Пушкин стихи 1830 года
Обновлено: 22.11.2024
Здесь собраны все стихи Александра Пушкина, написанные в 1830 году.
Мчатся тучи, вьются тучи; Невидимкою луна Освещает снег летучий; Мутно небо, ночь мутна.
В начале жизни школу помню я; Там нас, детей беспечных, было много; Неровная и резвая семья. Смиренная, одетая убого.
В часы забав иль праздной скуки, Бывало, лире я моей Вверял изнеженные звуки Безумства, лени и страстей.
Что есть истина? Д р у г Да, слава в прихотях вольна. Как огненный язык, она.
Глухой глухого звал к суду судьи глухого, Глухой кричал: "Моя им сведена корова!"- "Помилуй,- возопил глухой тому в ответ:- Сей пустошью владел еще покойный дед".
Два чувства дивно близки нам - В них обретает сердце пищу - Любовь к родному пепелищу, Любовь к отеческим гробам.
Мы рождены, мой брат названый, Под одинаковой звездой. Киприда, Феб и Вакх румяный Играли нашею судьбой.
Для берегов отчизны дальной Ты покидала край чужой; В час незабвенный, в час печальный Я долго плакал пред тобой.
О, если правда, что в ночи, Когда покоятся живые, И с неба лунные лучи Скользят на камни гробовые.
Here's a health to thee, Mary.* Пью за здравие Мери, Милой Мери моей. Тихо запер я двери.
(Москва) От северных оков освобождая мир, Лишь только на поля, струясь, дохнет зефир, Лишь только первая позеленеет липа.
Крив был Гнедич поэт, преложитель слепого Гомера, Боком одним с образцом схож и его перевод.
Когда в объятия мои Твой стройный стан я заключаю, И речи нежные любви Тебе с восторгом расточаю.
Когда порой воспоминанье Грызет мне сердце в тишине, И отдаленное страданье Как тень опять бежит ко мне;.
Когда так нежно, так сердечно, Так радостно я встретил вас, Вы удивилися, конечно, Досадой хладно воружась.
Не множеством картин старинных мастеров Украсить я всегда желал свою обитель, Чтоб суеверно им дивился посетитель, Внимая важному сужденью знатоков.
Смеясь жестоко над собратом, Писаки русские толпой Меня зовут аристократом: Смотри, пожалуй, вздор какой.
Говоришь: за бочку рома Не завидное добро. Ты дороже, сидя дома, Продаешь свое перо.
Слышу умолкнувший звук божественной эллинской речи; Старца великого тень чую смущенной душой.
Надо мной в лазури ясной Светит звездочка одна, Справа - запад темно-красный, Слева - бледная луна.
Нет, я не дорожу мятежным наслажденьем, Восторгом чувственным, безумством, исступленьем, Стенаньем, криками вакханки молодой, Когда, виясь в моих объятиях змией.
Благословляю новоселье, Куда домашний свой кумир Ты перенес - а с ним веселье, Свободный труд и сладкий мир.
Я вас узнал, о мой оракул! Не по узорной пестроте Сих неподписанных каракул, Но по веселой остроте.
О, кто бы ни был ты, чье ласковое пенье Приветствует мое к блаженству возрожденье, Чья скрытая рука мне крепко руку жмет, Указывает путь и посох подает;.
Невод рыбак расстилал по брегу студеного моря; Мальчик отцу помогал. Отрок, оставь рыбака! Мрежи иные тебя ожидают, иные заботы: Будешь умы уловлять, будешь помощник царям.
Не розу Пафосскую, Росой оживленную, Я ныне пою; Не розу Феосскую.
C'est l'age de Cherubin. * Пятнадцать лет мне скоро минет; Дождусь ли радостного дня? Как он вперед меня подвинет.
Полюбуйтесь же вы, дети, Как в сердечной простоте Длинный Фирс играет в , .
Поэт! не дорожи любовию народной. Восторженных похвал пройдет минутный шум; Услышишь суд глупца и смех толпы холодной, Но ты останься тверд, спокоен и угрюм.
Пред испанкой благородной Двое рыцарей стоят. Оба смело и свободно В очи прямо ей глядят.
В последний раз твой образ милый Дерзаю мысленно ласкать, Будить мечту сердечной силой И с негой робкой и унылой.
Эхо, бессонная нимфа, скиталась по брегу Пенея. Феб, увидев ее, страстию к ней воспылал. Нимфа плод понесла восторгов влюбленного бога; Меж говорливых наяд, мучась, она родила.
Румяный критик мой, насмешник толстопузый, Готовый век трунить над нашей томной музой, Поди-ка ты сюда, присядь-ка ты со мной, Попробуй, сладим ли с проклятою хандрой.
Scorn not the sonnet, critic. Wordsworth.* Суровый Дант не презирал сонета; В нем жар любви Петрарка изливал;.
Стамбул гяуры нынче славят, А завтра кованой пятой, Как змия спящего, раздавят И прочь пойдут и так оставят.
Мне не спится, нет огня; Всюду мрак и сон докучный. Ход часов лишь однозвучный Раздается близ меня.
Миг вожделенный настал: окончен мой труд многолетний. Что ж непонятная грусть тайно тревожит меня? Или, свой подвиг свершив, я стою, как поденщик ненужный, Плату приявший свою, чуждый работе другой.
Урну с водой уронив, об утес ее дева разбила. Дева печально сидит, праздный держа черепок, Чудо! не сякнет вода, изливаясь из урны разбитой; Дева, над вечной струей, вечно печальна сидит.
Язык и ум теряя разом, Гляжу на вас единым глазом: Единый глаз в главе моей. Когда б судьбы того хотели.
Над лесистыми брегами, В час вечерней тишины, Шум и песни под шатрами, И огни разложены.
Что в имени тебе моем? Оно умрет, как шум печальный Волны, плеснувшей в берег дальний, Как звук ночной в лесу глухом.
Шумит кустарник. На утес Олень веселый выбегает, Пугливо он подножный лес С вершины острой озирает.
Безумных лет угасшее веселье Мне тяжело, как смутное похмелье. Но, как вино - печаль минувших дней В моей душе чем старе, тем сильней.
Я здесь, Инезилья, Я здесь под окном. Объята Севилья И мраком и сном.
Читайте также: