Стих аленка про ленина
Обновлено: 04.11.2024
Портрет страдалицы-Алёнки исчез из ленты новостной, но очень хочется вдогонку поговорить о ней самой. Мне образ кажется типичным — как скрип двуколочной оси, как символ тёмной, архаичной и малограмотной Руси. Страны, где чтут царя законы и уважают царский трон, где вечный телевизор фоном и/или радио «Шансон».
Итак, она звалась Алёнкой. Колхоз? Деревня? — Всё равно. Простая русская девчонка со станции, допустим, «Дно». Допустим, встретила кого-то. На станции? — Неважно где. И вышла замуж по залёту, как в этой принято среде. Как говорится — шла к успеху, с индейкой спорила судьбой. И, в мегаполис переехав, деревню привезла с собой. В квартире — всё, о чём мечтала: и тюль, и фикус на окне, и плюшевые покрывала (для девяностых — стиль вполне). Пусть не случилось симбиоза, не всё, что сеялось — взошло, зато внедрение колхоза на разных уровнях пошло. Алёнкиной судьбы основа и жизненная колея — сермяжный, то есть тупиковый, дремучий вектор бытия.
Не воцерковленность, не светскость, не царство света или тьмы — в её башке царит «советскость» — мир, где рабы всегда немы. Уклад такой: терпеть, бояться, не реагировать на ложь, не выделяться, подчиняться и притворяться, что живёшь. Она бесшумно, тихой сапой распространяет эту дичь. И дети спрашивают папу: «Барана резать или стричь?» Она не хочет быть счастливой — ей важно видимость блюсти. Алёнки инициативы все бестолковые почти, из серии: «Живём мы плохо — не завести ль ещё козла?» И хоть бы кто спросил со вздохом — мол, не с ума ли ты сошла? Закручивается воронка, скреп углубляя торжество — манипулирует Алёнка, не упуская своего, готовя новые запчасти. Хоть вдоль разбитой колеи давно ни радости, ни счастья — лишь имитация семьи.
Окей, но что же в ней такого (за исключением проблем)? Вот по поэту Смелякову: а хороша конкретно чем? Не ради хайпа или лайка — я в принципе хочу понять. Она прекрасная хозяйка? Самоотверженная мать? Прикольно с ней? С ней интересно? На жизнь конгениален взгляд? И чувство юмора совместно с самоиронией рулят? Нет с интеллектом напряжёнки? С мозгами полного туше? Про привлекательность Алёнки, наверно, лишнее уже. Лет в тридцать выглядит как тётка, как бабка — после сорока: меняет внешность и походку мировоззренье тупика. Глаза белёсые, пустые — ни мысль, ни искра не мелькнёт (здесь строчки вспомнились простые: «Посмотрит — рубль отберёт»). Пришибленность, в плечах — зажимы, в лице — готовность обвинять. И внутренняя одержимость всё, что поддастся — подчинять.
Алёнкин архетип заточен, чтобы усвоилось навек: она — хороший очень-очень и очень бедный человек. Она транслирует всем видом невыразимую печаль. Быть жертвой — классная планида: вам все должны и всем вас жаль. Животных любит? Как прекрасно, как трогательно. Только вот любить животных — безопасно, любить людей — наоборот: идти на риск, и ввысь стремиться, и падать вниз, едва дыша. Душа обязана трудиться? Но не Алёнкина душа. Убогий вязкий мозг Алёнки не продуцирует идей: вот муж, вот дети, вот болонки — а значит, всё как у людей.
Чтоб стал супруг её придатком, навеки выбрана стезя. Крестьянскую, бульдожью хватку ослабить, в сущности, нельзя. Как ненасытная старуха,
мытарящая старика, что, подавляя силу духа, в нём взращивала мудака — так и она сермяжной дичью и недоверием к судьбе лелеет в муже безразличье по отношению к себе. Его круг личных интересов сведён к вопросам бытовым: считается, что он — довесок к исконным ценностям святым. Чтоб киснуть в этом мутном иле, в болоте прозябать таком — быть нужно Шариковым или, простите, полным мудаком — кому не кажется нелепым мир, заключённый в тесный склеп. Да, видимо Алёнка — скрепа покрепче некоторых скреп.
Таких Алёнок миллионы — привычных к оправданью лжи. Для них написаны законы, нам запрещающие жить. Они всегда готовы к бою — и в простоте своей святой поят нас мёртвою водою, чтоб мы забыли о живой. Чтоб мы, вдыхая воздух спёртый, благодарили б за него. Идёт война живого с мёртвым — и побеждает большинство.
Любые точки перегрева преодолеем как-нибудь. Да здравствует колхоз forever — наш скрепный беспросветный путь. Пусть станет памятник Алёнке страховкой против перемен — чтоб мы не вышли с удалёнки и чтоб не поднялись с колен. Чтоб в каждом городе стояла на главной площади она — как реквием по идеалам и трансцендентный символ дна.
Читайте также: