатель – Иисус из Назарета. К сожалению, нам почти ничего неизвестно о его жизни до начала проповеднической деятельности, а по поводу дат рождения и распятия до сих пор ведутся серьезные дебаты. Основным общепринятым источником информации являются четыре канонических Евангелия – от Матфея, Марка, Луки и Иоанна. Я не буду подробно останавливаться на деятельности и личности Иисуса, но приведу в пример отрывок из Откровения от Луки, где Христос повелевает ученикам идти проповедовать свое учение в селениях: «И сказал им (двенадцати апостолам): ничего не берите на дорогу: ни посоха, ни сумы, ни хлеба, ни серебра и не имейте по две одежды; и в какой дом войдете, там оставайтесь и отправляйтесь оттуда в путь», (Лк. 9-4,5). Эти указания некоторые воспринимают буквально, иные – как аллегорию. По словам блаженного Феофилакта, архиепископа Болгарского, возможна следующая трактовка: не иметь посоха – «не быть драчливыми», не иметь двух одежд – не быть двуличными и т. д. Любой из приведенных вариантов позволяет увидеть аскетическое учение Иисуса, как в материальном аспекте, так и в духовном. Мне видится крайне важным то, что именно в тот момент Христос дал своим ученикам власть над демонами, силу исцеления, а также право проповедовать Царство Божие. То есть лишь при соблюдении указанных правил, он благословил апостолов на их деяния, основанные, безусловно, на чистоте разума, сердец, твердой вере и, как следствие, возможности исполнения Воли Божьей.
О проявлениях аскетизма в Новом Завете можно написать целую книгу. Не имея на данный момент такой возможности, я спешу вам напомнить о самом трагичном событии каждого из четырех Откровений – распятии Иисуса. В нем просматривается не только непостижимая человеческому разуму любовь Бога к своим творениям, но и величайшее значение аскезы как средства к проявлению свободы выбора, укрепленной Божественной Благодатью. Синергизм двух воль – человека и Бога – достиг своего апогея и создал основу христианского понимания аскезы. Подвиг Христа стал путеводной звездой для миллионов его последователей по всему миру. О двух наиболее значимых, по моему мнению, пойдет речь далее.
В 1182 году в обеспеченной итальянской семье родился Джованни Франческо ди Пьетро Бернадоне, более знакомый нам по имени Франциск Ассизский. В юные годы он отличался страстью к шумным компаниям, музыке и веселью. Молодой человек успел завести серьезные знакомства с молодёжью высших сословий, перенести тяжелую болезнь, а также поучаствовать в войне. Об удивительной судьбе подвижника было создано множество трудов, однако большинство из них не отличались исторической достоверностью и они, со свойственной таким произведениям манерой изложения, превратились в легенды. На сегодняшний день, исходя лишь из освещенных наукой источников, нам необходимо рассмотреть линию аскезы в жизни святого Франциска, а она, к слову сказать, была просто ошеломительной.
В первую очередь Франциск Ассизский известен как реформатор и основатель нищенствующего монашеского ордена францисканцев. Взгляды подвижника, ходившего в грубой монашеской рясе, подпоясанной веревкой с тремя узлами, символизирующих обеты целомудрия, бедности и послушания, резко отличались от позиции большинства священнослужителей той эпохи. Аббаты, соревнующиеся в накопленном богатстве и процветающем хозяйстве, власть Папы Римского, держащаяся на необразованности, запугивании населения и тех же огромных капиталах – и вдруг, среди всего этого, возникает некто не просто напрямую контактирующий с чернью, но ведущий их за собой. А шли за ним действительно многие. Стоит ли говорить, что позиция, проповедуемая святым Франциском, встретила противоречивые мнения и толки. Существует документ, в котором описана встреча Папы Иннокентия III и святого Франциска. Увидев перед собой неопрятного подвижника Папа отправил его сначала изложить суждения свиньям в хлеву. В тот момент Франциск проявил свое смирение и аскезу – он отправился к животным, в течение некоторого времени излагал им свои мысли, молился, а затем, в еще более нечистом виде, вернулся к Папе. Иннокентий III оценил поступок этого своеобразного человека и предложил великолепное, по моему мнению, с точки зрения управленца, решение: признать право нищенствующей жизни с условием вступления Франциска и его последователей в ряды клириков католической церкви. Эта договоренность послужила официальным началом деятельности миссии, а позже - ордена св. Франциска.
Аскетический подвиг этого удивительного человека с трудом поддается осмыслению. Главной его целью всегда оставалось подражание жизни Иисуса Христа. Даже на смертном одре святой Франциск сохранял непоколебимую веру и радость. Он отрицал любую собственность, за исключением своего одеяния, крайне редко интересовался делами образованного им ордена, скептически относился к книжной мудрости, не боялся обличать ближайших учеников и братьев, проповедовал, предавался уединению, путешествиям и молитве. Существует версия, что после ночи усердного моления на горе Ла Верн у него появились стигматы, хотя достоверных фактов по этому поводу нет. «Господь призвал нас не столько для нашего спасения, сколько для спасения многих» - девиз всей жизни святого Франциска. Некоторые исследователи и богословы совершенно справедливо сравнивают его с православным преподобным Серафимом Саровским (православный подвижник, известный аскетическими подвигами столпничества, молчания, затворничества), который, если верить церковному преданию, говорил: «Стяжи дух мирен, и тогда тысячи вокруг тебя спасутся». Проводить прямой анализ деятельности преподобного Серафима - работа весьма затруднительная, ибо, в отличии от Франциска Ассизского, документов, написанных рукой русского подвижника, на данный момент не обнаружено.
Второй человек, о котором мне бы хотелось упомянуть – игумен Сергий Радонежский. Основным источником информации о нем служит жизнеописание его вероятного ученика, св. Епифания Премудрого. Как и в случае с Серафимом Саровским, св. Сергий не оставил нам записей. Но, к счастью, св. Епифаний (надо сказать, очень скрупулезный и образованный человек) уделил много внимания аскетическому подвигу преподобного, что является для нас неоспоримым плюсом.
Сергий Радонежский по праву считается одним из ярчайших представителей исихазма на Руси («исихасты (покой, безмолвие, отрешенность) – молчальники, безмолвники»). В начале своего духовного пути Сергий (в миру носивший имя Варфоломей), вслед за старшим братом, поселился в Покровском Хотьковском монастыре, но вскоре они вдвоем покинули обитель, приняв пустынническую жизнь. Стефан, брат Сергия, недолго выдержал условия дикой природы и ушел в монастырь в Москве. С этого момента аскетический подвиг преподобного раскрылся в полной мере. Только вдумайтесь – недружелюбная, суровая природа севера, ледяные зимние ночи в построенной своими руками деревянной келье, риск нападения диких зверей или заплутавших разбойников, отсутствие нормальной еды. А если прибавить ко всему этому темные мысли, приходящие к любому человеку в состоянии одиночества, жизнь великого подвижника вырисовывается весьма нелегкой. Но Сергий выдержал и через некоторое время рядом с ним начали селиться другие иноки. Далее последовала постройка первой обители, слава о преподобном быстро распространялась. Все больше людей приходило к нему, как монахов, так и мирян. Скорее всего, такое внимание тяготило Сергия и мне трудно представить каких усилий стоило ему совмещать контроль над деятельностью братии со своими личными духовными подвигами.
Сергий был требователен не только к себе, но и к пришедшим инокам. Совместной была только литургия, почти все остальное время каждый из монахов трудился в одиночестве. Принимать любые формы подаяния вне обители строго запрещалось, из-за чего, даже при скромных монашеских запросах, продуктов не хватало. Более легкий для братии устав Сергий ввел лишь через 9-11 лет существования монастыря. Вслед за этими событиями последовали основания новых монастырей, примирение князей, благословление Дмитрия Донского и прочая общественная деятельность, безусловно, славная, но не имеющая отношения к теме данной статьи.
Несмотря на то, что я довольно давно знаком с биографиями св. Франциска Ассизского,преп. Сергия Радонежского,св. Антония Падуанского,преп. Серафима Саровского и прочих, я не перестаю удивляться их решимости, твердости духа и несокрушимой вере. Все упомянутые мной люди явили собой пример ярчайших аскетических подвигов, пусть и в разных христианских направлениях. На них равнялись не только иноки, но и миряне. А что же сейчас?
Увы, ситуация весьма плачевна. На мой взгляд, истинный аскетизм сегодня, если так можно выразится, ушел в глубокое подполье. В ритме и идеологии современного мира материализма, потребления ему нет места. Я не говорю о полном вырождении только из-за того, что жизнь предоставила мне шанс встретить настоящего аскета, хотя этот человек, как и положено, не признает за собой такого подвига. Вышеупомянутый факт дает мне надежду, что кое-где еще сохранились люди, осознающие и идущие по этому нелегкому, но верному пути к Истине.
В завершении я хотел бы отметить два весьма важных аспекта:
1. Поскольку эта статья просвещена христианскому аскетизму, то и анализ духовных подвигов святых произведен, по мере сил, со стороны христианского понимания этого феномена, однако, с моими, сугубо личными, выводами. Безусловно, явление аскезы гораздо шире и распространяется на подавляющее количество известных нам культур в большей или меньшей степени.
2. Что же, по моему мнению, делать для возрождения аскетизма? Этот вопрос чрезвычайно сложный, ответ на него каждый должен дать себе сам. В ближайшее время мы вряд ли сможем достигнуть уровня аскетов I-X веков. Но стоит начать с малого. Открыв глаза, сказать спасибо за то, что проснулись. Встать утром на 15 минут раньше, уделив время молитве или медитации. Выкурить на две сигареты в день меньше. Не ругаться на толкнувшего вас в метро гражданина, а вспомнить что-то приятное и улыбнуться. Покупать только то, что действительно необходимо. Не ду-мать:«Как меня достала эта работа!», а искренне (!) сказать: «Спасибо, что у меня есть работа!». Не важно кому вы скажете спасибо – Богу, судьбе, жизни. Важны ваши мысли и чувства. Вы можете возразить мне – это какой-то психологический тренинг, при чем тут аскетизм? Я отвечу: в начале – маленькие шаги. Но, если делая каждый шаг, вы будете говорить спасибо тому, кто этот шаг для вас уготовил, изменения в вашу жизнь придут довольно скоро. Ощущения радости и легкости наполнят ваше сознание. Вы сможете понять, как мало материального нужно человеку и откроете источник неиссякаемого счастья. Есть одно «но» - эта методика доступна только для верующих в то, что есть нечто большее, нежели они сами. Без этого фактора тренинг, действительно, так и останется тренингом.
Завершить свой краткий обзор я хотел бы избитой, но такой необходимой человечеству фразой, по-разному интерпретированной Серафимом Саровским и Франциском Ассизским: «Измени себя и мир вокруг изменится».
Следующая цитата
Книга отца Павла Гумерова призвана помочь православному христианину в его борьбе со страстями и греховными привычками. Опираясь на Священное Писание, труды святых отцов и свой собственный священнический опыт, автор раскрывает психологические особенности поведения и мышления человека, которому Бог судил жить и спасаться в XXI веке.
Приводим отрывок из книги.
НУЖНА ЛИ СОВРЕМЕННОМУ МИРЯНИНУ АСКЕТИКА?
В старину на Руси любимым чтением всегда были «Добротолюбие», «Лествица» св. Иоанна Лествичника и другие душеполезные творения. Современные православные христиане, к сожалению, редко берут в руки эти великие книги. А жаль! Ведь в них содержатся ответы на вопросы, которые очень часто задают на исповеди: «Батюшка, как не раздражаться?»; «Как бороться с унынием и леностью?»; «Как жить в мире с близкими?»; «Почему мы постоянно возвращаемся к одним и тем же грехам?». На эти вопросы отвечает наука, которая в богословии называется аскетика. Говорит она о том, что такое страсти и грехи, как с ними бороться; как обрести мир душевный; как стяжать любовь к Богу и ближним.
Слово «аскетика» сразу вызывает ассоциации с древними подвижниками, египетскими пустынниками, монастырями. Аскетические опыты, борьбу со страстями многие считают делом сугубо монашеским.
«Ну, а мы люди немощные, в миру живём, мы уж так как-нибудь». Это, конечно, глубокое заблуждение. К ежедневной борьбе, войне со страстями и греховными привычками призван каждый православный христианин без исключения. Об этом говорит нам апостол Павел: Те, которые Христовы, (т. е. все христиане. — Свящ. П.) распяли плоть со страстями и похотями (Гал 5, 24).
Как солдаты принимают присягу и дают клятву защищать Отечество и сокрушать его врагов, так и христианин, как воин Христов в Таинстве крещения присягает на верность Христу и «отрекается от дьявола и всех дел его», то есть от греха. А значит, предстоит бой с лютыми врагами нашего спасения: падшими ангелами, страстями и грехами. Бой не на жизнь, а на смерть, бой трудный и ежедневный, если не ежечасный — «покой нам только снится». И поэтому изложение православной аскетики более всего уместно на основании учения о восьми человеческих страстях и противоборстве с ними [1] .
Слова аскетика, аскетизм произошли от греческого глагола аскео, что в переводе означает: искусно и старательно перерабатывать, обрабатывать грубые материалы и в этом упражняться. В древней языческой Греции аскетами называли атлетов, так как они проводили время в постоянных тренировках и упражнениях и при этом вели строгий, воздержанный образ жизни.
Позже именование аскет закрепилось за людьми, подвизающимися в воздержании и стяжании добродетелей. Таким образом, труд христианина по спасению своей души можно сравнить с работой спортсмена, укрепляющего свое тело и волю в постоянных занятиях, или воина, упражняющегося в боевом искусстве, чтобы быть всегда готовым к военным действиям.
Свой скромный труд я составил на основании Священного Писания, святоотеческой аскетической письменности и собственного небольшого священнического опыта. Учение Церкви о страстях и борьбе с ними переложено в книге на современную почву, для православных христиан, которым Бог судил жить и спасаться в веке ХХI. Также я взял на себя смелость использовать некоторые знания из багажа практической, прикладной психологии, переосмыслив их согласно с учением святых отцов о борьбе со страстями, ибо и святитель Феофан Затворник приводил в своих сочинениях психологические аналогии и даже призывал составить учебник, в котором можно было совместить христианство и психологию. Психология изучает механизмы человеческого поведения и мышления.
Беда в том, что психология не является единой научной дисциплиной, такой как физика, математика, химия или биология. Существует множество школ, направлений, которые называют себя психологией.
К психологии относятся и психоанализ Фрейда и Юнга и новомодные течения типа нейролингвистического программирования (НЛП). Некоторые направления в психологии совершенно неприемлемы для православных христиан. Поэтому приходится собирать какие-то знания по крупицам, отделяя зёрна от плевел.
Перед тем как начать изучение основных страстей и методов борьбы с ними, давайте зададим себе вопрос: для чего мы боремся с нашими грехами и страстями? Недавно услышал, как один известный православный богослов, профессор Московской духовной академии (не буду называть его имени, так как очень уважаю его, он был моим преподавателем, но тут я в корне не согласен с ним) сказал: «Богослужение, молитва, пост — всё это, так сказать, строительные леса, подпорки для возведения здания спасения, но не цель спасения, не смысл христианской жизни. А цель — избавление от страстей».
Не могу с этим согласиться, так как избавление от страстей тоже не самоцель, а о настоящей цели говорит преподобный Серафим Саровский: «Стяжи дух мирен — и вокруг тебя спасутся тысячи». Цель жизни христианина — стяжание любви к Богу и ближним. Сам Господь говорит только о двух заповедях, на которых зиждется весь Закон и пророки. Это возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим и всею душею твоею и всем разумением твоим» и «возлюби ближнего твоего, как самого себя (Мф 22, 37–39). И далее: на сих двух заповедях утверждается весь закон и пророки (Мф 22, 40). Это самые главные заповеди, исполнение которых — смысл и цель христианской жизни. А избавление от страстей лишь средство, как молитва, богослужение и пост. Если бы это было целью, то недалеко ушли бы мы от буддистов, которые тоже ищут бесстрастия, нирваны.
Но человеку невозможно исполнить две главные христианские заповеди, пока над ним господствуют страсти. Подверженный страстям, грехам, он любит себя и свою страсть. Разве может тщеславный, гордый любить Бога и ближних? А находящийся в унынии, гневе, служащий сребролюбию? Вопрос риторический.
Служение страстям и греху не позволяет христианину исполнить ключевую заповедь Нового Завета — заповедь о любви.
СОДЕРЖАНИЕ
- Нужна ли современному мирянину аскетика?
- Глава I. СТРАСТИ И СТРАДАНИЯ
- Глава II. ПОКАЯНИЕ — ОСНОВА ДУХОВНОЙ ЖИЗНИ
- Глава III. БОРЬБА С ПОМЫСЛАМИ
- Щит веры
- «Молитвой и постом»
- Духовно-телесная зависимость
- Нет греха в куренье табака?
- Храни сердце твое
- Горе миру от соблазнов
- Бог в помощь!
- Почему тяжело спастись богатому?
- Не очерстветь сердцем
- Сребролюбие и другие грехи
- Виды сребролюбия
- Противоборство с любостяжанием
- Причины гнева
- Виды гнева
- Гнев и молитва — вещи несовместимые
- Виды печали
- Возложи надежду на Бога
- Вкус жизни
- Смысл страданий
- Трудотерапия
- Грехи умножают печаль
- Охлаждение
- Тщеславие прикровенное и явное
- Борьба со страстью
- Суд и осуждение
- Гордость и раскол
- Прельщение
- Брань с гордостью
Книгу можно приобрести:
Следующая цитата
Очевидно, что твердая позиция аскета по отношению к людскому общению вызывает в душе человека эпохи технического прогресса неоднозначную и часто противоречивую реакцию.
И, прежде всего, современный человек, неустанно осуждающий непоколебимую жизненную позицию аскета, возможно, испытает большое удивление, если проанализирует свою собственную общительность. Потому что, как было открыто психологией, все, чему человек сопротивляется, все, что он настойчиво отрицает, уходит корнями в его собственный внутренний мир. Агрессия, как навязчивая идея, подтверждает внутреннюю склонность человека к тому, против чего он восстает. Таким образом, насколько бы отталкивающей в глазах современного человека не представлялась суровая уединенность аскетической жизни, настолько и обнаруживается глубокая связь человека с этой уединенностью. Поэтому мы можем задаться вопросом: когда современный человек критикует аскетическую тишину, значит ли это, что одновременно он осуждает и собственное одиночество, которое бессознательно скрыто в глубинах его человеческой сущности?
Психологические функции отторжения и демонстрации бессознательного могут помочь современному человеку внести ясность в противоречия, которые он таит внутри себя.
Если внешние психологические проявления современного техногенного человека являются «центробежными», то есть обладают яркой экстравертностью, бессознательная часть его личности страдает от накопления отвергнутых стремлений, которые, наоборот, имеют «центростремительный» характер, иными словами – интровертный. То есть, когда современный человек заинтересован в осуждении суровости монашеской тишины, он, в сущности, вступает в диалог с бессознательной стороной личности, со своей отвергнутой предрасположенностью к интровертности. То, что он отрицает ее, означает, что он ее ненавидит, так как направленность личности на внешний мир навязывается человеку современным обществом.
Но с другой стороны, человек жаждет этой тишины, так как бессознательно чувствует ее спасительность.
Кроме того, кто установил, что для личности современного человека общительность является неоспоримым авторитетом и ее ключевой характеристикой? Безусловно, что внешняя сторона современной жизни имеет ярко выраженный социальный характер. Но кто сможет доказать подлинность и неподдельность этого социального общения?
В бесспорно трагичной повседневной современной жизни можно найти огромное количество подтверждений поразительного одиночества современного человека. Технический прогресс породил общество абсолютно «техническое», «механическое», которое так часто разрушает человеческие чувства и необратимо угнетает межличностные отношения. Современная жестокость, равнодушие к ближнему, преступность, нравственная черствость и многие другие пагубные факторы человеческой жизни наглядно показывают человеконенавистническую направленность нынешнего общества. И поэтому попытка современного человека разрешить свои внутренние противоречия открывает путь к самопознанию и разрушает ложные идеалы и мнимые чувства «социального» общества. Современный представитель техногенного общества, подвергая критике аскетическое уединение, бессознательно стремится к нему. И, кичась своей внешней общительностью, человек неизбежно ощущает трагичность своего одиночества. Поэтому, производя впечатление социального человека, он, по сути, отстраняется от окружающих его людей. Внутренние конфликты обрекают человека на асоциальное одиночество. Такой человек не готов к диалогу с аскетом, пребывающим в тишине, и в то же время он не в силах критиковать твердую позицию ухода от человеческой суеты. Общение, во имя которого человек осуждает аскетические «крайности», представляет собой побег от одиночества, которого он в то же время желает.
Но с другой стороны, аскетическое уединение имеет важное социальное содержание, которое может многому научить современного человека, стремящегося узнать своего ближнего. Аскетический уход от человеческой суеты представляет собой высший уровень христианского общения. Это утверждение, безусловно, кажется парадоксальным, но, тем не менее, оно верно. Аскетический «атомизм» – это переживание истинной преданности и любви к своему брату. Этот аскетический парадокс в определенной степени может понять тот, кто, пускай лишь поверхностно, но знаком с содержанием уединенной жизни. На самом деле, аскет-пустынник, преданный приверженец тишины, являет собой «идеального ближнего».
Главное стремление аскета – это, конечно, переживание Божественного присутствия. Аскеза ставит своей целью очищение души и разума от всего, что может помешать этому стремлению. Любовь к ближнему, к «брату» понимается аскетом как плод мистического опыта Божественной любви. Только когда его разум наполнится Божественным присутствием и любовью, он сможет полюбить своего брата с подлинным чувством преданности и, если понадобится, самопожертвования. Если же эта первоначальная «работа» – жизнь в единении с Богом – подвергается препятствиям и колебаниям, аскет оказывается не в состоянии исполнить долг любви к брату, чего как раз и требует Божественная любовь. Поэтому можно заметить, что аскет, не прекращающий проявлять братолюбивые чувства к ближнему, достигнув высот добродетели и святости, обнаруживает более глубокие проявления братской любви и понимания.
Безусловно, неоспоримым является факт, что «всякий раз, когда приходит борец дать ответ миру, душа его теряет силу». И наоборот, настолько человек отдалится от общения с другими людьми, насколько усилится в его душе откровенность с Богом. Именно такой опыт является принципом, определяющим отношение аскета к человеческому общению и социальным связям, в том смысле, в котором их понимает современный человек.
Логически организованный мирской дух не способен понять, что даже в тех случаях, когда аскет избегает общения с людьми, за этим скрывается его любовь и участие по отношению к ним. Аскет избегает людей «ради Бога». А поскольку Бог есть любовь, переживание Божественного присутствия как неиссякаемого источника истинной любви дает аскету возможность полюбить своего брата «Божественной любовью».
Но в случае любви к брату кто-то может разглядеть аскетический «парадокс» и «противоречивое» психическое и духовное поведение. «Хочешь, – спрашивает авва Исаак, – стяжать любовь к ближнему в сердце своем, как того требует евангельская заповедь? Отдали его от себя, и тогда в тебе разгорится пламя любви к нему, и радость при виде него, как при виде ангельского света». Дистанция по отношению к ближнему взращивает евангельскую любовь во внутреннем мире аскета. Речь идет о неком экзистенциальном противоречии, которое закладывает прочную основу психологической и духовной гармонии, являющейся, в свою очередь, необходимым условием истинного общения. «Другом стань всем людям, но пребывай в одиночестве в помышлениях своих». Пустынный подвижник должен любить всех людей, дарить им свои чувства, свое сердце, но в то же время пребывать в уединении, без которого он не сможет встретиться с Богом. «Стань причастником всех людских страстей, но телом держись от них на расстоянии».
В этом экзистенциальном противоречии можно увидеть подлинное внутреннее равновесие, на котором зиждется здоровое общение. Очень часто современный техногенный человек, гордящийся своей социальностью, оказывается лишенным равновесия, так как он является односторонне социальным, то есть ярко выраженным экстравертом, по выражению Юнга. Он растворяется в обществе и, таким образом, теряет свою индивидуальность. Как может социально распыленный человек обладать истинной любовью к ближнему, есть он утратил свое внутреннее единство? Если все, что он делает, он делает для того, чтобы казаться хорошим или же просто ради общения, как он может проявить неподдельное чувство любви? Компетентные гуманитарные науки констатируют трагическое одиночество современного человека, которое своим существованием обязано качеству общения этого человека. Только переживание собственной индивидуальности как опыт духовного единства и сплоченности, может создать и сохранить истинное социальное поведение. Разобщенный и разрываемый душевными конфликтами человек не может выразить себя с социальной точки зрения, так как не может «предстать» перед обществом и начать диалог с окружающими его людьми.
Напротив, аскет, живущий в пустыне, обладает внутренним «коммуникативным» равновесием, и, несмотря на жизнь вдали от социума, им движет любовь к ближнему. «Мы знаем, – говорит святой Исаак, – что без любви к ближнему наш разум не способен просветиться Божественной любовью и богообщением». Вопрос единения с Богом – это вопрос, прежде всего, «общения», так как речь здесь идет об установлении взаимоотношений с Троичным Богом. В духовной сфере этого общения присутствует и любовь к ближнему. Таким образом, как аскет, пребывая в одиночестве, может стать участником такого общения? Если бы он был по-настоящему отделен от своего брата, его разум не смог бы «просветиться Божественной любовью и богообщением». Но аскет искренне любит своего ближнего и в тишине своей жизни выражает истинную социальность.
Подлинная любовь к брату своему выражается, прежде всего, в поддержке, оказанной в главной проблеме жизни – чувстве вины. «Не ненавидь грешника, ибо все мы виновны. И если ради Бога ты восстаешь на ближнего, плачь о его грехах». И не только это, но и «расстели хитон свой на виновного и укрой его». «Но если ты не можешь, – продолжает святой Исаак, – принять грехи ближнего и пережить вместо него стыд и вину, то хотя бы не презирай его, ибо он твой брат». Аскет-пустынник считает, что в межличностных, человеческих отношениях необходимым условием является проявление глубокой и истинной любви, которая может восполнить все слабые стороны брата. Тот, кто любит, не только приносит пользу ближнему, но одновременно исцеляет свою собственную душу.
«Тот, кто исправляет своего брата, лечит свои собственные пороки, но тот, кто осуждает ближнего, делает более глубокими свои собственные раны».
Руководствуясь этой аскетической мыслью, современный человек может увидеть живое проявление любви. Любовь в этом смысле не является здесь ни чувственным порывом и страстью, ни проявлением нейтралитета. Прежде всего, это сильная, динамичная взаимосвязь, характерной чертой которой является то, что чем сильнее проявляется эта взаимосвязь, тем полнее она исцеляет себя. Тот, кто знает слабости своего брата и с уважением к ним относится, выражает непосредственное уважение к себе самому. Ведя себя благородно по отношению к нему, он «излечивает собственные пороки». Это обусловливает созидательный характер человеческих взаимоотношений. Личный духовный рост может быть достигнут только в социальной взаимности. И даже если человек удалится в самую суровую пустыню, он не будет отчужден от братской любви, которая созидает и учит. Достаточно, чтобы эта любовь не препятствовала общению с Богом. Если соблюдается это условие, аскет должен проявлять глубокую симпатию к общению с ближним.
«Какой прекрасной и достойной похвалы является любовь к ближнему, если эта забота не отвлекает нас от любви к Богу. Как прекрасно будет положение наших духовных братьев, если мы сможем держаться и любви к ним, и любви к Богу».
Но позиция аскета по отношению к любви к ближнему не заключается лишь в поучении других. Он восхваляет эту любовь отнюдь не для того, чтобы побудить других людей ей следовать, а самому остаться изолированным в абсолютной «тишине». «Многие из них (из подвижников) диким животным, мечу и огню предали свои тела ради ближнего». Пустынный подвижник незамедлительно принесет в жертву свою «тишину» и даже собственную жизнь ради любви к своему ближнему. Такие примеры мы видим в многочисленных рассказах о подвижниках, где нам показаны невообразимые и удивительные богатства живой братской любви.
Авва Агафон проявлял большую любовь к ближнему и не предавался аскезе, если не мог сделать нечто хорошее для ближнего. Пытаясь превзойти свои собственные возможности выражении любви к ближнему, он говорил: «Я хотел найти искалеченного, взять его тело, а ему отдать свое». «Видишь, какова истинная любовь»?
Некогда, как рассказывают отцы аскеты, святой Макарий, посещая больного брата, во время своего визита спрашивал, нет ли у него нужды в чем-либо. Больной ответил: «Хотелось бы немного свежего хлеба». В монашеском братстве, где жил этот немощный человек, хлеб пекли всего единожды, так, чтобы его хватило на целый год. Больной же человек не мог есть черствые сухари. Тогда «этот досточтимый муж тотчас же поднялся, чтобы исполнить просьбу, хотя был уже девяностолетним старцем». Из скита болящего брата он отправился в Александрию. Там «поменяв сухой хлеб на свежий, он принес его болящему брату, проделав весь этот путь пешком». В этом братском жесте, можно увидеть подлинное социальное содержание аскетической тишины.
Об авве Агафоне, который был «самым опытным из всех монахов своего времени, уважавшим молчание и тишину более всего», рассказываю следующее.
Когда в находящемся поблизости от скита городе начался праздник, святой отправился туда, чтобы продать свои рукоделия и на вырученные деньги купить сухари на целый год. Но ему случилось встретить на рынке «некоего незнакомца, брошенного и больного». Тогда святой не упустил возможности проявить свою глубокую братскую любовь. Он взял на себя заботу о всеми покинутом больном брате. Он снял ему жилище, чтобы у него была крыша над головой, сделал все, чтобы обеспечить ему скорейшее выздоровление. В то же время он работал «своими собственными руками», чтобы оплачивать расходы, возникающие из-за его помощи больному. Спустя шесть месяцев незнакомец выздоровел, и святой вернулся в свою обитель. «Это было проявлением совершенной любви».
В одном из своих писем святой Исаак рассказывает, что некий отец-подвижник научил его, что ничто так не спасает монаха от демона гордости и блуда, как практика исполнения какой-либо «общественной» миссии. Таким образом, монах, ухаживающий за больными и страдающими телесными недугами, восполняет многие духовные усилия, которые необходимо приложить, чтобы освободиться от беспокойств лукавого.
Однако существуют и множество других рассказов и случаев из монашеской жизни, которые демонстрируют, каким удивительным образом аскетическое совершенство выражается в любви к ближнему. Скорее, даже сама эта любовь, воплощаемая в жизни, является критерием совершенства. «Это признак тех, кто достиг совершенства. Даже если они по десять раз на дню будут преданы огню за любовь к ближнему, им и этого будет недостаточно».
Таким образом, уединенность аскетической жизни, кажущаяся на первый взгляд асоциальной, представляет собой лишь внешнюю смиренную оболочку, скрывающую ни с чем не сравнимую духовную красоту. Духовная глубина аскезы в ее самом крайнем проявлении – «предельного одиночества» – это опыт братской любви, рождающейся из мистического единения с Богом, Который являет собой образец абсолютной и безграничной любви.
Иоаннис Корнаракис, “Отблески святоотечественной пустыни в современном мире”, стр. 41-50, изд-во Пурнара, Салоники.
Перевод с новогреческого: редакция интернет-издания “Пемптусия”.
Читайте также: