Поздравление в стихах ахматовой

Обновлено: 24.12.2024

По ссылке неизвестное фото Анны Ахматовой в молодости!

На шее мелких четок ряд,
В широкой муфте руки прячу,
Глаза рассеянно глядят
И больше никогда не плачут.

И кажется лицо бледней
От лиловеющего шелка,
Почти доходит до бровей
Моя незавитая челка.

И не похожа на полет
Походка медленная эта,
Как будто под ногами плот,
А не квадратики паркета!

А бледный рот слегка разжат,
Неровно трудное дыханье,
И на груди моей дрожат
Цветы не бывшего свиданья.

А. Ахматова, 1913

«Красота страшна», Вам скажут –
Вы накинете лениво
Шаль испанскую на плечи,
Красный розан – в волосах.

«Красота проста», Вам скажут –
Пестрой шалью неумело
Вы укроете ребенка,
Красный розан – на полу.

Но, рассеянно внимая
Всем словам, кругом звучащим,
Вы задумаетесь грустно
И твердите про себя:

«Не страшна и не проста я;
Я не так страшна, чтоб просто
Убивать; не так проста я,
Чтоб не знать, как жизнь страшна».

Я знаю женщину: молчанье,
Усталость горькая от слов,
Живет в таинственном мерцанье
Ее расширенных зрачков.

Ее душа открыта жадно
Лишь мерной музыке стиха,
Пред жизнью дольней и отрадной
Высокомерна и глуха.

Неслышный и неторопливый,
Так странно плавен шаг ее,
Назвать нельзя ее красивой,
Но в ней все счастие мое.

Когда я жажду своеволий
И смел и горд – я к ней иду
Учиться мудрой сладкой боли
В ее истоме и бреду.

Она светла в часы томлений
И держит молнии в руке,
И четки сны ее, как тени
На райском огненном песке.

Залетною голубкой к нам слетела,
В кустах запела томно филомела,
Душа томилась вырваться из тела,
Как узник из темницы.

Ворожея, жестоко точишь жало
Отравленного, тонкого кинжала!
Ход солнца ты б охотно задержала
И блеск денницы.s

Такою беззащитною пришла ты,
Из хрупкого стекла хранила латы,
Но в них дрожат, тревожны и крылаты,
Зарницы.

В пол-оборота, о, печаль!
На равнодушных поглядела.
Спадая с плеч, окаменела
Ложно-классическая шаль.

Зловещий голос – горький хмель –
Души расковывает недра;
Так – негодующая Федра –
Стояла некогда Рашель.

О. Мандельштам, 1914

Как черный ангел на снегу,
Ты показалась мне сегодня,
И утаить я не могу,
Есть на тебе печать Господня.
Такая странная печать –
Как бы дарованная свыше –
Что, кажется, в церковной нише
Тебе назначено стоять.
Пускай нездешняя любовь
С любовью здешней будут слиты,
Пускай бушующая кровь
Не перейдет в твои ланиты
И пышный мрамор оттенит
Всю призрачность твоих лохмотий,
Всю наготу нежнейшей плоти,
Но не краснеющих ланит.

В начале века профиль странный
(Истончен он и горделив)
Возник у лиры. Звук желанный
Раздался, остро воплотив

Обиды, горечь и смятенье
Сердец, видавших острие,
Где в неизбежном столкновеньи
Два века бились за свое.

С. Городецкий, 1913

Ты – изначально - утомленная,
Всегда бестрепетно-грустящая,
В себя безрадостно-влюбленная
И людям беспорывно-мстящая.

Но мне при встречах наших чудится,
Что не всегда ты будешь пленною,
Что сердце спящее пробудится
И хлынет в мир волною пенною.

Что принесет оно: твое страдание?
Иль радость – страшную и небывалую?
Но я, - предчувствуя твое восстание,
Тебя приветствую еще – усталую!

Ахматова – жасминный куст,
Обожженный асфальтом серым,
Тропу утратила ль к пещерам,
Где Данте шел и воздух густ
И нимфа лен прядет хрустальный?
Средь русских женщин Анной дальней
Она, как облачко, сквозит
Вечерней проседью ракит!

…Здравствуй, желанная дочь
Славы, богини-властительницы!
В каждом кивке твоем – ночь
Жаждет луны победительницы, -
Славы любимая дочь!

Ночь. И сама ты – звезда,
Блеском луну затмевающая…
Вот ты зажглась навсегда!
Вот ты, на тверди мерцающая,
Огромная звезда!

Законодательным скучая взором,
Сквозь невниманье, ленью угнетен,
Как ровное жужжанье веретен,
Я слышал голоса за дряблым спором.

Но жар души не весь был заметен.
Три А я бережно чертил узором,
Пока трех черт удачным уговором
Вам в монограмму не был он сплетен.

Созвучье черт созвучьям музыкальным
Раскрыло дверь – и внешних звуков нет.
Ваш голос слышен в музыке планет…
И здесь при всех, назло глазам нахальным,
Что Леонардо, я письмом зеркальным
Записываю спевшийся сонет.

За верстами версты, где лес и луг,
Мечтам и песням завершенный круг,
Где ласковой руки прикосновенье
Дает прощальное благословенье.
Исходный день, конечная верста,
Прими мой дар священного креста.
Постой, продлись, верста! От устья рек
По морю уплывает человек.
Он слышит зов вдали: «Постой, постой!»
Но та мечта останется пустой,
Но не верста, что мерит вдохновенье
И слов мучительных чудотворенье.
Ты создаешь свои стихи со стоном,
Они наполнят мир небесным звоном.

Живу мучительно и трудно,
И устаю, и пью вино;
Но, посещен судьбиной чудной,
Люблю, - сурово и давно.

И мнится мне – что, однодумный,
В подстерегающую тень
Я унесу июльский день
И память женщины безумной.

По утрам свободный и верный,
Колдовства ненавижу твои,
Голубую от дыма таверну
И томительные стихи.
Вот пришла, вошла на эстраду,
Незнакомые пела слова,
И у всех от мутного яда
Отуманилась голова.
Будто мы, изнуренные скукой,
Задохнувшись в дымной пыли,
На тупую и стыдную муку
Богородицу привели.

Г. Адамович, 1914

Узкий, нерусский стан –
Над фолиантами.
Шаль из турецких стран
Пала, как мантия.

Вас передашь одной
Ломанной черной линией.
Холод – в веселье, зной –
В Вашем унынии.

Вся Ваша жизнь – озноб,
И завершится – чем она?
Облачный – темен – лоб
Юного демона.

Каждого из земных
Вам заиграть – безделица!
И безоружный стих
В сердце нам целится.

В утренний сонный час, -
Кажется, четверть пятого, -
Я полюбила Вас,
Анна Ахматова.

Как пустыня, ты мною печально любима,
Как пустыня, твоя беспощадна душа,
Ты стройна, словно струйка прозрачного дыма
Гашиша.

Твои губы душистей смолы эвкалипта,
А улыбка на них – ядовитей змеи,
Улыбалася так лишь царевна Египта
Ан-нэ-и.

Твои мысли нам, смертным, темны и неясны,
Их прочтут только в будущем – жрец или Бог.
Я хочу умереть под стопою прекрасной
Твоих ног.

Послушница обители Любви
Молитвенно перебирает четки.
Осенней ясностью в ней чувства четки.
Удел – до святости непоправим.

Он, найденный, как сердцем не зови,
Не будет с ней, в своей гордыне кроткий
И гордый в кротости, уплывший в лодке
Рекой из собственной ее крови…

Уж вечер. Белая взлетает стая.
У белых стен скорбит она, простая.
Кровь капает, как розы, изо рта.

Уже осталось крови в ней немного,
Но ей не жаль ее во имя Бога:
Ведь, розы крови – розы для креста…

Я Гумилеву отдавал визит,
Когда он жил с Ахматовою в Царском,
В большом прохладном тихом доме барском,
Хранившем свой патриархальный быт.

Не знал поэт, что смерть уже грозит
Не где-нибудь в лесу Мадагаскарском,
Не в удушающем песке Сахарском,
А в Петербурге, где он был убит.
И долго он, душою конкистадор,
Мне говорил, о чем сказать отрада.
Ахматова стояла у стола,
Томима постоянною печалью,
Окутана невидимой вуалью
Ветшающего Царского Села…

И. Северянин, 1924

Не враг я тебе, не враг!
Мне даже подумать страх,
Что, к ветру речей строга,
Ты видишь во мне врага.
За этот высокий рост,
За этот суровый рот,
За то, что душа пряма
Твоя, как и ты сама,
За то, что верна рука,
Что речь глуха и легка,
Что там, где и надо б желчь, -
Стихов твоих сот тяжел.
За страшную жизнь твою,
За жизнь в ледяном краю,
Где смешаны блеск и мрак,
Не враг я тебе, не враг.

Мне кажется, я подберу слова,
Похожие на вашу первозданность.
А ошибусь, - мне это трын-трава,
Я все равно с ошибкой не расстанусь.

Я слышу мокрых кровель говорок,
Торцовых плит заглохшие эклоги.
Какой-то город, явный с первых строк,
Растет и отдается в каждом слоге.

Кругом весна, но за город нельзя.
Еще строга заказчица скупая.
Глаза шитьем за лампою слезя,
Горит заря, спины не разгибая.

Вдыхая дали ладожскую гладь,
Спешит к воде, смиряя сил упадок.
С таких гулянок ничего не взять.
Каналы пахнут затхлостью укладок.

По ним ныряет, как пустой орех,
Горячий ветер и колышет веки
Ветвей и звезд, и фонарей, и вех,
И с моста вдаль глядящей белошвейки.

Бывает глаз по-разному остер,
По-разному бывает образ точен.
Но самой страшной крепости раствор –
Ночная даль под взглядом белой ночи.

Таким я вижу облик ваш и взгляд.
Он мне внушен не тем столпом из соли,
Которым вы пять лет тому назад
Испуг оглядки к рифме прикололи.

Но, исходив из ваших первых книг,
Где крепли прозы пристальной крупицы,
Он и во всех, как искры проводник,
Событья былью заставляет биться.

Б. Пастернак, 1928

Синеглазая женщина входит походкой царицы.
Открываются окна. Горит на закате река.
По вечернему воздуху белая стая стремится,
А она неподвижна. И четки сжимает рука.

Это – Анна Ахматова. Старшая в хоре пророчиц.
Та, что в песенный мед претворила полынные дни.
Псалмопевицу Божью посмеет ли кто опорочить?
Ей певучие пчелы и плавные птицы сродни.

Пред очами ее – вереница волшебных видений.
Под бессонной луной Голубой распустился Цветок.
За плечами ее - величаво колеблются тени:
Отсверкал Гумилев и уходит в безмолвие Блок.

Золотые стихи! О, стихами повитое детство!
О, ритмический ветер, качавший мою колыбель!
Для кичливых льстецов – позолоты грошевое средство,
Для правдивых певцов – осиянная звездная цель.

Стелил я снежную постель,
Луга и рощи обезглавил,
К твоим ногам прильнуть заставил
Сладчайший лавр, горчайший хмель.

Но марта не сменил апрель
На страже росписей и правил.
Я памятник тебе поставил
На самой слезной из земель.

Под небом северным стою
Пред белой, бедной, непокорной
Твоею высотою горной

И сам себя не узнаю,
Один, один в рубахе черной
В твоем грядущем, как в раю.

День изо дня и год из года
Твоя жестокая судьба
Была судьбой всего народа.
Твой дивный дар, твоя волшба
Бессильны были бы иначе.
Но ты и слышащей и зрячей
Прошла сквозь чащу мертвых лир,
И Тютчев говорит впервые:
Блажен, кто посетил сей мир
В его минуты роковые.

М. Петровых, 1962

Какая сила клокотала
В груди у Вас, когда рука
Вот эти строки начертала,
Как на скрижалях, на века!

Какая боль пером водила,
Удары сердца приглушив,
И как набатной медью била
В безмерный колокол души!

Как эта боль и гнев народный
Гудели, отзываясь в Вас,
И родились строкой, свободной
От страха в этот страшный час!

Ваш голос послан был судьбою,
Чтоб так сказать от нас, живых.
Он был набатом и трубою,
И знаком светлых сил земных.

На смерть Анны Ахматовой

И лесть и клевета – какие это крохи,
В сравненье с бременем святого ремесла,
Для той, что на ветру под грозами эпохи
Честь наших русских муз так высоко несла.

Н. Рыленков, 1966

Анне Андреевне Ахматовой

И благодарного народа
Он слышит голос – «Мы пришли
Сказать: где Сталин – там свобода,
Мир и величие земли!»
Ахматова, 1950

Ей страшно, и душно, и хочется лечь,
Ей с каждой секундой ясней,
Что это не совесть, а русская речь
Сегодня глумится над ней.

И все-таки надо писать эпилог,
Хоть ломит от боли висок,
Хоть каждая строчка, и слово, и слог
Скрипят на зубах, как песок.

Скрипели слова, как песок, на зубах,
И вдруг расплывались в пятно.
Белели слова, как предсмертных рубах
Белеет во мгле полотно.

По белому снегу вели на расстрел
Над берегом белой реки,
И сын ее вслед уходящим смотрел
И ждал этой самой строки…

Торчала строка, как сухое жнивье.
Шуршала опавшей листвой…
Но ангел стоял за плечом у нее
И скорбно кивал головой.

О, живущая нестерпимо,
О, идущая неизгладимо,
Оставляющая светоносный след.
Что за благость ко мне явилась?
Божья ль это, людская милость?
Рядом быть с твоею судьбой,
Заслонять хоть на миг собой.
Что ж, что это было напрасно?
Часто робким, чаще безгласным,
По своим законам живем.
По кремнистым путям идем.

Я иду за тобою след в след.
Я целую его свет в свет.
Я бессонна, как ты, бред в бред,
Знаю так же, как ты, что смерти нет.

О. Берггольц, 1973-1975

Как живется, затворница,
На том берегу?
Хороша ль твоя горница
В последнем снегу?

Может, елки не ластятся,
Иль не желты пески?
Иль земное злосчастьице
Память рвет на куски?

Иль в небесной хоромине
Ты светла и легка?
И течет Anno Domini
Над тобой, как река…

Е. Благинина, [1980-е годы]

После вечера Ахматовой

Усопшим надо появляться на земле
И отклик находить среди живущих.
За книгою иль в доме, где собрались,
Чтобы отметить память об умершем

Или в молитве – происходит встреча:
Один – как дух, другой ещё во плоти
Потоки слёз их встречу согревают.
Так я сегодня встретилась с Ахматовой.

Москва, Россия, Гений Мандельштама,
Ахматовой, Цветаевой стихи.
Свершается обыденная драма,
Сюжет написан и поставлен фильм.
Хранители людей его берут
И до Суда в сосудах берегут.

Теперь гордыня не нужна тебе.
Позволь тебя, родная, пожалеть.
От боли слеп, я нищим был, как ты,
Всё, чем владел, в пучину уронил.
Ты тайну личности с собою унесла.
Кто ты? Лишь Бог один тебя узнал.

Вереницей цитаты, прообразы здешнего слова,
Тень Шервинского, Анны Ахматовой голос,
Муза Данте. Поэзией лишь и дышу я.

Там, где бился огонь, только холм невысокий.
Муж и сын заключенными были: решетка стены.
Профиль юный и нежный, и голос глубокий.
Крест огромный. Судьбы предсказанья темны.

26 февраля 2000 г.

Через меня ты музыке внимай,
Моя блаженная, не забывай
Среди небесных звуков наши звуки.
Я по стопам твоим иду – в разлуке
С любимыми и по твоей тропе.
Хлебнув отчаяния, становлюсь светлей,
Склоняясь перед мукою твоей.

12 октября 2001 г.

Душистый шиповник Ахматовой цвёл
И белый, и красный. Он душу увёл
Туда, где я боль о тебе берегу.
А ты на летейском своём берегу
На землю бросаешь сияющий взгляд,

Но ты не захочешь вернуться назад.
То птицей гортанной над морем паришь,
То в волны ныряешь, то лебедем спишь.
Тебя вспоминая, иду по земле.
Как горестно редко ты снишься мне.

"Звенела музыка в саду
Таким невыразимым горем.
Свежо и остро пахли морем
На блюде устрицы во льду"
(Аня ГОренко)

. и капитель сочилася стихами,
Как древний мрамор слизью и слезами,
Безумного каррары Бенвенуто,
Ваятеля сократовой цикуты

И время, пораскинувши мозгами,
Секретом поделившись (между нами),
Дель арте подлатав Полишинеля
И "Сида" переплавило Корнеля

Фонтанный дом глазницами фронтона,
Крестами да Бутырками кантона,
Взирает на Ежова Николая,
Ставрогиным удавленного рая

И визг и лязг железного засова,
Как Виа де ла. пусто и весомо,
Засаленными ряхами по пьяни
И нежными штрихами Модильяни

Спасибо, очень понравилось стихотворение. Уже сто тридцать лет. И стихи уже не всем нужны. Интернет. А жаль.

Стихи - да, не нужны, но дешёвая популярность, рейтинги, дутая слава и непомерно гипертрофированное тщеславие - очень даже востребованы и пример этому - сей, условно говоря, поэтический виртуальный ресурс.

На это произведение написано 14 рецензий, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.

Портал Стихи.ру предоставляет авторам возможность свободной публикации своих литературных произведений в сети Интернет на основании пользовательского договора. Все авторские права на произведения принадлежат авторам и охраняются законом. Перепечатка произведений возможна только с согласия его автора, к которому вы можете обратиться на его авторской странице. Ответственность за тексты произведений авторы несут самостоятельно на основании правил публикации и законодательства Российской Федерации. Данные пользователей обрабатываются на основании Политики обработки персональных данных. Вы также можете посмотреть более подробную информацию о портале и связаться с администрацией.

Читайте также: