В а сумбатов стихи
Обновлено: 05.11.2024
Поэт князь Василий Александрович Сумбатов скончался в Ливорно 6 июля 1977 г.
Родившийся в Петербурге, в 1893 г. кн. Сумбатов начал свое образование в Пажеском корпусе. После смерти отца, он покинул корпус, переехал в Москву к тетке и продолжил ученье в Дворянском пансионе.
Как только началась война, кн. Сумбатов пошел добровольцем на фронт. Был ранен и отправлен в госпиталь в Царском Селе. По выздоровлении, был командирован в свой родной Пажеский корпус для прохождения офицерских курсов.
Окончив курс, Сумбатов возвратился на фронт в Елизаветградский полк. Снова был ранен тяжело, и долго лежал в клинике в Киеве. В Москву вернулся в самый разгар революции, никого из своих там не нашел. Вскоре женился на дочери директора 4-ой мужской гимназии, Елене.
В 1919 г. Сумбатовы попали в Рим, где прожили 40 лет, позже переехав в Больцано, а затем в Ливорно. В Риме Сумбатов работал, как миниатюрист в Ватикане. Также был консультантом по военным формам, когда ставились фильмы из русской жизни, и рисовал костюмы для театра и кино.
К несчастью, стал терять зрение - разрыв сетчатки в глазах и последние 13 лет прожил слепым. Это краткая биография человека.
Поэт Сумбатов выпустил всего два маленьких сборника, первый, "Стихотворения", издан в Милане в 1957 г. В 1969 г. в Ливорно вышел второй сборник "Прозрачная тьма", который автор диктовал жене уже будучи слепым.
Князь В.А. Сумбатов, русский поэт, сохранил в душе любовь к родине: "Ты со мной неотступно всегда и везде". И дальше:
В струях Тибра мне видятся волны Невы,
Петербургских дворцов отраженья,
В дальних звонах я благовест слышу Москвы,
Переливы церковного пенья.
В ПОХОД (Барабанный марш)
Длинною колонной
шли войска и пели,
эхо хохотало
им в ответ,
полные народом
улицы гудели,
флагами был город
разодет.
Дробью рассыпаясь,
били барабаны,
солнце клало блики
на штыки, —
в дальние чужие,
вражеские страны
с песней развеселой
шли полки.
В песне бушевали
молодость и силы,
звали к пляске, смеху, —
не к войне,
будто и не ждали
братские могилы
жертв на чужедальней
стороне!
Будто не прощались
с воинами жены,
плача у любимых
на груди,
будто не звучали
жалобы и стоны
в битвах беспощадных
впереди.
Город распрощался
с войском у заставы,
матери рыдали вслед полкам,
дальше провожали
лишь кусты, да травы,
да склонялись ивы
по бокам.
Отблески заката
в небе доцветали,
мягко золотились
облака,
войско уходило
в розовые дали,
песня разливалась,
как река.
Волнами шумели
песни перекаты,
удаль в ней бурлила, —
не вражда,
с песней разудалой
в даль ушли солдаты,
чтобы не вернуться
никогда.
Оттенкам счета нет в садовой панораме.
Средь зелени, где солнца луч залег,
Чуть движет черно-желтыми крылами
Над белым крестоцветом мотылек.
И вдруг встает в лучах воспоминаний —
Сравнения неоскудевший дар —
Георгиевский крест на доломане
Зеленых гродненских гусар.
1958
Вынесли гроб отпетого,
Зароют в землю потом.
Жил-был поэт - и нет его,
И вянут цветы под крестом..
Книжка стихов останется
И долго еще будет жить, -
К ней от могилы тянется
Бессмертия хрупкая нить.
Трудно жить человеку без зренья, –
Вместо красок и форм видеть мрак,
Жить на ощупь, не знать направленья,
Натыкаться на каждый косяк…
Не своими глазами читаю
И пишу не своею рукой, –
У тебя, милый друг, отнимаю
Краткий отдых и редкий покой.
Ты полна доброты и терпенья,
Ты меня понимаешь без слов,
Ты – надежда моя на прозренье,
Ты – защита моя и покров.
И под благостным этим покровом
Дух мой новым познаньем расцвел, –
Я таинственным зрением новым
Вижу ангельский твой ореол.
Серо-жемчужное небо,
Речки блестящая сталь,
Золото в полосах хлеба,
Сине-туманная даль;
В даль убегает дорога,
Прячась за сломанный тын,
Где покосился убого
Дымом одетый овин;
Вдоль по дороге, за нивой,
В глади зеленых лугов
Чуть шевелятся лениво
Пестрые пятна коров;
Каркают в роще вороны,
Поздний кричит коростель,
Льются откуда-то звоны,
Хрипло скрипит журавель;
Балки, пригорки, низины,
В балках – орешника тень,
К речке сбегают осины
И бесконечный плетень;
Мельницы крылья лениво
Машут за речкой вдали;
В рощах деревья красиво
Золото в зелень вплели;
Церковки тусклые главы,
Кладбища ветхий забор,
Желтые в речке купавы,
Желтый ромашек ковер;
Избы под серой соломой,
Избы под тесом гнилым, –
Как это сердцу знакомо,
Как это веет родным!
В степях, в лесах, в морозах и в тепле,
От Соловецких льдов до знойного Ирана,
С Амурских берегов до Вислы и Немана
Гигантский сфинкс простерся на земле.
Безмолвно он лежит века во мгле
С загадкой на устах среди людского стана,
И людям дум его под саваном тумана
Не разгадать на царственном челе.
Уж тысячи людей в разгадке ошибались,
Платилися за то и в пропасть низвергались,
Эдипа нет загадку разгадать!
И тщетно силятся газетные витии
Грядущий путь отчизны предсказать! –
Загадка сфинкса мы, грядущее России!
Я мало жил, но много видел,
Мечтал, надеялся и ждал,
Страдал, любил и ненавидел,
Молился, верил и желал.
Казалось, осушил до дна я
Бокал, мне налитый судьбой,
Но отчего ж душа больная
Чего-то ждет с такой тоской.
Мечты? но что мне в ярких красках
Воздушных замков и дворцов,
В невероятных снах и сказках
И без начал и без концов.
Надежды? сколько сил уходит,
Чтоб их огонь в душе не гас.
А время мчится, жизнь проходит,
За мигом миг, за часом час!
Страдать? страданий тайных жало
Ни мук, ни радостей уму
Не подарит уж, как бывало;
Я к ним привык, как ко всему!
Любить? кому ж любовь поэта
В наш век практический нужна?
Ей не найти ни в ком ответа,
Темна, скучна для всех она!
Отдаться ненависти к миру
И к людям? мирному певцу
Пятнать свою святую лиру
Проклятий желчью – не к лицу!
Молиться, верить? утешенья
Душе молитва не дарит,
Сжигает душу яд сомненья,
Который в ум мой горем влит…
Чего ж душа еще желает.
И, содрогаясь, слышу я,
Как кто-то в сердце отвечает:
«Ей нужен мир небытия…»
Тучи угрюмые – осени вестницы
Льют бесконечные слезы тоскливые,
Вдруг превращая в потоки бурливые
Горного города улицы-лестницы.
Цепью незримою с осенью связаны,
В душу закрались мне думы тяжелые;
Летние песни все спеты веселые,
Сказки весенние все порассказаны.
Холода зимнего, мрака томящего
Сердце боится и полно смятения…
Эх! кабы сон мне, без грез и волнения
Сон до весеннего солнца живящего.
Резкий, хлесткий, блесткий плеск,
Брызг резвящихся каскады,
И луны немые взгляды,
И звезды вечерней блеск,
Шелестящих сосен сень,
Тени синие утесов…
Ни волненья, ни вопросов,
Мир в душе, и свет, и лень…
Сколько в прошлом было слез,
Муки, злобы, лжи и горя, –
Легковейный ветер с моря
Всё развеял, всё унес…
Вечерняя лазурь, как блюдо из эмали,
Упала в гладь реки, уснувшей меж берез,
Что, скорбно наклонясь, в безмолвии печали
Роняют медь листов в прозрачно-синий плес.
Склоняяся челом над звонкою осокой,
Лазурную эмаль из речки пьет луна,
А из лесу во мгле, как в мантии широкой,
Слепую Ночь ведет седая Тишина.
Природа вся больна осенней тяжкой хворью, –
Заржавела трава, прозрачна сеть кустов,
И, как скелетов ряд, торчат по мелкогорью
Угрюмые стволы безлиственных дерёв.
Осенняя болезнь души моей коснулась,
И ночи красота мне больше не мила,
И спавшая в душе тоска опять проснулась
И думы и мечты как крепом обвила…
Набухли почки. Страстей Неделя.
Вчера в лесочке грачи шумели.
Уж ветер стонет в тоске нездешней, –
Зиму хоронит в истоме вешней.
В лесу валежник стряхает иней,
Расцвел подснежник лукаво-синий.
Лед снялся с речки. Все люди в храмах,
Мерцают свечки в открытых рамах,
Сзывает грешных гул колоколен.
В окрасках нежных закат раздолен.
В закатном свете зов покаянья
Вплетает ветер в свои рыданья.
Читайте также: