Последний стих блока перед смертью
Обновлено: 25.12.2024
Блок умер 7 августа 1921 года. Последнее его стихотворение было написано в феврале 1921 года. Это стихотворение «Пушкинскому дому»:
Имя Пушкинского Дома
В Академии Наук!
Звук понятный и знакомый,
Не пустой для сердца звук!
Это – звоны ледохода
На торжественной реке,
Перекличка парохода
С пароходом вдалеке.Это – древний сфинкс, глядящий
Вслед медлительной волне,
Всадник бронзовый, летящий
На недвижном скакуне.Наши страстные печали
Над таинственной Невой,
Как мы черный день встречали
Белой ночью огневой.Что за пламенные дали
Открывала нам река!
Но не эти дни мы звали,
А грядущие века.Пропуская дней гнетущих
Кратковременный обман,
Прозревали дней грядущих
Сине-розовый туман.
Пушкин! Тайную свободу
Пели мы вослед тебе!
Дай нам руку в непогоду,
Помоги в немой борьбе!
Не твоих ли звуков сладость
Вдохновляла в те года?
Не твоя ли, Пушкин, радость
Окрыляла нас тогда?
Вот зачем такой знакомый
И родной для сердца звук –
Имя Пушкинского Дома
В Академии Наук.
Вот зачем, в часы заката
Уходя в ночную тьму,
С белой площади Сената
Тихо кланяюсь ему.
Начало стихотворения – это пушкинский Петербург, прямая перекличка с «Медным всадником» Пушкина, а обращение к Пушкинскому дому – прямая отсылка к Пушкину.
Звук понятный и знакомый,
Не пустой для сердца звук.
Почему не пустой? Потому что Пушкин так много значит для Блока и для Петербурга как города Пушкина и Блока.
Это – звоны ледохода
На торжественной реке.
Ср. у Пушкина в «Медном всаднике»:
Или победу над врагом
Россия снова торжествует,
Когда, взломав свой синий лед,
Нева к морям его несет
И, чуя вешни дни, ликует.
Это – древний сфинкс, глядящий
Вслед медлительной волне.
Образ сфинкса для Блока – символ Петербурга, стерегущий Неву. У Пушкина в «Медном всаднике» сфинкса нет, а сенат стерегут львы. Там «как живые, стоят два льва сторожевые». Именно с Сенатской площади Блок в последний раз шлет поклон Пушкину, его дому. Но зато у Блока прямая перекличка с пушкинским памятником Петру – медным всадником:
Всадник бронзовый, летящий
На недвижном скакуне.
Обращает на себя внимание этот образ летящего всадника на недвижном скакуне. Вспомним, как у Пушкина:
И, обращен к нему спиною,
Простерши руку в вышине,
Над возмущенною Невою
Стоит с простертою рукою
Гигант на бронзовом коне.
О мощный властелин судьбы!
Не так ли ты над самой бездной
На высоте, уздой железной
Россию поднял на дыбы?
Далее Блок, будучи коренным петербуржцем, всецело во власти этого города и его белых ночей, погружается в настоящее. Но настоящее обмануло его надежды:
Наши страстные печали
Над таинственной Невой,
Как мы черный день встречали
Белой ночью огневой.
А у Пушкина в «Медном всаднике» белые ночи короткие, благостные, совсем другие:
Твоих задумчивых ночей
Прозрачный сумрак, блеск безлунный,
Когда я в комнате моей
Пишу, читаю без лампады,
И ясны спящие громады
Пустынных улиц, и светла
Адмиралтейская игла.
Как радужны были надежды Блока, как по-пушкински неистова была жажда счастья и свободы, воплотившаяся в неукротимой и раздольной Неве:
Что за пламенные дали
Открывала нам река!
Но не эти дни мы звали,
А грядущие века!
А надежды были обмануты.
Пропуская дней гнетущих
Кратковременный обман,
Прозревали дней грядущих
Сине-розовый туман.
Что прозревали? На что надеялись? На Пушкина, на воспетую им свободу:
Пушкин! Тайную свободу
Пели мы вослед тебе!
Дай нам руку в непогоду,
Помоги в немой борьбе!
Как установили пушкинисты, это у Блока реминисценция раннего – 1818 года – стихотворения Пушкина, обращенного к Н.Я. Плюсковой, фрейлине императрицы. Собственно, Пушкин пишет об императрице Елизавете Алексеевне, но с течением времени тайная свобода приобрела расширительный смысл, и Блок имеет в виду – через сто лет после этого стихотворения – совсем другую свободу.
В этом стихотворении Блока все – от Пушкина:
Не твоих ли звуков сладость
Вдохновляла в те года?
Не твоя ли, Пушкин, радость
Окрыляла нас тогда?
В какие года? Года надежды, когда он прозревал дней грядущих сине-розовый туман. И постоянное обращение к Неве как символу Петербурга и Пушкина в нем. Нева у него – торжественная река, медлительная волна, таинственная Нева и, наконец:
Что за пламенные дали
Открывала нам река.
Для Блока имя Пушкинского дома – родной для сердца звук. И этот родной звук – имя Пушкина – сопровождает его в последнем пути, в грядущем закате, который он уже ощущает:
Вот зачем, в часы заката,
Уходя в ночную тьму,
С белой площади Сената
Тихо кланяюсь ему.
Последний прощальный поклон Блока Пушкину, его дому. Потому что Пушкин – его всё, его и Петербурга.
Читайте также: