Бесконечная шутка дэвид фостер уоллес
Обновлено: 04.11.2024
Данная книга недоступна в связи с жалобой правообладателя.
Вы можете прочитать ознакомительный фрагмент книги.
Следующий анекдот
Альтернативное начало ХХI века, в котором США, Канада и Мексика стали одним государством. Квебекские сепаратисты пытаются использовать в качестве оружия копии картриджа с последним фильмом гениального режиссера-дилетанта Джеймса Инкаденцы. Эта картина известна тем, что разрушает разум зрителей. Спецслужбы ищут ее мастер-копию — в теннисной школе, где учится Хэл, сын Джеймса, и реабилитационной клинике для наркозависимых, где лечится Джоэль Ван Дайн, сыгравшая в фильме главную роль.
David Foster Wallace
The Infinite Jest
Жанр: постмодернистская антиутопия
Выход оригинала: 1996
Художник: Д. Стромм
Переводчики: С. Карпов, А. Поляринов
Издательство: АСТ, 2019
Серия: «Великие романы»
Похоже на: Томас Пинчон «Радуга тяготения» • Марк Z. Данилевский «Дом листьев»
Пожалуй, начать стоит с того, почему мы вообще говорим об этой книге (и почему вашей скромной рецензентке пришлось потратить на нее несколько месяцев жизни). «Бесконечная шутка» произвела на американском книжном рынке такой фурор, какого не ожидаешь от книги объемом более 1000 страниц. Отчасти в этом заслуга издателей — Little, Brown and Company, которые умело организовали рекламную кампанию: от рассылки открыток с обещанием «бесконечного наслаждения» до промо-тура писателя с участием фотографа The Rolling Stone.
Но успех «Шутки» — не только результат маркетингового хайпа. Если бы король был голым, вряд ли американские интеллектуалы читали бы и перечитывали этот роман до сих пор, посвящали ему университетские курсы и собирали толпы фанатов на Reddit-досках. Кстати, критики далеко не единодушно приняли эту книгу: одни чествовали ее как выдающееся произведение постмодернизма, другие сочли текст слишком длинным и перегруженным подражанием Томасу Пинчону.
Довольно откровенным оммажем Пинчону был дебютный роман Дэвида Фостера Уоллеса — «Метла системы» (1987), который завоевал для автора признание национального масштаба и обеспечил его до конца жизни работой университетского преподавателя. Уоллес постоянно публиковал рассказы в периодике и в целом производил впечатление успешного интеллектуала. Но впечатление было обманчивым.
«Бесконечная шутка» — это предсмертная записка потенциального самоубийцы, растянутая на тысячу с лишним страниц.
Так выглядела рукопись Уоллеса
В свой magnum opus Уоллес встроил массу деталей собственной биографии — хотя он и пишет в предуведомлении, что все совпадения с реально существующими людьми случайны. Писатель в юности профессионально играл в теннис и подавал заметные надежды — как Хэл Инкаденца и его друзья по теннисной школе. От зависимости Уоллесу помогли избавиться сеансы групповой терапии в «Анонимных алкоголиках» — аналогичную терапию в «Анонимных наркоманах» проходят Джоэль Ван Дайн и бывший гангстер Дон Гейтли, еще один ключевой персонаж романа.
Отца и мать семейства Инкаденца автор списывал с собственных родителей — особенно мать, холодную стерву. Кроме того, герои «Бесконечной шутки» часто и разнообразно пытаются покончить с собой, и некоторым это даже удается, а в душевном состоянии Хэла, постепенно теряющего связь с реальностью, нетрудно распознать симптомы клинической депрессии. Интересно, что в романе есть пара фрагментов, написанных от первого лица, — и это «лицо» Хэла Инкаденцы, с которым автор, вероятно, ассоциировал себя в наибольшей степени.
Но хотя «Бесконечную шутку» часто включают в списки «самых депрессивных романов всех времен», угнетающей психику ее назвать сложно. Местами она гомерически смешна или стилистически изобретательна, местами интригует, местами озадачивает. Проблемы с ее прочтением вовсе не в настроении, которое создает роман.
Именно эти предметы вам понадобятся в дополнение к увесистому тому. Блокнот — чтобы делать заметки, составлять списки персонажей и собирать намеки на то, что, собственно, происходит в основной сюжетной линии. Лопата — чтобы докапываться до этих намеков в плотной гуще описаний, сравнений, метафор, лирических отступлений и философских «телег», которыми богат роман. А степлер — чтобы в конце концов собрать все воедино и, возможно, несколько раз пересобрать заново.
Вот и первая плохая новость (или хорошая, как посмотреть):
Чтение «Бесконечной шутки» — это работа, а не развлечение.
Под обложкой безмятежного небесного цвета (Уоллесу, кстати, она страшно не нравилась) кроется «собранье пестрых глав», порой, казалось бы, ничем не связанных друг с другом. Они стилистически неоднородны: автора заносит то в американскую «университетскую прозу», то в контркультурные тексты а-ля Ирвин Уэлш и Чак Паланик, то в эзотерику, то в незамутненную лингвистическую игру.
И в русском издании переводчики справились с этой разноголосицей на пять с плюсом. Чего стоят только главы, в которых ведут долгий и важный для сюжета разговор законспирированный оперативник Департамента неопределенных служб Хью Стипли и двойной — точнее, тройной или даже четверной — агент квебекского общества убийц в инвалидных колясках Реми Марат (уже по описанию этих персонажей можно понять градус безумия мира, в котором приходится жить героям романа). Марат говорит на искаженном «офранцузенном» английском, и за перевод его речи переводчикам вообще нужно ставить памятник. Словечко «американовый» у читателей застрянет в голове надолго.
Небо над американовой пустыней было засеяно синими звездами. Стояло уже глубоко за полночью. Только над американовым городом в небе было пусто от звезд; цвет неба жемчужный и пустой. Марат пожал плечи.
— Возможет быть, в тебе назревает понимание, что граждане Канады не есть реальные коренья угрозы.
Стипли покачал голову в кажущемся раздражении.
— Сам-то понял, что сказал? — спросил он. Дикий парик его соскользнул затем, как он двинул голову в сильной резкости.
Еще одна сложность при чтении — хронология событий в романе нелинейна.
Мало того, что истории нескольких десятков персонажей переплетены самым причудливым образом, так еще и действие в них легко скачет из прошлого в настоящее и будущее. Упомянутый разговор двух агентов происходит в течение одного вечера, а главы с ним растянуты на всю книгу. «Бесконечная шутка» — это, по авторскому определению, роман-фрактал: любая сюжетная дорожка способна бесконечно разделяться на бесконечное число тропинок.
Нелинейному роману — нелинейное прочтение: если вас не хватит на блокнот и пачку закладок (рекомендую разноцветные стикеры), то хотя бы читайте книгу вместе с авторскими примечаниями. Их насчитывается 388, причем некоторые содержат собственные примечания и подчас разрастаются до размера полноценных глав. Впрочем, если в детстве вы любили книги-игры, а в юности не прошли мимо «Игры в классики» Хулио Кортасара, то ничего сложного в таком чтении для вас не будет.
И последнее: имейте в виду, что глаз у Уоллеса-писателя не только острый, но и очень неторопливый, если можно так выразиться. Каждую сцену он стремится охватить целиком, от уровня освещения до пор на носу персонажа. Из-за этого регулярно кажется, что действие никуда не движется, и чтение становится выматывающим. Но это не баг и не фича — просто такая особенность авторского зрения.
Не пытайтесь проглотить «Бесконечную шутку» слишком быстро — подавитесь.
Этот томище требует дозированного подхода и претендует на то, чтобы отобрать у вас массу времени, сил и терпения.
В том сне, который я порой вижу и по сей день, я стою у всех на глазах на задней линии гаргантюанского теннисного корта с заполненными трибунами. Очевидно, я на профессиональном матче; есть зрители, судейская бригада. Но корт размером где-то с футбольное поле, наверное, ну так кажется. Трудно сказать. Но главное — корт сложный. Линии, которые определяют игру, на этом корте сложные и скрученные, как скульптура из струн. Линии во всех направлениях, и они бегут бесцельно, или встречаются и образуют взаимоотношения и квадраты, реки и их притоки, и системы внутри систем: линии, углы, коридоры и отрезки расплываются у горизонта далекой сетки.
Уоллес, от которого на каждой странице не знаешь, чего ожидать, мог бы сделать свой роман каким угодно, — но сделал фантастическим. Действие происходит в альтернативном мире, где нет интернета, зато на рабочих столах стоят монструозные «телепьютеры» (гибриды телевизора и компьютера, как можно догадаться), на которых в том числе можно просматривать картриджи с фильмами. В общем, заметно, что роман был написан в первой половине 1990-х. Технологическое развитие в мире романа с тех пор далеко не продвинулось — притом что время действия примерно соответствует рубежу 2000–2010-х годов.
«Примерно» — потому что в мире Уоллеса царит Эра Спонсирования, которая позволяет корпорациям «выкупать» название года для одного из своих продуктов. Поэтому нам приходится иметь дело с Годом Шоколадного Батончика «Дав», Годом Чудесной Курочки «Пердю», Годом Молочных Продуктов из Сердца Америки и, например, с Годом Впитывающего Белья для Взрослых «Депенд».
Место действия у этого цирка тоже подходящее — Объединенные Американские Нации, сокращенно ОНАН. Возглавляет их президент Джентл, страдающий обсессивно-компульсивным расстройством. В этом государстве-монстре празднуют День Взаимозависимости, а на территории бывших северо-восточных штатов расположена Впадина, куда сливают токсичные и ядерные отходы. Бостон, где происходит основное действие (родной город Дэвида Фостера Уоллеса), расположен недалеко от опасной Впадины.
Помимо едкой политической сатиры, автор говорит о серьезных вещах — о влиянии технологий и медиа на человеческую психику, об удовольствиях и зависимости, об одиночестве человека в мире высоких технологий и изнурительной «настройки на успех». Вставная история о видеофонах, для которых люди заказывают специальные аватары, чтобы хорошо выглядеть в глазах собеседника, отлично подошла бы для сериала «Черное зеркало», равно как и сюжет о главном «макгаффине» романа — мастер-копии картриджа с фильмом «Бесконечная шутка», просмотр которого превращает зрителей в слюнявые растения.
О том, чем закончится этот сюжет, пытливому читателю придется догадаться самому.
Уоллес в одном интервью сказал, что финал романа кроется за пределами его последней страницы, но понять, каким он будет, по некоторым деталям вполне можно.
Роман-монстр, способный отобрать несколько месяцев вашей жизни. Если вы цените в литературе интеллектуальные игры — можно хотя бы попробовать. Ведь, если не дочитаете до конца, никто вас не осудит. Не всякий доплывет и до середины этой реки, но перебравшиеся на другой берег могут даже захотеть его перечитать.
«Бесконечная шутка» краткое содержание
Объем книг позволил автору экспериментировать со структурой: фанаты выдвигают разные теории относительного того, как следует читать «Бесконечную шутку». Самой популярной остается версия, происходящая будто бы от самого Уоллеса: текст построен наподобие «треугольника Серпинского» — фрактала, состоящего из бесконечного числа равносторонних треугольников разного размера.
Небольшие сюжетные линии приводят к раскрытию более важных событий, а судьбы героев постепенно переплетаются с математической стройностью. Систематичный подход и страсть к симметрии просматриваются в развитии жизненных историй двух главных героев — Гарольда Инканденца и Дональда Гейтли. Когда судьба одного идет на подъем, второй стремится ко дну и так попеременно.
В помощь отважным читателям
Если вы владеете английским, вам повезло: американские фанаты «Бесконечной шутки» создали немало ресурсов, которые могут помочь вам в освоении этого невозможного романа. Вот лишь некоторые из них:
Следующий анекдот
Любое сходство с реальными людьми не подразумевалось автором и является либо совпадением, либо плодом вашего собственного воспаленного воображения.
Там, где названия реальных мест, корпораций, учреждений и общественных деятелей переносятся на выдуманный материал, они обозначают исключительно выдуманный материал, а не что-либо реально существующее.
Помимо Закрытых собраний только для алкоголиков Общество анонимных алкоголиков города Бостон, Массачусетс, проводит Открытые собрания, куда могут прийти все заинтересованные просто послушать, сделать пометки, засыпать людей вопросами и т. д. На этих Открытых собраниях я пообщался со многими участниками: все они были невероятно терпеливыми, словоохотливыми, щедрыми и готовыми помочь.
Я могу придумать лишь один способ выразить этим мужчинам и женщинам свою искреннюю признательность: не благодарить их по имени.
Посвящается Ф. П. Фостеру: покойся с миром
Год «Радости»
Я сижу в кабинете, окруженный головами и телами. Моя поза сознательно копирует форму жесткого стула. Это холодная комната в администрации университета, с обитыми деревом стенами, картиной кисти Ремингтона и двойными стеклопакетами, отсекающими ноябрьское пекло, изолированная от административного шума приемной, где только что принимали дядю Чарльза, мистера Делинта и меня.
И вот я нахожусь здесь.
В пространстве над летними спортивными пиджаками и полувиндзорскими узлами вдоль полированного соснового конференц-стола, на котором играет паучий блик аризонского полдня, висят три лица. Это деканы: по приему студентов, спортивной и научной работе. Я не знаю, кому какое принадлежит.
Кажется, я выгляжу сдержанно, возможно, даже дружелюбно, хотя мне говорили, что не стоит отходить от вежливой сдержанности и изображать дружелюбие или улыбку.
Я пытаюсь скрестить ноги как можно аккуратнее, лодыжку на колено, руки держу на брюках. Пальцы сцепил в замок, для меня они похожи на зеркальную серию букв Х. Остальные люди в комнате для собеседований: декан литературной кафедры университета, тренер по теннису и проректор академии мистер О. Делинт. Ч. Т. рядом со мной, остальных – соответственно сидящего, стоящего и стоящего – я вижу лишь краем глаза. Тренер по теннису звенит мелочью в карманах. Кажется, в воздухе стоит еле заметный желудочно-кишечный запах. Рифленая подошва моей спонсорской найковской кроссовки параллельна трясущемуся лоферу сводного брата моей матери. Он здесь в качестве ректора академии, сидит на стуле вроде как справа от меня, тоже напротив деканов.
– Тебя зовут Гарольд Инкаденца, восемнадцать лет, дата окончания среднего образовательного заведения на данный момент приблизительно через месяц, обучаешься в Энфилдской теннисной академии-интернате, Энфилд, штат Массачусетс, где и проживаешь, – его прямоугольные очки для чтения похожи на два теннисных корта, поваленных набок. – По словам тренера Уайта и декана [неразборчиво], ты – многообещающий теннисист-юниор с региональным, национальным и континентальным рейтингом, потенциальный член ОНАНСУА; тренер Уайт решил зачислить тебя в команду по результатам переписки с присутствующим здесь доктором Тэвисом, которая имела место быть… начиная с февраля этого года, – верхние страницы аккуратно перемещаются в конец пачки. – Ты находишься на проживании в Энфилдской теннисной академии с семи лет.
Я раздумываю, стоит ли рискнуть и почесать подбородок справа, где у меня жировик.
– Тренер Уайт сообщает нам, что, по его мнению, программа и достижения Энфилдской теннисной академии заслуживают всяческого уважения и что команда Университета Аризоны немало приобрела в прошлом благодаря зачислению некоторых бывших выпускников ЭТА, один из которых, мистер Обри Ф. Делинт, присутствует сегодня с тобой. Тренер Уайт и его команда убедили нас.
Речь желтого администратора бедна, зато, должен признать, предельно понятна. У Литературной кафедры явный перебор с бровями. Правый декан как-то странно разглядывает мое лицо.
Слово берет дядя Чарльз: он догадывается, что деканы предрасположены с осторожностью относиться к его утверждениям, так как, вполне возможно, он похож на слишком горячего сторонника ЭТА, но он может заверить присутствующих, что все вышеперечисленное правда и что сейчас в Энфилдской теннисной академии обучаются десять из тридцати топовых теннисистов-юниоров во всех возрастных категориях, и что я, обычно откликающийся на «Хэла», – «из самых сливок». Правый и средний деканы профессионально улыбаются; Делинт и тренер склоняют головы, левый декан откашливается:
– …что уже на первом курсе ты сможешь помочь университетской теннисной команде добиться больших успехов. Мы очень рады, – он то ли говорит, то ли читает, убирая страницу в низ пачки, – что соревнование какой-то немалой важности подарило нам возможность пообщаться с тобой и обсудить твое заявление на возможное поступление, обучение и предоставление стипендии.
– Меня просили добавить, что Хэл был посеян под третьим номером в разряде одиночек не старше 18 лет на престижных Юго-Западных пригласительных играх «Вотабургер» в Рэндольфском теннисном центре, – говорит, предположительно, Спортивная часть. Он склонил голову, я вижу его конопатый скальп.
– В Рэндольф-Парке, рядом со знаменитым комплексом «Эль Кон Мариотт», – вставляет Ч. Т., – весь контингент академии в один голос говорит, что это площадка высшего уровня, и.
– Именно так, Чак. И что, по словам Чака, Хэл уже оправдал посев, он достиг полуфинала, одержав, по-видимому, впечатляющую победу сегодня утром, а завтра он снова играет в Центре с победителем сегодняшнего четвертьфинала, матч, если не ошибаюсь, назначен на 08:30.
– Они пытаются начать до того, как начнется здешняя адская жара. Ну хоть сухо будет.
– …и, оказывается, уже прошел квалификацию для зимнего Континентального турнира в закрытых помещениях, в Эдмонтоне, как сообщает нам Кирк. – он задирает голову вверх и влево, чтобы взглянуть на тренера, чья белозубая улыбка буквально сияет на фоне солнечных ожогов на лице. – А это действительно весьма впечатляет, – декан улыбается, смотрит
Об авторе
Дэвид Фостер Уоллес родился в семье преподавателей. С детства преуспевал в учебе, играл в теннис, защитил две магистерские работы: по английской литературе и модальной логике. В 25 лет опубликовал первую книгу «Метла системы», которая собрала восторженные отзывы читателей и критиков. Когда писателю было 34 годы вышла «Бесконечная шутка» — второй роман, произведший эффект разорвавшейся бомбы, спустя 20 лет переиздающийся впечатляющими тиражами.
Выглядит, как настоящая история успеха? К несчастью, так оптимистично выглядела жизнь Уоллеса только снаружи. Писатель со студенчески лет страдал от тяжелой формы депрессии и целого спектра нервных расстройств. Лечение помогало на некоторое время, но потом жизнь снова становилась для него невыносимой, и в 2008 году будучи одним из самых знаменитых авторов современности и оставив незаконченную рукопись книги «Бледный король», Дэвид Уоллес покончил с собой.
Следующий анекдот
Один из главных американских романов ХХ века, по версии New York Times, написан на исходе столетия и является своеобразным итогом литературных поисков нескольких поколений писателей. Монументальная книга посвящена альтернативному будущему США — не самому радужному его сценарию — и среди прочего затрагивает темы всевозрастающей власти рекламы и коммерческих СМИ, отношений в семье, разобщенности, самоизоляции, любого рода зависимости и многие другие вплоть до теории кинематографа и сепаратистских настроений в Квебеке.
Что нужно знать о «Бесконечной шутке»
Внушительный объем романа не отпугивает читателей — те, кто прочел книгу, уверяют, что ее меньше всего можно назвать затянутой или скучной. Густонаселенный сюжет, десятки актуальных для современности тем, множество отсылок к классической и популярной культуре: антиутопия о возможном будущем Америки превращается в энциклопедию настоящего.
За нападками Уоллеса на постмодернизм скрывается призыв к искренности и принятию реальности. Злоупотребление иронией и отстраненность разрушают личность, а в конечном счете общество и цивилизацию.
- В чем шутка? Сквозящее в названии легкомыслие обманчиво — это отсылка к монологу Гамлета о бедном шуте Йорике, он всю жизнь смешил окружающих, и что осталось от него на земле? Пресловутый череп, больше ничего.
- Сумбурность «Бесконечной шутки» обманчива: где-то после прочтения первой трети происходящее выстраивается в слаженную систему, где все герои и события на своих местах.
- Роман содержит огромное количество сносок (388 пронумерованных постраничных), а также множество аллюзий, непрямых цитат и намеков — в этом отношении «Шутка» настоящий ребус.
- Русскоязычному читателю пришлось ждать перевода культового романа целых 22 года, в 2018 году труд нескольких лет А. Поляринова и С. Карпова был наконец завершен и опубликован — читайте книгу «Бесконечная шутка» онлайн на нашем сайте.
Вызов постмодернизму
Книгу называют «надгробным камнем постмодернизма», сам автор неоднократно высказывался в отрицательном ключе об этом направлении: по его мнению, оно давным-давно изжило себя. В частности, Уоллес осуждал ироническое дистанцирование от происходящего и культ неопределенности, которые из первых примеров постмодернистской литературы 1950-х поколение за поколением добрались до рубежа XXI века, где выглядели уже неуместными анахронизмами.
Читайте также: