За лучшую шутку в истории россии сослан в симбирскую губернию александр лабзин
Обновлено: 19.09.2024
Император Александр I в поездки по стране и за границу непременно брал с собой любимого кучера-богатыря Илью Бойкова, уроженца села Загудаевка Симбирской губернии, который был влиятельнее иного генерала.
Приложил руку к возведению Троицкого собора
Традицию царских путешествий по России заложил император Петр I, но его ближайшие наследники уезжать далеко от Москвы и Санкт-Петербурга почему-то не хотели, и лишь при правлении Екатерины II поездки стали постоянными.
5 сентября он прибыл из Пензы в Симбирск по Московскому тракту и при въезде в город остановился для переодевания в доме купцов купеческих братьев Алексея и Степана Шишкиных. На память царь подарил их матери и женам по бриллиантовому перстню.
При посещении острога Александр обратил внимание на содержавшихся там знаменитых в то время курмышских разбойников по прозванию Пахомка и Васька, которые в продолжении нескольких лет наводили своими злодеяниями ужас на жителей не только Симбирской, но и соседних губерний. На вопрос государя, сколько убийств они совершили, один из них отвечал, что в точности не упомнит, но не менее 30, причем объяснил, что жертвами их злодеяний были преимущественно священники. Они на коленях просили о прощении, но император сказал, что для таких извергов не может быть ни помилования, ни снисхождения. Впоследствии они были наказаны кнутом, причем старший не вынес и умер под ударами, а младший жил недолго после экзекуции.
К традиционному обеду в честь императора были приглашены знатные люди симбирского общества, среди которых были архиепископ Амвросий, губернатор А.Ф. Лукъянович и губернский предводитель дворянства князь М.П. Баратаев, основатель и бессменный мастер симбирской масонской ложи «Ключ к добродетели».
После обеда государь прогуливался в саду, устроенном при Александровской больнице. Еще в 1801 году симбирское дворянство купило на окраине города, у купца Пустынникова, большой сад с домом и постановило устроить в этом доме больницу, наименовав ее в честь царя Александровской. Рядом с больницей находился сад, который также был назван Александровским. Вот в этом саду купечество и угощало Александра чаем и фруктами из оранжерей и садов Симбирской губернии.
Вечером того же дня в честь высокого гостя симбирским дворянством был дан бал. Открыл его Александр Павлович с княгиней Александрой Николаевной Баратаевой, а потом танцевал и с другими дамами.
7 сентября, в воскресенье, в 6 часов утра, государь присутствовал при закладке нового собора, который местные дворяне решили возвести в память о воинах-симбирянах, погибших в Отечественной войне 1812 года. Окончательный вид этого собора по чертежам симбирского архитектора Михаила Коринфского Александр не только внимательно рассмотрел, но и собственноручно утвердил.
Император положил в основание будущего собора камень, заделал его известкой, посредством приготовленной для него серебряно-вызолоченной лопатки, поднесенной губернским предводителем дворянства.
После церемонии закладки храма государь уехал из Симбирска, направляясь в Самару. По пути следования туда он решил посетить вначале Ставрополь, а потому отправился в южном направлении на село Большие Ключищи. Там император решил переночевать. Для него была приготовлена лучшая в селе изба, принадлежавшая одному из крестьян. Посередине ломящегося от разнообразных яств стола почетное место занимали блюда из лучшей волжской рыбы. По отзывам государя, наибольшее удовольствие доставило ему радушие и сердечность жителей села. После обеда он беседовал с матерью хозяина Авдотьей Сафоновной и его двенадцатилетней дочкой Прасковьей, расспрашивал их о семейных делах и подарил им сто рублей ассигнациями. Существует предание, что хозяин дома после пребывания в нем царя взял себе фамилию Царев и все его последующие родственники также отныне именовались Царевыми.
Добрый богатырь
Все поездки по Симбирску и за его пределами государь совершал со своим любимым кучером Ильей Байковым, который сопровождал Его Величество во всех поездках, не только по России, но и за границу. Илья Иванович Байков был уроженцем села Загудаевка Симбирского уезда. Село это прежде принадлежало симбирскому помещику Лукину. Его сын Дмитрий был на два года старше Ильи. Как это ни удивительно, дворянин и его крепостной дружили. Возможно, их сближало то, что оба были силачами. Были случаи, когда вместе они вытаскивали из дорожной грязи конные экипажи и крестьянские телеги.
Когда Дмитрия Лукина отвозили на учебу в Морской корпус в Санкт-Петербург, то с ним отправили и Илью. У Ильи Байкова с детства была большая привязанность к лошадям. В столице Илья иногда посещал конюшни, там давал дельные советы. Его заметили, стали приглашать работать кучером у разных господ. Накопив деньги, он выправил свой паспорт, став именоваться мещанином.
Женился, в его семье появилась дочь. Но своего бывшего хозяина, знаменитого в империи силача Дмитрия Лукина, Илья не забывал, навещал, когда морской офицер находился дома, помогал тому по хозяйству.
Судьба Байкова круто изменилась, когда он 1 декабря 1801 года устроился на работу в придворную конюшню Александра I, тогда-то Лукин и дал другу вольную.
Кстати, годами позднее, после получения известия о том, что его бывший барин, капитан 1-го ранга, командир линейного корабля «Рафаил» Дмитрий Лукин погиб в ходе Афонского сражения, Байков рассказал о смерти друга императору. Тот назначил вдове Лукина пенсию, а его сыновей Константина и Николая устроил в Пажеский корпус, из которого они вышли офицерами.
Влиятельная персона на козлах
О благосклонности императора к кучеру Байкову знала элита обеих столиц. И, конечно, многие пытались этим пользоваться. Не было более верного способа донести идею или просьбу лично Александру I, чем передать ее Илье Байкову. По версии писателя Валентина Пикуля, государь даже сказал однажды кучеру: «Существует же у меня комитет для принятия прошений, так ты у себя дома свой комитет завел». А потому даже генералы считались персонами менее влиятельными, чем этот лейб-кучер, и пытались завоевать его расположение и снисходили до приятельских объятий.
Александр Тургенев упомянул в своих «Записках», что лично видел генерал-адъютанта Федора Петровича Уварова, который взбирался на козлы императорской коляски, чтобы обнять кучера Илью Байкова.
Среди множества просителей были и те, кто вызывал искреннее сочувствие лейб-кучера. Благодаря мемуарам Николая Ивановича Лорера сохранилась история о том, как Байков вызволил из казематов генерала Лошакова, который после боя самовольно уехал к красавице-жене, за что был осужден и сослан. Все прошения жены оставались безответны. Тогда-то и посоветовали ей обратиться к Илье Байкову: «Он добрый человек и пожалеет вас».
Лейб-кучер велел генеральше нарядиться поярче и ждать коляску императора на Адмиралтейском бульваре, чтобы ее можно было различить в толпе. Едва заметив Лошакову, Илья Иванович, ловко управляя лошадью, подъехал так, чтобы она переступила постромку и остановилась. В этот же момент женщина оказалась у ног Александра I и осмелилась озвучить просьбу о помиловании мужа. Прощение она получила, а кучеру император лишь пригрозил: «Илья, это твои штуки?».
Случай этот описан в «Записках декабриста» Лорера. Илья Байков сам рассказал ему, что государь никогда не называл адресов, а лишь кивал в ту сторону, куда следует повернуть, поэтому кучер постоянно поглядывал на хозяина. И однажды, увидев очередной кивок, Байков сболтнул: «Знаю, Ваше Величество», на что моментально получил гневный ответ: «Кучер ничего не должен знать, кроме лошадей!». А по приезде в Зимний дворец тут же оказался под арестом.
Ни на день не оставляя императора, был с ним Байков и в последней поездке в Таганрог. И поскольку умер император вдали от света, ходили слухи, что на самом деле его держат в заточении, а похороны подложные. В одном из писем на родину жена английского посланника леди Дисборо отмечала: «Говорят, что ничто так не успокоило народ в отношении подлинной смерти императора, как то обстоятельство, что Байков лично вез катафалк. Когда народ видел Илью, он знал, что тот никому не позволил бы себя обмануть, и что никому не удалось бы убедить его везти что-нибудь еще, кроме тела покойного господина».
Новый император Николай I за верную службу подарил Байкову бархатный кафтан с золотым шитьем, но взял себе нового кучера, а Байков несколько лет возил императрицу Александру Федоровну. В 1836 году он был уволен со службы «за старостью и слабостью здоровья». В его формуляре было записано: «Служил при отлично хорошем поведении, усердно и беспорочно, в отпусках не был». Ему установили пенсию в 1000 рублей в год.
Умер Илья Иванович Байков 17 апреля 1838 года. Похоронили его в Санкт-Петербурге на Волковом кладбище.
Галина Величкина, заведующая сектором образовательных программ Ульяновского областного краеведческого музея им. И.А. Гончарова
Следующий анекдот
IV.
Не будем углубляться в историю Симбирска: она коротка и не блещет выдающимися событиями. Городу в 1898 году исполнилось всего 250 лет – еще детский возраст для наших городов. Недаром в жизни Симбирска мы встречаем столько простых, наивных, чисто детских сторон… Счастливый возраст!
Желающих познакомиться с историей Симбирска отсылаю к труду члена симбирской архивной комиссии г. Мартынова [1]. При составлении настоящего очерка я пользовался многими данными почтенного автора. Здесь же достаточно отметить, что город всегда был в стороне от главных движений русской исторической жизни. Самыми крупными событиями в его прошлом были две передряги, выдержанные от собственных российских «воров»: в XVII веке город едва не попал в руки Степана Разина [2], а в XVIII веке – Емельяна Пугачева [3]
Не обошлось дело без «воров» и в XIX веке: в 1864 году Симбирск почти весь выгорел в течение 9 дней, как говорят, от поджогов. Озлобленное население заподозрило в поджогах поляков-солдат квартировавшего пехотного полка. Несколько лет тянувшееся следствие не раскрыло никаких поджигателей, но двух солдат предали смертной казни ради удовлетворения «жажды народного мщения», а скорее ради удовлетворения самолюбия самих следователей [4]… Искали поджигателей, забывая о собственной халатности, выражавшейся хотя бы в том, что город между двух рек не имел воды…
В 1888 году Симбирск еще раз погорел [5], но гораздо скромнее. Симбиряки даже основали при городской управе вечный фонд для помощи погорельцам.
Стали они принимать и более разумные меры. В 1872 году открыт водопровод, построенный Струве.
Но… водопровод оказался полезным для пожарных целей, а для питья вода его почти не годится, и ее вообще мало [6] По-прежнему приходится значительной части горожан довольствоваться плохой водой колодезей (только есть 2-3 хороших ключа), а обывателям местности «Кирпичные сараи» – снеговой и дождевой водой.
Нарочно я остановился на истории водопроводной, типично обрисовывающей некоторые отрицательные стороны городской жизни, идущие, как увидим ниже, совершенно в разрез с положительными сторонами деятельности городской думы и управы. Сочетание тех и других сторон, невозможное во всякой другой стране, у нас благополучно процветает
V.
Будут ли Симбирску досаждать «воры» в ХХ столетии, узнают наши потомки. Но, видно так уж на роду написано Симбирску – в каждом веке переживать по одной грандиозной «воровской» истории…
Кроме этих шуток рока, жизнь Симбирска представляет обычный российский шаблон беспечального по внешности жития, сытого для немногих «избранных» и полуголодного для массы «подлых людишек»…
В положительную заслугу Симбирска пред Русскою землею следует поставить то, что он и его губерния дали многих выдающихся писателей и общественных деятелей. Во главе именитых симбирцев следует поставить И.А.Гончарова, который родился, воспитывался и частью служил в Симбирске. Место действия романа «Обрыв» относится к городу и живописной деревне и усадьбе Киндяковка в трех верстах от города.
Роковой для Веры обрыв указывают в двух местах: подле барского дома и около деревни. Оба обрыва (особенно грандиозен первый – в 60 сажен) круто спускаются к Воложке, рукаву Волги и покрыты лесом. Какой именно из них описан Гончаровым, не знаю, но думаю, что решить вопрос нетрудно: стоит прочитать на месте роман и сравнить действительность с описанием романиста.
Роман и написан Гончаровым в Киндяковке, где до сих пор показывают сохраняемые в прежнем виде «Гончаровские комнаты». В мое посещение Киндяковки не пришлось осмотреть бывшее помещение Гончарова: владелица г-жа Френч [9]отсутствовала, а без нее прислуга не имела права водить по дому посетителей.
Ходил слух, что г-жа Френч продает имение какому-то купцу. Являлось опасение, что при новом владельце исчезнут последние следы пребывания здесь знаменитого романиста. Долг местной архивной комиссии позаботиться о сохранении этих следов, ей же следовало бы заняться установлением топографии «Обрыва» [10] Не мешало бы также возбудить мысль о постановке в Симбирске памятника Гончарову [11]
Роскошная и обширная дубовая роща Киндяковки – любимое место прогулок симбиряков. Какие дивные уголки здесь попадаются в самой роще (например, около полуразрушенной «масонской беседки» [12] и др.) и на обрыве около усадьбы, с его чудными видами на Волгу, на очень красивый отсюда Симбирск, на заволжские дали и на далекие Сенгилеевские горы…
VI.
В 40 верстах от Симбирска лежит с. Знаменское, родина историографа Карамзина, который до 17 лет жил в городе. В небольшом сквере недалеко от Венца поставлен памятник Карамзину, хорошо известный местной интеллигенции, но совершенно непонятный народу по своей аллегорической форме.
Составитель проекта памятника, известный скульптор Гальберг [13], отвел Карамзину самое скромное место на Карамзинском памятнике. Памятник сооружался в то время, когда разрешалось выставлять на «публичное позорище» одних принцев крови, да еще «героев» военного звания не ниже генеральского чина.
Следует отметить еще нескольких уроженцев Симбирска и губернии – поэта и баснописца (министра юстиции тож) И.И.Дмитриева, известных общественных деятелей и писателей А.И. и Н.И.Тургеневых, поэтов Н.М.Языкова, Д.П.Ознобишина, Д.И. и Д.Д.Минаевых и Д.Н.Садовникова. Всего более Симбирск дал поэтов, чего и следовало ожидать от такого поэтического города.
Недавно местная архивная комиссия взяла под свое покровительство почти забытую могилу в Покровском монастыре известного масона А.Ф.Лабзина [14] В 1823 г. Лабзин был сослан в Сенгилей, откуда переведен в Симбирск, где умер в 1825 г.
Масонство было сильно развито в Симбирской губернии с конца XVIII века, когда бригадир И.П.Тургенев учредил в Симбирске первую масонскую ложу. В начале XIX века возникла новая ложа, открытая кн. Баратаевым в его подгородном имении, где доселе сохранился в саду сводчатый грот – место масонских собраний [15]
Симбирская масонская ложа существовала до 1822 г. Кн. Баратаев погребен подле друга его Лабзина.
В некоторых помещичьих усадьбах сохранились остатки масонских сооружений, масонские библиотеки, рукописи, знаки и пр. Доброе дело сделает архивная комиссия, если посвятит часть своих сил на изучение масонского движения в Симбирской губернии. Это очень любопытная страница местной истории и едва ли не самый крупный вклад, внесенный Симбирском в историю русской культуры.
В музее комиссии уже имеется порядочная коллекция масонских памятников. Особенно любопытна одна картина, писанная масляными красками. Содержание ее незамысловатое (изображение Троицы с символами и атрибутами масонства), но рисунок прелестный, от фигур веет жизнью, краски свежи, хотя картине не менее 100 лет.
VII.
Нужно сказать несколько слов о Симбирской ученой архивной комиссии, а также о других местных ученых обществах.
Архивная комиссия, открытая в 1895 г. [16], одна из новейших архивных комиссий, зародившихся в провинции по мысли известного археографа Н.В.Калачева. Комиссии разрабатывают источники местной истории, собирают их в свои архивы и музеи, изучают местную археологию, этнографию и проч.
Во многих губернских городах архивные комиссии являются единственными научными кружками, бескорыстно служащими науке и собирающими около себя лучшие силы из всех слоев общества. В Симбирской комиссии в 1897 г. было около 140 членов: представители педагогии, земства, дворянства, юстиции, медицины, духовенства, администрации и проч. Объединение на почве служения науке будет прогрессировать и даст немаловажные результаты. Заведутся в провинции научные кружки по естествознанию, технике и др. Всем найдется работа, а при работе не будет скучно жить и в провинции…
Довольно, однако, пророчествовать. Вернемся к симбирской действительности.
Симбирской комиссии очень посчастливилось: председателем ее состоит губернский предводитель дворянства В.Н.Поливанов [22], известный археолог, автор исследования о Муранском могильнике и других археологических и исторических работ. Под его руководством комиссия сделала уже немало. Издание ценных исторических материалов, разработка местных архивов, устройство музея (4620 предметов, 3420 монет) и библиотеки (более 1000 томов) – везде сделаны первые шаги, говорящие о счастливом будущем комиссии.
Поразителен быстрый рост музея [18], преимущественно археологического содержания, отчасти этнографического и естественно-исторического. Очень любопытны коллекции масонских предметов, старообрядческих икон и книг, нумизматические и др. Влияние комиссии и ее музея на развитие исторических знаний в симбирском обществе, несомненно, будет расти.
VIII.
Я остановился на деятельности архивной комиссии потому, что вижу в ней один из главных показателей культурности, признаки которой не вяжутся с взглядом на Симбирск, как на «сонный город». Присмотревшись к другим симбирским обществам и просветительным учреждениям, еще более сомневаешься в сонливости города.
Общество сельского хозяйства [19] существует более 40 лет. Поначалу оно поставило задачу служить интересам помещичьего хозяйства, ничего не достигло и, поняв ошибку, перешло к служению народному хозяйству, вступив в тесное общение с земством. Опытную ферму общества взяло в свои руки губернское земство, открыв здесь сельскохозяйственную школу. Само же общество фактически превратилось в «сельскохозяйственный совет» при земстве.
Любопытны неоднократные попытки основать музыкальное общество [21] Временами эти попытки были удачны, создавался любительский оркестр, устраивались музыкальные вечера, существовала даже в 1890 г. музыкальная школа… В 1897 г. шли толки о возникновении «общества изящных искусств» с очень широкою программою, с отделами драматическим, скульптурным, литературным, вокальным и пр.
Упомяну еще о существовании в Симбирске нескольких обществ спорта – охотников конского бега [22], охоты, рыбной ловли и др. Как видите, и в этой области Симбирск далеко не сонный город…
1. П.Л.Мартынов «Город Симбирск за 250 лет его существования», Симбирск, 1898.
2. Разин высадился под Симбирском 4 сентября 1670 г. В течение месяца 20-тысячное войско не могло взять деревянную крепость с маленьким гарнизоном. 1 октября подошли полки Ю.Н.Барятинского. После ожесточенной битвы войска Разина были разгромлены, сам он ранен и бежал. Разгром под Симбирском переломил ход войны. Потерпев еще ряд поражений, С.Разин был схвачен и 6 июня 1671 г. казнен.
3. Е.Пугачев не дошел до Симбирска, но многие города и села губернии были разорены. 1 октября 1774 г. А.В.Суворов привез пленного Пугачева в Симбирск, где находился штаб командующего П.И.Панина. 25 октября Пугачев отправлен в Москву для следствия и суда; 10 января 1775 г. казнен.
4. Пожары бушевали в Симбирске с 13 по 21 августа 1864 г. Следствие велось бароном Врангелем (комиссия Галлера), которым казнены солдат Самарского полка М.Федоров и отставной солдат Григорьев. Затем в Симбирске около 2-х лет работала комиссия сенатора С.Р.Жданова. Главный обвиняемый, полковник М.Ф.Дудинский, оправдан военной комиссией во главе с сенатором В.И.Деном. Жданов по пути в Петербург умер, а материалы следствия исчезли. Новое следствие продолжалось до 1870 г. и прекращено Сенатом за «неоткрытием виновных».
5. 29 июня 1888 года сгорело 186 домов в районе Дворцовой улицы.
6. Водопровод, построенный братьями А.Е. и Г.Е.Струве, открыт 5 июня 1872 г. и вызывал нарекания горожан плохим качеством и нехваткой воды. В 1890 г. город выкупил водопровод, но ситуация не изменилась. Главная причина – неудачное место водозабора в стоячем мельничном пруду на Свияге.
7. Проект М.И.Алтухова (1895) был частично реализован, но главная причина – мельничная плотина – не устранена. В 1910-1914 гг. проведена реконструкция водопровода по проекту Е.Э.Бромлея с поправками В.И.Воронцова-Вельяминова. Построена новая водозаборная станция, расширена водопроводная сеть.
8. Артезианскую скважину глубиной 260 м. безрезультатно бурили в 1896 г. около водокачки
9. Екатерина Максимилиановна Перси-Френч (Киндякова) – землевладелица, общественный деятель, коллекционер, владелица Киндяковки до 1918 года.
10. Во 2-ой половине ХХ века топографией «Обрыва» детально занимались А.И.Титовский, А.Н.Блохинцев.
11. В 1901 г. СГУАК впервые обратилась с ходатайством о разрешении на постройку памятника Гончарову. 18 июня 1910 г. дано Высочайшее разрешение на всероссийскую подписку. На собранные деньги построен Дом-памятник И.А.Гончарову на Венце по проекту А.А.Шодэ.
12. Масонский храм Иоанна Крестителя конца XVIII века. В нем собирались члены ложи «Златой Венец», основанной И.П.Тургеневым.
13. Профессор Самуил Иванович Гальберг. Памятник построен по инициативе симбирских дворян на средства, собранные по всероссийской подписке. Открыт 23 августа 1845 г.
14. Александр Федорович Лабзин – вице-президент Академии художеств, поэт, переводчик, масон. Поводом его ссылки в Сенгилей стал отказ Лабзина принять в члены Академии вельмож, близких к императору.
15. В гроте в саду имения князя М.П.Баратаева (Баратаевка) собирались члены ложи «Ключ к добродетели».
16. Симбирская губернская ученая архивная комиссия открыта 30 июля 1895 г. Председателем избран В.Н.Поливанов, попечителем – губернатор В.Н.Акинфов.
17. Владимир Николаевич Поливанов – ученый, коллекционер, губернский предводитель дворянства, председатель СГУАК (1895-1915), автор первой археологической карты Симбирской губернии, трудов «Муранский могильник», «Курмышская старина» и др., инициатор строительства Дома-памятника И.А.Гончарову.
18. Музей СГУАК официально открыт 1 января 1896 г. Размещался в Доме дворянского собрания, в доме Гельшерта на Покровской улице, потом переехал в дом Балясова на углу Стрелецкой и Сенной улиц, где занимал 4 комнаты над бакалейной лавкой. В 1918 г. вошел в состав единого Народного музея.
19. Симбирское общество сельского хозяйства создано 1 января 1860 г. по инициативе В.П.Орлова-Давыдова.
20. Симбирское общество врачей существовало с 1861 г. Активную деятельность начало с 1868 г., благодаря стараниям Н.А.Глассона.
21. Музыкальное общество в Симбирске создано В.В.Черниковым в 1873 г. Размещалось в доме А.П.Языкова на Покровской улице (Л.Толстого, 67). Попытки возродить общество предпринимались в 1890-х гг.
22. Общество любителей конского бега – старейшее спортивное общество губернии, открытое 14 декабря 1852 г.
А.Н.Грошев. Войска Степана Разина штурмуют Симбирск.
«Самыми крупными событиями в прошлом Симбирска были две передряги, выдержанные им от собственных российских «воров»: в XVII веке город едва не попал в руки Степана Разина, а в XVIII веке – Емельяна Пугачева»
А.Н.Грошев. Пугачев в Симбирске.
УОХМ.
Ю.И.Куликов. Диорама «Симбирский пожар 1864 года» Музей пожарной охраны Симбирска-Ульяновска.
«…В 1864 году Симбирск почти весь выгорел в течение 9 дней, как говорят, от поджогов»
Плотина городской мельницы на Свияге.
А.И.Титовский. Местность в бывшей деревне Винновке (Киндяковке). 1982. ГАУО.
«Место действия романа «Обрыв» относится к городу и его окрестностям, именно к живописной деревне и усадьбе Киндяковка в трех верстах от города…»
«…Местной архивной комиссии… следовало бы заняться окончательным установлением топографии «Обрыва»
А.И.Титовский. Киндяковская топография романа И.А.Гончарова «Обрыв». Фрагмент.
Слева: М.И.Козьмин. Часовня в Киндяковской роще. 1946. УОКМ
Справа: «Беседка» в Винновской роще. Реконструкция А.Н.Блохинцева. 1969. Краеведческий отдел УОНБ
«Какие дивные уголки попадаются в самой роще, например, около полуразрушенной «масонской беседки»…»
Слева: Памятник Н.М.Карамзину. 1880-ые годы.
Справа: Клумба и киоск по продаже минеральных вод в Карамзинском саду. 1901 год. УОКМ
«В небольшом городском сквере (недалеко от Венца) поставлен памятник Карамзину, хорошо известный местной интеллигенции, но совершенно непонятный народу, да и недоступный его пониманию по своей аллегорической форме…»
Слева: Надгробие на могиле А.Ф.Лабзина на кладбище Покровского монастыря. Фото Н.С.Петрова, 1912.
Справа: Надгробный памятник князя М.П.Баратаева на возрожденном участке Покровского некрополя.
«…Недавно местная архивная комиссия взяла под свое покровительство почти забытую могилу в Покровском монастыре известного масона А.Ф.Лабзина. … Кн. Баратаев погребен подле друга его Лабзина»
Д.И.Архангельский. Дом Я.В.Балясова на углу Стрелецкой и Сенной улиц, в котором в 1897-1918 г.г. размещался историко-археологический музей Симбирской губернской ученой архивной комиссии.
«Поразителен быстрый рост музея, преимущественно археологического содержания, но отчасти этнографического и естественно-исторического…»
Следующий анекдот
Филипп Филиппович Вигель, чиновник по управлению Бессарабской областью, в тот день уезжал из Одессы в Кишинев. Но чтобы хорошо проводить, в России нужен третий – им и стал Христоф Самуил фон Том, австрийский генеральный консул в Одессе.
Огромный рост и могучие плечи – чисто мадьяр – не мешали Христофу Самуилу быть изысканно любезным в обхождении; а если ему и было за восемьдесят, то за счет всплесков веселости он легко скидывал пару десятков лет – и многие из молодых искали его беседу. В один одесский маскарад фон Том нарядился огромной книгой, на которой сзади было написано "Том I-й", а в одесскую чуму 1811 года веселый Том первым нарушает жесткие эпидемиологические требования, открывая двери своего дома посетителям – лучше в Одессе умереть от чумы, нежели от скуки.
Не от этого ли через шесть лет в болдинской тетради Председатель Вальсингам скажет -
Зажжем огни, нальем бокалы,
Утопим весело умы
И, заварив пиры да балы,
Восславим царствие Чумы…
24 июня 1824 года, в Иванов день, Том, Вигель и Пушкин отправляются в коляске австрийского консула на его хутор, расположенный в одной версте от станции Дольник, где Вигеля будет ждать экипаж для дальнейшей транспортировки.
Загородный дом Тома был планово убыточным, но зато здесь можно было хотя бы на вечер расстаться со знойным назойливым городом и весело утопить умы в уютной компании.
Если главное в загородном доме сохранять в комнатах теплоту зимой и свежесть летом, то хозяин в главном преуспел. Окна в тот июньский день были везде открыты, но снаружи завешаны длинными маркизами, которые регулярно поливались студеной, колодезной водой. В дело устойчивой прохлады вносили посильный вклад мраморный пол и кадки со льдом, стоявшие в четырех углах гостиной. А окончательно топила ум резеда, распространявшая свой настойчивый ароматный запах.
Была жара, жара плыла, у Тома было это. Пушкин, хоть и без пятнадцати эфиоп, знойному лету предпочитал ветряную осень – а значит, зноя сторонился. А тут – от невыносимой уличной духоты четыре шага до умиротворяющей свежести с привкусом резеды, - это Том здорово придумал!
Все трое развалились на диванах: они победили беспощадное полуденное солнце.
Победу обмывали красным венгерским – Пушкин пил такое совсем недавно, когда был отправлен темными силами в лице Михаила Семеновича Воронцова на борьбу с саранчой.
Граф Воронцов не знал, как избавиться от новой литературной достопримечательности Одессы, свалившейся ему на голову – сам разрешил, когда Пушкин попросился из Кишинева в Одессу, сам и расхлебывал. Не то, чтобы к нему из-за юркого Пушкина охладела жена, Елизавета Ксаверьевна, (там было и кроме Пушкина - из-за кого охладеть),
хотя сам поэт и считал, что граф взревновал и, в отличие от Отелло, по природе был ревнив, - в качестве доказательства своей правоты Пушкин всегда смотрел на перстень, подаренный ему Елизаветой Ксаверьевной перед отъездом в Михайловское…
Похоже на то, что охладел император – а это такая прохлада, что страшней любого беспримерного зноя и равнодушия жены.
Имевший глаза давно увидел, что генеральная линия в империи резко поменяла направление - император дал добро на жесткость. И гайки пошли закручиваться:
- Михаил Магницкий предложил торжественно разрушить здание Казанского университета – дайте кувалду покрепче – во искоренение вольнодумства;
- жестко подавлен бунт в Семеновском полку (Александр вспомнил, что гвардия - это главный специалист по дворцовым переворотам);
- Дмитрий Рунич с переходящей (эстафетной) кувалдой берется за Петербургский университет и мастерски выбивает из него 12 профессоров (среди уволенных два пушкинских учителя – Александр Куницын и Александр Галич);
- за лучшую шутку в истории России сослан в Симбирскую губернию Александр Лабзин;
- ну а в Царскосельском лицее сначала сломали перегородки между одиночными комнатами (через такую перегородку Пушкин переговаривался по ночам с другом бесценным Пущиным), и теперь лицеисты стали жить по двое в комнате, лишившись права на частную жизнь,
- а затем на место уволенного Егора Энгельгардта в Лицей приходит новый директор - кадровый военный, генерал-майор Федор Гольтгоер, не любивший читать, но неплохо знавший арифметику…
Что ж – на каждое вольнодумие найдется свой генерал-майор.
Первая российская (Александровская) оттепель благополучно сходила на нет. А тут вольнодумный, дерзкий Пушкин просится к Воронцову в Одессу, и Воронцов разрешает. Не попахивает ли это заговором?
И ведь именно сейчас генерал-лейтенант Воронцов по несколько раз в день после еды мечтал стать полным генералом (генералом от инфантерии)…
Посчитай-ка саранчу, поэт.
В конце концов, должен же Пушкин как-то отрабатывать зарплату в 700 рублей в год, которую регулярно получал. Забирая деньги, люди должны что-то делать в ответ.
Возмущению Пушкина был предел – оно закончилось, когда Александру Сергеевичу выписали 400 рублей командировочных на неделю. 400 рублей - это заработная плата чиновника X класса (без премий и взяток) за шесть с половиной месяцев. На наши деньги это где-то полмиллиона.
Вы бы хотели за полмиллиона в течение недели посчитать саранчу? Лично я бы не отказался. Думаю, очередь из желающих выстроилась бы внушительная.
А в итоговом отчете можно, в принципе, написать любое число – только достаточно большое. 95 632 184 или 2 438 733 298 - поди проверь. То есть, можно было бы и не напрягаться подсчетом – не считал же Александр Македонский сколько воинов у противника в битве при Гавгамелах (чем больше число врага, тем приятнее будет победа).
Вполне возможно, что и Пушкин перепись бессарабской саранчи не проводил – ведь свой день рождения, а в этот день он уже должен был ходить в жару по полям со счетами, Александр Сергеевич отмечал венгерским вином (тем же, что подали у фон Тома) в имении Льва Леонтьевича Добровольского в 20 верстах от Елисаветграда.
Пушкин удачно проезжал по направлению к саранче мимо этого имения, где местное общество бурно отмечало именины сестры хозяина, - поэта узнали, скрутили и посадили за стол – наливали, кормили и стихи заставляли читать. Возможно, сидящие за тем столом одними из первых во Вселенной услышали про дядю самых честных правил, да еще и в исполнении автора, - иногда мы не знаем, как нам на самом деле повезло. Пушкину при этом было совсем неплохо – сытый, пьяный, обласканный вниманием и поклонением, - это не бездуховную саранчу под палящим солнцем учитывать…
Неизвестно - доехал ли в итоге Пушкин до полей и деревень, занятых саранчой. Может, так и не увидел, как проклятая саранча забиралась в жилые дома – представьте: вы входите в свой дом, а на полу по щиколотку голодной прожорливой саранчи! Не узнал поэт (судя по отчету) - что крестьяне на рассвете выходили в степь и ситами собирали неприятную живность с травы в мешки, поле чего кидали их под копыта лошадей. Позже генеральная стратегия уничтожения саранчи изменилась (в соответствии с изменением генеральной линией внутренней политики): сверху пришло указание ликвидировать саранчу при помощи специальных давилок из досок, прикрепленных к лошадиной упряжке…
Как бы там ни было, по возвращению в Одессу Пушкин пишет свой бессмертный отчет в стихах. Что называется – лучше на этом языке по теме просто не скажешь:
23 мая – Летела, летела;
25 мая – Сидела, сидела;
26 мая – Всё съела;
27 мая – И вновь улетела.
Коллежский секретарь Александр Пушкин
Воронцов был в гневе, и гнев его был слышен по всей Бессарабии. Еще раз осознал граф, что Пушкин – это сплошная угроза. Он стабильно опасен.
Но ответка поэта на графский гнев была еще страшней. Через 11 лет в рассказе Проспера Мериме, который одним из первых переводил Пушкина на французский, на статуе Венеры Илльской будет написано: "Берегись любящей". Пушкин мог бы сделать себе татуировку "Берегись ненавидящего" - одна из самых злых, несправедливых и остроумных пушкинских эпиграмм адресована именно графу Воронцову.
Полу-милорд, полу-купец,
Полу-мудрец, полу-невежда,
Полу-подлец, но есть надежда,
Что будет полным наконец.
Жена Воронцова, Елизавета Ксаверьевна, готовилась стать матерью, а Воронцов, напомню, готовился стать полным генералом. А на сыне их, Семёне Михайловиче (нам знакомо это имя-отчество по храброму кавалеристу следующего столетия), который как раз в это время и родился, пресечется род Воронцовых – детей у Семёна не будет.
Многое забылось о графе Воронцове, а эпиграмма – на слуху.
Забылось, например, что в 1812 году генерал-майор Михаил Воронцов, приехав в свой дом в пылающей Москве, увидел, что 200 его подвод были нагружены имуществом, и вместо того, чтобы скорее спасать свое кровное – граф велит разгружать всё обратно, и разместит на телегах раненных солдат и офицеров своей дивизии. В итоге из Москвы вывезли 300 солдат и около 50 офицеров – все они были отправлены в его имение Андреевское.
Да, а имущество сгорело или было разграблено.
Забылось, что в 1818 году Воронцов возглавлял русский оккупационный корпус во Франции и перед возвращением на родину оплатил из ЛИЧНЫХ средств все местные долги его офицеров: пили и ели богатыри-победители во Франции по сложившейся традиции в долг, попробуй тогда не налей русскому гусару в ресторане шампанского… долгов набралось на полтора миллиона – при переводе на наши деньги получается два миллиарда сегодняшних рублей! ДВА МИЛЛИАРДА! Их граф Воронцов (полу-подлец) оплачивает, продав огромное имение Круглое, оставленное ему в завещании…
Интересно, сколько нынешних генералов российского генерального штаба смогли бы пожертвовать личным семейным имуществом ради раненых и оплатить, продав свою собственную дачу, долги подчиненных?
Но вернемся в хижину дяди Тома – где Христоф Самуил фон Том, австрийский генеральный консул в Одессе, и Александр Пушкин провожали Филиппа Вигеля, пережидая беспрецедентный полуденный зной.
Пушкин был на 13 лет моложе Вигеля, а Вигель – на 40 с лишним лет моложе фон Тома, но это не мешало им хорошо сидеть (на диванах) – беседовать, каламбурить, хохотать.
Веселому утопанию ума все возрасты покорны…
Жара начала спадать – и Вигель, человек традиционных общественных взглядов и нетрадиционных личных отношений, простившись с провожавшими, поспешил на станцию к своему экипажу.
В следующий раз Александр Сергеевич встретится с ним через три года в Москве.
Читайте также: