Однако загадка эта должна была вскоре разрешиться
Обновлено: 22.11.2024
Установите соответствие между грамматическими ошибками и предложениями, в которых они допущены: к каждой позиции первого столбца подберите соответствующую позицию из второго столбца.
А) нарушение в построении предложения с деепричастным оборотом
Б) неверный выбор падежной формы существительного с предлогом
В) нарушение в построении сложноподчинённого предложения
Г) нарушение связи между подлежащим и сказуемым
1) Однако на этот раз Тимоша, вопреки обыкновению, был отнюдь не расположен со мной беседовать.
2) К встрече Нового года каждый из нас, кто умел писать-рисовать, серьёзно или шутя готовили что-нибудь интересное.
3) Себя он доверчиво ощущал непохожим на других, как будто награждённым, и, замечая вокруг людей с недостатками, умудрялся их жалеть, не чувствуя, что жалеть бы надо самого себя.
4) Мальчик искал тайну повсюду и зажмуривал глаза при мыслях о том, что насколько, оказывается, богат, щедр и гениален окружавший его мир.
5) Сам Михаил Герасимович, на котором теперь поверх фиолетовой майки был надет старый пиджак с несколькими побрякивающими медалями, стоял рядом, смущённо улыбаясь и разглядывая свою работу.
6) Согласно инструкций мы должны были немедленно перебазироваться из пещеры на верхнюю площадку на утёсе и подготовиться к экстренной эвакуации при угрожающем поведении муравейника-реактора.
7) Сначала медленно, словно нехотя, камень перевернулся два раза вокруг себя, а затем с оглушающим грохотом, сбивая и увлекая за собой другие камни, его под действием непреодолимой силы сбросило в океан.
8) Розовый крокодил из папье-маше, гипсовый горнист под целлофаном, ширма из «Золотого петушка», которую Томка за одну ночь раскрасила
Запишите в ответ цифры, расположив их в порядке, соответствующем буквам:
Следующая загадка
Писатель яркого и большого дарования, Короленко вошел в историю русской литературы как автор многочисленных повестей и рассказов, художественных очерков, четырехтомной «Истории моего современника», наконец, как критик и публицист. Многие произведения Короленко могут быть поставлены в ряд с крупнейшими достижениями русской классической литературы. Его творчество, отмеченное чертами глубокой самобытности, составляет своеобразную летопись целой эпохи русской действительности. Повести, рассказы и очерки Короленко реалистически изображают русскую деревню в период быстрого развития капитализма на рубеже двух веков и раскрывают многие стороны народной жизни, которые до того не отмечались в литературе.
Расцвет литературной деятельности Короленко относится ко второй половине 80-х годов. В глухую полночь реакции, когда все передовое и свободолюбивое в русском обществе подавлялось полицейским произволом царизма, голос молодого писателя прозвучал новым напоминанием о живых силах народа. Горячим защитником человека от рабства, зла и неправды капиталистического мира, непримиримым врагом насилия и реакции Короленко выступает и в последующем своем творчестве. Высоким гражданским пафосом, безграничной любовью к родине отмечена вся общественная и литературная деятельность Короленко, и весь он — человек и художник — встает перед нами, по справедливому замечанию А. М. Горького, как «идеальный образ русского писателя».
Владимир Галактионович Короленко родился 27 июля 1853 года на Украине, в городе Житомире, Волынской губернии. Учился сначала в частном пансионе, затем в житомирской гимназии. Когда Короленко исполнилось тринадцать лет, его отца перевели по службе в маленький уездный городок Ровно, где будущий писатель окончил с серебряной медалью реальную гимназию.
Отец писателя, чиновник судебного ведомства, получивший образование в кишиневском «непривилегированном пансионе», выделялся в среде провинциального чиновничества разносторонностью культурных запросов и неподкупной честностью, что делало его для окружающих чудаковатым, непонятным человеком. После его смерти обыватели говорили: «Чудак был… а что вышло: умер, оставил нищих». Пятнадцатилетний Короленко, как и вся его семья, после смерти отца действительно оказался перед лицом непреодолимой бедности, и нужны были поистине героические усилия матери, чтобы он смог закончить гимназию. «Отец оставил семью без всяких средств, — вспоминал впоследствии писатель, — так как даже в то время, при старых порядках, он жил только жалованьем и с чрезвычайной щепетильностью ограждал себя от всяких благодарностей и косвенных и прямых приношений». Атмосфера семьи, где господствовали дружеские отношения, воспитывались честность, правдивость и прямота характера, благотворно сказалась на духовном развитии ребенка.
В детстве Короленко мечтал стать героем, пострадать за родной народ. «Маленький романтик», как он сам назвал себя впоследствии, помогая укрыться в заброшенном сарае крепостному мальчику, бежавшему от злого пана, горячо сочувствовал судьбе бедного крестьянского юноши — «Фомки из Сандомира», героя первой прочитанной книги. В эти годы Короленко был в значительной степени предоставлен самому себе и пользовался почти неограниченной свободой. Долгими вечерами, забившись в темный уголок кухни, он любил слушать украинскую сказку, которую рассказывал кучер отца или забежавшая на огонек соседка. Во время гимназических каникул он жил в деревне, наблюдая тяжелую, подневольную жизнь украинских крестьян. Впечатления детских и юношеских лет дали ему материал для многих произведений. Достаточно вспомнить образ Иохима из «Слепого музыканта», исполненный глубокой поэзии очерк «Ночью», яркий колорит сказочного «Иом-Кипура», описания украинской деревни в «Истории моего современника», чтобы понять, какой сильный отзвук в творчестве писателя нашла жизнь украинского народа.
В раннем детстве Короленко видел бесчеловечную жестокость времен крепостного права; зверские помещичьи расправы с крестьянами он наблюдал и после реформы 1861 года. Мимо его внимания не проходили и факты повального взяточничества чиновников. В «Истории моего современника» Короленко с великолепным мастерством нарисовал образы чиновников уездного суда и мрачные фигуры высшего начальства, этих, по выражению писателя, «сатрапов», власть которых обрушивалась на население с тупой и бессмысленной силой. С детства он знал и о национальном неравенстве, которое особенно давало себя чувствовать в Юго-Западном крае Россия, где прошли детские годы писателя.
Годы, проведенные в уездной гимнами, с ее «тусклым и жестоким режимом», с учителями-автоматами, с телесными наказаниями и карцером, но в то же время с дружной товарищеской средой, где втайне от администрации распространялись книги революционно-демократического направления, — сыграли громадную роль в формировании характера и мировоззрения Короленко. И хотя в школьную программу не входили имена Гоголя, Тургенева, Некрасова, а за упоминание Белинского, Добролюбова, Чернышевского и Шевченко сажали в карцер и давали «волчий билет», Короленко с восторгом читал «Записки охотника», знал чуть ли не наизусть всего Некрасова и ставил себе в образец для подражания революционера Рахметова из романа Чернышевского «Что делать?». Сознание Короленко было рано разбужено ощущением той большой неправды, которую он наблюдал в жизни. С желанием помочь народу и с «едким чувством вины за общественную неправду» Короленко в 1871 году, по окончании реальной гимназии, приехал в Петербург и поступил в Технологический институт. Его студенческая жизнь началась с того, что он окунулся в атмосферу общественных интересов, которыми жила передовая молодежь. Он становится участником многочисленных студенческих сходок, где велись горячие споры на философские и социально-экономические темы.
Вскоре Короленко принужден был оставить Технологический институт. «В Петербург я приехал с семнадцатью рублями, — вспоминал писатель, — и два года прошло в трудовой борьбе с нуждой». Вместо учебных занятий Короленко должен был взяться за труд «интеллигентного пролетария». Он раскрашивал ботанические атласы, выполнял чертежные работы, занимался корректурой. За все это он получал копейки, которых едва хватало, чтобы не умереть с голоду.
В 1874 году Короленко переезжает в Москву и поступает в Петровскую земледельческую и лесную академию. Здесь Короленко слушает лекции великого русского ученого К. А. Тимирязева и по его поручению рисует для его лекций демонстрационные таблицы. Дружеские отношения, начавшиеся еще между профессором и студентом, не прекращались до конца их жизни. Безгранично веривший в силу науки, убежденный материалист, Тимирязев вошел в сознание Короленко как идеальный тип русского ученого. Позднее писатель не раз вспоминал о своем великом учителе. В день своего шестидесятилетия Короленко писал Тимирязеву в ответ на его поздравительную телеграмму: «Много лет прошло с академии. Время делает менее заметной разницу возрастов. Но для меня Вы и теперь учитель в лучшем смысле слова».
В академии Короленко сближается с революционно настроенной молодежью, читает нелегальную литературу. Ему поручается заведование тайной студенческой библиотекой, распространяющей книги главным образом революционного содержания. По характеристике директора академии — человека реакционных убеждений, — Короленко принадлежал «к числу тех людей, которые до упрямства упорно держатся засевших в них воззрений, и если эти воззрения получают… ошибочное направление, то человек этот легко может увлечь за собой других, менее самостоятельных молодых людей».
В марте 1876 года Короленко за участие в составлении коллективного протеста студентов против администрации академии, выполнявшей чисто полицейские функции, был исключен из академии, арестован и выслан из Москвы. «Во время студенческих беспорядков, — пишет Короленко в своей автобиографии, — как депутат, избранный товарищами для подачи коллективного заявления, был выслан сначала в Вологодскую губернию, откуда возвращен в Кронштадт… под надзор полиции. По прошествии года переселился в Петербург, где вместе с братьями зарабатывал средства к жизни разными профессиями:
Следующая загадка
А потом, говорят они, появлялись так называемые Звезды, которые отнимали у людей души и превращали их в неразумных скотов, так что они губили цивилизацию, созданную ими же самими.
А. Азимов. Приход ночи (Перевод Д. Жукова)
Высоко в небе кружит птица. Она опирается на восходящий ток теплого горного воздуха. Движение это исполнено соразмерности: ничего стремительного, ничего суетливого. Четкие, едва заметные повороты крыльев удерживают ее в безупречно горизонтальном положении (древние силы эволюции немало здесь потрудились). Черный глаз неотрывно смотрит на некую точку пятьюстами футами ниже. Птица видит неподвижное крупное животное. Древний инстинкт подсказывает ей, что оно попало в беду.
Промелькнула тень. Что-то большое. Человек не в силах понять, что именно. С трудом открыв глаза, он сначала видит лишь режущий солнечный свет. Потом различает чернеющий в небе силуэт. Птица, дивная тварь, парит в горной вышине…
И еще одна. И еще.
«Пить. Язык свинцовый. Лицо горячее, в поту».
«Они кружат надо мной. Снижаются».
Гриф опустился на землю, ярдах в двадцати от человека. Теперь птица вовсе не кажется гармоничной: мощный клюв, которым удобно рвать добычу на части, лысая голова, тощая шея, большие когти. И эти черные блестящие глаза. Позади раздается шум мощных крыльев, там потасовка: кажется, две птицы что- то не поделили. Следом – негромкое шуршанье, совсем близко. Почти у самой шеи.
«Я не могу пошевелиться!»
Теперь на человека смотрит несколько пар глаз.
В них нет жалости. Мольба, уговоры – бесполезны, контакт – невозможен. Осторожными маленькими скачками они подбираются ближе. Караван повозок, окруженный индейцами.
«Не умру. Только не так. Не стану обедом для грифов».
– Судебная энтомология, например, тут не поможет.
Профессор – мне, во всяком случае, он показался профессором – маленький, тощий, сморщенный. Узкое лицо блестит от пота, уголки неприятных тонких губ опущены вниз. Он одет в дешевый серый костюм из нейлона, который на Ямайке смотрится просто дико. Под мышками расползлись темные пятна. Узел безвкусного яркого галстука ослаблен. Маленькие черные глаза. Профессор склонился над лежащим на столе небольшим деревянным изделием. Предмет состоит из трех дощечек, соединенных одна с другой петлями, так что боковые части ложатся на центральную. В эту центральную дощечку вделан прямоугольный кусок сучковатого дерева. На створках роспись: на левой изображена Богоматерь с Младенцем, а на правой – распятый Христос на фоне черного, грозового неба. Профессор разглядывает странный предмет при помощи лупы.
Второй мужчина чешет в затылке. Профессор чопорно улыбается.
– Насекомые. Если бы это было насекомое, мы воспользовались бы обширной базой ДНК. Но, как видите, перед нами не насекомое, а кусок дерева, а дерево как-никак мертво. Разработаны специальные методы проверки, к какой именно разновидности относится дерево: контрастирование, освещение ультрафиолетовыми лучами и так далее. Мы можем сделать соответствующий заказ. Но необходимость в таких процедурах возникает лишь при определении деревьев, относящихся к необычным семействам. Обычно это малоизвестные виды из Южной Америки. Представители семейства вохизиевых, например, накапливают в себе алюминий, который получают из почвы, и их древесина при обработке специальными реактивами синеет.
В сравнении с другими камерами смерти эта вполне уютна, даже роскошна. Такая просторная комната…
Одна из стен целиком состоит из стеклянных дверей, выходящих на широкий балкон, за которым простирается полуночное Карибское море. Из углов раздается еле слышный шепот кондиционеров. Пол выложен крупной разноцветной плиткой из привозного итальянского мрамора. Тяжелая мебель – темно- коричневая, с витиеватой резьбой – в мексиканском стиле. Тут и там стоят диковинные светильники и вазы, стены украшает яркая ямайская живопись.
На низком кожаном диване сидят трое. В середине – бородатый мужчина, высокий, хорошего сложения. Ему немного за тридцать. Он держится прямо, в его осанке чувствуется напряжение: этот человек подсчитывает шансы на успех. Слева от него сидит молоденькая девушка, в джинсах и белом свитере, и часто, глубоко дышит. У нее распухла щека, испуганные глаза широко раскрыты. Она изо всех сил пытается не терять самообладания.
По правую руку от мужчины – женщина, которой, как и ему, слегка за тридцать. Она тоже одета в повседневную одежду. Как и мужчина, она пытается спрогнозировать ситуацию и приходит к тому же удручающему выводу. Все трое понимают, что живы, пока говорит профессор. Вот когда он заткнется…
Один из двоих мужчин по ту сторону стола – профессор, второй – некто средиземноморского происхождения. Возможно, грек. Он невысок, коренаст, с глубокими морщинами на костистом лице. На нем черные брюки и рубашка с открытым воротом. Грек носит серебряный крест на цепочке. Или это свастика? На полированном столе, на расстоянии вытянутой руки от него, лежит тяжелый черный револьвер. Его собеседник все говорит.
Помимо грека в комнате еще шестеро вооруженных людей: пять мужчин и одна женщина. Женщина расслабленно откинулась на спинку стоящего в углу кресла. Судя по внешности, у нее тоже средиземноморские корни. На женщине ладно скроенное розовое вечернее платье и множество золотых украшений. На коленях лежит револьвер. Пятеро мужчин сидят на простых стульях, за исключением молодого темнокожего ямайца, волосы которого заплетены во множество косичек.
Он сидит, поджав ноги, на огромной подушке и сворачивает большой косяк. Оружие – рядом, на полу. Косяк, кажется, интересует ямайца куда больше, чем пленные. А вот женщина внимательно, с холодной полуулыбкой смотрит на них. В ее взгляде читается предвкушение. Так кошка взирает на мышь. Женщина вращает барабан револьвера – на один шаг за раз, словно проверяя, полностью ли он заряжен.
– Исследование с помощью электронного микроскопа потребует немалого времени. Но я, по правде говоря, не знаю более полезного инструмента, чем вот эта лупа. Например, – говорит профессор, всматриваясь в кусок дерева, – в мире существует около восемнадцати тысяч видов деревьев, а я всего через несколько секунд работы с лупой сужаю количество возможных вариантов до нескольких сотен.
Нудит и нудит не переставая. Черные глазки горят, губы поджаты.
– Ствол дерева – настоящее водопроводное чудо! Выстроившиеся в цепочки крупные клетки доставляют воду от корней к листьям, а другие клетки доставляют выработанные органические вещества обратно к корням. У различных видов проводящие ткани, знаете ли, устроены по-разному… Ага, вот кое-что интересное! Здесь большие структуры смешаны с клетками поменьше. Значит, можно исключить целую группу – в основном деревья мягких пород. Думаю, перед нами или ясень, или гикори, или дуб.
Молодой ямаец откликается:
Косяк наконец-то свернут. Он извлекает узенькую синюю зажигалку, щелкает ею и закуривает. Завитки дыма медленно плывут вверх. Ямаец наблюдает, как они поднимаются к потолку, и его лицо удовлетворенно расслабляется.
Профессор отводит взгляд от лупы.
– Скорее всего, Иисус Христос был распят на кресте, сделанном из белого дуба. Эта порода часто встречается на Ближнем Востоке. Несколько десятилетий назад в Турции, на горе Арарат, [1] обнаружили что-то вроде корабля. Он, как выяснилось, был выстроен из белого дуба,
Следующая загадка
Вадим Камнов Вопрос задан 26 сентября 2019 в 5 - 9 классы, Русский язык.
Читайте также: