Кристофер эдж загадки пенелопы тредуэлл двенадцать минут до полуночи
Обновлено: 24.12.2024
Лондон 1899 года. Весь город охвачен литературной лихорадкой. Некто по имени Монтгомери Флинч издаёт в журнале "Грошовые ужасы" феноменальные детективные истории! Но никто и не догадывается, что за маской маститого писателя скрывается тринадцатилетняя девочка! Пенелопа тщательно оберегает свою тайну, но однажды на имя Флинча приходит письмо, которое ставит мистификацию под угрозу. Врач Бетлемской больницы умоляет знаменитого писателя прийти на помощь. Нечто совершенно небывалое происходит с его пациентами. Можно подумать, что это происки самого дьявола. И происходят эти чудеса ровно в двенадцать минут до полуночи. Пенелопа понимает: она ни за что не пропустит эту загадку! А значит, мистеру Флинчу пора выйти в свет… Первая книга серии.
Лондон 1899 года. Весь город охвачен литературной лихорадкой. Некто по имени Монтгомери Флинч издаёт в журнале «Грошовые ужасы» феноменальные детективные истории. Но никто и не догадывается, что за маской маститого писателя скрывается тринадцатилетняя девочка! Пенелопа тщательно оберегает свою тайну, но однажды на имя Флинча приходит письмо, которое ставит мистификацию под угрозу. Врач Бетлемской больницы умоляет знаменитого писателя прийти на помощь. Нечто совершенно небывалое происходит с его пациентами. Можно подумать, что это происки самого дьявола. И происходят эти чудеса ровно за двенадцать минут до полуночи. Пенелопа понимает: она ни за что не пропустит эту загадку! А значит, мистеру Флинчу пора выйти в свет… Первая книга серии. Кристофер Эдж — обладатель многочисленных литературных наград, номинант на медаль Карнеги. Его книги переведены на 20 языков. Серия «Загадки Пенелопы Тредуэлл» стала победителем престижной премии Stockport Children's Book Award.
Следующая загадка
Вглядываясь в чёрный провал зрительного зала, Монтгомери Флинч с такой силой впился пальцами в края высокой кафедры, что даже костяшки побелели. Его тёмные глаза, поблёскивающие из-под выгнутых дугами кустистых бровей, по очереди пронзали каждое обращённое к нему лицо. Над сценой повисла зачарованная тишина, словно весь театр разом затаил дыхание, с трепетом ожидая развязки леденящей душу истории. И когда Флинч наконец заговорил, возбуждённый шепоток выдал всеобщее напряжение.
— А когда он повернулся и взглянул в зеркало, то вместо собственного дрожащего алебастрово-белого лица увидел в лунном свете совсем другое отражение. Из зеркала на него смотрел доктор Кэмерон — тот, кого он убил семь лет назад.
По зрительским рядам пробежал потрясённый сдавленный вздох, и тусклые огоньки газовых рожков на стенах зала слабо мигнули.
Лицо Флинча исказилось гротескной гримасой, низкий гортанный хрип эхом прокатился по тёмному залу.
— «Я вернулся», — прокаркало зеркало, и узловатые пальцы Кэмерона потянулись к нему сквозь стекло. В ужасе отпрянув, несчастный попятился, столкнув со стола лампу, и непроницаемая темнота скрыла жестокую схватку двух отчаянно сцепившихся чёрных фигур, из которых вскоре на ногах осталась лишь одна.
Монтгомери Флинч умолк, оторвав взгляд от последней страницы лежащей на кафедре рукописи, и исподлобья оглядел оцепеневший от ужаса зал. В дальних рядах партера кто-то приглушённо всхлипнул. Когда Флинч снова начал читать, его голос слегка дрожал, будто не в силах скрыть ужаса перед тем, что открывалось ему с исписанных страниц:
— Протянувшаяся из темноты бледная иссохшая рука подняла упавшую лампу, и её тёплый свет озарил комнату. Сгорбленная фигура доктора Кэмерона шагнула к зеркалу в резной раме. Его пленённый за гладким стеклом убийца стискивал руки в отчаянной мольбе. «Прости меня! — кричал он, но его слова бестелесными призраками едва доносились из-за стекла. — Пожалуйста, умоляю тебя…» С довольным смешком, похожим на змеиное шипение, доктор Кэмерон поднял свою тяжёлую трость с массивным медным набалдашником, размахнулся и с неожиданной для столь немощного тела силой обрушил её на хрупкое стекло. — Флинч грохнул ладонью по крышке кафедры. — Зеркало разлетелось вдребезги, и на мгновение в каждом его осколке мелькнуло многократно отражённое лицо последнего графа Помроя, искажённое мучительным нескончаемым криком. Месть за его злодеяния наконец свершилась.
Три молодые дамы в переднем ряду упали в обморок, и их супруги принялись лихорадочно перетряхивать доселе неизведанные глубины их расшитых бисером сумочек в поисках нюхательных солей, чтобы привести бедняжек в чувство. В задних рядах пожилой господин в тёмно-синем сюртуке в приступе паники судорожно хватался за грудь и втягивал воздух с таким одышливым свистом, что тряслись его сизые от неумеренных возлияний брыластые щёки. Но весь остальной зал в едином порыве вскочил на ноги, громовыми аплодисментами приветствуя скромно раскланивающегося Монтгомери Флинча.
Успех был поистине оглушительный. Столь редкое появление на публике знаменитого Мастера Ужасов, известного своим затворническим нравом, и эффектно поданные выдержки из его последнего рассказа, безусловно, сделали своё дело: завтра же длинные очереди из нетерпеливых читателей должны выстроиться к каждой книжной лавке, где будут продавать свежий номер «Грошовых ужасов». А ведь подумать только — всего год назад имя Монтгомери Флинча никому ничего не говорило, а «Грошовые ужасы» был всего лишь третьеразрядным журнальчиком, до которого снисходили от силы несколько десятков заядлых любителей такого рода писанины. Теперь же, благодаря появлениям на его страницах творений Монтгомери Флинча, тиражи выросли до полумиллиона экземпляров в месяц, и разлетались они с прилавков в считаные дни. На исходе девятнадцатого века имя этого человека внезапно засияло звёздным светом, едва ли не затмевая имена Диккенса, Киплинга и Дойла — настолько потряс литературный мир его стремительный взлёт к невиданной славе.
Пока Монтгомери Флинч стоял в луче прожектора, упиваясь восторгами публики, но не забывая скромно вскидывать руку, как бы отказываясь принимать их, из-за сборчатой кулисы тяжёлого малинового бархата высунулась и нервно огляделась тощая носатая физиономия администратора театра. Семенящей походкой он выбежал на сцену и встал рядом с автором в свете всё ярче разгорающихся светильников. Овация всё бушевала. Администратор в чёрном фраке подобострастно поклонился Флинчу и, повернувшись к залу, поднял руки, призывая публику к тишине.
Аплодисменты неохотно увяли до нескольких одиноких хлопков и смолкли. Зрители вновь расселись по своим местам, дав администратору заговорить.
— Позвольте мне от лица театра «Лицеум» ещё раз сердечно поблагодарить великого Монтгомери Флинча за то, что он наконец нарушил своё молчание и поделился с нами этим исключительным спектаклем, впервые представив свой новый рождественский рассказ ужасов, — залебезил он. — Завтра он выйдет в декабрьском выпуске «Грошовых ужасов», приобрести который можно будет во всех достойных книжных магазинах.
Очередной всплеск аплодисментов затопил зал: публика неистово благодарила автора единственным доступным ей способом.
Порывшись в кармане, администратор извлёк из него часы и, нервно теребя пальцами другой руки серебряную цепочку, взглянул на циферблат.
— И поскольку спектакль завершился чуть раньше времени, — продолжал он, облизывая пересохшие губы, — я бы хотел дать возможность нашим зрителям задать мистеру Флинчу любые вопросы. Не сомневаюсь, мистеру Флинчу будет приятно воспользоваться этим случаем, чтобы напрямую пообщаться с самыми преданными поклонниками его неповторимого таланта.
Импресарио снова поклонился Монтгомери Флинчу, лицо которого перекосилось от страха. Флинч отпрянул от кафедры, вперив в администратора испуганный взгляд:
— Э-э, не думаю, что смогу…
Но в зале уже взметнулся целый лес нетерпеливых рук. Вопросы сыпались один за другим, зрители возбуждённо перекрикивали друг друга:
— Мистер Флинч! Почему ваши истории всегда такие жуткие?
— Где вы черпаете идеи для своих рассказов?
— Эй, Монти! А про что у тебя будет в следующий раз?
— Дамы и господа, — суетливо размахивая руками, повысил голос администратор, чтобы перекричать поднявшийся гвалт. — Прошу вас, не все сразу! Задавайте вопросы по очереди!
Из середины первого ряда, перекрывая шум зала, раздался звучный, как колокол, мужской голос:
— В чём ваш секрет, Флинч?
Притихшие зрители все как один резко повернули головы, стараясь разглядеть говорившего. Как оказалось, голос принадлежал высокому худощавому мужчине в тёмном костюме в тонкую полоску. Он весь подался вперёд, подставив свету рампы узкое, чуть рябоватое лицо с тонкими, тщательно подстриженными усиками. Можно было предположить, что он носит эти усики для того, чтобы выглядеть старше — вопреки своему определённо молодому возрасту. Ожидая ответа Монтгомери Флинча, в одной руке он держал открытый блокнот, в другой — нацеленное на его страницу перо.
Сгорбив широкие плечи, писатель напряжённо схватился за края кафедры.
— Ч-ч-что вы имеете в виду? — заикаясь, выговорил он. Яркий свет на сцене ещё сильнее выбелил его внезапно побледневшее лицо. Капелька пота скатилась по его лбу и повисла на кончике весьма длинного носа, прежде чем бесшумно упасть на разложенную на кафедре рукопись.
— Вы, несомненно, самый известный писатель в Британии, однако никто ничего о вас не знает, — продолжал молодой журналист, и его слова эхом разносились по поглощённому вниманием залу. — Многие другие авторы годами прозябают в тени, а вы вдруг засияли в одночасье, как яркая звезда на литературном небосклоне. — Его глаза лукаво блеснули. — Вот я и спрашиваю вас ещё раз, Флинч: в чём ваш секрет?
— Никакого секрета нет, — не без самодовольства отмахнулся от вопроса Флинч. — Полагаю, мне просто повезло…
Журналист нахмурился и хотел сказать что-то ещё, но не успел он открыть рот, как в зале неожиданно раздался пронзительный выкрик:
Глаза всех зрителей обратились к дальнему краю переднего ряда партера, на девушку в изящно скроенном красном платье, которая, резко вскочив на ноги, вытянула руку и показывала пальцем на сцену. Её забранные назад длинные тёмные волосы открывали бледное лицо и очень красивые, но сейчас горящие негодованием зелёные глаза.
— Я прочла все ваши произведения, мистер Флинч, все до единого, — заговорила она снова. — И смею утверждать, что ваше имя прославилось отнюдь не благодаря какой-то удаче, а благодаря вашему выдающемуся, ослепительному таланту. Кто ещё сумел бы воплотить в слова столь кошмарные видения, от которых кровь стынет в жилах? Или придумать столь захватывающие сюжеты и столь яркие персонажи? Нам вовсе не нужно знать ваши секреты — позвольте лишь поблагодарить вас за то, что вы соглашаетесь делиться с нами вашими поразительными историями.
Следующая загадка
Освещённое ярким светом лицо Монтгомери Флинча порозовело от несказанного облегчения. Он достал из кармана платок и промокнул блестевший от испарины лоб, а зал снова разразился аплодисментами, полностью соглашаясь со словами девушки. Журналист в переднем ряду всё ещё порывался что-то сказать, но его никто не слышал. Вытянув шею, он поглядел на девушку и, кажется, узнал её, но голос его безнадёжно потонул в буре оваций.
— Благодарю вас за эти любезные слова, — ответил наконец Флинч, когда аплодисменты постепенно утихли. — А сейчас мне действительно пора попрощаться с вами и пожелать вам всем приятного вечера. Но вы, мисс, окажете мне большую честь, если присоединитесь ко мне за кулисами, чтобы я мог презентовать вам экземпляр моей последней повести — с дарственной надписью, разумеется.
Отойдя от кафедры, он приглашающим жестом вытянул руку в сторону девушки, и публика оглушительными аплодисментами приветствовала столь неожиданную щедрость. Темноволосая незнакомка медленно поднялась по ступенькам на сцену. Монтгомери Флинч, приблизившись, приветствовал её вежливым поклоном, и они вместе скрылись за тяжёлыми малиновыми складками кулис.
Автор шагал по лабиринту извилистых коридоров театрального закулисья, куда уже почти не доносился глухой топот и последние одобрительные выкрики зрителей. Его массивная фигура уверенно двигалась мимо разрозненных кусков декораций, брошенных деревянных конструкций, длинных вешалок с пыльными костюмами, душок плесени от которых не перебивал даже вездесущий запах театрального грима. И он, и девушка шли в полном молчании, пока не оказались наконец в коридоре с рядом гримёрных, в самой задней части театра. Остановившись перед слегка облупившейся зелёной дверью, к которой была прибита давно потускневшая звезда, Монтгомери Флинч отпер её и провёл девушку внутрь.
Главное место в этой тесной, убогой комнатушке занимало большое зеркало в окружении светильников. Оно возвышалось над единственным столом, сплошь заставленным вазами с цветами и пустыми стаканами, среди которых белели скомканные листки бумаги. Притулившиеся вдоль стен безголовые манекены в вычурных разноцветных костюмах походили на призраки былых актёров, давно покинувших этот пыльный мирок.
Монтгомери Флинч с тяжким вздохом рухнул в кресло перед гримёрным столом и тут же потянулся к хрустальному графину, наполовину заполненному тёмно-янтарной жидкостью. Подвинув к себе ближайший пустой стакан, он дрожащей рукой плеснул в него щедрую порцию напитка и поднёс ко рту.
Тщательно закрыв за собой дверь, темноволосая девушка повернулась, обратив к автору искажённое яростью бледное лицо:
— Какого дьявола вы там устроили?!
— Я наняла вас для того, чтобы вы прочли со сцены последнее произведение Монтгомери Флинча, а не для того, чтобы вы взялись отвечать на идиотские вопросы, которые вздумается задать любому Тому, Дику или Гарри!
Гневно сверкая изумрудными глазами, девушка угрожающе ткнула пальцем в автора, который съёжился в кресле и так жадно глотал напиток, будто надеялся исчезнуть вместе с ним, опустошив стакан.
— И ради всего святого, зачем вы сказали, что обязаны своим успехом удаче?! Подумать только: мир впервые увидел своими глазами легендарного Монтгомери Флинча — великого, окружённого тайной гения, каждую строчку которого жадно препарируют критики, — а тут вы вдруг представляете его как второсортного писаку, которому просто повезло!
— Но послушайте, Пенелопа, — перебил её мужчина, — ведь тот парень в полосатом костюме… мне кажется, ему всё известно…
— Ничего ему не известно, — отрезала девушка, выпрямляясь во весь рост — не такой уж большой даже для её тринадцати лет. — Этот журналист уже не первую неделю крутится вокруг издательства «Грошовых ужасов»: всё надеется как-нибудь добиться интервью с неуловимым Монтгомери Флинчем. Но мне пока удавалось не подпускать его слишком близко. Именно для этого я и наняла вас, мистер Мейплз: чтобы вы изображали на публике Монтгомери Флинча. Тем самым мы рассчитываем сделать хорошую рекламу рождественскому выпуску «Грошовых ужасов», порадовать публику и избавиться наконец от докучливой прессы.
Пенелопа недовольно покачала головой, глядя, как автор снова наполнил свой стакан. В графине оставалось уже совсем немного.
— Бог знает, до чего бы вы договорились, если бы я вовремя не вмешалась. В вашем резюме было сказано, что вы превосходный актёр, не имеющий в настоящее время ангажемента в Лондоне, и способны воплотить на сцене любой образ. — Она пошарила в сумочке и извлекла из неё потёртую газетную вырезку. — Позвольте, я процитирую: «Благодаря своему исключительному актёрскому мастерству Монти Мейплз готов явить вашему взору целый спектр характеров под одной шляпой». — Девушка со щелчком закрыла сумочку и нахмурилась. — Но если бездарное окончание сегодняшнего спектакля не пройдёт незамеченным, мне придётся пересмотреть условия нашего соглашения.
Монти Мейплз сжался в своём кресле, как нашкодивший щенок под окриком строгого хозяина:
— Вам не понравилось моё выступление?
Пенелопа поджала губы, но стоило ей встретиться взглядом с актёром, как гнев в её глазах постепенно угас. Моргая как разбуженная сова, Монти жалобно таращился на неё с таким видом, словно готов был вот-вот разрыдаться.
— Я вовсе не говорила, что мне не понравилось выступление, — смягчившись, ответила девушка. — Вопрос лишь в том, как вы ведёте себя, когда приходится отступать от написанного текста… Нам нужно больше импровизировать — тогда вы будете лучше готовы к любой непредвиденной случайности. Очень важно, чтобы ни у кого не возникло и тени сомнений, будто вы в самом деле Монтгомери Флинч.
Монти ещё отхлебнул из стакана и понурился. Кустистые брови отчасти скрыли его взгляд, но в нём отчётливо промелькнула жалость к себе.
— Хотя рассказ вы читали, — продолжала Пенелопа, — очень даже неплохо.
Актёр резко подался вперёд, оросив собственные колени янтарными каплями из стакана.
— Вы видели, как я держал их всех в своих руках?! — воскликнул он. Теперь его лицо горело страстью, а в голосе звучала та же сила, что и на сцене. — Вы слышали их взвизгивание, когда я описывал, как он волок тело доктора в торфяную трясину и кровь капала с его пальцев, как хлопья багрового снега?
Пенелопа кивнула, и её губы чуть дрогнули в улыбке.
— Когда я сочиняла эту сцену, я знала, что она возьмёт их за живое, — признала она.
— Так оно и было, — Монти расплылся в великодушной улыбке. — А финал? Клянусь, когда я читал последние строчки, в зале стояла такая тишина, что можно было слышать, как мышь пробежит по галёрке!
Щёки Пенелопы чуть зарделись:
— Мне кажется, им понравилось, как вы считаете?
— Понравилось?! — вскричал Монти. — Да они были совершенно потрясены! Меня так не принимали со времён моего выступления в шотландском…
Внезапный стук в дверь гримерной прервал его на полуслове. Охваченные мгновенной паникой, девушка и мужчина переглянулись. Снова раздался громкий стук, затем два удара потише — и наконец мощный грохот, словно кто-то треснул по двери кулаком.
Сжавшиеся узкие плечи Пенелопы расправились от облегчения, и она побежала открывать. За дверью, придерживая локтем цилиндр, стоял высокий седовласый джентльмен в элегантном сером пальто из шерстяной саржи. Пронзительным, как у коршуна, взглядом он мигом окинул обстановку.
— Мисс Тредуэлл. — Он приветствовал девушку коротким кивком и переступил порог захламлённой гримёрной. — Мистер Мейплз.
Монти при его появлении выпрямился в своём кресле и быстрым движением задвинул уже опустевший стакан за вазу с цветами на гримёрном столе. Из-за спины пожилого джентльмена показался ещё один посетитель — неряшливо одетый парень в некогда белой, а теперь заляпанной чернильными пятнами рубашке. Неловко ступая, он бочком протиснулся в дверь, держа в охапке объёмистую стопку не то журналов, не то брошюр большого формата в простой бумажной обложке. Водрузив свою ношу на гримёрный стол, он с широкой приветственной ухмылкой повернулся к Пенелопе:
— Вот, Пенни, держите — тёпленькие, только что из-под пресса!
— Спасибо, Альфи, — улыбнувшись, ответила Пенелопа, подходя к столу и беря в руки верхний журнал — последний выпуск «Грошовых ужасов».
Стянув с головы картуз, под которым оказались давно не чёсанные белобрысые вихры, Альфи повернулся к Монти, который застыл в кресле в нарочито задумчивой позе.
— Вот уж вы выступили сегодня, мистер Мейплз… — присвистнул парень. — Аж дух захватывало! Я уж думал, того и гляди, кто-нибудь из этих старикашек откинется со страху, особенно когда вы читали ту часть, когда доктора толкнули под пресс для сидра.
Напряжённо покрасневшее лицо Монти заметно расслабилось.
— Благодарю вас, милый юноша, — любезно отозвался он, отбрасывая упавшую на лоб прядь волос застенчивым жестом, который эффектно отразился в ярко освещённом зеркале. — Знаете, это как поймать молнию в бутылку. Я знал, что если мне удастся передать всю силу, которую вложил в свои слова Флинч, я сумею…
— Да, кстати, — бесстрастный тон седовласого джентльмена разом остудил хвастливое воодушевление актера. — Полагаю, нам стоит для начала обсудить ваше выступление, мистер Мейплз?
Следующая загадка
Лондон 1899 года. Весь город охвачен литературной лихорадкой. Некто по имени Монтгомери Флинч издаёт в журнале «Грошовые ужасы» феноменальные детективные истории! Но никто и не догадывается, что за маской маститого писателя скрывается тринадцатилетняя девочка! Пенелопа тщательно оберегает свою тайну, но однажды на имя Флинча приходит письмо, которое ставит мистификацию под угрозу. Врач Бетлемской больницы умоляет знаменитого писателя прийти на помощь. Нечто совершенно небывалое происходит с его пациентами. Можно подумать, что это происки самого дьявола. И происходят эти чудеса ровно в двенадцать минут до полуночи. Пенелопа понимает: она ни за что не пропустит эту загадку! А значит, мистеру Флинчу пора выйти в свет…
Читайте также: