Сигизмунд шутки шутками но могут быть и дети

Обновлено: 04.11.2024

Я не собирался быть писателем и, видимо, им не стал. Правда, в молодости была какая-то веселость, привычка к смеху вокруг себя.

Мы смеемся вместе. Вы смешите меня, потом этим же я смешу вас. Приятно, что мои рассказы стали привлекать публику, для чего большое значение имеет интонация. Мы так и жили все эти годы: говорили одно, думали другое, пели третье. Опровергали слова жестом, придавали другой смысл интонацией, и самому хотелось уцелеть и сохранить сказанное.

Три-четыре раза что-то печатали, но после публикации компания как-то рассыпалась.

А еще, говорят, это нельзя читать глазами. А чем? Мне нетрудно было читать вслух, и я ушел на сцену. Нашел свой школьный легкий портфель, набил руку, появилось актерское мастерство. Начал подмигивать и ругаться, если кто-то что-то не понимал: ну и публика сегодня. По рукам пошли записи. «Эх, – вздыхало начальство, – вы способный человек, но эти пленки…» А что мне с пленками – издавайте.

Я пытался расставить написанное последовательно или по темам. Чем можно связать разрозненное? Своей жизнью. Концовку додумаете сами.

А я, разбив написанное на несколько глав, приглашаю вас к чтению. Если будет трудно читать, мой голос поможет вам, как вы помогали мне все мои трудные годы.

Позвольте перейти к общим рассуждениям. Хочется сказать: в наших биографиях отразилась биография всей страны, годы застоя были для нас годами расцвета, то есть годы нашего расцвета пришлись как раз на годы застоя.

В голове фраза: «Раньше подполье было в застолье, потом застолье в подполье».

Я сам, будучи большим противником дат, юбилеев, годовщин, паспортов, удостоверений и фотографий, никак не желаю подводить итоги, ибо после этого как-то неудобно жить дальше.

Познакомились мы з Ильченко где-то в 54-м году. Я их всех постарше буду. У нас, значит, так: Роман поярче на сцене, Виктор – в жизни, я весь в мечтаниях, поэтому меня надувает каждый, на что я непрерывно жалуюсь через монологи и миниатюры.

То, что творится на сцене, вам видно самим, поэтому про Ильченко. То есть человек, перегруженный массой разнообразных знаний. Там есть и как зажарить, и как проехать, и как сесть в тумане, и куски из немецкой литературы, какие-то обрывки римского права. Плохо, что эти знания никому не нужны, и даже женщины любят нас за другое, а напрасно. Мне нравятся в Ильченко большая решительность, безапелляционность, жажда действовать, что безумно завораживает тех, кто его не знает.

Приехал он в Одессу чуть ли не из Борисоглебска, аристократически прельщенный шумом и запахом морской волны. Я сидел в Одессе, тоже прельщенный этим, и мы сошлись. Извините, у меня все время в голове фраза: «Партия вам не проходной двор…» Секундочку…

Так вот, с детства мы трое мечтали связать свою жизнь с морем и связывались с ним неоднократно, но мечту осуществим, видимо, сразу после жизни.

Роман знает значительно меньше, но все применяет, я знаю мало, но применяю больше. А Ильченко свои знания никогда применить не может, поэтому тащит их за собой и пугает ими одиноких женщин. Тем не менее сколько написано по его идеям и хорошего, и плохого, сколько неудачных миниатюр создано по его замыслам. Нельзя также не отметить облагораживающую роль его фамилии в нашей тройке.

Представляете: Кац, Жванецкий и Ильченко! Расцветает снизу вверх. Извините, эта фраза: «Партия вам не проходной двор, товарищи! Закройте дверь, мы закончили разговор. Что у вас там. »

Мы с Ильченко познакомились где-то в 54-м году в Одессе, а с Карцевым сошлись где-то в 1960 году. И конечно, конечно, наша жизнь всю жизнь была связана с Ленинградом. Без лести скажу, здесь как нигде публика чувствует талант, и так же безошибочно его чуяло начальство.

В 60-м Райкин приехал в Одессу, мы ему опять показали себя, и я видел, как на сцене тронулся Кац, как он сошел с ума, что-то с ним стряслось: остановившийся взгляд, сумасшедший вид.

– Что с тобой? – спросил я заботливо-завистливо, как всегда.

– Астахов передал, что Райкин передал: завтра прийти в санаторий Чкалова в одиннадцать утра.

Для человека, с трех раз не попавшего в низшее цирковое, для человека, шесть раз посылавшего свои фото в обнаженном виде в разные цирки страны с оплаченным отказом, это перенести было невозможно. И он сошел с ума.

Райкин добил его, дав ему арбуз и отпечатанное в типографии заявление: «Прошу принять меня на работу…» Осталась только подпись, которую не было сил поставить.

На первом этаже дома по улице Ласточкина был дан ужин в честь великого и народного артиста РСФСР Райкина. Наша самодеятельность приникла к окнам, Ромын батька, футболист и партизан Аншель Кац, разносил рыбу и разливал коньяк. Мать двоих детей Каца сыпала в бульон мондалах, сосед по коммуне, районный прокурор Козуб, в коридор от ненависти не выходил, ибо опять они здесь что-то затевают.

Райкин был нечеловечески красив – это он умел. Песочные брюки, кофейный пиджак, платочек и сорочка – тонкий довоенный шелк, и это при таком успехе, и это при такой славе, и это у Каца дома, и это вынести было невозможно, и мы молча пошли на бульвар и молча пошли на работу. Особенно я. Я тогда работал сменным механиком по портовым кранам и уже получал сто пять рублей.

В голове вертится фраза:

– Простите, вчера была пять.

– Я же говорю, уже шесть.

Первым сошел с ума Кац, вторым я. Я стал получать его письма в стиле апреля 1960 года и с тем же правописанием.

«И тогда сказал Аркадий Исаакович: «Сейчас мы едем прописываться», – и мы сели в большую черную машину, не знаю, как она называется, и поехали в управление, и он сказал: «Посиди», и он зашел к генералу, а я совсем немного посидел, и он вышел и сказал: «Все в порядке», – и мы поехали обратно, и нас все узнавали, и мы ехали такие щастливые».

Как мне было хорошо читать эти письма, сидя на куче угля, прячась от начальства, и только один раз пришло письмо вдвое толще, в том же библейском стиле:

«И тогда он сказал мне: «Завтра у нас шефский концерт, может, ты попробуешь что-нибудь свое?» И я прочел твой монолог, и его хорошо принимали, и он сказал: «Мы включим тебя с этим монологом в избранное». Я посылаю тебе программку, посмотри там в глубине».

И только тут я заметил, что держу во второй или в третьей руке программу, развернул – и сошел с ума…

Что мне было делать на той куче угля, и каким же я был, если б сказал своему начальнику Пупенко: «Смотрите, вот программа Райкина, а вот моя фамилия». И я полез в трюм, где сломалась выгребальная машина С-153, что выгребает уголь на просвет под грейфер, и только слеза на пыльной щеке – благодарность себе, судьбе, Кац-Карцеву-Кацу и сказочному стечению обстоятельств.

Как все евреи тянут друг друга, так Кац потащил за собой Ильченко, который к тому времени уже что-то возглавлял в пароходстве и уже приобрел первые навыки в демагогии и безапелляционности. Если б мы его не показали Райкину, он был бы замминистра или зампредоблсовпроса или предзамтурбюро «Карпаты» з пайкамы, з персональной черной, з храпящим шофером в сдвинутом на глаза кепаре, вiн кожний piк вiпочивав бы в санатории ЦК «Лаванда» у «люксе» з бабою, з дитямы, гуляв по вечерам до моря, по субботам напывавсь у компании таких же дундуков, объединенных тайным знанием, что эта система ни к херам не годится, и в любом состоянии решал бы вопросы з населением. Находясь з ним в крайней вражде.

Меня хотят женить. Есть люди, которые чувствуют себя плохо, когда другим хорошо.

В браке Райкину было хорошо, иначе этот союз не просуществовал бы полвека. Плохо было родителям его избранницы, которые поначалу очень не хотели, чтобы Руфь встречалась с Аркадием. Однажды ее даже увезли на лето на дачу, но Райкин явился и туда, чтобы произнести речь с просьбой благословить их брак.

Раньше и женщин-то вообще не было. Одни бабы были.

И женщин, и баб в жизни Аркадия Исааковича всегда хватало. «Конечно, женщины за Райкиным бегали. Иногда и он не мог устоять. Но никогда не стоял вопрос о том, чтобы распалась семья. Какими бы настойчивыми ни были поклонницы», - вспоминал работавший под его руководством актер Владимир Михайловский.

Следующий анекдот

Портал Проза.ру предоставляет авторам возможность свободной публикации своих литературных произведений в сети Интернет на основании пользовательского договора. Все авторские права на произведения принадлежат авторам и охраняются законом. Перепечатка произведений возможна только с согласия его автора, к которому вы можете обратиться на его авторской странице. Ответственность за тексты произведений авторы несут самостоятельно на основании правил публикации и законодательства Российской Федерации. Данные пользователей обрабатываются на основании Политики обработки персональных данных. Вы также можете посмотреть более подробную информацию о портале и связаться с администрацией.

Жена – мудрец, рядом с ней ты всю жизнь будешь чувствовать себя идиотом.

Рядом со своей женой Аркадий Райкин, конечно же, идиотом себя не чувствовал. Но стыдно ему бывало. Так вспоминает свою мать Екатерина Райкина: «Мудрая женщина, она, например, простила отцу отношения с одной актрисой театра Вахтангова».

Шутки шутками, но могут быть и дети!

Шутить Аркадий Райкин умел - детей у него было двое. И дочь Екатерина, и сын Константин пошли по стопам отца. Екатерина Райкина сыграла десятки ролей в театре и кино, а Константин Райкин в данный момент руководит театром «Сатирикон».

Следующий анекдот

Я не знаю, как для вас, но для меня Восьмое марта второй день рождения. Я холостяк. Не старый. Мне восемнадцать до семнадцатого года плюс пятьдесят один минус подоходные плюс бездетность. Я по профессии бухгалтер. Итого мне. шестьдесят девять с копейками.

Все друзья хотят меня женить, потому что люди не выносят, когда кому-нибудь хорошо. Но я не спешу. Шестьдесят девять – время еще есть. С моим возрастом, о котором я сказал выше, с моими данными, о которых я скажу ниже, я мог бы женить на себе весь балет Большого театра, но я не тороплюсь.

– Слушай, Сигизмунд, для тебя есть девушка в Ташкенте, стройная, как козочка, ароматная, как персик.

– В Ташкенте. Улица Навои, шестьдесят пять, вход со двора, налево, отдельная квартира с отцом?

– С черными глазами, заикается?

– Тетя болела желтухой в тридцать шестом году?

– Хорошая девушка, но зачем привязывать себя к одному месту?

Я всю жизнь менял адреса и места работы, менял, когда мне не нравился пейзаж за окном или голоса сотрудников. Зачем же мне затихать вдали? И я сказал себе: «Сигизмунд, тебе рано отдавать, ты еще не все взял от жизни».

И я сбежал к одной врачихе. Доцент. Вот такая толстая диссертация, и тема очень интересная – что-то там в носу.

Такая умная женщина. Бывало, по радио: «Буря мглою небо кроет. »

– Откуда это, Сигизмунд?

Я только открывал рот и напрягал память, как она говорила:

– Ты прав – это Пушкин.

С ней я пошел дальше всех, с ней я дошел до загса. У меня уже был букет, мы с ее мамой перешли на «ты», а папа подарил мне белые тапочки. И тут я сказал себе: «Стой, Сигизмунд. Она чудная женщина со всеми удобствами, с горячей водой, в прекрасном районе, но умна угнетающе». С таким же успехом можно жить в библиотеке или спать в машиносчетной станции.

И я бежал к третьей. Та ничего не соображала, и я почувствовал себя человеком. Я сверкал остроумием, я пел и решал кроссворды. А она сидела, раскрыв рот. Когда человек, раскрыв рот, смотрит на вас целый день, это приятно. Но через месяц это начинает раздражать. Я ей говорю: «Закрой рот, я уже все сказал». И хотя был ужин, и нас поздравляли, и ее папа подарил мне белые носки, я сказал себе: «Стоп, Сигизмунд, шутки шутками, но могут быть и дети». И я бежал домой. где из живых людей меня ждет только зеркало.

Но сегодня, женщины, у нас с вами большой день. Я чувствую, что я созрел. Сегодня я выгляжу, как никогда. У меня еще стройная фигурка, блестящая в некоторых местах голова, слегка подкашивающиеся ноги, небольшое пришепетывание при разговоре, посвистывание при дыхании и поскрипывание при ходьбе. Но если меня в тихом месте прислонить к теплой стенке, со мной еще очень, очень можно поговорить! О Восьмом марта, о весне, о вас, женщины.

Женщина, не побоюсь этого слова, - друг человека!

Эта фраза впервые прозвучала в монологе Райкина «О женщинах». Афоризм, который сегодня многие представительницы прекрасного пола сочли бы оскорбительным, стал настолько популярным, что его процитировали даже в фильме «Кавказская пленница».

- Аграфена Михайловна, хлопнем по рюмочке? А она мне: - Чего по рюмочке, давай сразу по стакану. Хорошая женщина!

Сам Аркадий Исаакович, хоть и мог гениально изобразить на сцене пьяного человека, алкоголь не употреблял – не позволяло больное с детства сердце. Более того, сам он не раз говорил, что спиртное разрушает личность и вредит профессии.

Дура, дура, дура ты. Дура ты проклятая. У него четыре дуры, а ты дура пятая.

Эту частушку герой Райкина из фильма «Волшебная сила искусства» приписал… Людмиле Зыкиной. Интересное совпадение: когда сатирика в третий раз позвали на гастроли в Лондон, его не пустила туда министр культуры Екатерина Фурцева, которая заявила: «Аркадий Исаакович, вы же уже ездили дважды в Англию, пускай теперь поедет Зыкина – она хорошая артистка». Райкин ответил: «Хорошо, пускай поедет Зыкина».

Следующий анекдот

Миллионы зрителей смеялись и плакали вместе с героями его скетчей, узнавая в них самих себя. «В греческом зале…», «пьет один, а голова болит у всех», «футбол – когда 22 бугая один мяч перекатывают»… Припоминаете же? Но сейчас, как говорил персонаж Аркадия Райкина, «да простят меня мужчины, речь пойдёт о женщинах».

Закрой рот, дура, я уже всё сказал!

Еще одна фраза из знаменитого монолога холостяка, которая совсем не соответствует Райкину-семьянину. Свою жену Руфь Иоффе артист называл не иначе как «Ромой» или «Ромочкой» и всегда прислушивался к ее мнению.

Вот такая толстая… диссертация, и тема интересная - что-то там в носу…

В этой цитате герой Райкина описывает фигуру женщины-врача в фильме «Люди и манекены». А в написанном Михаилом Жванецким монологе эта дама уже имела ученую степень: «Та была врач, кандидат наук. Вот такая толстая. диссертация».

Женатому человеку плохо дома, а холостому плохо везде!

Эту фразу Райкин, будучи уже в преклонных годах, произнес, когда после концерта ему представили режиссера и актера Бориса Львовича. «Актер… Режиссер…», - повторял регалии Львовича Райкин, и вдруг спросил: «А женаты?» Получив утвердительный ответ, Аркадий Исаакович покачал головой: «Вот и я всю жизнь на одной. Знаете что? Женатому человеку плохо дома, холостому – везде!»

Незадолго до смерти Райкин спросил у дочери: «Ты знаешь, мне надо подумать о том, с чем мне сейчас выходить на сцену. О чем говорить с людьми, если все уже написано в газетах?» С тех пор прошло 30 лет, и большинство газет перестали выходить в бумажном формате. Но Аркадию Райкину все еще есть, что сказать нам, согласитесь.

Понравилась статья? Подпишитесь на канал, чтобы быть в курсе самых интересных материалов

Читайте также: