Расул гамзатов стихи о брате
Обновлено: 25.12.2024
Брат - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Брат - читать книгу онлайн бесплатно, автор Расул Гамзатов СделатьСреди раздора и печали
Земных красот не знали мы,
Весенних дней не отличали
От будней тыловой зимы.
Но вот за всю войну впервые
Открылся мир листвы и трав.
Солдаты шли домой, живые,
Победу в мае одержав.
Весна обильно увенчала
Вернувшихся под отчий кров.
В те дни, казалось, не хватало
Вершинных луговых цветов.
Война из каждого аула
Призвала многих сыновей.
Она, увы, не всех вернула.
Но стало на земле светлей.
Боец вернулся с поля брани,
Людей надеждой озарив,
Пускай контужен или ранен,
Но все-таки он жив, он жив!
И это счастье стало общим,
Оно и к нам стучится в дверь.
Мы радуемся, мы не ропщем,
Наследники своих потерь.
Гремели щедрые салюты,
Везде видны, везде слышны.
Но выпадали и минуты
Святой и горькой тишины.
Когда смолкает ликованье,
Задремывая до утра,
Тогда бессонной старой ране
Открыться самая пора.
Отец мой, бодрствуя ночами,
Накинув бурку в тишине,
Молчал… Но суть его молчанья
Опять была понятна мне.
Он видел тех, кому Победа
Сплела прижизненный венок.
Любой похож на Магомеда,
Вот так и он прийти бы мог…
А вдруг… Хотя у Балашова
Почил израненный боец,
Но лучик ожиданья снова
Зажегся для живых сердец.
А вдруг… Хотя в морской пучине
Уснул крылатый Ахильчи,
Но как не помечтать о сыне?
О безнадежность, помолчи!
Случается, что похоронка
Лежит в родительском дому,
Но ветеран приходит с фронта,
Воскресший вопреки всему.
Кто в плен попал, кто к партизанам
Ушел из вражеских тенет.
Пропавший без вести нежданно
Благие вести подает.
Пусть хоть один, пускай хоть на день
(Поэты верят в чудеса!)
Придет домой во всем параде
И сын Гамзата Цадаса.
Но нет, увы, таких вагонов,
Что привезут его сюда.
Он там, где двадцать миллионов,
От нас ушедших навсегда.
Давно уж стал я круглым сиротою,
И голова моя белым-бела.
В душе теснится все пережитое,
Дорога круто под уклон пошла.
Я был когда-то молодым да ранним,
Но повзрослели дочери мои.
Уже я предаюсь воспоминаньям
В кругу друзей, в кругу своей семьи,
Но, чтоб ни делал я, куда б надолго
Ни уезжал, свершая путь земной,
В тревожных снах все чаще вижу Волгу,
Саратовские степи предо мной.
В купе, в каюте, в реактивном рейсе
Мне чудится, что в давнем том году
Вагон почтовый движется по рельсам
И в Балашове скоро я сойду.
А там деревня, знойное прибрежье,
Последнее пристанище бойца…
И я стою перед могилой свежей,
Поддерживая скорбного отца.
…Видения безжалостные эти
Тиранили его и в поздний час.
Чем меньше остается жить на свете,
Тем чаще память обступает нас.
Высказывая все, что наболело,
Дряхлея, он произносил в тоске:
— Ветров и гроз немало пролетело,
Неужто стерлась надпись на доске?
И мама пересохшими губами
Мне повторяла на пределе сил:
— Я вижу, как лежит цадинский камень
На месте том, где Магомед почил.
Земли аварской горсточку сперва ты
Смешай, Расул, с могильной почвой той,
Потом живое деревце Гамзата
Полей цадинской ключевой водой.
Звучали те слова, как завещанье,
Куда б ни ездил, ни летал, ни шел,
Весной давал себе я обещанье,
Что к августу поеду в Балашов.
Недели пролетели вереницей…
Увы, теперь я в будущем году
Приду могиле брата поклониться
И к ней, уже заросшей, припаду.
Но опоздал я, снова опоздал…
От островов японских до Каира
Полмира я объездил, облетал,
Не созерцатель, а ревнитель мира.
Въездная виза, проездной билет,
Все при тебе — кружись по белу свету,
Невольно нарушая свой обет,
Не подчиняясь общему обету.
Спешил я — ждали срочные дела.
Но без ответа оставался вызов
В тот край, куда меня душа вела,
Где никакой не требуется визы.
Экватор я на судне пересек,
Полярный круг — на лайнере крылатом,
А в Балашов наведаться не смог,
Опять в долгу остался перед братом.
В Америке за тридевять земель
Я помнил о невыполненном долге.
Мне снился тихий городок близ Волги,
В который не собрался я досель.
А в Мозамбике я почтил венком
Всех африканцев, павших за свободу,
Проникшись вечным фронтовым родством
И заново познав его природу.
Я в Бухенвальде услыхал набат.
Прошел сквозь ад — его зовут Освенцим.
И в Трептов-парке был, где наш солдат
Стоит, держа спасенного младенца.
А в Хиросиме, где развеян прах
Людей, которые тенями стали,
Я написал стихи о журавлях,
Исполненные песенной печали.
Я голову безмолвно обнажил
У Пискаревского мемориала.
И там, среди бесчисленных могил,
Строфа Берггольц торжественно звучала.
Ее слова, что врезаны в гранит,
Потомству адресованы открыто.
Никто не будет на земле забыт,
Ничто не будет на земле забыто.
Меня вблизи от Минска обожгла
Печальная мелодия Хатыни.
Негромкие ее колокола
Не умолкают в памяти поныне.
У Вечного огня в Москве моей,
Где похоронен воин неизвестный,
Стремление беречь живых друзей
Внезапно тоже обернулось песней.
…Слез набежавших не стерев с лица,
Опять справляя траурную дату,
Я прихожу к надгробию отца.
И вопрошает он: «Ты съездил к брату?»
Над холмиком, где мать погребена,
Стою, молчу, вздыхаю виновато.
Я знаю, спрашивает и она:
«Расул, давно ли навещал ты брата?»
И совесть беспокойная опять
Допытывается в часы ночные:
«Скажи, неужто павших забывать
Мы начинаем, братья их живые?»
Но если мы забудем их, тогда
Ни пакты не спасут, ни договоры
Весь этот мир, и новая беда
Обрушится на города и горы.
Так говорят мне русские леса
И камни поседевшие Европы.
Родитель мой столетний Цадаса,
Мой личный, тоже многолетний, опыт.
На всех широтах, где солдаты спят,
У каждого святого обелиска
Беседует со мною старший брат,
Хотя до Балашова и неблизко.
И деревце, что посадил отец,
Поднявшееся над степной могилой,
Мне шепчет: «Приходи же наконец!»
Не молкнет этот зов зеленокрылый.
Есть кровная, испытанная связь,
Надежная, как почта полевая,
Она ни разу не оборвалась,
Всех павших и живых соединяя.
Гудит бессонный провод: «Не забудь!»
И, связан с братом линией прямою,
Я наконец-то отправляюсь в путь,
В тот давний путь. Но нет отца со мною.
Читайте также: