В мире где нет мер листья летят вверх стих
Обновлено: 04.11.2024
КОРОТКО ОБ АВТОРЕ (судя по всему это было давно *прим. публикующего*)
Георгий Бязырев не мог остаться незамеченным со своими стихами. Они от жизни, от яростного мира, от полноты чувств, бушующих в молодом человеке. Одиночество не грозит музе этого поэта, идущего в жизнь неоглядно и широко. Его стихи полнокровные, часто дерзкие по мысли и чувству – образы в его устах обретают самые невероятные подчас смыслы, и даже там, где он не прав, в горячности своей убедителен:
…под разломами небес
Стоят лучи, как сноп соломы.
Должна сказать, что за годы учебы в Литературном институте им. А. М. Горького Бязырев был моим любимым учеником. За шесть лет Бязырев единственный, кто ничему у меня не научился – каким пришел, таким и уходил: смелым, ярким, талантливым. Непокорным. Открытым всем ветрам и защищенным от них своим мироощущением:
Так вот зверь летит, не чуя ног,
Одуревший от избытка силы,
На умело сделанный манок,
Где ружье дыханье затаило…
Думаю, он так же мало развивался за эти годы, ибо развит достаточно. Сожалею об одном, что Бязырев редко печатался и по сей день недостаточно заметен, ибо ему давно пора стать объектом серьезной критики на страницах литературных журналов.
Лариса Васильева
Ниже приводятся самые последние стихи Георгия Бореева, написанные в сентябре этого года.
А где-то далеко, лиманом загороженный,
Волшебный город есть принцесс и королев.
Плывут к ним облака из сливочных мороженных
И мчатся поезда, от счастья обомлев.
Там окна из небес – висят всю ночь иконами,
Там в рамах серебра сияют до утра
Портреты королев под желтыми коронами,
Под нимбами из люстр, под аурами бра.
Над улицей всю ночь Бетховен с Бахом шефствуют,
Куражится Шопен, кружится в парке Лист,
И в теплых небесах ждут моего пришествия,
Баюкая принцесс, иконы тех цариц…
Мои принцессы ждут в стеклянных сарафанчиках
В воздушных замках снов за прутьями ресниц,
Когда я им сплету венки из одуванчиков,
Когда им привезу букеты певчих птиц…
Два месяца гналась за тигром
Бригада ловчих и стрельцов.
Все тигры очень любят игры:
Зверь шел по следу удальцов.
Сжигая уши, словно свечи,
Тигр крался прямо на курки,
И нюхал мысли человечьи,
Прищурив томные зрачки…
Два месяца пальбы и крика.
В горах стрелков накрыл обвал…
А тигр, он не рычал – мурлыкал,
Когда клыки разъединял…
Струился зверь огнем горящим
Меж кедров, бархатных берез.
Тигр в глубине янтарной чащи
Освобождался от полос.
Как бы снимал костюм тюремный
Зверь за колючкою глуши,
И небеса до звезд нетленных
Пронзал кровавый крик души:
«Зачем, за что Создатель властный
Меня слепил ты и зажег,
И в душу вставил мозг ужасный,
И в тело вставил взгляд-ожог?
О, Скульптор голубя, ягненка,
Зачем меня ты создавал,
И душу нежную ребенка
В грудную клетку заковал?
Зачем я зол, свиреп, как ящер? -
Весь мир ведет со мной войну…»
Рычит тайга, как тигр горящий,
И воют кедры
на Луну…
В лесу осеннем тихо очень,
Все звери ходят босиком:
Там туча, севшая на кочку,
Лисичек поит молоком.
Кряхтя, растут грибы под елкой,
И между лужами сметан
Ежиха носит на иголках
В свой город розовый туман.
У ежиков есть город тоже -
За озером, за полем ржи.
Когда я был колюч, как ежик,
Я тоже в городе том жил.
Тот город открывал аптеку
С утра для бабушки моей,
Для девочек - библиотеку,
Футбол с рыбалкой – для друзей.
Он птичек открывал красиво,
Чердак, и сигареты дым -
Тогда счастливо несчастливый
Я был соседкой нелюбим.
Чтоб мне спалось над школьной книжкой,
Чтоб не страдал я от любви,
Он бабушку держал под мышкой,
А маму с папою - вдали.
Тот город мне открыл подружку.
Чтоб обогреться в холода,
Мы прижимались с ней друг к дружке,
А получалась - ерунда.
Вот глупость: стали мы чужими.
Ища тепла и слов любви,
Мы жались - иглами своими
Друг друга жаля до крови…
…Идет ежиха в город-сказку,
Кусочек облака несет,
И строит мне такие глазки -
Как будто бы не узнает…
Один художник, подуставший видно,
Состарился под вечер - как вино.
Он перед сном тоскливо и обидно
Закрасил черной краскою окно.
А утром молодым он встал с постели,
И позабыв о грузе прошлых лет,
Он кисть нашел с палитрой акварелей,
На стеклах в спальне написал рассвет.
И, лишь на миг высокий лоб наморщив,
Он реку написал и тополя -
И проступила из тумана роща,
И превратилась в жаркого шмеля.
Он убежал из дома - пробужденный.
Перед уходом кистью, - на бегу, -
Изобразил художник птиц влюбленных
И девушку в цветах, на берегу.
Вернулся он домой из листопада,
Хотел опять окно покрыть тоской,
Но кто-то без него губной помадой
Подрисовал сердечко над рекой…
Тогда художник улыбнулся грустно,
Изобразил на стеклах Млечный Путь,
Вписал Созвездье Девы так искусно,
Что захотел сам к Деве той прильнуть.
Потом на кресле в полудреме сладкой
Он в сновиденье лег, как в мавзолей…
И вдруг в астрале он вошел в самадхи:
Узнал о многоликости своей.
Он понял: вечность у него в запасе,
И только миг в запасе - у теней.
И нужно мир придумать и раскрасить,
Чтоб он возник назавтра
для людей…
Стихи Георгия Бореева, написанные в сентябре этого года.
На берегу лесного озера,
Не позабыв, что жизнь – театр,
Я пульс любви искал до осени,
Тебя раздев, как педиатр.
Теперь один брожу здесь вечером,
И рву букет листов, как встарь:
Валюту леса обеспечили
Рубины, золото, янтарь.
Еще не все меж нами сказано,
Не все опало, как листы.
Между кустов, меж замков сказочных
Стоят янтарные мосты…
В свечах берез вхожу послушником
В храм рощи; глохну от молитв,
Что ты придешь сюда прослушивать
Лесные легкие мои…
Накинув платок красно-розовый,
Красива, чиста и горда,
Восходит над краем березовым
В ночи золотая звезда.
Глядит она, в Землю влюбленная,
На нас – ее падших детей,
И гладит своими ладонями
Нелепо живущих людей.
От маминой ласки все каются:
У нас бегут слезы внутри,
Религии мира шатаются
И рушатся все алтари.
И светятся души увечные, -
Не зря наша мама пришла, –
Сгорает от ласк бессердечная
Империя грязи и зла…
Рисовал я на картинке
НЛО, подружек, двор,
А потом схватил резинку
И все лишнее там стер.
Ластик мой стирал, стирался,
Умер весь, чтоб много лет
Вам из книжки улыбался
Симпатичный мой портрет.
Последние стихи Георгия Бореева:
НЕДОИГРАННАЯ ЮНОСТЬ
Р. В.
…Гадкий утенок стал джином,
Дождиком в землю вошел,
Вынырнул рыбой, дельфином,
Огненным шмелем взошел.
Зимы, воздушные ямы,
Больше не бойтесь, птенцы:
Голос серебряной мамы
Мне подарили жрецы…
БАЛ
Ренате Высоцкой
В этой влажной подушке, куда по ночам при Луне
Я любила затаскивать мертвых поэтов и фуги,
Две огромные птицы поют до утра в тишине,
Приглашая меня над паркетом летать в синей вьюге.
Старый ворон неловко рояль открывает крылом,
И пока он берет непокорное тело сюиты
Белый лебедь вуаль надо мной поднимает, потом
Он целует в уста и под руку ведет через свиту.
Начинается бал. Подо мною кружится земля,
Сердце бьется в висках и горит - как сережки на ушках.
Но забытый бемоль, но неправильно взятое ля
Белый лебедь заметил и бросил меня - под подушку.
Бал окончен. Придворные дамы, послы и пажи,
Валерьянки глотнув, убегают в каретные дверцы.
Старый ворон остался: он здесь, под подушкой лежит,
И стихами от первого брака кромсает мне сердце…
За дачей бродит осень наша первая,
И ты следишь с улыбкой в полусне,
Как бархатное Солнце желтым персиком
Катается с утра в моем окне.
«Когда меня покажешь ты родителям?» -
Обняв подушку, шепчешь ты, горя.
Ну хорошо, в семейные обители
Тебя введу сквозь рощу янтаря.
Для этого из часа безмятежного
Сбежим мы в золоченые века,
Где - запах прелых листьев и валежника,
Где спины трут о сосны облака.
Там ветер выпил из озерной просини
Настои горьких трав; навеселе
Жар-птицы перья выдернул из осени,
И расстелил их пухом по земле.
Как здорово в лесу, отбросив логику,
Лежать в обнимку с пьяною листвой,
На дереве читать генеалогию
Моей семьи, вскормленной синевой.
Смотри, на том позолоченном дереве
Мой прадед петь учился у ручьев,
И мой отец, расправив крылья веером,
Уроки брал полетов у ветров.
Взлети и ты на древо гениальное, -
На нем гнездилась вся моя семья, -
Оно дало нам голоса хрустальные,
И птичьи крылья получил здесь я.
Чему ж, голубка, ты так улыбаешься?
Вставай, лети, пока ты без кольца -
Стучатся в кленах и не осыпаются
Багровые влюбленные сердца…
Когда трансмутируешь мысли,
Когда воплощаешь слова,
Ты видишь – насколько обвисли
Подмостки, душа, голова.
Пусть зрители ставят пятерки,
На «бис» ты не выйдешь: хитер.
Ты знаешь – сквозь крики с галерки
На сцену глядит режиссер.
Зачем он, сжигая, как фокус,
Следит: не дает полетать,
И каждый твой промах и фокус
Навечно заносит в тетрадь?
А зал аплодирует мило,
И не разобрать из-за «бис»:
Судью ли, Судьбу ли – на мыло.
Иди, поклонись хоть…
артист…
Читайте также: