Поручик голицын стихи автор

Обновлено: 04.11.2024

В 70-е годы прошлого века была создана удивительная по своей проникновенности белогвардейская баллада, состоящая из трёх романсов, автором текста двух из которых был Владимир Раменский, автор третьего не известен, но известно, что Раменский участвовал в доработке текста этого романса.

Автор текста: Владимир Раменский

Не надо грустить, господа офицеры,
Что мы потеряли - уже не вернуть.
Пусть нету Отечества, нету уж веры,
И кровью отмечен нелёгкий наш путь.

Пусть мы неприятелем к Дону прижаты -
За нами осталась полоска земли.
Пылают станицы, посёлки и хаты,-
И что же ещё там поджечь не смогли?

Оставьте, поручик, стакан самогона,-
Ведь вы не найдёте забвенья в вине,
Быть может, командовать вам эскадроном,-
Чему удивляться - все мы на войне.

И вы, капитан, не тянитесь к бутылке,
Юнцам подавая ненужный пример,
Я знаю, что ваши родные в Бутырке,-
Но вы ж не мальчишка, ведь вы - офицер.

Пусть нас обдувает степными ветрами,
Никто не узнает, где мы полегли.
А чтобы Россия всегда была с нами,-
Возьмите по горсточке русской земли.

По нашим следам смерть над степью несётся,-
Спасибо, друзья, что я здесь не один.
Погибнуть и мне в этой схватке придётся -
Ведь я тоже русский, и я - дворянин.

Автор текста неизвестен
Доработка текста: Владимир Раменский

Четвертые сутки пылают станицы,
Горит под ногами донская земля.
Не падайте духом, поручик Голицын,
Корнет Оболенский, налейте вина.

Мелькают Арбатом знакомые лица,
С аллеи цыганки заходят в кабак.
Подайте бокалы, поручик Голицын,
Корнет Оболенский, налейте вина.

В сумерках кони проносятся к «Яру».
Ну что загрустили, мой юный корнет?
В комнатах наших сидят комиссары
И девушек наших ведут в кабинет.

Над Доном угрюмым идём эскадроном,
На бой вдохновляет Россия-страна.
Раздайте патроны, поручик Голицын,
Корнет Оболенский, седлайте коня.

Ах, русское солнце - великое солнце,
Корабль «Император» застыл, как стрела.
Поручик Голицын, а может, вернёмся?
Зачем нам, поручик, чужая земля?

Автор текста: Владимир Раменский

Степь, прошитая пулями, обнимала меня,
И полынь обгоревшая накормила коня.
Вся Россия истоптана, слёзы льются рекой -
Это Родина детства, мне не нужно другой.

Наше лето последнее, рощи плачут по нам.
Я земле низко кланяюсь, поклонюсь я церквам.
Всё здесь будет поругано, той России уж нет,
И как рок приближается наш последний рассвет.

Так прощайте, полковник, до свиданья, корнет,
Я же в званье поручика встречу этот расцвет.
Шашки вынем мы наголо на последний наш бой,
Эх, земля моя русская, я прощаюсь с тобой.

Утром кровью окрасятся и луга, и ковыль,
Станет розово-алою придорожная пыль.
Без крестов, без священников нас оставят лежать
Будут ветры российские панихиду справлять.

Степь, порубана шашками, похоронит меня,
Ветры с Дона привольные, заберите коня.
Пусть гуляет он по степи, не доставшись врагам,
Был он другом мне преданным, я ж друзей не продам.

Центральное место в этой балладе занимает романс «Поручик Голицын». Относительно его происхождения до сих пор не утихают споры в среде знатоков белогвардейского романса. Среди множества версий мне показались две наиболее интересными.

Поручик князь Константин Александрович Голицын (1883 – 1931) служил в кавалерии вместе с корнетом Оболенским (тоже реальным историческим персонажем) и события начала 1918 года застали его с эскадроном в Донских степях, воюющим против большевиков.
О Константине Голицыне в своих воспоминаниях рассказал Георгий Иванович Гончаренко (1877 – 1940), представитель полтавского дворянства, всю жизнь посвятивший военному делу, конному спорту, а также поэзии, литературе и журналистике. Под псевдонимом «Юрий Галич» генерал написал 14 книг: повестей, рассказов, стихов; опубликовал сотни статей.

В январе 1919 года, когда на Украине правила Директория во главе с Петлюрой и Винниченко, встреча Гончаренко и Голицына произошла в арестантской камере Осадного корпуса сечевиков [1].
Гончаренко, снятый с поезда петлюровскими постами под Одессой и опознанный как гетманский генерал, сидел уже несколько дней, когда к нему подселили двух новых соседей: бывшего главбуха киевского Нового банка Беленького и юного Голицына. Первого арестовали за то, что ссужал деньги Скоропадскому, второго – по недоразумению. Его перепутали с престарелым дядей поручика, князем Голицыным, возглавлявшим «Протофис» – организацию, сделавшую в своё время Скоропадского гетманом. [2]

Нельзя сказать, чтобы встреча была радостной, особенно, учитывая решётку на окнах, стражу и постоянную опасность быть расстрелянным, тем не менее, генерал в воспоминаниях признавал:
«Я очутился в новом обществе, разделившем моё одиночество самым трогательным для меня образом. К бухгалтеру приходила жена, к молодому князю приходила невеста. Обе женщины являлись не только с ласками, не только со словами утешения и надежды, но каждый раз приносили узелки со съестными припасами домашнего изготовления».

В одной камере генерал Гончаренко и будущий герой песни провели целую неделю. На восьмой день начальство решило перевести трёх арестантов в другое место. В качестве охраны к ним приставили старенького сторожа, позвякивающего ключами в одном кармане и пригубленной бутылкой горилки в другом.

Логика у любителя спиртного сильно хромала. Чтобы узники не сбежали, сторож взял в руки их вещи, в которых, на его взгляд, находились ценности. Он почему-то решил, что конвоируемые не решатся бросить вещи ради побега. Когда странная процессия вышла на Крещатик, генерал присел, чтобы завязать шнурок, а банкир и поручик рванули вперёд. Сторож бросился за ними, но на полпути остановился, вспомнив, что за его спиной остался Гончаренко. Георгий Иванович тем временем быстрой походкой шёл в противоположную сторону. Сторож только и смог, что сокрушённо потрясти ключами в спины беглецов.

Судя по всему, эта киевская встреча была первой и последней в судьбе Юрия Галича и князя Голицына.

После бегства Константин Голицын поступил в белогвардейскую Добровольческую армию генерала Деникина, где в чине штабс-капитана он командовал сводной ротой. В августе 1919 года рота князя Голицына одной из первых ворвалась в Киев, обороняемый большевиками, но в итоге белые потерпели поражение. Затем были бои за Одессу и отказ от эвакуации.

Голицын вернулся в Киев летом 1920 года, но уже в качестве офицера, пленённого под Одессой. В то время шла Советско-польская война и РККА испытывала острую нехватку командных кадров, и князя, учитывая его богатый военный опыт, вновь отправили на фронт. По окончании Гражданской войны, уже как реабилитированный в боях, Голицын вернулся в Киев, женился и поступил на советскую службу.

Голицына арестовали морозной январской ночью 1931 года по делу о контрреволюционном заговоре «Весна».
Постановление о расстреле Константина Александровича Голицына было вынесено 20 апреля 1931 года. Однако расстреляли его лишь одиннадцатью днями позже вместе с бывшими прапорщиком Левицким и подполковником Белолипским.
Всех офицеров, расстрелянных по делу «Весна», закапали в братских могилах на Лукьяновском кладбище Киева, где их останки покоятся и до сих пор.

Ориентировочно в 1939 году Юрий Галич написал стихотворение «Господа офицеры», как воспоминание о встрече с поручиком Голицыным:

Напрасно невесты нас ждут в Петербурге,
И ночи в Собранье, увы, не для нас.
Теперь за спиною окопы и вьюги,
Оставлены нами и Крым, и Кавказ.
Над нами кружат черно–красные птицы,
Три года прошли, как безрадостный сон.
Оставьте надежды, поручик Голицын,
В стволе остаётся последний патрон.
Подрублены корни, разграблены гнезда,
И наших любимых давно уже нет!
Поручик, на Родину мы не вернёмся,
Встаёт над Россией кровавый рассвет…

Вторая история, относящая к романсу «Поручик Голицын», проливает свет на создание его первых строк.
В 1994 году в издательстве «Молодая гвардия» вышло переиздание мемуаров Петра [3] Николаевича Донскова «Дон, Кубань и Терек во Второй мировой войне» в сборнике «Трагедия казачества».
На протяжении всех воспоминаний Донской приводит отрывки своих стихотворений, написанных с 1924 года по 1942 год. На последней странице приведено первое четверостишие гимна казачества Второго сполоха, написанного им самим в 1942 году:

«Полыхают пожаром казачьи станицы,
Ветер пепел несёт по родимым полям.
Есть, за что нам с кровавой коммуною биться,
Есть, чем будет порадовать родину нам. »

Сегодня трудно сказать, был ли знаком Владимир Раменский с приведёнными источниками, но написанная им баллада, безусловно, является жемчужиной белогвардейского романса.

Владимир Николаевич Раменский родился 20 мая 1935 года в городе Ленинграде.
Родители Владимира были высокообразованными специалистами. Отец работал профессором на кафедре глазной хирургии, а мама преподавала в медицинском институте. Владимир рос в очень интеллигентной и порядочной семье со старинными дворянскими корнями.
Во время Великой Отечественной войны, оставаясь в Ленинграде, он вместе с семьёй пережил героическую блокаду родного города. Вскоре после войны, родители Владимира разошлись и отец уехал жить и работать в Одессу. Владимир периодически ездит к отцу и несколькими годами позже заканчивает 10 классов в одесской школе.
После школы он вновь возвращается в Ленинград и в 1955-ом поступает в военно-артиллерийское училище.
В 1957-ом году, Владимир, передумав на всю жизнь связывать себя с карьерой военного, решает оставить училище, однако, он вынужден ещё три года отслужить срочную службу. С 1957-го по 1960-ый год он служит рядовым в воинской части под городом Выборгом.
После армии учиться дальше не захотел и, вернувшись со службы обратно в Ленинград, Владимир устраивается работать на завод.
В середине 60-х он был осуждён по статье мелкое хулиганство (возможно уличная драка) и отбывал срок на «химии». После освобождения работал электриком на заводе, затем в ЖЭКе, а позднее устроился в рабочую артель и в качестве подработки ездил на ремонтно-отделочные «халтуры» по Ленинградской области и городам Советской Прибалтики.

Ещё с молодости Владимир увлекался поэзией Сергея Есенина и творчеством бардов: Б. Окуджавы, А. Галича и других. Но настоящей страстью стало для него творчество Владимира Высоцкого. Под влиянием его песен он пробует сочинять свои собственные стихи. Как и многие молодые поэты, пишет исключительно «для себя», «в стол», всерьёз не рассчитывая на публикации.
В 1971-ом году, через общих друзей, судьба сводит его с крупным ленинградским коллекционером и подпольным распространителем запрещённых официальной цензурой записей С.И. Маклаковым, с которым они жили по соседству. Маклаков к тому времени обладал хорошей музыкальной аппаратурой и записывал самодеятельные домашние концерты под гитару начинающего приобретать популярность молодого и талантливого исполнителя Аркадия Звездина (Северного).

Да, я начал в стихах повторяться,
Ну, а что мне поделать с собой?
Не писать их пытаюсь стараться,
Не могу - лишь в стихах я с тобой.

Да, пишу я всё грустные темы.
О невзгодах любви и тоски.
В моей жизни ведь нет перемены,
От того же, что есть - не уйти.

И пускай все друзья укоряют,
Говорят: «Хватит, скуку не лей!»,
Они сотую долю не знают,
Что в груди наболело моей.

Я пишу не для них и не знаю,
Для кого, почему и зачем.
Я отвлечься себе помогаю,
Чтоб с тоски не свихнуться совсем.

Не ищу я ни славы, ни песен,
Не прошу никого их читать.
Без тебя мир настолько стал тесен,
Что бывает, мне нечем дышать.

Да, мне солнца и воздуха мало,
Ты их будто с собой унесла.
На меня тень решётки упала,
Вкривь и вкось моя жизнь и пошла.

Я не знаю, не льщу, не надеюсь,
Что увижу тебя вскоре вновь.
Что меня твои чувства согреют,
Что придёт потеряшка-любовь.

Мне б дожить, не свихнуться, не спиться,
Я сейчас существую впотьмах.
Мне хорошее даже не сниться,
А живу я тобой лишь в стихах.

К этому времени Маклаков начинает записывать первые неофициальные оркестровые концерты с ансамблем из ресторана «Парус» под руководством Николая Резанова – «Братья Жемчужные».
В один из зимних вечеров, 25 января 1975 года, во время репетиции нового концерта А. Северного, проходившей на этот раз в квартире коллекционера В. Васильева со сборным коллективом музыкантов, в дальнейшем получившим название «Четыре брата и лопата», Владимир по предложению друзей согласился дать одно из своих стихотворений для создания новой песни. Так впервые, во время репетиции, в исполнении Аркадия Северного прозвучала одна из лучших песен на стихи Владимира Раменского «Как хотел бы я стать Есениным», в последствие ставшей «народной»:

Как хотел бы я стать Есениным,
Чтобы лаской своих стихов,
Словно тёплой и нежной сиренью
Отогреть твою душу вновь.

Только от Бога положены,
И во мне этой силы нет,
И в душе моей замороженной
Догорает кабацкий свет.

И стихи не пишу я, а пачкаю
Так бумагу зазря иногда,
И клянусь сам себе украдкою
Не писать ничего никогда.

Не писал - не писалось, не думалось,
Годы шли без тревог, без потерь,
Вдруг нежданно-негаданно юность
Возвратилась ко мне теперь.

С голубого далёкого прошлого,
Из мальчишеской глупой мечты
Гостью милой, но все же непрошенной,
В мою жизнь ворвалася ты.

Чуть капризная, страстная, нежная,
О такой вот мечтал всегда,
Ты судьба моя неизбежная,
Ты и радость моя, и беда.

При обсуждении очередного концерта Аркадия Северного, возникла проблема с местом проведения, и Владимир предоставляет для следующей записи свою квартиру на Петроградской стороне. Тем более, что квартира была просторная и вполне подходила для этой цели (в последствие в течение пяти лет в квартире В. Раменского было записано огромное количество музыкального материала). Часто квартирные записи заканчивалась поздним вечером, и Аркадий Северный, у которого после развода с женой возникли трудности с жильём, после очередного концерта оставался в гостях у семьи Раменских и по приглашению Владимира, продолжительное время жил в квартире своего друга. Судьба ещё теснее сводит двух творческих людей вместе.

Начиная с 1975 года, песни на тексты Владимира Раменского всё чаще включаются в репертуар А. Северного.

В 1977-78 годах Владимир Раменский на некоторое время становится постоянным творческим соавтором Аркадия Северного, вместе с «Братьями Жемчужными» создавая новые и интересные музыкальные произведения.
Кроме своих песенных текстов, специально для Аркадия Северного, Раменский также создаёт несколько удачных текстовых переделок на мелодии и слова некоторых хорошо известных народных песен и произведений советской эстрады тех лет. В декабре 1977-го года, при сотрудничестве с А. Северным и организатором ряда записей, музыкантом и коллекционером В.И. Тихомировым был записан один из лучших концертов, составленный в основном на песенные тексты В. Раменского - концерт «Колода карт» с ансамблем «Чайка».
В это время лучшие песни на стихи Раменского в исполнении А. Северного начинают периодически звучать и в записях с другим известным коллективом - одесским ансамблем «Черноморская чайка» под руководством В.П. Коцишевского (музыканта и коллекционера). Также песни Раменского постоянно включаются в репертуар сольных концертов ансамбля «Братья Жемчужные».

Из интервью Николая Резанова Максиму Кравчинскому, данного в ноябре 2004 года в Подмосковье перед концертом Александра Розенбаума с «Братьями Жемчужными»:
«Был и ещё один интересный человек – поэт Владимир Раменский, ушедший из жизни, к сожалению, вскоре после смерти Аркадия. С Раменским мы написали много песен в тот период (1975 - 1980), авторских уже, не дворовых. Тот вариант «Поручика Голицына», который пел Северный и впоследствии Гулько, восстановил он. Кто-то знал один куплет, кто-то продолжение, мотив вообще никто не знал».

После смерти Аркадия Северного Владимир Раменский в соавторстве с московским автором-исполнителем Анатолием Писаревым создают одну из самых лучших и трогательных песен, посвящённых талантливому певцу – «Памяти друга» («Плачут ивы над тихою речкой. »), в последствии исполненную в своих сольных концертах исполнителями, Виталием Крестовским и Николаем Резановым:

Плачут ивы над тихою речкой
И кукушка считает года,
Сердце друга умолкло навеки,
Друг оставил меня навсегда.

Нету слёз, нету слов, только горе,
Тяжким камнем сдавило мне грудь,
Уж, такая моя злая доля,
Что б тебя проводить в дальний путь.

Сколько песен ты спел,
Сколько душ отогрел,
Сколько добрых, оставил минут,
Пусть исчезли мечты,
Не увянут цветы,
И друзья, на могилу придут.

О тебе громко плачет гитара
И скорбит о тебе саксофон,
Слёз не выплакать в пъяном угаре,
Непонятно, где явь, а где сон.

Только сердце своё ты оставил,
Оно в песнях с тобой, навсегда
Ну, а песню молчать не заставишь,
Никогда, никогда, никогда.

Ты кукушка, не сбейся со счёта,
И не плачьте кусты над рекой,
В нашей боли, им спетой без счёта,
Это Северный, в песнях, живой.

Владимир Николаевич Раменский скоропостижно скончался в мае 1981-го года в возрасте 46 лет, через год с небольшим после смерти Аркадия Северного, и похоронен на Южном кладбище в Ленинграде.

[1] 3 декабря 1918 года путём объединения 1-й дивизии Сечевых Стрельцов, Днепровской и Черноморской дивизий был создан Осадный корпус Сечевых Стрельцов, состоящей из различных вооружённых частей бывшего Галицко-Буковинского куреня Сечевых Стрельцов или «Стрельцов Коновальца», по имени их командира полковника Евгения Коновальца.

[2] В марте 1918 г. был создан Временный Комитет Союза промыш-ленности, торговли, финансов и сельского хозяйства Украины - «Протофис».

Читайте также: