Султанская загадка дело о ритуальном убийстве
Обновлено: 02.05.2024
В конце ХIХ века на всю Россию прогремело убийство нищего бродяги в богом забытом удмуртском селе. Участь обвиненных язычников, казалось, была предрешена.
5 мая 1892 года 16-летняя Марфа Головизнина шла по своим делам из деревни Анык в деревню Чулья. Путь её лежал через топкое болото, поверх которого была настлана гать. Примерно посередине дороги на краю гати лежал человек, укрывшийся с головой армяком. «Пьяный», — подумала Марфа и даже не остановилась. На следующий день она возвращалась обратно. Девушка издали приметила того же мужика — он лежал на том же месте. Подойдя ближе, Марфа увидела, что пола армяка откинута, а головы у тела нет. Перепуганная девушка прибежала домой и подняла тревогу.
В Малмыжском уезде Вятской губернии, где находилось место преступления (ныне это территория Удмуртии), в то лето было неспокойно. Вдоль Камы распространялась эпидемия тифа, и все силы полиции были брошены на устройство карантинов. Поэтому под охрану место преступления взяли только 8 мая, а пристав Тимофеев осмотрел труп еще через два дня, когда всё вокруг уже было вытоптано крестьянами окрестных деревень. При обыске в кармане покойного обнаружилась справка, выданная крестьянину Конону Матюнину из деревни при Ныртовском заводе Казанской губернии. Отрубленную голову найти не удалось.
Подписывая протокол, один из понятых заметил, что убийство, скорее всего, дело рук вотяков-удмуртов, которые частенько приносят людей в жертву своим языческим богам. У них, мол, это называется «замолить человека». Русские крестьяне, толпившиеся вокруг пристава, подтверждающее загудели: наверняка это дело рук вотяков из ближнего села Старый Мултан. Туда по приказу Тимофеева и отнесли труп. Мултанцы выкопали яму, наполнили её льдом из своих погребов, и в этом импровизированном морге тело Матюнина дожидалось приезда судмедэксперта.
Ждать пришлось долго: врачи тоже участвовали в усмирении эпидемии. Только 4 июня уездный врач Минкевич осмотрел тело. Обнаружилось, что у трупа не хватает не только головы. На груди имелся 20-сантиметровый разрез, а в груди отсутствовали сердце и легкие. Версия о ритуальном убийстве Матюнина язычниками сразу стала приоритетной.
В Мултане жили представители удмуртских племен учурки и будлуки. Свои ритуалы они проводили, не особо скрываясь. У каждого племени был свой родовой шалаш, в котором уважаемый член рода проводил обряды. Нередки были и жертвоприношения. Для задобрения богов и духов вотяки убивали уток, гусей, иногда овец, собирали их кровь, вынимали из тушек сердце, легкие и печень, жарили их на ритуальном костре и съедали. Считалось, что именно так боги и духи получают свои жертвы. Батюшка местной церкви смотрел на эти ритуалы, проводившиеся пару раз в год, сквозь пальцы. В остальное время многие вотяки аккуратно посещали храм.
Как только в деле об убийстве в прямом смысле слова запахло жареным, в Мултан примчался помощник окружного прокурора Раевский. Он лично осмотрел оба шалаша, поговорил с самыми уважаемыми вотяками, но ничего подозрительного пока не обнаружил. Тогда за дело взялись урядник Соковников и волостной старшина Попугаев.
Первым делом они задержали двух деревенских дурачков. После допроса с угрозами и побоями свидетели с ограниченными умственными возможностями вспомнили, что вечером 4 мая в Мултан пришел нищий. Сотский, то есть старшина села, Семен Красный-Иванов определил его на ночлег в избу Василия Кондратьева. На следующем допросе те же ценные свидетели заявили, что дедушка Акмар (то есть 90-летний Андрей Григорьев) — колдун и знахарь, к нему со всей округи приходят вотяки за лекарствами. После этого дурачков отпустили, а в деле появились первые подозреваемые, они же арестованные.
Список задержанных удмуртских душегубов быстро рос. К первым трём арестованным добавились Моисей Дмитриев, на чьем участке находился родовой шалаш, и сельский забойщик скота Кузьма Самсонов — он по роду деятельности просто обязан был быть убийцей. В июле урядник Жуков попросил в долг у мултанца Василия Кузнецова 10 рублей. Тот дал. Через месяц Жуков попросил еще 15 рублей. Кузнецов отказался, и тут же был арестован как причастный к ритуальному убийству. То, что он в отличие от остальных задержанных был русским да ещё и старостой местной православной общины, указывало лишь на умелую мимикрию сторонников языческих обрядов.
В начале августа Жукову донесли, что вотяк Андриан Андреев жаловался односельчанам на дурной сон и предлагал «замолить двуногого», чтобы сон не сбылся. Следователь Раевский распорядился арестовать и Андреева, и всех присутствовавших при этом разговоре удмуртов. Число арестованных возросло до одиннадцати человек.
Урядники рыли землю, собирая информацию. Жители окрестных русских деревень охотно рассказывали полусказки о том, что вотяки раз в 40 лет должны приносить в жертву своему богу Курбону человека, причем обязательно другого племени и веры. Никто из опрошенных при подобных обрядах не присутствовал, а некоторые простодушно заявляли, что «слышали об этом десять лет назад в трактире, выпивая водку с незнакомым вотяком». Ценные показания аккуратно протоколировались и подшивались в дело.
С уликами дело обстояло еще хуже. В избе Моисея Дмитриева нашли туесок с засохшими красными пятнами. Объявили их следами крови, но экспертиза установила, что это был ягодный сок. В шалаше нашли миски и таз со следами крови и прилипшими волосками. Радость полиции опять омрачила экспертиза: волосы оказались овечьими шерстинками. Отличать человеческую кровь от животной наука в конце XIX века еще не умела. Вятские сыщики нашли собственный способ: дать понюхать посуду с засохшими следами крови собаке. Если она начнет лизать — кровь животная, а если отвернется — человеческая. Вкусы и брезгливость собаки в расчет не принимались. Подопытный пёс отвернулся от миски с протухшими кровоподтеками полугодовой давности. «Экспертизу» объявили успешной, кровь — матюнинской. Весь этот бред тоже был подшит в дело.
Раевский распорядился прошерстить всю округу. Выяснили, что Конон Матюнин страдал эпилепсией и направлялся пешком в Казань в лечебницу. Ночь на 4 мая он провел в деревне Кузнерка. Правда, по показаниям тамошних жителей он гостил у них и следующую ночь, но эта информация в дело не попала, иначе вся фабула обвинения рассыпалась бы. Нашли троих жителей Мултана, видевших какого-то пьяного нищего в коричневом армяке вечером 4 мая. Этого неизвестного пьяницу объявили Матюниным.
По версии следствия, бедного Конона Красный-Иванов заманил в избу Кондратьева, там напоил его до бесчувствия и приволок в родовой шалаш Дмитриева. В шалаше несчастную жертву подвесили к балке за ноги, Самсонов отрезал ей голову, собрали кровь в тазы, вынули сердце и легкие, зажарили и съели их. В чем заключалась вина остальных подозреваемых, в деле сообщалось туманно. Но ясно было, что все они — злодеи, и жертвоприношение без них не обошлось.
В деле имелось и «научное обоснование» кровожадности язычников. Присутствовала справка о том, что несколько лет назад на Новой земле (!) сумасшедший эвенк зарезал девочку из своего племени. На предрасположенность именно вотяков к жертвоприношениям указывала другая справка о том, что двадцать лет назад в одном из удмуртских сёл утонул мальчик. Заверение его матери, что на теле не нашли никаких ран и что похоронили ребенка по христианскому обычаю, были скромно опущены. Мальчика объявили жертвой вотяцких шаманов.
«Тщательное следствие» тянулось два с половиной года. В конце 1894 года Раевский подготовил пухлое дело для передачи в суд, который открылся в Сарапуле 10 декабря. Денег на адвокатов у обвиняемых не было, и поэтому их всех защищал назначенный присяжный поверенный Михаил Дрягин. Председатель суда явно сочувствовал обвинению. Он не удовлетворял просьбы защиты, лишал адвоката слова, не замечал явных нарушений со стороны Раевского. Большинство свидетелей на суд даже не вызывали. Их показания зачитывал прокурор. Он грубо перебивал адвоката и при попустительстве судьи не давал Дрягину возможности донести до присяжных позицию защиты. Тем не менее присяжные оправдали трёх вотяков: они просто не поняли, в чем же заключалась вина этих крестьян. Еще один подсудимый, 92-летний Андрей Григорьев не дожил до суда — умер в тюрьме. Семерых мултанцев сочли виновными в убийстве и приговорили к различным солидным срокам каторги.
Адвокат Дрягин после оглашения приговора не успокоился и подал протест в кассационный департамент Правительствующего Сената, указывая на многочисленные нарушения в ходе процесса. Протест рассматривал известный юрист, обер-прокурор Анатолий Кони. По его рекомендации дело было направлено на новое рассмотрение.
Раевский спешно стал залатывать дыры в обвинительном заключении. Он заказал этнографическую экспертизу профессору Казанского университета Ивану Смирнову. Хотя эксперт заявил на суде, открывшемся в Сарапуле 29 сентября 1895 года, что у вотяков всё-таки существуют обычаи человеческих жертвоприношений, в его подробном выступлении содержался ряд противоречий выводам следствия. Например, Раевский утверждал, что «палача Самсонова» вотяки наняли за деньги, а Смирнов заявлял, что в сфере обрядов денежные отношения невозможны. К сожалению, на втором процессе Дрягин не обратил внимания присяжных на эти нестыковки. Семеро подсудимых были вновь признаны виновными.
Дрягин опять подал кассацию, апеллируя к тому, что ему запретили вызывать в качестве свидетелей троих оправданных в 1894 году вотяков. Это грубое нарушение процедуры стало причиной повторной отмены приговора. Много позже, в 1922 году, Кони вспоминал, что вторичной отменой приговора был очень недоволен всесильный обер-прокурор Святейшего Синода Константин Победоносцев, сторонник воинствующего православия и тотального искоренения иноверства. Однако к этому времени мултанское дело уже находилось в центре общественного внимания.
На втором суде присутствовал известный журналист и писатель Владимир Короленко, страстный поборник справедливости, защитник униженных и оскорбленных. Он сам выезжал в Мултан, беседовал с крестьянами, осматривал место преступления, а затем опубликовал серию статей о «вотяцком жертвоприношении» в петербургском журнале «Русское богатство». Это вызвало огромный общественный резонанс. Энергичный Короленко уговорил защищать нищих вотяков звезду тогдашней адвокатуры Николая Карабчевского. Один из самых дорогих адвокатов России согласился поработать бесплатно — успех в громком деле обещал стать отличной рекламой. Он взялся за собственное расследование и нашел новых экспертов.
Третий процесс по мултанскому делу, проходивший в июне 1896 года в Мамадыше Казанской губернии, носил совсем другой характер. Зал суда был набит журналистами. Карабчевский не оставил камня на камне от обвинительного заключения. Его эксперт этнограф Григорий Верещагин убедительно доказал, что рассказы о вотяцких «замолениях» людей — не более чем сказки. Мало того, в конце своего выступления эксперт упомянул, что у русских жителей Прикамья существовало поверье, будто эпидемия может пойти на спад, если эпилептику во время припадка отрезать голову.
Адвокат напомнил присяжным, что Матюнин страдал падучей и, кстати, из-за своей болезни совершенно не употреблял алкоголя. Тем самым были опровергнуты свидетельства, будто пьяный нищий, которого видели в Мултане вечером 4 мая, — это Матюнин. Кроме того, жертва не могла быть убита описанным Раевским способом: с подвешиванием за ноги в семейном шалаше, отрезанием головы и сбором крови. Высота шалаша была 167 сантиметров, а рост Матюнина — превышал 170 см.
Но самый сокрушительный аргумент Карабичевский приберег для эффектной концовки. Оказалось, что ночь с 4 на 5 мая в доме Моисея Дмитриева, хозяина шалаша провел пристав Тимофеев, тот самый, кто начал расследование. Ночь стояла жаркая, окна были открыты настежь, а шалаш, где якобы в то же время происходило ритуальное убийство, находился всего в 10 метрах от гостевой комнаты. Тимофеев просто не мог не заметить страшного обряда, если бы он на самом деле совершился. С тяжелым вздохом допрошенный на суде Тимофеев подтвердил этот факт.
Все обвиняемые, к восторгу прогрессивной общественности, были оправданы. А через несколько недель, когда из-за сильной жары обмелело болото, недалеко от того места, где нашли труп Матюнина, обнаружили и его голову, точнее череп. Нового дела возбуждать не стали.
Еще через год о раскрытии мултанского дела заявил в печати профессор судебной медицины Феодосий Патенко. Он утверждал, что Матюнина убили два русских крестьянина из деревни Анык. Они специально отрезали трупу голову и вынули внутренности, надеясь, что полицейские подумают на язычников-вотяков. Фамилии убийц в своей статье Патенко не назвал. Они стали известны спустя десятилетия, когда в 1932 году житель села Анык Тимофей Васюкин признался на предсмертной исповеди, что убийцами были он и Яков Конешин.
Они надеялись, что после расследования «жертвоприношения» многих вотяков выселят из Старого Мултана, а оставшиеся бесхозными земли разделят между аныкцами. Этот хитроумный план едва не удался. Помешали осуществить кровавый навет до этих событий даже не знавшие о существовании Старого Мултаны адвокаты Михаил Дрягин, Николай Карабчевский и писатель Владимир Короленко. Ничего удивительного, что в советское время благодарные удмурты переименовали Старый Мултан в село Короленко.
Вотяки: виновны или нет?
Ответ на вопрос, зачем же понадобился такой ужасный обряд, нашелся быстро: чтобы все несчастья, обрушившиеся на губернию, закончились. В первую очередь, чтобы больше не повторялся голод, подобный тому, который случился в Поволжье в 1891—1892 годах. А вдобавок были еще эпидемии чумы и холеры, опустошившие регион.
Примечательно, что первыми указали на вотяков (так называли удмуртов) как возможных виновников убийства жители деревни Чулья. За несколько лет до этого чульинцев судили за незаконное изготовление пороха. Мултанцы выступали понятыми и свидетельствовали против соседей. Не исключено, что жители Чульи решили отомстить за «пороховое дело». А также выместить злость за то, что Старый Мултан меньше окрестных деревень пострадал от недавнего неурожая.
А вот местные священники, которые немало общались с вотяками, версию не подтвердили. В материалах следствия находим такие показания:
Священник Иоанн Ергин: «Вотяки прихода старомултанского все христиане. В праздничные дни храм божий посещают редко, кроме дня чудотворца Николая. «Никола, — говорят они, — большой бог» <…> Страшный для вотяков их бог «Керемет»: он гнет (их выражение) всех не приносящих ему жертвы и оставляющих дедовские обычаи и вотскую веру. Кроме сего сердитого бога есть еще добрые. Жертвы состоят из птиц (утка и гусь) и скотины (бык и жеребенок). До прихода на службу в село Старый Мултан я слыхал, что вотяки иногда приносят в жертву своему богу человека. Верить я этому не мог и ужасался самой мысли».
Священник Петр Тукмачев: «Вотяки по своему суеверию и ложному страху не чужды языческих обычаев не только в Старо-Мултанском приходе, но и во всех приходах, населенных вотяками <…> Языческие обычаи вотяков проявляются в заколении птиц — уток, гусей и животных — овец, коз и телят. Вотяки по храму божьему усердны, исполняют христианский долг исповеди и причащаются св. христовых тайн, хотя и не все имеют понятия о главных истинах христианской веры. Факт, якобы принесен в жертву вотяками человек, глубоко темный».
Мултанское жертвоприношение: три суда по делу
Надо сказать, что громкие дела о ритуальных убийствах в российской судебной практике ранее уже были. В 1853 году евреев Саратовской губернии обвинили в убийстве двух школьников — «невинных христианских младенцев». В середине 1850-х без большой огласки прошел процесс над крестьянами деревень Новая Бия и Пазял-Жикья Малмыжского уезда — того самого, где находился и Старый Мултан. Нынешнее дело имело все шансы тихо завершиться обвинением, но участие в нем Владимира Короленко развернуло ситуацию на 180 градусов.
Первый процесс прошел в декабре 1894 года. На выездном заседании Сарапульского уездного суда присяжные решили, что виновны 7 из 10 человек (один подозреваемый умер во время следствия). Однако адвокат Михаил Дрягин счел, что следователи допустили ряд упущений, а полицейские действовали в некоторых случаях противозаконно. После получения кассационной жалобы Дягина Анатолий Кони, бывший в то время обер-прокурором одной из палат Сената, стал настаивать на новом тщательном расследовании. Подробно разбирая ход следствия, Кони указывал на многочисленные нарушения, в том числе неверно оформленные документы, медлительность (в результате экспертиза была проведена менее тщательно, чем могла бы быть), ошибочное изложение обстоятельств дела в обвинительном акте и еще десятки мелких огрехов.
Сенат отменил решение суда и назначил новый процесс. К нему предложили привлечь этнографов и судмедэкспертов.
Второй суд прошел в Елабуге в конце сентября — начале октября 1895 года. На нем в качестве корреспондента газеты «Вятский край» присутствовал Короленко. Он публиковал отчет о деле и призывал общественность обратить на него внимание: «Обвинение, которое теперь пало на всех вотяков и на все русское общество, тоже очень тяжело и очень серьезно, и мы можем, мы обязаны смиренно принять его лишь после того, как это будет всесторонне доказано. Расследование, расследование! Пусть будут проверены все материалы этого дела, все способы, какими они собирались, пусть будут выслушаны до конца эти несчастные вотяки, <…> пусть будут проверены их ссылки на то, что главные свидетели против них купили своими показаниями безнаказанность в уголовных деяниях, с одной стороны, и вынуждались к показаниям незаконными приемами — с другой».
Короленко лично посетил Мултан, осмотрел место преступления, фактически провел собственное расследование. «Я еще весь охвачен впечатлениями ужасной, таинственной неразъяснимой драмы, и мне хочется крикнуть: нет, этого не было! Судьи осудили невиновных!»
Этнографы подтвердили, что данных о человеческих жертвоприношениях среди вотяков у них нет. Тем не менее, приговор вновь был обвинительный: четверых подсудимых приговорили к 10 годам каторги, двоих — к 8 годам, одного — к ссылке в Сибирь.
Проявив удивительную настойчивость, Дрягин вновь направил жалобу в Сенат, и было назначено третье разбирательство. Ведущие специалисты в области судебной медицины Феодосий Патенко и Эмилий Беллин со своей стороны подтвердили, что выводы обвинения несостоятельны. Процесс проходил с 28 мая по 4 июня 1896 года. Защитником на нем также выступил один из известнейших российских адвокатов Николай Карабчевский, которого пригласил Короленко. Вновь был сделан упор на многочисленные нарушения в ходе следствия и на отсутствие сведений о человеческих жертвах у вотяков. И в итоге после 4 лет под стражей все обвиняемые были признаны невиновными и освобождены.
Феодосий Патенко год спустя сообщил, что убийство было инсценировкой. Преступление совершили двое крестьян из Аныка. Они хотели очернить мултанцев и добиться выселения их с плодородных земель. Правда, проверить, так это или нет, возможным уже давно не представляется.
В память об этом деле село Старый Мултан в 1930-е годы решением местных жителей было переименовано в Короленко. Это название оно носит и по сей день.
Следующая загадка
Мултанское дело — процесс мая 1892 года над группой крестьян-удмуртов (в те времена их называли «вотяками») из села Старый Мултан Малмыжского уезда Вятской губернии (современное село Короленко Кизнерского района Удмуртской Республики). 10 жителей этого села обвинялись в ритуальном убийстве — человеческом жертвоприношении языческим богам. Характерный пример кровавого навета. Рассказывает историк Алексей Кузнецов
Понравилась статья? Подпишитесь на канал, чтобы быть в курсе самых интересных материалов
Следующая загадка
Мултанское дело получило известность благодаря Владимиру Короленко. Его участие привело к тому, что вопреки желанию властей, дело рассматривали несколько раз.
Когда читаешь о так называемом «мултанском жертвоприношении», не оставляет мысль, что виновность крестьян деревни Старый Мултан в убийстве бродяги ни у кого не вызывала сомнений. Вариант ритуального жертвоприношения, казалось, устраивал всех, и детали дела «подгоняли» под него. На деле же картина преступления не укладывалась в уже готовую версию.
Ритуальное убийство: обстоятельства мултанского дела
В мае 1892 года, направляясь из одной деревни в другую, 16-летняя Марфа Головизнина увидела на болоте лежащего мужчину, укрытого с головой тулупом. Девочка не удивилась — май в этой местности прохладный, и она решила, что мужчина просто напился и спит. Когда на следующий день Марфа возвращалась домой, тело лежало там же, но тулуп был откинут, и девочка увидела, что у мужчины отрезана голова.
В деревне забили тревогу, через день приехал урядник и организовал около тела дежурство, хотя, судя по следам, к нему уже явно кто-то подходил и менял положение. На третий день с момента убийства прибыл пристав, и началось следствие.
Сделавший вскрытие врач установил, что у несчастного была не только отрублена голова, но и удалены легкие и сердце. Достаточно быстро убийство стали рассматривать как ритуальное, и под подозрение попали удмурты-язычники из расположенного по соседству села Старый Мултан.
Мултанские язычники
Убийство произошло в Малмыжском уезде Вятской губернии, тело лежало на дороге, связывавшей деревни Анык и Чулья. Село Старый Мултан находилось недалеко от обеих. Оно было достаточно большим, насчитывало порядка 80 дворов. Из 120 семей примерно треть были православные русские, две трети — удмурты. Последние, хоть и были крещены, не отказывались от язычества, и именно поэтому возникла версия ритуального убийства.
Личность жертвы установили без труда — рядом с телом лежала котомка, в которой нашли медицинскую справку на имя крестьянина Конона Матюнина, который ходил и побирался по окрестным деревням. В Старом Мултане начали обыскивать родовые шалаши, в которых язычники совершали свои обряды. Нашли корыто со следами крови, а также следы крови и то ли волосы, то ли шерсть на столах. Без подробной экспертизы решили, что, раз есть кровь, то могло быть и жертвоприношение (удмурты приносили жертвы, но животные, а не человеческие).
В конечном счете нарисовалась такая картина преступления: Матюнина убили в шалаше, подвесив за ноги под потолком, отрезали голову, собрали жертвенную кровь и перетащили тело на болото. В Старом Мултане задержали 11 человек, которых обвинили в этом преступлении.
Следующая загадка
Мултанское дело — процесс мая 1892 года над группой крестьян-удмуртов (в те времена их называли «вотяками») из села Старый Мултан Малмыжского уезда Вятской губернии (современное село Короленко Кизнерского района Удмуртской Республики). 10 жителей этого села обвинялись в ритуальном убийстве — человеческом жертвоприношении языческим богам. Характерный пример кровавого навета. Рассказывает историк Алексей Кузнецов
Понравилась статья? Подпишитесь на канал, чтобы быть в курсе самых интересных материалов
Читайте также: