Анекдоты про потемкина и екатерину
Обновлено: 22.11.2024
На Потемкина иногда нападали длительные приступы хандры. Вот, во время одного из таких приступов накопилось множество деловых бумаг, требовавших быстрого решения, но никто не осмеливался побеспокоить Светлейшего с докладом. Один молодой чиновник Петушков вызвался подписать бумаги у князя. Он вошел к нему в палатку с бумагами и застал Потемкина, сидящего в задумчивости на походном кресле, в халате, непричесанного. Петушков бодро объяснил князю, в чем дело, кто он и положил перед Светлейшим все бумаги. Потемкин молча взял перо и подписал все бумаги одну за другой.
Петушков поклонился князю и вышел в переднюю с торжествующим видом. Все увидели, что бумаги действительно подписаны и стали поздравлять молодого героя. Но кто-то внимательно всмотрелся в подпись. Все бумаги были подписаны:
"Петушков".
Ложный скрипач
Потемкин как-то узнал, что граф Морелли из Флоренции превосходно играет на скрипке. Он направил одного из своих адъютантов в Италию с повелением доставить графа Морелли к нему в ставку. Граф послал адъютанта хоть и по-итальянски, но тоже весьма далеко. Тогда адъютант отыскал скрипача по фамилии Розатти, уговорил его выдавать себя в России за графа Морелли и доставил его Потемкину. Светлейший был доволен игрой «графа», а скрипач дослужился до полковника.
Срочный вызов
Н.Н. Спечинский, один из адъютантов Потемкина, находился в отпуске и жил в Москве. Вдруг он получает приказ Светлейшего немедленно явиться. Все родственники в тревоге и не знают, чего ждать от такого внезапного вызова. Молодой человек без остановок скакал днем и ночью, и прибыл в ставку Светлейшего. О нем доложили. И Потемкин велел ему явиться в свою палатку. В палатке в своей постели лежал Потемкин со святцами в руках.
Потемкин:
Следующий анекдот
Анекдоты про Потемкина Г.А.
Когда Потемкин вышел из кареты, Львов остановил его, и с умоляющим видом сказал:
- Ваша светлость, у меня есть до вас покорнейшая просьба.
- Какая? - спросил изумленный Потемкин.
- Не пересказывайте, пожалуйста, никому, о чем мы говорили с вами дорогою.
Потемкин расхохотался, и хандра его, конечно, исчезла.
Приехав в Петербург, старик явился во дворец, где жил Потемкин, назвал себя и был тотчас же введен в кабинет князя.
Дьячок хотел, было броситься в ноги светлейшему, но Потемкин удержал его, посадил в кресло и ласково спросил:
- Зачем ты прибыл сюда, старина?
- Да вот, ваша светлость,- отвечал дьячок, пятьдесят лет Господу Богу служил, а теперь выгнали за ненадобностью: говорят, дряхл, глух и глуп стал. Приходится на старости лет побираться мирским подаяньем, а я бы еще послужил матушке-царице - не поможешь ли мне у нее чем-нибудь?
- Ладно,- сказал Потемкин,- я похлопочу. Только в какую же должность тебя определить? Разве в соборные дьячки?
- Э нет, ваша светлость, возразил дьячок,- ты теперь на мой голос не надейся; нынче я петь-то уж того - ау! Да и видеть, надо признаться, стал плохо; печатное едва разбирать могу. А все же не хотел бы даром хлеб есть.
- Так куда же тебя приткнуть?
- А уж не знаю. Сам придумай.
- Трудную, брат, ты мне задал задачу,- сказал улыбаясь Потемкин.- Приходи ко мне завтра, а я между тем подумаю.
На другой день утром, проснувшись, светлейший вспомнил о своем старом учителе и, узнав, что он давно дожидается, велел его позвать.
- Ну, старина,- сказал ему Потемкин,- нашел я тебе отличную должность.
- Вот спасибо, ваша светлость, дай Бог здоровья.
- Знаешь Исаакиевскую площадь?
- Как не знать; и вчера и сегодня через нее к тебе тащился.
- Видел Фальконетов монумент императора Петра Великого?
- Ну, так сходи же теперь, посмотри, благополучно ли он стоит на месте, и тотчас мне донеси.
Дьячок в точности исполнил приказание.
- Ну что? - спросил Потемкин, когда он возвратился.
- Стоит, ваша светлость.
- Куда как крепко, ваша светлость.
- Ну и хорошо. А ты за этим каждое утро наблюдай да аккуратно мне доноси. Жалование же тебе будет производиться из моих доходов. Теперь можешь идти домой.
Дьячок до самой смерти исполнял эту обязанность и умер, благословляя Потемкина.
3. Однажды Потемкин, недовольный запорожцами, сказал одному из них:
- Знаете ли вы, хохлачи, что у меня в Николаеве строиться такая колокольня, что как станут на ней звонить, так в Сечи будет слышно?
- То не диво,- отвечает запорожец,- у нас в Запорожье е такие кобзари, що як заиграють, то аже у Петербурге эатанцують.
4. Князь Потемкин во время очаковского похода влюблен был в графиню. Добившись свидания и находясь с нею в ставке, он вдруг дернул за звонок, и пушки кругом всего лагеря загремели. Муж графини, человек острый и безнравственный, узнав о причине пальбы, сказал, пожимая плечами: «Экое кири куку!
5. На Потемкина часто находила хандра. Он по целым суткам сидел один, никого к себе не пуская, в совершенном бездействии. Однажды, когда он был в таком состоянии, накопилось множество бумаг, требовавших немедленного разрешения; но никто не смел к нему войти с докладом. Молодой чиновник по имени Петушков, подслушав толки, вызвался представить нужные бумаги князю для подписи. Ему поручили их с охотою и с нетерпением ожидали, что из этого будет. Потемкин сидел в халате, босой, нечесаный, грызя ногти в задумчивости. Петушков смело объяснил ему, в чем дело, и положил перед ним бумаги. Потемкин молча взял перо и подписал их одну за другою. Петушков поклонился и вышел в переднюю с торжествующим лицом: «Подписал! » Все к нему кинулись, глядят: все бумаги в самом деле подписаны. Петушкова поздравляют: «Молодец, нечего сказать » . Но кто-то всматривается в подпись - и что же? На всех бумагах вместо: « князь Потемкин » - подписано: « Петушков » , « Петушков » , « Петушков ».
6. У Потемкина был племянник Давыдов, на которого Екатерина не обращала никакого внимания. Потемкину это казалось обидным, и он решил упрекнуть императрицу, сказав, что она ему не только никогда не дает никаких поручений, но и не говорит с ним. Она отвечала, что Давыдов так глуп, что, конечно, перепутает всякое поручение.
Вскоре после этого разговора императрица, проходя с Потемкиным через комнату, где, между прочим, вертелся Давыдов, обратилась к нему:
- Пойдите посмотрите, пожалуйста, что делает барометр.
Давыдов с поспешностью направился в комнату, где висел барометр, и, возвратившись оттуда, доложил:
- Висит, ваше величество.
Императрица, улыбнувшись, сказала Потемкину:
- Вот видите, что я не ошибаюсь.
Следующий анекдот
Однажды во дворце играли в карты. Был там и Е.А. Чертков (?-1797), один из участников переворота 1762 года. Платон Зубов, последний фаворит императрицы, играючи обнял его со словами:
Чертков был уже в преклонных годах и очень дурен лицом, но нрав у него все еще был свирепый, и он повернулся к фавориту со словами:
Все замерли, а Екатерина II, игравшая поблизости в карты, обернулась к Зубову:
"Вы не можете помнить Евграфа Александровича, а я его помню и могу вас уверить, что он был очень недурен".
Как-то Екатерина II пригласила княгиню Дашкову в Эрмитаж. Та поинтересовалась у придворных, как они туда ходят, и ей ответили, что через алтарь. На следующий день Дашкова с 10-летним сыном зашла прямо в алтарь, объяснила сыну святость этого места и прошла с ним в Эрмитаж.
На следующий день придворные ожидали выхода императрицы. Вдруг Екатерина II буквально ворвалась в зал и с гневным видом направилась прямо к Дашковой. Та стала извиняться за свой вчерашний проступок, объясняя его своим незнанием о запрете женщинам входить в алтарь. Императрица ответила:
"Как вам не стыдно? Вы, русская, и не знаете своего закона. Священник принужден на вас мне жаловаться".
Княгиня Кочубей, выслушав этот анекдот, заметила, что Дашкова вошла, вероятно, в алтарь в качестве президента Русской академии.
Другое дело
Генерал Михаил Никитич Кречетников (1729-1793) был послан с поручениями в Польшу. По возвращении его приняла императрица. Кречетников стал излагать причины, по которым он не смог выполнить поручения императрицы, но та вдруг вспылила, не желала слушать никаких оправданий, и грозила генералу всяческими карами. Кречетников стоял ни жив, ни мертв.
Через несколько минут императрица успокоилась и снова обратилась к генералу за объяснениями:
"Скажите же мне, какие причины помешали вам исполнить мою волю?"
Кречетников стал повторять свои оправдания. Тогда императрица с совершенно спокойным видом заметила:
"Это дело другое. Зачем же ты мне тотчас этого не сказал?"
Первое лицо
В конце царствования Екатерины II гофмейстериной фрейлин, живших во дворце, была Екатерина Ивановна Вильде, женщина, как говорят, со странностями. В Николин день 1795 года она стала выговаривать фрейлинам, которые не были у обедни. Те стали возражать, что они не предполагали, что Николин день является большим праздником. На это госпожа Вильде воскликнула:
"Как, вы разве не знаете, кто такой св. Николай Чудотворец? Ведь он у Господа Бога то же самое, что Платон Александрович (Зубов) у матушки-императрицы – первое лицо".
До дрожи в пальцах
Граф Зубов был на 38 лет моложе императрицы, и его должность и усердие в ней были весьма щедро награждены. Тем не менее, позднее граф Зубов под пьяную руку часто рассказывал о том, что во время его занятий с императрицей у него от омерзения иногда дрожали ногти на пальцах.
"Господин фельдмаршал, простого народа учить не следует. Если он будет иметь столько же познаний, как Вы и я, то не станет уже нам повиноваться, как повинуется теперь".
На коронации спокойно
Князь Петр Владимирович Долгоруков (1816-1868) на основании изученных им документов утверждал, что при коронации Екатерины II в Москве обычных криков "ура" совершенно не раздавалось, и она была встречена с ледяной холодностью.
Единственный гений
Граф Петр Алексеевич Пален (1745-1826) как-то сказал своему племяннику О.Д. Шеппингу, что единственный гениальный человек, которого он знал, это князь Потемкин.
Анекдоты о Н.И. Панине
Когда граф Воронцов заболел от излишнего злоупотребления постной пищей (не только во время постов), Н.И. Панин написал ему, что закон требует не разорения здоровья, а разорения страстей
"еже одними грибами и репою едва ли учинить можно".
Н.И. Панин был довольно добрым человеком. Когда при вступлении Павла в брак ему было пожаловано 9000 душ, он половину из них роздал своим секретарям, Фонвизину, Убри и Бакунину.
В письме Гриму Екатерина II как-то сравнивала Панина с Григорием Орловым и ставила Панина гораздо выше. Она говорила, что у Панина много крупных недостатков, но он умеет их скрывать.
Панин был одним из образованнейших людей своего времени. Так что Екатерина II даже называла его энциклопедией.
Новые фрейлины
При Елизавете Петровне было всего три фрейлины. При Екатерине II их добавилось еще шесть. Это получилось из-за решения новой императрицы отблагодарить шесть главных заговорщиков, возведших ее на престол. Она решила сделать шесть драгоценных вензелей для ношения на шее. Однако Никита Иванович Панин заметил, что это будет своеобразной вывеской, и посоветовал императрице не делать этого. Екатерина II согласилась с его мнением, но не пропадать же уже изготовленным вензелям. Тогда было решено пожаловать ими новых фрейлин.
Знакомство с фон-Визиным
Однажды Екатерина приболела, заскучала, и граф Никита Иванович Панин решил ее развеселить. Он доложил императрице, что служащий при нем Денис Иванович фон-Визин обладает редким даром – он может точно имитировать голоса различных лиц. Приглашенный фон-Визин разыграл сцену, в которой фельдмаршал граф Кирилл Григорьевич Разумовский, вице-канцлер князь Александр Михайлович Голицын, генерал-прокурор князь Александр Алексеевич Вяземский и Филипп Алексеевич Кар (1734-1809) играли в вист и постоянно спорили за игрой. С ними присутствовал и Иван Иванович Бецкий (1704-1795), который рассуждал о различных казенных заведениях (воспитательном доме, ломбарде и обществе благородных девиц), постоянно вмешивался в игру и останавливал ее.
Все разговоры были представлены так натурально и похоже, как будто вы находились с ними в одной комнате. Императрица развеселилась и сказала фон-Визину, что довольна новым с ним знакомством.
С графом д’Артуа
Когда граф д’Артуа (будущий король Карл X) в 1793 году посетил Россию, то Екатерина II довольно ласково приняла его. Однажды она пригласила его в свою карету. Граф д’Аваре, капитан гвардии принца, хотел последовать за ним [а он имел на это право по своему положению], императрица ему сказала:
"На этот раз я сама буду капитаном гвардии графа д’Артуа".
Граф А.Н. Самойлов, племянник Потемкина, за отличие и храбрость при взятии Очакова получил Георгия на шею (второй степени). Однажды во дворце Екатерина II увидела, что граф затерялся в толпе придворных и генералов. Тогда императрица сказала ему:
"Граф Александр Николаевич, ваше место здесь впереди, как и на войне".
Yorik РепутацияПисьмо в перчатке
Когда Екатерина была еще великой княжной, императрица Елизавета Петровна запретила всякую переписку ее матери, герцогини Ангальт-Цербской, из-за ее чрезмерного пристрастия вмешиваться в государственные дела. Под подозрение попадала и переписка ее дочери Екатерины. На одном придворном балу Екатерина подошла к графу Лестоку, который оживленно беседовал с дамами, и сказала ему:
"Я еще не танцевала с вами".
При этом она бросила ему свою перчатку, как было принято при приглашении к танцу в то время. Лесток взял перчатку, почувствовал в ней бумагу и ответил:
"Если ваше высочество пожалуете мне другую перчатку, то я буду, по крайней мере, иметь хорошенький подарок для жены".
Екатерина бросила ему и вторую перчатку. Спрятав перчатки в карман, Лесток протанцевал с Екатериной, а затем незаметно исчез с бала. Дома он обнаружил в перчатке письмо, адресованное в Стокгольм королю Швеции, которое он и отправил по адресу с верной оказией.
Гроза миновала
Однажды император Петр III в состоянии "под шефе" [так тогда говорили] велел флигель-адъютанту князю Ивану Сергеевичу Барятинскому (1740-1811) арестовать свою жену и поместить ее в Петропавловскую крепость.
И.С. Барятинский принадлежал к партии сторонников Екатерины, поэтому он поспешил для спасения ситуации к дяде императора (правда, двоюродному), которым был фельдмаршал и полковник конной гвардии принц Георгий-Людвиг Голштейн-Готторпский.
[Он к тому же был и родным дядей Екатерины.]
Барятинский изложил принцу суть дела и стал говорить дальше:
Принц нашел в его словах определенный резон:
"Вы правы, подождите меня здесь".
Прибежав к императору, принц пал на колени и объявил, что не встанет, пока не получит прощения для Екатерины. Хотя Петр III терпеть не мог своей жены, но он очень любил своего дядю, так что прощение было тут же получено к большому огорчению всех Воронцовых.
Екатерина II никогда не забывала этой услуги Барятинского.
Его брат, Федор Сергеевич Барятинский (1742-1814), тоже внес свой вклад в дело воцарения Екатерины II. Он сопровождал графа Алексея Григорьевича Орлова во время его знаменитой поездки в Ропшу к уже свергнутому императору.
Существует несколько исторических анекдотов об убийстве Петра III.
Версия Алексея Орлова
Алексей Орлов якобы отправил Екатерине письмо, в котором говорилось:
"Свершилась беда. Он заспорил за столом с князем Федором [Барятинским]; не успели мы разнять, сами не помним, что делали; но все до единого виноваты, достойны казни. А его уже не стало".
Считается, что это письмо, обелявшее Екатерину, было написано значительно позднее описываемых событий. Императрица хранила его в особой шкатулке, которая после ее смерти была вскрыта по поручению Павла Петровича графом А.А. Безбородкой (1747-1799). Прочитав эту записку. Павел якобы перекрестился и сказал:
Это письмо, которое позже было сожжено Павлом, держал в своих руках граф Ф.В. Растопчин (1763-1826), а Павел якобы сожалел потом, что
"сам истребил памятник невинности великой Екатерины".
Долги Барятинского
Граф Семен Романович Воронцов (1744-1832) на старости лет в Лондоне рассказывал князю Гагарину, что после убийства Петра III он встретил Федора Барятинского и спросил его:
"Как ты мог совершить такое дело?"
Барятинский только пожал плечами:
"Что тут было делать, мой милый? У меня было так много долгов".
Из-за карт?
Фельдмаршал Александр Иванович Барятинский (1821-1881) рассказывал, что князь Федор Барятинский играл в карты с государем. Они выпили и поссорились из-за карты. Петр рассердился и ударил Барятинского, а тот наотмашь ударил его в висок и убил. Но это совсем уж невероятная версия.
Взлет Зорича
Хитрый сенатор
При Елизавете Петровне в 1757 году был осужден и сослан всесильный канцлер А.П. Бестужев-Рюмин (1693-1766). Его драгоценности были опечатаны и переданы на хранение в Сенат. Сенатор Д.В. Волков (?-1785), прославившийся при Петре III, решил поживиться частью этих сокровищ. Он взломал печать на шкатулке, выбрал из нее самые ценные камни, а затем кое-как подделал печать. Но хитрый Волков поделился своей добычей со всеми, кто мог бы на него донести, так что это дело осталось без последствий.
Мнение о прусском министре
Однажды Екатерина II написала Гримму о прусском министре Герцберге:
"Эта скотина заслуживает, чтобы его порядком побили, - у него столько же познаний в истории, как у моего попугайчика…
Он не знает, что не только Полоцк, но и вся Литва производила все свои дела на русском языке, что все акты литовских архивов писались на русском языке и русскими буквами…
До XVII века не только в Полоцке, но и во всей Литве греческое исповедание было господствующим… Глупый государственный министр…
Осёл".
История с Адмиралтейств-коллегией
“Теперь, господа, ваши долги заплачены, и всякое сомнение в том вы смело можете называть выдумкою”.
Затем была проведена ревизия случившегося и выяснилось, что на ремонт здания и противопожарные меры требуется более 130 тысяч рублей. Тогда Екатерина велела перевести Адмиралтейств-коллегию в Кронштадт. Чиновникам такая перспектива совсем не улыбалась, и они своими бесконечными заседаниями по поводу переезда всячески затягивали дело. Наконец через год императрице было доложено, что переезд Адмиралтейств-коллегии в Кронштадт обойдется казне в девять миллионов рублей. Екатерина только махнула на проказников рукой и оставила все как было.
Побил и обманул
Находясь в Петербурге по служебным делам, генерал Иван Иванович Веймарн (1722-1792) обнаружил, что у него пропала шкатулка с драгоценностями и 1599 рублей денег. Он заподозрил в пропаже своего секретаря Гейдемана, тот отвергал обвинения, и генерал велел бить секретаря батогами, причем, трижды, так как упрямый Гейдеман ни в чем не сознавался, а после третьего биться даже полоснул себя ножиком.
А на следующий день шкатулку нашли в каретном сарае, вором оказался некий канцелярист, и Веймарн захотел как-то замять это дело. Но Гейдеман успел подать жалобу Императрице. Екатерина была возмущена и написала обер-полицмейстеру Чичерину (?-1782):
Чичерин и рад бы исполнить повеление императрицы, но связываться с влиятельным генералом ему тоже не хотелось.
Тем временем Веймарн заманил к себе Гейдемана и пообещал ему тысячу рублей за отказ от жалобы. Тот согласился и в сопровождении кавалеристов был отправлен оформлять мировую. Когда же Гейдеман вернулся, Веймарн заплатил ему только 600 рублей.
Зато Чичерин смог донести императрице, что инцидент полюбовно улажен.
Ерофеич
Когда граф Алексей Орлов тяжело заболел, и его положение стало критическим, так как официальные лекари не могли вылечить графа, его старший друг И.И. Бецкий (1704-1795) посоветовал обратиться за помощью к некоему Ерофеичу, служившему фельдшером при Академии художеств.
Ерофеич был самоучкой, но много поездил по России, бывал в Китае, и где-то в Сибири раздобыл толстенный лечебник, по которому и пользовал своих больных самыми простыми средствами и травами.
Ерофеич явился к графу Орлову, долго и внимательно расспрашивал того о болезни, ее возникновении, симптомах и течении, а потом сбегал домой, чтобы проконсультироваться со своим лечебником.
Принявшись за лечение графа, он повел дело столь успешно, что вскоре к удивлению всех окружающих граф Орлов полностью выздоровел.
Бецкий был в восторге, так как удалось посрамить официальных лекарей с медицинского факультета, которых он терпеть не мог.
Довольная Екатерина подарила Ерофеичу довольно приличную сумму денег и выпила рюмку за его здоровье.
А сам Ерофеич стал столь популярным в Петербурге лекарем, что быстро нажил очень приличное состояние.
Грабеж во время чумы
Во время московской чумы 1770 года полицейские офицеры должны были наблюдать за перевозкой и погребением умерших, а также отправлять заболевших в карантин. Многие из этих офицеров сумели прилично поживиться на чужом горе. Они мазали руки богатых горожан ляписом, а когда через некоторое время эти пятна становились синеватыми, несчастных объявляли зачумленными, их вместе со всеми домочадцами отправляли в карантин, а их имущество разграблялось. Одному богатому горожанину удалось откупиться от карантина за 300 рублей, но это было скорее исключение из правила.
Табак - левой
Графиня Александра Васильевна Браницкая (1754-1838) однажды поинтересовалась, почему императрица стала нюхать табак левой рукой. Екатерина ответила:
“Как царь-баба, часто даю целовать руку и нахожу непристойным всех душить табаком”.
Говорят, что у Екатерины II совершенно отсутствовал слух, ей, как говорится, медведь на ухо наступил. Но так как императрица стремилась слыть покровительницей различных искусств и наук, а, кроме того, ей было и неудобно из-за своего недостатка, то она каждый раз при исполнении музыкальных или вокальных произведений велела кому-нибудь из знатоков давать ей знак, когда надо аплодировать.
Следующий анекдот
АНЕКДОТЫ О ПОТЕМКИНЕ.
Во время осады Очакова Турки впереди него в одну ночь устроили отдельное укрепление. Французские инженеры, по приказанию Министра Французскаго, у них служившие, об этом постарались. Этот отдельный пост, выдавшийся от крепости на довольное разстояние, стал сильно вредить нашим, и баттареи его крепко нас безпокоили. — Князь Потемкин, окруженный блестящим своим штабом и значительными иностранцами, осматривал крепость и это укрепление. Один из значительных иностранцев заметил Князю, что этот отдельный пост устроен крепко, и взять
его трудно, а нужно. Светлейший отвечал: „ Ваша правда! Но часа через два-три его не будет." И тогда же приказал Генерал-Поручику Павлу Сергеевичу Потемкину призвать отлично-храбраго Штаб-Офицера N. N. (*), и велеть ему с баталионом его гренадер сей же час взять это y крепление , а в помощь ему приготовить баталионов пять пехоты и несколько сотен кавалерии. Штаб-Офицер, получая приказание, объяснял трудность исполнить в это время волю Фельдмаршала (а это был час 12-й утра); просил отложить исполнение до вечера, или дать фашинника для закидки рва и лестницы штурмовыя; а иначе взять нет почти возможности, и погубить можно всех людей. П. С Потемкин был человек образованный, понял, и тогдаж явился к Светлейшему, и докладывал с объяснением причин, равно и того, что ни фашинника, ни штурмовых лестниц нет. Князь Потемкин сам знал, что он без разсчета выпустил слово в разговоре; но отменить это — значило бы показать пред иностранцами пустую похвальбу; честолюбие его тут страдало, и он в досаде, но хладнокровно сказал: „Хоть тресни, да полезай." Это приказание точнехонько так и передано. Штаб-Офицер явился к своему баталиону, велел стать гренадерам в ружье, сомкнул их в колонну, громко говорил им о приказании, и что исполнить его должно сей же час. —
(*) К сожалению вовсе забыл я имя этого отлично-храбраго Ma и opa.
„И так, товарищи! надобно нам помолиться Господу Богу и Его Святому Угоднику Николаю Чудотворцу, попрося свыше помощи. На колена!" — Сам и весь баталион пали на колена, и усердно молились. — „Теперь с Богом вперед! Помните, братцы, — по-Суворовски! точно так, как он, отец наш, учил нас." Осенив себя крестом и взяв ружья на перевес, пятисотная дружина в высоком смысле храбрых богатырей, обреченная на видимую смерть, по слову своего начальника: ступай, ступай! шибко двинулась к Турецкому укреплению, в полном намерении взять укрепление, или пасть мертвыми во рву его. — Потемкин вышел из своей палатки с окружающими — знатью, и лишь колонна в половину прошла пространство до укрепления, велел шибко двинуть приготовленныя к подкреплению войска с полковою артиллериею. Турки, видевшие все это, сначала недоумевали; но потом открыли со всех укреплений сильный огонь. Обреченные шли шибко, и потом кинулись бегом, и не смотря на пули, картечь и ядры, осыпавшия их, шагов за тридцать пред рвом остановились на мгновение. Три роты сделали залп из ружей в Турок, усыпавших вал, и с словом ура! бросились в ров, а оттуда полезли в укрепление. Четвертая рота, разсыпавшись по краю рва, била пулями по головам неприятеля. Минут через семь наши были уже в укреплении, и наповал поражали отчаянно защищавшихся Турок. Резервы, назначенные на помощь, поспешили отбить вылазку, сделанную из Очакова, — и укре-
пление Штаб-Офицером взято (*). Турок пало на штыках наших выше тысячи человек. Потеря из рядов обреченных, убитыми и тяжко-ранеными, была выше половины из целаго. — Иностранцы удивлялись величайшей храбрости войск. Потемкин торжествовал.
Спустя несколько дней, Штаб-Офицер, взявший укрепление, был приглашен на обед к Фельдмаршалу: честь, которой редко кто из нижних Штаб-Офицеров мог удостоиться. Потемкин, бывши за столом, начал разговор о населении Новороссийскаго края, и вдруг, обратясь к Штаб-Офицеру, взявшему укрепление, сказал:
„Вы —, которой губернии?
— Слободско-Украинской, Ваша Светлость! „Имеете имение ?
„И хозяйственныя заведения есть?
— Есть, Ваша Светлость! „А какия?
— Посевы, сады, заводы винокуренные, конские и рогатаго скота. Есть овцы и пчелы.
„А пчелы ваши лесныя или в хозяйстве разведенныя ?
— Домашния, Ваша Светлость!
(*) Так! молитва к Богу, молитва сердечно-душевная и с верою в милосердаго Господа Спаса, возрождение в самом себе силы духа, — производит чудеса.
,,Э. домашния ленивы и крупнее лесных .
— Точно так, Ваша Светлость! прекрупныя! „А как?
— Да с Майскато большаго жука будут C ветлейший улыбнулся и продолжал „И. А ульи какие же ?
— Улья и матки обыкновенныя, Ваша Светлость! Светлейший (с улыбкою): „Да как же такия ваши пчелы лазят в летки?
— Ничего нет мудренаго, Ваша Светлость! У нас так: хоть тресни, да n олезай!
Штаб-Офицеру душою жалко было трех-сот своих богатырей, павших при дневном штурме, сделанном без всех штурмовых пособий ; а потому так резко намекнул он Князю Потемкину о его приказании. Светлейший хорошо понял это, и чрез несколько дней полк , в котором служил этот Штаб-Офицер, был послан, будто бы для усиления корпуса, к Александру Васильевичу Суворову.
Князю Потемкину в С.-Петербурге, после бала, даннаго им в Таврическом Дворце, вздумалось быть в Зимнем Дворце не с убранною под пудру головою, чего в то время отнюдь не позволялось. Он явился так в кабинет Государыни. Она изволила заниматься делами. Здесь был Граф Самойлов и еще нисколько знатнейших чинов. После окончания дел все удалились, исключая По-
темкина. Государыня взглянула на Таврическаго и удивилась. Смотря на него несколько секунд, сказала : «Князь! На вас чего-то ныне недостает?» — Светлейший , низко кланяясь, отвечал: «шапки, Всемилостивейшая Государыня!» — Императрица, взглянув на него быстро, удалилась во внутренние покои.
Другие уверяли, что Потемкин не с убранною под пудру головою не был во дворце, а одевшись, только хотел ехать туда без пудры, и один из самых приближенных, лучший любимец его (имя запомнил), сказал ему: Ваша Светлость! на вас чего-то недостает ? — Светлейший отвечал: «Правда твоя, недостает шапки.» Возвратился в покой, и в этот день никуда не выходил за слабостию здоровья.
Мещанин Я. был в С.-Петербурге мелочным лавочки торговцем. У него было все, что только нужно для военнаго человека, и в большом изобилии: чай, сахар, кофе, сливки, молоко, всякое масло, всякаго рода хлеб и булки; было мыло, мел, клей, сапожный товар, дратва, мед, сало, пудра , вакса, соленые огурцы, квашеная капуста, ветчина, колбасы, всякая рыба, икра, балыки, и прочее многое другое. Это был, как тогда говаривали, кормилец нижних чинов большой половины гвардии (*). И Я. брал с Гг. гвар-
(*) Известно, что в тогдашнее время все нижние чины гвардии состояли из дворян.
дейцев не дешево, а особливо с тех, которые неисправно платили. Григорий Александрович Потемкин, бывши еще рядовым кавалергардом, забирал в долг у Я. и как доходы от отца и дяди были слишком недостаточны на содержание, то он всегда и оставался в долгу. Вскорости Потемкин стал восходить на высокую степень, и был отправлен в армию Петра Александровича Румянцева-Задунайскаго, в семидесятых годах поражавшаго Турок. Потемкин забыл долг, а Я. не получая денег многих по забору, мало-по-малу падал, и наконец в торговле своей совершенно пал. Заимодатели (кредиторы) разсматривали его счеты, нашли его неосторожным, беззаботным, и потому сочли виновным, и посадили в тюрьму. Сын Я. юноша лет восемнадцати, видевши беду, по благословению отца своего скрылся, имея в кармане денег всего семнадцать рублей и тридцать два алтына. Тщетно заимодатели отыскивали его, а он проводил время — где день, где ночь, и наконец осел в одной из возвращенных от Польши губерний между раскольниками, бежавшими из России. Заимодавцы присудили отдать старика Я. еще стройнаго, ловкаго и годнаго, в солдаты. По решению правительства, ему забрили лоб и определили в военную полевую службу.
Между тем как старик служил рядовым, сыну его часто приходило на мысль явиться к Князю Григорию Александровичу Потемкину, и по-
лучить от него должку сот до пяти рублей. Но как сметь предстать к высочайшему вельможе? И допустят ли? В одно время услышал он, что Светлейший слишком милостив с простым народом и с солдатами, допускает к себе без замедления , и что будто одни только высокие чины не смеют к нему без доклада войдти, а простаго человека Адъютанты берут за руку и прямо вводят к Князю. Это ободрило Я. и он решился. Помолясь Господу Богу, пошел в армию в Новороссию, где Потемкин устроивал этот край, и утверждал в Крыму власть России.
Я. пришел прямо к маркитанту одного полка, поклонился, поразспросил его, как и когда и чрез кого достичь до Его Светлости . Ему дано полное наставление; и вот он пришел, попросил дежурнаго Адъютанта, что ему крайняя нужда видеть ясныя очи Светлейшаго. Когда его вели чрез покои, глаза разбежались у него от убранства комнат и от множества высоких чинов. Он трепетал. И вот он в покое у Князя. Светлейший взглянул на него и спросил: „Кто такой ? Что тебе нужно от меня?" — Я. обдало жаром и холодом. Все в немъ затрепетало, он упал на колена, и проговорил: Ваша светлость ! Я—Я. сын Я. бывшаго мелочнаго торговца в С-Петербурге. Потемкин задумался минуты на четыре. Это имя, этот человек, напомнили ему былое, давнопрошедшее. Что он тогда был ? и чем ныне!! . Опустивши голову, он, по привычке, грыз себе ногти , и потом, взглянув весело , сказал:
„ А! теперь только я вспомнил и тебя, тогда, еще мальчика, и отца твоего, честнаго человека. Встань! ну, как же доживает старик твой?"
Я . — Давно не видал его, Ваша Светлость! Он отдан в военную, по приговору заимодатели. — И разсказал Светлейшему все, как было.
Князь. Вы глупы оба! почему он ко мне не писал? Почему ты тогда же ко мне не явился? А. Да в котором полку твой старик?
Я. — В Нижегородском пехотном полку служит солдатом, Ваша Светлость! А я, отец ты мой, не смел явиться к тебе; опасался. Да наконец услышал от одного проезжаго офицера, что ты, государь милостивый, милостиво принимаешь всех нас бедных; решился, и вот пришел к тебе , мой отец! не оставь меня и отца моего! — Тут. Я. упал челом своим к ногам Светлейшаго.
Князь. Встань! встань Я. — Боур! возьми его на свои руки! одень, и все, все ему. Да кажется, я и должен твоему отцу Я.
Я. Так, Ваша Светлость! было малое-толико.
Князь. А сколько? Ведь я согрешил, забыл и что должен-то был; забыл!
Я. Да 495 рублёв, 21 копейку с деньгой. Князь (весело). Ну, хорошо. Ступай! после увидимся.
Я. упал в ноги Светлейшему и благодарил его со слезами. В самое короткое время он одет был щегольски: и вымыт, и выхолен. Боур дал ему даже карманыыя деньги для расхода. — Карл Федорович Боур представил Я. к Князю, и Князь, взглянувши на него, весело сказал: „А Г. Я. здравствуй! да ты сделался молодцом!" — И в самом деле он был в Русском кафтане из тонкаго сукна, щегольски сшитом, подпоясан шелковым поясом; в руках его была пуховая круглая шляпа; сапоги на ногах козловые с напуском, и рубашка тончайшаго Александрийскаго полотна с косым воротником, обложенным позументом, на котором блестела золотая с бриллиантом запонка; светлорусая его небольшая круглая пушная борода и на голове волосы завитками, кольцами,— все это придавало лицу его благообразному , чисто - Славянскому красоту древле - Русскую; радость сияла в его открытых голубых глазах. Он точно был как будто сын первостатейнаго богача-купца былаго времени! (*)
(*) Ныне нигде не встретишь подобнаго виду Русскаго купца , все изменилось! В Вологодской , в Пермской И других северных губерниях, в мои молодыя лета, были еще люди — купцы с лицом Русским, с душою древнею чистою, и в прежней одежде. Ныне, это редкость! Все пошло на иностранный лад!— К лучшему ли .
Те, которые в последствии времени видели этого красавца Я. разсказывали (давно это было), что он
Я. падая в ноги Светлейшему и целуя их говорил. Ваша Светлость! да наградит же вас Господь Бог! От милости твоей я не знаю, жив ли я или мертв? Вот третий день — я как во сне, живу как в раю. О! спасибо ж вам, отец родной!
Светлейший был весел, велел ему говорить истину чистую, и на вопросы тот разсказал между прочим, что у него третьего дня было денег всего четырнадцать алтын, а одежды только что на нем; что он знает грамоте и порядочно пишет; знает арифметику, и мастерски умеет считать на счетах до миллионов, и прочее другое объявлял.
Светлейший, выслушав все, спросил: „скажи-ка ты Я. мне, не хочешь ли быть поставщиком всего нужнаго в полевые лазареты моей армии для бодьных?" — Я. не понял вопроса, и отвечал: Ваша Светлость! да у меня не только лошади с повозкой, да и кнутовища нет; а рад бы душою служить Вашей Светлости. — «Не то, сказал Потемкин, ты не понял.« — И обратясь к правителю дел Попову, говорил: „Василий Степанович! стараго поставщика долой, разчест, — он испортился; а Я. на его место; он первой гильдии купец здешней губер-
был уже слишком дряхл, и обрюзг. Был значительнаго имения помещик и жил роскошно, барски, но разумеется, как мещанин во дворянстве.
нии . Растолкуй ему, в чем дело. Для первых оборотов дать ему денег взаем, дать и все способы; все бумаги по этому случаю приготовить и представить ко мне. — Ну! Ф. Теперь ты главный подрядчик. Поздравляю! — Э? Василий Степанович. А чтож о старике?" — Писано, Ваша Светлость, отвечал Попов «К полковому начальнику, чтобы он, произведши его в сержанты, имел к нему особенное внимание, и о исполнении донес Вашей Светлости. — „Хорошо, сказал Князь. Да не забудь: чрез шесть месяцев он аудитор с заслугою за подпоручичий чин. Вот, продолжал Светлейший, обратясь к Я. и отец твой сержант, а после будет и офицер. Уведомь его, что ты здесь." — Я. упал в ноги Светлейшему, и с душевным умилением благодарил Князя , целуя его ноги.
И так бедняк безпаспортный стал купцом первой гильдии и подрядчиком на все припасы для всех госпиталей армии Потемкина. Года чрез три он был уже в мундире, ездил в раскидной коляске, и был чуть ли не Титулярный; а еще года чрез три имел чин Штаб-Офицера гражданской службы, и ворочал сотнями тысяч рублей, потом и кровью им благоприобретенных, по обыкновению, как и все откупщики.
Раз Светлейший спросил молодаго Я. „Я слышал, ты купил себе имение ? А отцу своему купил ли?"
— Я для себя купил, Ваша Светлость, а для отца еще нет?
—»Купи и ему. Он стар; ему время на покой«. И воля Светлейшего выполнена.
Старик Я. покровительствуемый Князем, был аудитором и п..к армии Капитаном.
Мало было молодому Я. быть подрядчиком для продовольствия госпиталей. Ему хотелось нажить капиталец порядочный, и нажить поскорее; и он получил винный откуп по трем губерниям. В одно время случился у него недостаток в деньгах. Настала крайняя ему нужда в них, необходимость. Он обратился к Попову. Этот, по приказанию Светлейшаго, дал отношение N. Казенной Палате об отпуске Я. денег нескольких десятков тысяч рублей. Но Палата, руководствуясь законами, отказала в том, и отрапортовала Светлейшему. Тогда-то последовала членам Палаты своеручная записка от Князя в двух коротких стихах о выдаче. После выразительно-убедительной этой записки деньги Я. были выданы. Содержание этой значительной записки, старики, здравствующие еще на свете, помнят, и с улыбкою качая головою, говорят: силен был Потемкин!
Читайте также: