Аэлита цитаты из книги

Обновлено: 20.11.2024

Заставь птицу, поющую в нежном восторге, закрыв глаза, в горячем луче солнца, понять хоть краешек мудрости человеческой, – и птица упадет мертвая. За окном послышался протяжный свист улетающей лодки. Затем в библиотеку просунулась голова Ихи.

Никогда еще Лось с такой ясностью не чувствовал безнадежной жажды любви, никогда еще так не понимал этого обмана любви, страшной подмены самого себя – женщиной: проклятие мужского существа. Раскрыть объятия, распахнуть руки от звезды до звезды, – ждать, принять женщину. И она возьмет все и будет жить. А ты, любовник, отец, – как пустая тень, раскинувшая

Электрическую энергию аппарат получал во время полета из воздуха, так как Марс был покрыт электричеством высокого напряжения, – его посылали станции на полюсах. (Об этом рассказывала Аэлита.) Гусев подтащил лодку к самым воротам ангара. Ключ вернул Ихе. В случае надобности замок не трудно было сорвать рукой.

И вот настали последние дни. Начались они с большого бедствия: центральная область города Ста Золотых Ворот была потрясена подземным толчком, много земли опустилось на дно океана, морские волны Атлантики отделили навсегда страну Перистого Змея. Черные обвиняли белых, что силою заклинаний они расковали духов земли и огня. Народ возмутился, черные устроили ночное избиение в городе, – более половины жителей, носивших полотняную тиару, погибло смертью, остальные бежали за пределы Атлантиды.

Познавая мир, человек познавал только самого себя. Разум был единственной реальностью, мир – его представлением, его сновидением.

Культ солнца вскоре охватил всю Землю. Верующими было пролито много человеческой крови. На крайнем западе, среди красных, солнце приняло образ змея, покрытого перьями. На крайнем востоке солнце – владыка теней умерших – приняло образ человека с птичьей головой.

«Они вышли из яиц, велики ростом и черноволосы. У Сынов Неба были желтые и плоские лица. Туловища их и колени покрывал бронзовый панцирь. На шлеме был острый гребень, и шлем выдавался впереди лица. В левой руке Сын Неба держал короткий меч, в правой – свиток с формулами, которые погубили бедные и невежественные народы Тумы».

Сорок дней и сорок ночей падали на Туму Сыны Неба. Звезда Талцетл всходила после вечерней зари и горела необыкновенным светом, как злой глаз. Многие из Сынов Неба падали мертвыми, многие убивались о скалы, тонули в южном океане, но многие достигли поверхности Тумы и были живы».

– Я знала, что в моей жизни произойдет это, – проговорила она, словно в раздумье. – Еще девочкой я видела странные сны. Снились высокие зеленые горы. Светлые, не наши, реки. Облака, облака, огромные, белые, и дожди, – потоки воды. И люди-великаны. Я думала, что схожу с ума. Впоследствии мой учитель говорил, что это – ашхе, второе зрение. В нас, потомках Ма

Должно быть, в том счастье у нас на Земле, чтобы забыть самого себя. Тот счастлив, в ком полнота, согласие и жажда жить для тех, кто дает эту полноту, согласие, радость. Теперь Аэлита обернулась к нему. Стали видны ее огромные глаза, с изумлением глядящие на этого беловолосого великана, человека.

Следующая цитата

Заставь птицу, поющую в нежном восторге, закрыв глаза, в горячем луче солнца, понять хоть краешек мудрости человеческой, – и птица упадет мертвая.

Я ночью, раз, на возу лежал, раненый, кверху носом, – поглядываю на звезды. Тоска, тошно. Вошь, думаю, да я, – не все ли равно. Вше пить, есть хочется, и мне. Вше умирать трудно, и мне. Один конец. В это время гляжу – звезды высыпали, как просо, – осень была, август. Как задрожит у меня селезенка. Показалось мне, Мстислав Сергеевич, будто все звезды – внутри меня. Нет, я – не вошь. Нет. Как зальюсь я слезами. Что это такое? Человек – не вошь.

Я думаю, что удачно опущусь на Марсе. Я уверен – пройдет немного лет, и сотни воздушных кораблей будут бороздить звездное пространство. Вечно, вечно нас толкает дух искания. Но не мне первому нужно было лететь. Не я первый должен проникнуть в небесную тайну. Что я найду там? – Забвение самого себя… Вот это меня смущает больше всего при расставании с вами… Нет, товарищи, я – не гениальный строитель, не смельчак, не мечтатель, я – трус, я – беглец…

Корреспондент американской газеты Арчибальд Скайльс

Только холод мудрости, Аэлита, только спокойное созерцание неизбежной гибели всего живущего, – этого пропитанного салом и похотью тела, только ожидание, когда твой дух, уже совершенный, не нуждающийся более в жалком опыте жизни, уйдет за пределы сознания, перестанет быть – вот счастье. А ты хочешь возврата. Бойся этого искушения, дитя мое. Легко упасть, быстро – катиться с горы, но подъем медленен и труден. Будь мудра.

Равенство недостижимо, равенства нет. Всеобщее счастье – бред сумасшедших, опьяненных хаврой.

«Вот – живи, борись, побеждай, гибни… А сердце держи на цепи, неистовое, несчастное».

Голос замолк. Лось глядел перед собой побелевшими, расширенными глазами… Голос Аэлиты, любви, вечности, голос тоски, летит по всей вселенной, зовя, призывая, клича, – где ты, где ты, любовь…

Над снежной пустыней Невы пылало лиловое зарево города, сияние фонарей вдоль набережных, – огни, огни… Вдали выла сирена ледокола, где-то ломающего льды.

Следующая цитата

«Аэлита» — фантастический роман Алексея Николаевича Толстого, впервые опубликованный в 1922 году с подзаголовком «Закат Марса», в 1937 переработан (фрагменты, удалённые во 2-й версии, здесь выделены курсивом или примечанием). Через 2 года был экранизирован.

На улице Красных Зорь появилось странное объявление: небольшой, серой бумаги листок, прибитый к облупленной стене пустынного дома. Корреспондент американской газеты Арчибальд Скайльс, проходя мимо, увидел стоявшую перед объявлением босую молодую женщину в ситцевом опрятном платье; она читала, шевеля губами. Усталое и милое лицо её не выражало удивления, — глаза были равнодушные, синие, с сумасшедшинкой. Она завела прядь волнистых волос за ухо, подняла с тротуара корзинку с зеленью и пошла через улицу.
Объявление заслуживало большего внимания. Скайльс, любопытствуя, прочёл его, придвинулся ближе, провел рукой по глазам, перечел ещё раз.
— Twenty three , — наконец проговорил он, что должно было означать: «Чёрт возьми меня с моими потрохами».
В объявлении стояло:
«Инженер М. С. Лось приглашает желающих лететь с ним 18 августа на планету Марс явиться для личных переговоров от 6 до 8 вечера. Ждановская набережная, дом 11, во дворе».
Это было написано обыкновенно и просто, обыкновенным чернильным карандашом. — «Странное объявление»; начало романа

Скайльс давно уже подметил эту искорку в русских глазах и даже поминал о ней в статье: «…Отсутствие в их глазах определенности, то насмешливость, то безумная решительность, и, наконец, непонятное выражение превосходства — крайне болезненно действуют на европейского человека». — там же

— А для каких это целей на Марс отправляют?
— Извините, сейчас один тут говорит: — 25 пудов погрузили они одной агитационной литературы и два пуда кокаину.
— Ну, уж — кокаин вы тут ни к селу ни к городу приплели. — «Отлёт»

В сарае оглушающе грохнуло, затрещало. Сейчас же раздались более сильные, частые удары. Задрожала земля. Над крышей сарая поднялся тупой металлический нос и заволокся облаком дыма и пыли. Треск усилился. Чёрный аппарат появился весь над крышей и повис в воздухе, будто примериваясь. Взрывы слились в сплошной вой, и четырёхсаженное яйцо, наискось, как ракета, взвилось над толпой, устремилось к западу, ширкнуло огненной полосой и исчезло в багровом, тусклом зареве туч. — там же

Пылающее, косматое солнце стояло высоко над Марсом. Потоки хрустального синего света были прохладны, прозрачны — от резкой черты горизонта до зенита…
— Весёлое у них солнце, — сказал Гусев и чихнул, до того ослепителен был свет в густо-синей высоте. — «Марс»

Такое солнце видывали в Петербурге, в мартовские, ясные дни, когда талым ветром вымыто все небо. — там же 2-е предложение

Ослепительно розовые гряды облаков, как жгуты пряжи, покрывали утреннее небо. То появляясь в густо-синих просветах, то исчезая за розовыми грядами, опускался, залитый солнцем, летучий корабль. Очертание его трехмачтового остова напоминало гигантского жука. Три пары острых крыльев простирались с боков его.
Корабль прорезал облака и, весь влажный, серебристый, сверкающий, повис над кактусами. На крайних его коротких мачтах мощно ревели вертикальные винты, не давая ему опуститься. — «Марсиане»

Гусев звал её Ихошка, хотя имя ей было — Иха, — племянница управляющего, смешливая, смугло-синеватая, полненькая девушка.
Она живо пробежала мимо Гусева, — только сморщила нос в его сторону. Гусев приноровился было дать ей сзади «леща», но воздержался. Сидел, курил, поджидал.
Действительно, Ихошка скоро опять явилась с корзиночкой и ножиком. Села невдалеке от Сына Неба и принялась чистить овощи. Густые ресницы её помаргивали. По всему было видно, что — весёлая девушка.
— Почему у вас на Марсии бабы какие-то синие? — сказал ей Гусев по-русски. — Дура ты, Ихошка, жизни настоящей не понимаешь. — «Случайное открытие»

— Революцию, что ли, хотите устроить?
— Как сказать, Мстислав Сергеевич, там посмотрим. С чем мы в Петроград-то вернемся? Паука, что ли, сушеного привезем? Нет, вернуться и предъявить: пожалуйте — присоединение к Ресефесер планеты Марса. Вот в Европе тогда взовьются. Одного золота здесь, сами видите, кораблями вози. Так-то, Мстислав Сергеевич.
Лось задумчиво поглядывал на него: нельзя было понять — шутит Гусев или говорит серьёзно, — хитрые, простоватые глазки его посмеивались, но где-то пряталась в них сумасшедшинка.
Лось покачивал головой и, трогая прозрачные восковые лазоревые лепестки больших цветов, сказал задумчиво:
— Мне не приходило в голову, для чего я лечу на Марс. Лечу, чтобы прилететь. Были времена, когда конквистадоры снаряжали корабль и плыли искать новые земли. Из-за моря показывался неведомый берег, корабль входил в устье реки, капитан снимал широкополую шляпу и называл землю своим именем. Затем он грабил берега. Да, вы, пожалуй, правы: приплыть к берегу ещё мало, — нужно нагрузить корабль сокровищами. Нам предстоит заглянуть в новый мир, — какие сокровища! Мудрость, мудрость — вот что, Алексей Иванович, нужно вывезти на нашем корабле.
— Трудно нам будет с вами сговориться, Мстислав Сергеевич. Не лёгкий вы человек.
Лось засмеялся:
— Нет, я тяжёлый только для самого себя, сговоримся, милый друг. — «Туманный шарик»

В человеке дремлет самая могучая из мировых сил — материя чистого разума. Подобно тому как стрела, натянутая тетивой, направленная верной рукой, поражает цель, — так и материя дремлющего разума может быть напряжена тетивой воли, направлена рукой знаний. Сила устремленного знания безгранична. — «Второй рассказ Аэлиты»

Никогда ещё Лось с такой ясностью не чувствовал безнадёжной жажды любви, никогда ещё так не понимал этого обмана любви, страшной подмены самого себя — женщиной: проклятие мужского существа. Раскрыть объятия, распахнуть руки от звезды до звезды, — ждать, принять женщину. И она возьмёт всё и будет жить. А ты, любовник, отец, — как пустая тень, раскинувшая руки от звезды до звезды.
Аэлита была права: он напрасно многое узнал за это время, слишком широко раскрылось его сознание. В его теле ещё текла горячая кровь, он был весь ещё полон тревожными семенами жизни, — сын Земли. Но разум опередил его на тысячу лет: здесь, на иной земле, он узнал то, что ещё не нужно было знать. Разум раскрылся и, не насыщенный живой кровью, зазиял ледяной пустыней. Что раскрыл его разум? Пустыню, и там, за пределом, новые тайны.
Заставь птицу, поющую в нежном восторге, закрыв глаза, в горячем луче солнца, понять хоть краешек мудрости человеческой, — и птица упадет мёртвая. Мудрость, мудрость, — будь проклята: неживая пустыня. — «Лось остаётся один»

Аэлита подняла голову к проступающим во тьме ночи звездам и запела негромким, низким, печальным голосом:
Собери сухие травы, помёт животных и обломки ветвей,
Сложи их прилежно,
Ударь камнем о камень, — женщина,
водительница двух душ.
Высеки искру, — и запылает костёр.
Сядь у огня, протяни руки к пламени.
Муж твой сидит по другую сторону пляшущих языков.
Сквозь струи уходящего к звездам дыма
Глаза мужчины глядят в темноту твоего чрева,
в дно души.
Его глаза ярче звёзд, горячей огня,
смелее фосфорических глаз ча.
Знай, — потухшим углем станет солнце, укатятся
Звезды с неба, погаснет злой Талцетл над миром, —
Но ты, женщина, сидишь у огня бессмертия,
протянув к нему руки,
И слушаешь голоса ждущих пробуждения к жизни,
Голоса во тьме твоего чрева. — «Древняя песня»

Это был Гор, раненный в голову. Облизывая губы, он сказал:
— <…> Прощайте. Если вернётесь на Землю, расскажите о нас. Быть может, вы на Земле будете счастливы. А нам — ледяные пустыни, смерть, тоска… Ах, мы упустили час… Нужно было свирепо и властно, властно любить жизнь… — «Контратака»

Кругом, во тьме, расстилались поля сверкающих, как алмазы, осколков. Камни, глыбы, кристаллические грани сияли острыми лучами. За огромной далью этих алмазных полей в чёрной ночи висело косматое солнце.
— Должно быть, мы проходим голову кометы, — шепотом сказал Лось. — Включите реостаты. Нужно выйти из этих полей, иначе комета увлечёт нас к солнцу.
Гусев полез к верхнему глазку, Лось стал к реостатам. Удары в обшивку яйца участились, усилились. Гусев покрикивал сверху:
— Легче — глыба справа… Давайте полный… Гора, гора летит… Проехали… Ходу, ходу, Мстислав Сергеевич. — «Небытие»

Прошло полгода со дня возвращения Лося на Землю. Улеглось любопытство, охватившее весь мир, когда появилась первая телеграмма о прибытии с Марса двух людей. Лось и Гусев съели положенное число блюд на ста пятидесяти банкетах, ужинах и ученых собраниях. Гусев выписал из Петрограда Машу, нарядил её, как куклу, дал несколько сот интервью, завел мотоциклет, стал носить круглые очки, полгода разъезжал по Америке и Европе, рассказывая про драки с марсианами, про пауков и про кометы, про то, как они с Лосем едва не улетели на Большую Медведицу, — и, вернувшись в Советскую Россию, основал «Общество для переброски боевого отряда на планету Марс в целях спасения остатков его трудящегося населения». — «Голос любви»

Лось сел у приёмного аппарата, надел наушники. Стрелка часов ползла. О время, торопливые удары сердца, ледяное пространство вселенной.
Медленный шепот раздался в его ушах. Лось сейчас же закрыл глаза. Снова повторился отдаленный, тревожный медленный шепот. Повторялось какое-то странное слово. Лось напряг слух. Словно тихая молния, пронзил его сердце далекий голос, повторявший печально на неземном языке:
— Где ты, где ты, где ты, Сын Неба?
Голос замолк. Лось глядел перед собой побелевшими, расширенными глазами… Голос Аэлиты, любви, вечности, голос тоски, летит по всей вселенной, зовя, призывая, клича, — где ты, где ты, любовь… — там же; конец романа — едва ли не самая известная цитата из него

Именно книгу Шпенглера и пересказывает Аэлита, когда повествует о взлёте и крушении Атлантиды.
<…> Шпенглер опирался в своих построениях на историографию, а Аэлита — на госпожу Блаватскую (в первых изданиях эта связь ещё совсем прозрачна). Тут А. Н. Толстому следует всё же поставить в заслугу, что он первый показал связь новоевропейской «философии исторических циклов» (Шпенглер, Тойнби, Сорокин) с теософией. <…>
Ума большого не надобно, чтобы понять, на какое такое племя намекает хрупкая марсианская девственница: «оливково-смуглые», «с носами, как клюв», завладевшие наукой и торговлей, недостойные звания «народ», богатством и хитростью пробравшиеся к управлению государством. Да — это они! Соблазнители и искусители, подстрекнувшие многонациональное население к мятежу, поднявшиеся к власти по кровавым горам чужих трупов. Бедная Аэлита — читательница трёх книг: блаватской «тайной доктрины», шпенглеровского «Заката» и — «Протоколов сионских мудрецов»! Даже имя «сыны Аама» — не загадка вовсе, а прозрачный до неприличия намек: «сыны Авраама». А если кто сразу не догадается, тому даётся в помощь «Династия Уру», т. е. «Ур Халдейский», откуда Господь Авраама вывел и в мир пустил. <…>
Пронзённым сердцем заканчивается легенда о блудном Сыне Неба, умирающем Западе, философии истории и желании верить в Россию. Ни жизни, ни любви больше нет, всё осталось там — в прошлом, в европейском полуденном раю.

Сказочные черты в характерах героев подкрепляются и функционально. Лось и Гусев, в сущности, делают то же, что и герой фольклорной волшебной сказки. Композиционно <…> рассказ о полёте на Марс строится таким образом, что герои проходят путь от «недостачи» к предварительному и основному испытаниям. И на этом пути оба героя как бы распределяют между собой функции главного доброго героя волшебной сказки. Фольклорный образ Ивана-дурака, выступая в данном случае как протообраз, распадается в сюжете «Аэлиты» на два образа, взаимно дополняющих друг друга. Поэтому возникает ещё одна сказочная функция: Гусев и Лось попеременно выступают в сказочной роли «помощника» главного героя. Гусев, например, даже произносит самую характерную фразу «помощника»: «Вы уж, пожалуйста, Мстислав Сергеевич, возьмите меня с собой. Я вам на Марсе пригожусь.» <…>
Тускуб — символ смерти, и сказочный Кощей — символ смерти. И тот и другой — хозяин мира, который можно понимать в известной степени как мир мёртвых. И того и другого можно победить лишь любовью, рождением новой жизни. И того и другого побеждает собственная дочь, отдавая своё сердце пришельцу из иного — не мертвого, а живого — человеческого мира.
Конечно, образ Тускуба не сводится к образу Кощея, <…> но совпадает многое, вплоть до деталей. <…>
Тема борьбы со смертью составляет ведущую тему «Аэлиты».

Следующая цитата

Аэлита

В нашем новом проекте вы найдете как книги из "золотого фонда" классической русской литературы, так и редкие, почти забытые, произведения авторов, оставшихся в тени своих великих современников. Эти книги не утратили самобытной актуальности, сегодня, как и сто лет назад, они определяют пути русской культуры, ищут ответы на "проклятые вопросы". Без этих книг невозможно понять кто мы, кем мы были, куда движемся. . Показать полностью Мы отобрали для вас самые важные тексты русских классиков, представили их в наиболее полных редакциях, без каких либо сокращений и цензурных изъятий, и составили серию RUGRAM-КЛАССИКА. Вашему вниманию представляется книга Алексея Николаевича Толстого "Аэлита".

Аэлита. Гиперболоид инженера Гарина. Повечти и рассказы (1925 - 1928)

Аэлита

Увлекательный фантастический роман Алексея Толстого «Аэлита» повествует о необыкновенном космическом полете, о захватывающих приключениях путешественников на Марсе, оказавшемся населенным жителями погибшей Атлантиды, о встрече землян с прекрасной Аэлитой и другими обитателями красной планеты.

Аэлита. Гиперболоид инженера Гарина

В этот сборник вошли романы «Аэлита» и «Гиперболоид инженера Гарина» – классика отечественной фантастики, произведения, которые вот уже почти столетие восхищают все новые поколения читателей.
. Показать полностью Мы прекрасно знаем, что на Марсе нет ни жизни, ни таинственного города Соацера, ни жестокого правителя Тускуба, ни его дочери – прекрасной и печальной Аэлиты, – но разве слова «Где ты, Сын Неба?» не заставляют сердца биться сильнее?
Нам известно, что в 20-е годы прошлого века никто не похищал загадочное изобретение русского ученого и не начинал с его помощью борьбу за мировое господство, – но разве от этого история инженера Гарина увлекает меньше? Устаревают знания о мире и Вселенной, устаревают научные открытия – а талантливые книги не стареют никогда!

Аэлита

Аэлита. Гиперболоид инженера Гарина

Аэлита

В нашем новом проекте вы найдете как книги из «золотого фонда» классической русской литературы, так и редкие, почти забытые, произведения авторов, оставшихся в тени своих великих современников. Эти книги не утратили самобытной актуальности, сегодня, как и сто лет назад, они определяют пути русской культуры, ищут ответы на «проклятые вопросы».
. Показать полностью Без этих книг невозможно понять кто мы, кем мы были, куда движемся. Мы отобрали для вас самые важные тексты русских классиков, представили их в наиболее полных редакциях, без каких либо сокращений и цензурных изъятий, и составили
серию RUGRAM-КЛАССИКА.
Вашему вниманию представляется книга Алексея Николаевича Толстого «Аэлита».

Аэлита

Роман Алексея Толстого «Аэлита» по праву считается классикой отечественной фантастики. Впервые писатель обратился к этому жанру в самом начале 1920-х годов, совершив огромный вклад в его развитие в России.
. Показать полностью Инженер Лось заканчивает постройку космического корабля и даёт объявление, приглашая желающих сопровождать его в экспедиции на Марс. В последний момент спутник находится — это красноармеец Алексей Гусев. Герои благополучно приземляются на далёкую планету, и каждый из них выбирает свой путь к счастью-
Читатель, увлечённый захватывающим сюжетом, погрузится в водоворот невероятных авантюрных, а порой и магических приключений.
Иллюстрации талантливой художницы Нины Бурдыкиной дополняют сюжет этой волшебной книги о любви, вечности и неисчерпаемой силе русского характера.

Аэлита

Роман, ставший классикой отечественной фантастики и волновавший мечтами о Марсе не одно поколение читателей, предстает теперь в своем изначальном виде — в первой редакции 1922-1923 гг., без сокращений и изменений, сделанных автором впоследствии из идеологических соображений. Открытая чувственность, символизм, философская глубина и идейная многозначность ранней версии "Аэлиты" выводят ее за привычные рамки романтико-приключенческой . Показать полностью литературы для юношества. А благодаря художественной интерпретации Игоря Олейникова обретают зримую форму не только герои романа и таинственные марсианские пейзажи, но и сама великая сила, что ведет "через огонь и борьбу, мимо звезд, мимо смерти" и зовет сквозь Вселенную голосом вечности: "Где ты, где ты, любовь. "

Аэлита. Гиперболоид инженера Гарина

Аэлита

Читайте также: