Завалило иваново снегом стих жуков
Обновлено: 25.12.2024
Научная Библиотека ИвГУ вернуться к странице
Научная Библиотека ИвГУ запись закреплена
31 марта - 100 лет со дня рождения Владимира Семеновича Жукова (1920-1997), русского поэта.
Родился в Иваново-Вознесенске в рабочей семье. Окончил школу № 30 города Иванова (ныне школа № 26: на здании этой школы установлена мемориальная доска в честь поэта).
В 1939—1940 годах участвовал в боях с белофиннами (пулемётчик стрелковой роты). С 1941 по 1945 год — участник Великой Отечественной войны (пулемётчик).
После войны окончил литературный факультет ИГПИ и Высшие литературные курсы СП СССР. Член Союза писателей с 1947 года. На протяжении 20 лет возглавлял Ивановскую организацию писателей. Избирался (в течение нескольких созывов) депутатом Ивановского городского Совета народных депутатов. Был почётным гражданином города Иваново. В этом же городе учреждена премия имени поэта Владимира Жукова.
Из эссе Владимира Князева "Я только доброе запомнил", опубликованного в газете "Рабочий край" к 90-летию поэта:
"Имя Владимира Семеновича Жукова по праву входит в ожерелье лучших представителей нашего края. Выросший в рабочей семье, прошедший горнила двух войн, он шаг за шагом поднимался к вершинам поэтического Олимпа, оставив заметный след в поэзии России. Достойной оценкой его заслуг стала Государственная премия РСФСР им. Горького. Более двух десятков книг, изданных многотысячными тиражами, сегодня можно считать раритетами, ибо на полках магазинов уже не сыскать поэтических сборников Жукова. Его стихи - в наших головах и сердцах.
Член Союза писателей России Владимир Князев, «Рабочий край»:
. Я познакомился с Владимиром Семеновичем, когда он уже был широко известным поэтом, руководил Ивановской писательской организацией. Познакомились и вскоре расстались, потому что мне случилась семилетняя командировка в Республику Туркмению. Тот, кому в силу обстоятельств пришлось жить далеко-далеко от своей малой родины, знает, с какой жадностью ловишь каждую весточку о ней. Меня выручала газета «Рабочий край», любезно присылаемая коллегами из Иванова. А когда газеты долго не было, подходил к книжному шкафу, брал томик стихов Жукова и с упоением читал стихи о родном крае, чаще других - «Завалило Иваново снегом». Почему именно это? Потому что за окнами моего дома на сотни километров простирались раскаленные пески пустыни Каракумы, где, кроме верблюжьей колючки, - ни кустика, ни травинки. Да и в доме жара за сорок градусов, от которой никуда не скрыться, а дышать нечем. Стихи помогали мне мысленно переместиться в заснеженное Иваново и, кажется, почувствовать прохладу. Конечно, все это было иллюзорно, но тем не менее спасало.
И вдруг неожиданная и очень приятная новость: в составе делегации писателей страны в Ашхабад едет и Владимир Жуков. Заметил его еще на трапе самолета по привычному для меня берету и ладно сидящему белому джинсовому костюму. Спустя несколько часов переполненный зал Государственного русского драматического театра имени Пушкина слушал известных писателей и поэтов тогда еще Советского Союза. Молодые туркменки в красочных национальных костюмах, почтенные аксакалы в бараньих шапках, любители литературы многонационального Ашхабада тепло принимали именитых гостей. Как же я был горд, что среди них и мой земляк, ивановец Владимир Жуков.
В последние годы мы с Владимиром Семеновичем были соседями по даче в Ломах. Какое-то время жили в одном бревенчатом доме на две семьи. Теплыми летними вечерами сидели под вековыми соснами и неторопливо вели разговоры о литературе, политике, детях. Подводя какие-то жизненные итоги, мой собеседник однажды сказал: «Мне грех обижаться на свою литературную судьбу. Она была благосклонна ко мне. В 27 лет принят в Союз писателей. Стал участником первого Всесоюзного совещания молодых литераторов. Две зимы учился на Высших литературных курсах, куда меня направил сам Александр Трифонович Твардовский. Он-то своими добрыми и вместе с тем взыскательными словами о моих не ахти каких стихах решил мою литературную судьбу».
Кстати, Твардовский (в этом году тоже его юбилейная дата – 100 лет со дня рождения) в дальнейшем не выпускал из виду своего ивановского ученика, писал ему письма, дважды приезжал в Иваново и всячески поддерживал. Владимир Семенович дорожил этими советами. И очень переживал, когда Твардовский за поэму «Теркин на том свете» попал в немилость к власти.
Как-то на очередных посиделках под соснами я спросил Жукова: «Владимир Семенович, вы почему-то редко вспоминаете о войне?» «А что в этом приятного, - ответил он. - Понимаешь, там был не только героизм, но и смерть, кровь, грязь, трусость, предательство. По моим наблюдениям, о войне чаще вспоминают те, кто и пороха-то по-настоящему не нюхал. А истинные фронтовики боль держат внутри и с этим отправляются в мир иной. Не случайно же Миша Дудин написал:
Уходим. Над хлебом насущным –
Великой победы венец.
Идем, салютуя живущим
Разрывами наших сердец.
Что касается моих воспоминаний и переживаний, - продолжал Жуков, - так они в стихах. Читающий да услышит и поймет меня. »
Невольно пришли на память известные строки Владимира Семеновича:
С железных рукоятей пулемета
Он не снимал ладоней в дни войны.
Опасная и страшная работа.
Не вздумайте взглянуть со стороны.
Впрочем, однажды скупой на воспоминания Жуков все же поведал давнюю фронтовую историю своему коллеге по писательскому цеху Виталию Сердюку. Цитирую теперь уже по воспоминаниям Виталия Ефимовича, недавно ушедшего в мир иной: «Жуков рассказывал мне: «Северо-Западный фронт. Завязли мы в болотах. Народ измучен. Подвоза нет, есть нечего, боеприпасов мало: на человека приходилось по десять-двенадцать патронов. Вот командование полка и бросило клич: кто хочет добровольцем? Танков было три, и формировать стали три группы. Подумал я: чем погибать тут, в болотах, чиряками покрываться, уж лучше попробовать прорваться. Либо грудь в крестах, либо голова в кустах. Со мной еще человек восемь. Сейчас даже лиц не помню, ночь была. На каждого пришлось по две противотанковые гранаты. Больше не было. Взяли два станковых пулемета, ну и ножи, конечно. Немцы пролопушили нас, поздно обнаружили. Стали пускать осветительные ракеты, когда мы уже начали их забрасывать гранатами. ». За тот ночной штурм Жуков был представлен к ордену Красного Знамени. Да только документы те то ли затерялись, то ли что-то другое. Так и не получил он тогда ордена», - с горечью заключил Сердюк.
Кем был для меня Жуков? По возрасту - отцом, по отношениям нашим - другом. Естественно, известным российским поэтом. Впрочем, мои оценки его как человека и поэта могут быть субъективны. А потому я попросил поделиться воспоминаниями о Владимире Семеновиче людей, знавших его дольше и лучше меня.
Леонид Таганов, профессор Ивановского государственного университета:
- Жуков как никто знал «чернорабочую сторону войны. В его поэзии принципиально и настойчиво утверждалась та «окопная правда», которую сполна познал и он сам, и его товарищи. Надо было ощутить войну изнутри, побыть лейтенантом, «а по-фронтовому - Ванькой-взводным», без которого нельзя представить будни минувшей войны, чтобы так писать о ней, как писал Жуков. До конца дней своих Владимир Семенович не освободился от мучительной «окопной памяти», а потому и через тридцать, сорок лет после Победы снова и снова писал о своем:
И вновь как рана ножевая –
траншейка с глиной на стерне.
Не вспоминаю – проживаю,
зачем-то в кадрики сжимаю
все то, что было на войне.
Юрий Орлов, ответственный секретарь Ивановской писательской организации:
Владимир Догадаев, первый лауреат литературной премии имени Владимира Жукова:
- Мои личные отношения с Владимиром Семеновичем складывались не всегда гладко. Порой мы расходились в оценке того или иного только что написанного стихотворения. По моей ли вине, по его ли. Ведь и я захватил войну, и в моем, наверное, характере была фронтовая закваска, мог и я перегнуть палку в горячем споре. Случилась размолвка, и в ней тоже было что-то характерное для обоих. А конец ей положил сам Владимир Семенович. И это для меня было особенно дорого и убедительно. Поводом для примирения стала моя поэма «Обязанный земле», опубликованная в журнале «Октябрь». На другой же день после появления журнала в Иванове Владимир Семенович появился в писательской организации, подошел ко мне и довольно громко сказал: «Володя, я поздравляю тебя с публикацией поэмы». Я, видимо, хотел пококетничать, мол, это все графомания. «Нет-нет, это удача, я дважды подряд прочитал ее, - уверенно произнес Жуков и, подумав, сказал о главном: «Я ошибался, я был неправ. Извини».
Это было по-солдатски, по-фронтовому, без обиняков. Мы пожали друг другу руки, и никакая черная кошка между нами с тех пор не пробегала.
Лариса Щасная, лауреат общероссийской премии имени К.Бальмонта:
- В памяти знавших Владимира Семеновича, одного из лучших советских поэтов-фронтовиков, останутся не только его мужественные стихи, но и понимание того, как бережно помогал ответственный секретарь Ивановской писательской организации начинающим авторам. И стихотворцам, и прозаикам. Это вообще было особое – отцовское – отношение ивановских писателей-фронтовиков к молодым литераторам начала шестидесятых как к детям войны. На счету Владимира Семеновича более десяти сборников поэтов, отредактированных на общественных началах. Он пристально, доброжелательно и строго следил за ростом молодых. Это доверие обязывало относиться ко всему, что мы делали, ответственно: ведь перед поколением фронтовиков мы всегда преклонялись. Владимиру Семеновичу я посвятила стихотворение «Свет солдатских глаз»:
Истекает время обещать.
Исполнять обещанное - сроки.
Тех, кто защищал нас, - защищать,
Кто растил, тому и возвращать
Долгого учения уроки.
Выпускной давно распахнут класс.
Мы идем и перед нами - строго,
Неотступно - взгляд солдатских глаз,
Высветивших будущее в нас,
Нашу обозначивший дорогу.
Зоя Пухова, Герой Социалистического Труда (по телефону из Москвы):
- Как, Володе Жукову 90? А, кажется, совсем недавно он вместе с другими ивановскими писателями приходил к нам на «Балашовку». После смены прямо в рабочих халатах мы спешили на встречу с ними. Куда-то уходила усталость, предстоящие заботы по дому, и мы слушали, слушали. Жуков, такой симпатичный, читал о войне, о женской доле, о нас, ткачихах. Поверьте, слово поэта о рабочем человеке мы воспринимали более значимо, чем премию или благодарность от начальства. А ведь Владимир Семенович посвятил целую поэму знаменитой на всю страну вышневолоцкой прядильщице Вале Гагановой. Это вообще можно приравнять к ордену или медали.
В который раз перечитываю книгу избранных стихов Владимира Семеновича с его дарственным автографом. Вот строчки, написанные еще в 1982 году. Думаю, написанные не без горечи:
И вот в том городе известном
небезразличном для меня,
с тех пор для Вечного огня
еще подыскивают место.
Читайте также: