Алесь адамович цитаты на белорусском
Обновлено: 06.11.2024
Родился в семье врачей. Во время Великой Отечественной войны воевал в партизанском отряде.
Учился в Лениногорском горно-металлургическом техникуме. Окончил филологический факультет Белорусского государственного университета (1950), аспирантуру (1953), московские Высшие двухгодичные курсы сценаристов и режиссеров (1964).
В 1954—1962 и 1967—1987 работал в Институте литературы им. Я. Купалы АН БССР (с 1976 — заведующий сектором). В 1962—1966 преподавал в МГУ, был отстранен от преподавания за отказ подписать письмо с осуждением Ю. Даниэля и А. Синявского. В 1987—1994 — директор Всесоюзного НИИ кинематографии.
В 1993 году подписал «Письмо 42-х».
26 января 1994 года сразу после выступления в…
Родился в семье врачей. Во время Великой Отечественной войны воевал в партизанском отряде.
Учился в Лениногорском горно-металлургическом техникуме. Окончил филологический факультет Белорусского государственного университета (1950), аспирантуру (1953), московские Высшие двухгодичные курсы сценаристов и режиссеров (1964).
В 1954—1962 и 1967—1987 работал в Институте литературы им. Я. Купалы АН БССР (с 1976 — заведующий сектором). В 1962—1966 преподавал в МГУ, был отстранен от преподавания за отказ подписать письмо с осуждением Ю. Даниэля и А. Синявского. В 1987—1994 — директор Всесоюзного НИИ кинематографии.
В 1993 году подписал «Письмо 42-х».
26 января 1994 года сразу после выступления в Верховном суде РФ с речью в защиту имущественных прав Союза писателей и Литфонда он умер от второго инфаркта. Похоронен в городском посёлке Глуша Бобруйского района Могилевской области.
Следующая цитата
… Тот, кто был хотя бы однажды ранен или кон- тужен, уже не прежний человек. Он уже ощутил, как это будет. До этого лишь зная, что смертен, а теперь – ощутил.
+6 Carmelita_LiveLib… Тот, кто был хотя бы однажды ранен или кон- тужен, уже не прежний человек. Он уже ощутил, как это будет. До этого лишь зная, что смертен, а теперь – ощутил.
Человек, если занял навсегда какое-то место, точку в твоем сердце, он не свободное место занял, которое мог бы заполнить и кто-то другой. Он не занимает, он создает эту светящуюся точку, без него ее и не было бы в тебе…
+5 Carmelita_LiveLibЧеловек, если занял навсегда какое-то место, точку в твоем сердце, он не свободное место занял, которое мог бы заполнить и кто-то другой. Он не занимает, он создает эту светящуюся точку, без него ее и не было бы в тебе…
Когда-то Гегель бросил горькую мысль, что история учит лишь тому, что что она никого ничему не научила. Казалось бы, и сегодняшнему человеку есть от чего прийти в отчаяние: снова Хатыни, снова адольфы. Снова находят легковерных все забывающих простаков, находят недальновидных, находят жестоких - опять отыскался сухой хворост для ползущего огня. Снова коротенькие наркотические идеи и наркотики вместо идей.
+3 VioletSnusm_LiveLibКогда-то Гегель бросил горькую мысль, что история учит лишь тому, что что она никого ничему не научила. Казалось бы, и сегодняшнему человеку есть от чего прийти в отчаяние: снова Хатыни, снова адольфы. Снова находят легковерных все забывающих простаков, находят недальновидных, находят жестоких - опять отыскался сухой хворост для ползущего огня. Снова коротенькие наркотические идеи и наркотики вместо идей.
— У меня с Шиллером другое чувство: «Когда боги были человечней, человек божественнее был».
— Когда это они были человечней?
— Когда не в бронированных лимузинах шныряли, а сидели на Олимпах. Всегда богам люди отдавали свои качества, начиняли их собственными достоинствами и недостатками, но никогда такой дрянью, гадостью, подлостью не нафаршировывали своих богов, как в двадцатом веке.
+2 infopres_LiveLib— У меня с Шиллером другое чувство: «Когда боги были человечней, человек божественнее был».
— Когда это они были человечней?
— Когда не в бронированных лимузинах шныряли, а сидели на Олимпах. Всегда богам люди отдавали свои качества, начиняли их собственными достоинствами и недостатками, но никогда такой дрянью, гадостью, подлостью не нафаршировывали своих богов, как в двадцатом веке.
Истинно свободен тот, кто готов пойти на смерть, это и сегодня верно.
+1 Radmira_LiveLibИстинно свободен тот, кто готов пойти на смерть, это и сегодня верно.
Но у некоторых раненых взгляд, глаза неправдоподобно спокойные, сосредоточенные. Это умирающие. Они умрут независимо от того, как окончится этот неправдоподобный бой. Когда смерть подступила к человеку и уже не уйдет, он остается один. Сколько бы и кто бы ни был рядом.
+1 infopres_LiveLibНо у некоторых раненых взгляд, глаза неправдоподобно спокойные, сосредоточенные. Это умирающие. Они умрут независимо от того, как окончится этот неправдоподобный бой. Когда смерть подступила к человеку и уже не уйдет, он остается один. Сколько бы и кто бы ни был рядом.
— Зато и другое появилось. Раньше сколько поколений рождались, жили, помирали — и все при одной формации. Казалось людям, что нероны, людовики, тираны — это навеки, что рабство, что абсолютизм, чье-то самовластие не кончатся никогда. А сейчас в одну человеческую жизнь вмещаются и первое, и второе, и четвертое. Можно умнеть — и врозь, и скопом! Одной ногой в крестовых походах, второй — на далеких планетах. Не слова это, а реальное чувство — у нас (по крайней мере, кто захватил и тридцатые годы), — что мы живые современники и тем, кто жил пятьсот лет назад, и тем, кто придет через пятьсот. Да, всем всегда казалось, что их поколение на самом изломе истории. Но тут уже действительно прямой угол. Разве нет у тебя такого чувства, что на одной плоскости — нероны, людовики, гитлеры, а на второй — гармоничный мир ефремовской «Андромеды»? А ты, а мы — на вершине прямого угла. И то, и другое — в поле зрения, твоя биография, твое время…
+1 infopres_LiveLib— Зато и другое появилось. Раньше сколько поколений рождались, жили, помирали — и все при одной формации. Казалось людям, что нероны, людовики, тираны — это навеки, что рабство, что абсолютизм, чье-то самовластие не кончатся никогда. А сейчас в одну человеческую жизнь вмещаются и первое, и второе, и четвертое. Можно умнеть — и врозь, и скопом! Одной ногой в крестовых походах, второй — на далеких планетах. Не слова это, а реальное чувство — у нас (по крайней мере, кто захватил и тридцатые годы), — что мы живые современники и тем, кто жил пятьсот лет назад, и тем, кто придет через пятьсот. Да, всем всегда казалось, что их поколение на самом изломе истории. Но тут уже действительно прямой угол. Разве нет у тебя такого чувства, что на одной плоскости — нероны, людовики, гитлеры, а на второй — гармоничный мир ефремовской «Андромеды»? А ты, а мы — на вершине прямого угла. И то, и другое — в поле зрения, твоя биография, твое время…
Странное и сложное это чувство – вспоминать первую встречу с человеком, который войдет потом в твою жизнь. Ты еще не знаешь, кем, чем он для тебя станет, будет, и все в нем еще кажется необязательным, как и сама встреча, случайным: улыбка, походка, глаза, жесты. Все в таком человеке как бы врозь живет. Это вначале. Ну почему обязательно черные цыгановатые глаза, если и брови, и волосы человека, торчащие из-под вытертой зимней шапки, и эта дремучая небритость на щеках – все такое светлое, льняное, соломенное? Или до чего же не на месте этот удивленно длинный нос, на котором расселись аж две горбинки (зачем-то две!), если у человека такой спокойный, умный, просторно белеющий лоб! К чему такие тонкие и кривые ноги, запеленатые в онучи, если весь человек и стройный, и сильный и это можно оценить, несмотря на бесформенную серую свитку, которую он безжалостно перетянул ремнем с огромной командирской пряжкой-звездой! Все вначале кажется таким же необязательным, несочетающимся, почти нелепым, как и его зимняя кожаная шапка среди сочной зелени.
+1 Carmelita_LiveLibСтранное и сложное это чувство – вспоминать первую встречу с человеком, который войдет потом в твою жизнь. Ты еще не знаешь, кем, чем он для тебя станет, будет, и все в нем еще кажется необязательным, как и сама встреча, случайным: улыбка, походка, глаза, жесты. Все в таком человеке как бы врозь живет. Это вначале. Ну почему обязательно черные цыгановатые глаза, если и брови, и волосы человека, торчащие из-под вытертой зимней шапки, и эта дремучая небритость на щеках – все такое светлое, льняное, соломенное? Или до чего же не на месте этот удивленно длинный нос, на котором расселись аж две горбинки (зачем-то две!), если у человека такой спокойный, умный, просторно белеющий лоб! К чему такие тонкие и кривые ноги, запеленатые в онучи, если весь человек и стройный, и сильный и это можно оценить, несмотря на бесформенную серую свитку, которую он безжалостно перетянул ремнем с огромной командирской пряжкой-звездой! Все вначале кажется таким же необязательным, несочетающимся, почти нелепым, как и его зимняя кожаная шапка среди сочной зелени.
"Человек, если он занял навсегда какое-то место, точку в твоем сердце, он не свободное место занял, которое мог бы заполнить кто-то другой. Он не занимает, он создает эту светящуюся точку, без него ее и не было бы в тебе"
+1 Lily_Evans_LiveLib"Человек, если он занял навсегда какое-то место, точку в твоем сердце, он не свободное место занял, которое мог бы заполнить кто-то другой. Он не занимает, он создает эту светящуюся точку, без него ее и не было бы в тебе"
Следующая цитата
Я каким-то образом оказался среди них уродом, так пусть же весь мой позор падет только на меня.
Будучи в плену, я во многом заколебался и считал, что навсегда потерял Родину. Я был совершенно обессилен и убит. Уже тогда я считал себя преступником и не понимал, почему так случилось. Я не могу точно сказать, почему оказался в стане врага. У меня не хватило сил сопротивляться, и я стал врагом по стечению обстоятельств. Всему виной война. Попав в плен, я считал себя конченым, потерянным для страны человеком. Я пошел на службу к немцам, т. к. у меня было одно желание – выйти из лагеря. Меня преследовала мысль, чтобы только выжить.
Все происшедшее со мной в 1942–1944 гг. я расцениваю как большое горе, причиненное Родине, а также мне и моей семье… Я не стараюсь защитить себя, однако я хочу сказать, что мы сейчас не такие, какими были тридцать лет назад… Но несмотря на все это, я считаю, что ко мне должна быть применена высшая мера наказания. Только прошу не обижать мою семью и не конфисковать имущества.
Я не отрицаю своей вины, не прошу снисхождения, но не могу принять на свой счет ряд преступлений. Я занимался укомплектованием кадров, рекомендовал офицеров и унтер-офицеров, устройством семей полицейских, конфликтами между немцами и русскими – был просто офицером связи.
Я предал свою Родину, я изменник, я подлец, но я был солдат в стане врага, а не изверг и палач.
В то время я был в основном солдатом, которому была противна такая жизнь, я лез всюду, где меня могли убить, но, к сожалению, пуля не нашла меня тогда.
Разве я знал, куда попал, когда из плена «добровольно» поступил в команду СД? Только через месяц узнал. Желание выжить, а также узнать, что же это за сила, которая смогла сломать Советскую власть (тогда казалось именно так), и привело к падению, а потом немцы окончательно связали одной веревкой с собой…
0 JeanneBien_LiveLibЯ каким-то образом оказался среди них уродом, так пусть же весь мой позор падет только на меня.
Будучи в плену, я во многом заколебался и считал, что навсегда потерял Родину. Я был совершенно обессилен и убит. Уже тогда я считал себя преступником и не понимал, почему так случилось. Я не могу точно сказать, почему оказался в стане врага. У меня не хватило сил сопротивляться, и я стал врагом по стечению обстоятельств. Всему виной война. Попав в плен, я считал себя конченым, потерянным для страны человеком. Я пошел на службу к немцам, т. к. у меня было одно желание – выйти из лагеря. Меня преследовала мысль, чтобы только выжить.
Все происшедшее со мной в 1942–1944 гг. я расцениваю как большое горе, причиненное Родине, а также мне и моей семье… Я не стараюсь защитить себя, однако я хочу сказать, что мы сейчас не такие, какими были тридцать лет назад… Но несмотря на все это, я считаю, что ко мне должна быть применена высшая мера наказания. Только прошу не обижать мою семью и не конфисковать имущества.
Я не отрицаю своей вины, не прошу снисхождения, но не могу принять на свой счет ряд преступлений. Я занимался укомплектованием кадров, рекомендовал офицеров и унтер-офицеров, устройством семей полицейских, конфликтами между немцами и русскими – был просто офицером связи.
Я предал свою Родину, я изменник, я подлец, но я был солдат в стане врага, а не изверг и палач.
В то время я был в основном солдатом, которому была противна такая жизнь, я лез всюду, где меня могли убить, но, к сожалению, пуля не нашла меня тогда.
Разве я знал, куда попал, когда из плена «добровольно» поступил в команду СД? Только через месяц узнал. Желание выжить, а также узнать, что же это за сила, которая смогла сломать Советскую власть (тогда казалось именно так), и привело к падению, а потом немцы окончательно связали одной веревкой с собой…
Из будущих исследований, источников о гипербореях XX столетия:
«В эпоху долгожительства воистину редкой добродетелью среди гипербореев стала готовность прекратить собственное существование. Даже когда жизнь теряла всякое человеческое оправдание и становилась опасной для чужих жизней. Гипербореи живут восклицая: «Лучше ты умри сегодня, а я – завтра!» И в одном они талантливы, все без исключения гипербореи – в искусстве самооправдания. И тем искуснее здание, чем меньше у них материала».
0 JeanneBien_LiveLibИз будущих исследований, источников о гипербореях XX столетия:
«В эпоху долгожительства воистину редкой добродетелью среди гипербореев стала готовность прекратить собственное существование. Даже когда жизнь теряла всякое человеческое оправдание и становилась опасной для чужих жизней. Гипербореи живут восклицая: «Лучше ты умри сегодня, а я – завтра!» И в одном они талантливы, все без исключения гипербореи – в искусстве самооправдания. И тем искуснее здание, чем меньше у них материала».
Он. Хочешь сказать: они такие, какими из Моих рук вышли. Но я уже объяснил. А Мне один физиолог попытался и научно разъяснить результат моего вдохновения – феномен человека. Оказывается, в зверюшек Я вложил их самих. И ничего больше. Они изначально равны себе. А человек равен тому, что из него еще сделают. Условия сделают и другие люди. В волке заложен «волк», в овце запрограммирована (как выражаются мои знакомые) «овца», и они ролями не поменяются. Как это происходит у вас – палачи и жертвы. Ни при каких условиях. Из нормального кузнечика всегда получится кузнечик, из воробья – воробей, из тигра – тигр. Не то, совсем не то человек! Если его вырастят обезьяны, будет обезьяна, хотя и в человеческом обличье. Если волчица вскормит своим молоком и воспитает, будет волк. Пустота, которую Я оставил в человеке, может заполниться чем угодно. Я лишь сосуд изваял – особенный, не могу не гордиться! – и вручил вам. Сами собой наполняйтесь. Всем, что накопили, накопите. Друг другом наполняйте себя. Собою – других. Род ваш неделим. В тебе – все, и в каждом – ты. Сами себя делающие, творящие – вот кто такие люди!
Она. Но мы так хотим счастья! Больше всего. Все хотят счастья.
Он. Хотят все. Но почему же так часто – это Я у себя спрашиваю – желание и обещание добра кончается злом? Даже крест, на котором умер Мой сын во имя любви, сумели превратить в символ раздора, ненависти.
Она. Кончится тем, что Ты нас возненавидишь!
Он. Даже у богов есть свой ад: это их любовь к людям! Тут прав студент твой… О, если бы Я знал, перед кем стать на колени. Если бы знал, перед кем. Просить, молить: не загубите случайное и лучшее Мое творение! Не сотрите живые письмена! Никто не сможет – и Я тоже не смогу! – повторить. Никогда больше.
0 JeanneBien_LiveLibОн. Хочешь сказать: они такие, какими из Моих рук вышли. Но я уже объяснил. А Мне один физиолог попытался и научно разъяснить результат моего вдохновения – феномен человека. Оказывается, в зверюшек Я вложил их самих. И ничего больше. Они изначально равны себе. А человек равен тому, что из него еще сделают. Условия сделают и другие люди. В волке заложен «волк», в овце запрограммирована (как выражаются мои знакомые) «овца», и они ролями не поменяются. Как это происходит у вас – палачи и жертвы. Ни при каких условиях. Из нормального кузнечика всегда получится кузнечик, из воробья – воробей, из тигра – тигр. Не то, совсем не то человек! Если его вырастят обезьяны, будет обезьяна, хотя и в человеческом обличье. Если волчица вскормит своим молоком и воспитает, будет волк. Пустота, которую Я оставил в человеке, может заполниться чем угодно. Я лишь сосуд изваял – особенный, не могу не гордиться! – и вручил вам. Сами собой наполняйтесь. Всем, что накопили, накопите. Друг другом наполняйте себя. Собою – других. Род ваш неделим. В тебе – все, и в каждом – ты. Сами себя делающие, творящие – вот кто такие люди!
Она. Но мы так хотим счастья! Больше всего. Все хотят счастья.
Он. Хотят все. Но почему же так часто – это Я у себя спрашиваю – желание и обещание добра кончается злом? Даже крест, на котором умер Мой сын во имя любви, сумели превратить в символ раздора, ненависти.
Она. Кончится тем, что Ты нас возненавидишь!
Он. Даже у богов есть свой ад: это их любовь к людям! Тут прав студент твой… О, если бы Я знал, перед кем стать на колени. Если бы знал, перед кем. Просить, молить: не загубите случайное и лучшее Мое творение! Не сотрите живые письмена! Никто не сможет – и Я тоже не смогу! – повторить. Никогда больше.
"Уж, кажется, не раз убеждались: делай с людьми что хочешь, но время от времени поговори с ними основательно, даже в чем-нибудь повинись — и можешь ехать дальше! Нет чего-то, ну и признай в удобный момент, что нет, что были такие-то упущения. Люди обрадуются правде, а про суть и забудут. "
0 XAPOH_LiveLib"Уж, кажется, не раз убеждались: делай с людьми что хочешь, но время от времени поговори с ними основательно, даже в чем-нибудь повинись — и можешь ехать дальше! Нет чего-то, ну и признай в удобный момент, что нет, что были такие-то упущения. Люди обрадуются правде, а про суть и забудут. "
Следующая цитата
Я дома, я лежу за нашей цветастой ширмой; несправедливо обиженный мамой, сердитый на нее, плачу и воображаю, как я вырасту и не буду любить ее, не буду любить… Виноватая, добрая, ласково ироничная рука коснулась моего затылка, погладила волосы, я сразу забыл свою глупую детскую злость, схватил руку… И тут же вернулся к реальности.
Целый костер их взлетает из-под наших ног, пролетев, падают на зубчатые листья с сухим звуком и тут же гаснут.
А я все никак не могу оставить этот разговор, по-дурацки волоку его следом за нею, говорю, говорю
волоку я и подаю Глаше кончик оборванного разговора. – Война пройдет…
Если я что и любил в ней в ту пору, то именно эту ее влюбленность в Косача. Отраженно, так сказать.
Я всегда считал себя уродом, даже когда глаза были. Будто может человек с глазами быть уродом. Впрочем, до встречи с Глашей меня это не очень занимало. А когда в отряд попал, так даже очень себе нравился. Винтовка, граната – партизан! Какой еще красоты от человека хотеть!
…Косач сидит у меня за спиной тот же, но и совсем другой. Впрочем, я не знаю какой. Что-то свое, хорошее и плохое, отдавали мы тогда этому человеку, что-то наше он нес в себе.А сейчас свое отняли, забрали и он вроде тот, прежний, но уже и другой. По-разному это люди переносят. Некоторые страшно удивились и обиделись: был хозяин над жизнью и смертью, а теперь каждый имеет право жить, будто тебя и не было над его волей, судьбой. Иной живет и все прикидывает: да вчера, да я мог, да тебя бы.
есть вещи, которые невозможно сообщить другим, кто не испытал чего-либо подобного.
Слышал я или читал, что людей, знавших друг друга в обстоятельствах особенно мучительных, унизительных, потом не очень тянет к встречам. Изредка – да, но не более того. Трудно, невозможно жить с постоянно вскрытой коробкой, где все это запрятано. Такие люди вряд ли дружат семьями.
«Не укладывается даже в мыслях, что на этой планете может быть война, несущая горе миллионам людей».
Читайте также: