Полет над городом стихи
Обновлено: 22.11.2024
Меня всегда волновала тема маленького человека в литературе. Я Акакия Акакиевича понимаю… Не то, чтобы чувствую с ним внутреннее родство – но что-то сжималось внутри, когда читала о его мытарствах… Давно читала, а помню…
Однажды на работе мне по наследству достались компьютер и стул главного бухгалтера. Ей купили новый компьютер, а мне подарили ее старый, вместо моего старого, который был на порядок хуже. И крутящийся стул, на котором можно поворачиваться от компьютера к телефону или посетителю вместо моего обычного на четырех ножках. В принципе, хорошо, если не знать, что может быть еще лучше. Главбух же восседала напротив меня в кожаном кресле. На следующее утро я пришла на работу пораньше и посидела минут пять в кресле главбуха. Удобно, даже мысли текут спокойно и сосредоточенно, что полезно при работе с цифрами. Потом я вернулась на свой стул и вспомнила Акакия Акакиевича. Как бы он к этому отнесся? Наверное, обиделся бы и стал чудить, как с шинелью. Но я восприняла ситуацию с юмором. В принципе, Акакия Акакиевича погубило отсутствие чувства юмора. Я же порадовалась тому, что не нахожусь с главбухом в родстве, иначе меня обязательно одолели бы сомнения, как Малыша в повести о Карлсоне, по поводу того, что мне придется когда-нибудь выйти замуж за старого мужа главбуха.
Вот ведь забавно, что Малыш вспомнился. Малыш – тоже маленький, даже слова однокоренные… Маленьких жалко. Я заметила: для того, чтобы полюбить, мне нужно сначала пожалеть, а потом восхититься предметом своего обожания. Не знаю, как у других, а у меня так. Я могу и героя полюбить, но пусть его сначала ранят, а я вынесу его с поля боя, выхожу – и полюблю в процессе неустанной заботы о нем, искренне им восхищаясь. «Она его за муки полюбила, а он ее за состраданье к ним».
Тебя я, конечно, не за муки полюбила, и в жизни ты не был таким уж героем… Но я-то знала, что ты герой! И хотелось быть рядом, чтобы успеть подхватить, если ранят и будешь падать. Помнится, я всегда была обеспокоена твоим плохим настроением и часто походила, наверное, на няньку, которая приплясывает и сыплет прибаутками, лишь бы дитятко развеселилось. Тебя ничто не радовало, ты был как-то глубинно не счастлив. И даже то, что в своей жизни ты встретил меня, тебя почему-то не окрыляло. Я порой уставала от твоей бескрылости, хотелось все бросить и улететь. Сколько же можно? Однако я кружила и кружила над тобой, как птица вокруг гнезда. Научишься – и полетим вместе!
С недовольным лицом ты заходил за мной на работу. Главбухша спрашивала меня:
- Замуж, конечно, надо выходить – но не за первого же встречного?
- Он не первый встречный, он – единственный, - кидалась я защищать тебя.
Может быть, главбуху ты не понравился потому, что прервал ее рассказ о подруге.
- Подруга всегда так радуется, когда едет на дачу с мужем. Они там разжигают камин, пьют вино, потом занимаются любовью, - рассказывала главбухша.
- А дома не занимаются? – для меня дача всегда была олицетворением бесконечных грядок, еще из детства, когда мама заставляла их пропалывать.
- Дома камина нет, зато есть взрослые дети, а на даче – романтика, - взгляд главбуха затуманился. Чувствовалось, что она ностальгирует по романтике. И тут пришел ты, заглянул в кабинет, поздоровался, кивнул мне и вышел.
- Не нравится он мне, - засомневалась в моем выборе главбухша.
- Это не так уж важно, - успокоила я ее. – Главное, что он нравится мне.
И я выбежала из кабинета на лестницу, где ты меня ждал. Я летела навстречу своему счастью, раскинув руки, как крылья, и отсвет этого возможного счастья ложился на твое лицо, и оно становилось нежным. Вот такого я тебя люблю. Я люблю тебя всякого, но с таким тобой мне капельку легче, теплее.
Мы идем под руку по улице. Мне хочется за руку, и я пытаюсь перехватить руку, однако ты возвращаешь мою ладонь на место.
- Как маленькая, - ворчишь ты беззлобно. Ну да, маленькая, улыбаюсь я. Похоже, это слово сопровождает меня по жизни. Так или иначе – маленькая, и ничего с этим не поделать. Я послушно иду с тобой под руку, то подстраиваясь под твой шаг, то забегая вперед и заглядывая тебе в лицо. Хочется смотреть на тебя.
- Не подпрыгивай, иди ровно, - попросил ты. Я снова послушалась. Мы пришли в магазин мужской одежды, чтобы выбрать тебе свадебный костюм. Ты долго сопротивлялся. Не свадьбе, а костюму. На свадьбу ты согласился, хотя предложения как будто не делал. Впрочем, все было так шатко и так туманно, что я старалась не отпускать твою руку хотя бы мысленно. То ли для того, чтобы самой не споткнуться, то ли для того, чтобы тебя поддержать.
- Ну, зачем ты привела меня в самый дорогой отдел? – нахмурился ты.
- Не прибедняйся, - попросила я тебя. – Ты такой красивый, что дешевый костюм просто не будет на тебе смотреться.
- Я помогу вам выбрать костюм. Меня Толиком зовут, - представился молодой человек, окинул взглядом твою фигуру и подошел к вешалкам.
- Вот этот примерь, - подал он тебе модный сейчас приталенный пиджак и узкие брюки.
- Ни в коем случае, - отказался ты. Меньше всего тебе хотелось походить на гламурных телеведущих.
- Все-таки примерь, - настаивал продавец. – Потом другой. Будет, с чем сравнить.
Ты нехотя согласился.
- Тесно, - проворчал ты, хотя в костюме выглядел замечательно. Я увидела тебя другим, непривычным, ярким и интересным. Но о чем я говорю? Ты всегда был для меня ярким. Не внешне, а внутренне, что гораздо значимее. Помню, как главбухша говорила, что хорошо одетому мужчине легче раздеть женщину. Я только улыбнулась в ответ. Не потому, что встречают по одежке, а провожают по уму. И не потому, что терпеть не могу банальные высказывания. Просто в мужчине всегда ценила дело, а не умение нарядно одеться. И все-таки костюм преобразил тебя. Ты казался в нем гораздо моложе, почти юным, таким, каким я тебя чувствовала. Казалось, костюм раскрыл тебя, твою суть. Ты встретил мой взгляд и улыбнулся в ответ. И уже другими глазами посмотрел на себя в зеркало. Я сфоткала тебя на телефон, и в этом кадре ты сиял, как новая монета. Я давно уже заметила, с какой радостью ты ловил всегда мой восхищенный взгляд. Может быть, я важна для тебя именно тем, как я тебя вижу?
- Костюм для мужика, как дом, - рассуждал Толик. – Походи в нем, поживи его жизнью. И он преобразит твою.
Ты прошелся по отделу. Повел плечами.
- Тесно, - вдруг поморщился ты. И мгновенно устал.
Мы с Толиком не стали настаивать. Ты с облегчением переоделся в привычные джинсы, и мы ушли. Я подумала, что у Толика сложная работа. Одеть мужчину гораздо труднее, чем женщину. Женщине всегда хочется меняться, иногда кардинально. Я, например, мечтаю примерить театральные костюмы и парики. И даже с удовольствием пришла бы в них на работу, шокировала свою главбухшу лохмотьями и космами Бабы Яги или Маленькой разбойницы… Ну, вот, опять маленькой… Когда же я вырасту? Кто там еще маленький остался? Маленький принц и Маленький Мук. И Мальчик-с-пальчик. Между прочим, все маленькие сказочные герои были вполне симпатичными. Они совершали вполне взрослые поступки, брали на себя ответственность. Кроме Акакия Акакиевича, конечно. Впрочем, о чем это я? Запуталась, как всегда. Итак, мы уходим из отдела мужской одежды, и я пытаюсь свернуть к свадебным платьям. Но это оказывается лишним на сегодня.
Мы идем пить кофе. Ты задумчиво смотришь на чашку эспрессо, отпиваешь глоток и говоришь:
- Что может дать тебе старый неудачник?
- А кто это – старый неудачник? – искренне удивляюсь я.
- Мне скоро сорок, а я до сих пор не посадил дерево, не построил дом… - ты посмотрел на меня и снова перевел взгляд на чашку с кофе.
- И не родил сына, - улыбнулась я. – И очень хорошо. Мы все это сделаем вместе. Ты просто ждал меня.
- Ты такая молодая, - ты поднял на меня глаза. – Совсем маленькая девочка. Что я могу тебе дать?
- Себя, - я погладила твои руки, большие, сильные. Ты тихонько сжал мои пальцы, улыбнулся:
- Пей кофе. Завтра я уезжаю к маме.
Я недоуменно пожала плечами, я надеялась, что мы поедем к твоей маме вместе. Но тебе лучше знать, когда знакомить меня с твоей мамой. Я в твоем представлении маленькая девочка. А в своем? Я снова пожала плечами в ответ собственным грустным мыслям и сказала:
- Поезжай. Я буду тебя ждать.
Весь следующий день я старалась не думать о тебе, благо нужно было сдавать отчет, который требовал полной сосредоточенности. Но в обед главбухша включила электрический чайник и завела новый рассказ о подруге. Оказывается, подруга ездит с мужем на дачу не только по выходным, но и среди недели. А потом делится с главбухшей впечатлениями прошедшей ночи.
- Они засыпают перед горящим камином, а за окном поет соловей, - мечтательно рассказывала главбухша.
- За окном осень, какой соловей? – удивилась я.
- У них пел соловей, - утверждала главбухша. – А может, скворец? Помнишь, у Макаревича: «Что за глупый скворец? Что за глупый скворец. » Если люди любят друг друга, они и зимой слышат музыку любви…
- Если любят, тогда, конечно, слышат… - согласилась я.
Вечером после работы за главбухшей зашел муж. Он был похож на крошечного испуганного суслика. С таким, конечно, не услышишь зимой соловья. Не удивительно, что главбухша с таким упоением живет жизнью подруги. Я еще раз посмотрела на мужа главбухши. Не такой уж он крошечный, среднего роста мужчина. Не такой уж худенький, с хорошим разворотом плеч, если он, конечно, их развернет… А он сжался, приподнял плечи, как будто ожидает удара. Бьет его жена, что ли? Главбухша, сопя, тяжело отодвигает свое кожаное кресло, выходит из-за рабочего стола, подходит к мужу и они выходят из кабинета, глядя в разные стороны… Интересно, куда они направились? Главбухша ступает грузно, как слон в прерии, а муж идет чуть слышно, опасаясь вызвать недовольство жены. В их паре нет ансамбля. Каждый исполняет свою партию, не прислушиваясь к партнеру. Любопытно было бы полистать их семейный альбом. Запечатлел ли он счастливые мгновения их совместной жизни или они уже под марш Мендельсона отворачивались друг от друга? Нет, конечно, когда-то они были счастливы. Что же должно было случиться, чтобы главбухша вдруг перестала уважать мужа? Почему он стал таким слабым и беззащитным? Может быть, потому, что она была слишком сильной? Что я на нее напала, она несчастная, в сущности, баба. И я тоже несчастная, я вдруг поняла, что весь день чувствовала себя несчастной.
Интересно, почему ты считаешь себя неудачником, если у тебя есть я? Трудно быть уверенным в себе, если в городе полно безработных, а на производстве каждый день грозят сокращением. Трудно снова поверить в любовь, если предыдущие отношения не сложились. Ты не рассказывал о женщинах, которые у тебя были до меня. Но понятно, что отношения с ними не сложились. Мне казалось, что ты сопротивляешься доверию и в наших отношениях тоже, я запуталась, устала, я ничего не могла понять. И однажды предложила тебе расстаться на время.
- Зачем? – удивился ты. – Тебя что-то не устраивает?
- Это тебя что-то не устраивает, я это чувствую, - ответила я. Больше всего на свете я надеялась, что ты откажешься. Скажешь, что не выдержишь без меня и дня, а не то, что месяц. Но ты сказал:
- Ты же сама не выдержишь?
- Выдержу, - возразила я.
И ты согласился, и мы расстались на неопределенное время, ни о чем толком не договорившись. Я ждала твоего звонка каждый день, утешая себя тем, что могу позвонить, когда захочу, ведь мы расстались не навсегда. Это просто проверка чувств. Мне все хотелось доказать тебе, что ты без меня не сможешь. Все казалось, что ты недостаточно любишь меня, тем более, что ты о любви не говорил. Мне все время что-то казалось, и я всегда была не уверена, что нужна тебе так же, как ты мне. Тебе, наверное, тоже что-то казалось, а может быть, ты воспользовался этой передышкой, чтобы убедить себя как раз в обратном – что ты без меня сможешь. Как смог без всех предшествующих мне женщин… Тебя не было целую вечность, и я не взялась бы описать, как я ее прожила. Я просыпалась, умывалась, пила кофе и шла на работу. Возвращалась домой или шла к подруге, слушала рассказы про ее личную жизнь. А про свою молчала, потому что больно было говорить о том, что непонятно. Может быть, главбухше тоже больно, и она предпочитает сочинять о мифической подруге, которая осенью слушает соловья, чем пожаловаться на то, что у них с мужем закончилась любовь. Была и вся вышла. Оказывается, любовь – понятие конечное. И когда она заканчивается, в душе увядают розы, и она зарастает чертополохом, сквозь который не могут пробиться солнечные лучи. И душе становится сумеречно, одиноко и больно. Больно вздохнуть глубоко, больно думать о тебе.
Мы встретились случайно в нашей кофейне, где раньше бывали каждый день, а потом оба обходили ее стороной. Вернее, я думала, что ты тоже обходишь ее стороной. А сегодня после работы я неожиданно для себя свернула к ней, вошла и сразу увидела тебя. Ты сидел за нашим столиком у окна с чашкой кофе. Я присела рядом. Неужели я снова тебя вижу? Неужели это ты, настоящий, а не только персонаж моих снов, и до тебя можно дотронуться, взъерошить волосы, почувствовать тепло твоей руки. Официант принес мне чашку кофе, а я все смотрела и смотрела на тебя…
- Пей, а то остынет, - сказал ты.
- Как ты жил без меня? – спросила я.
- А я не жил без тебя, - улыбнулся ты.
- Ты меня вспоминал?
- Не забывал, - усмехнулся ты. Потом помолчал некоторое время и сказал: - Ты так высоко возносишь мужчину, что кажется, что это норма. Что я чего-то стою, и все это видят так же ясно, как и ты. Не обязательно женщины, вообще все. Ты так умеешь любить, что невозможно даже помыслить, что тебя можно кем-то заменить. Ты это хотела услышать?
- Не знаю, - покачала я головой. – Я ничего не знаю. Мне очень не хватало тебя, и я боялась тебя потерять.
- А я думал, зачем тебе это? Тебе зачем-то нужны были слова. Я не умею и не люблю их говорить. Но вот сказал. Я ждал тебя здесь каждый день. Не хотел навязываться. Мне хотелось бы, чтобы ты больше не выжимала из меня признаний.
Я это запомнила и стала больше тебе доверять. Ты любил не так, как в кино. Не устраивал праздники, но будни рядом с тобой были теплыми и надежными. Ты даже не сделал пышного предложения руки и сердца. Хотя главбухша рассказывала, как ее подруга с мужем, когда решили подать заявление, взяли выходной, а потом пошли в ресторан. Это она мне рассказала, когда я поведала, что мы заглянули в загс после работы, а потом посидели недолго у реки, замерзли и пошли погреться в кофейню. Меня не смутил рассказ о ее подруге, потому что я догадывалась, что у нас с тобой другая история, не такая цветистая, но мне нужен именно ты, а не мифический принц на белом мерседесе.
И сейчас я снова прислушивалась к себе. Ну, что такого, что ты перед свадьбой неожиданно решил поехать к маме и не позвал меня с собой. Мало ли какие у тебя отношения с мамой? Ты о ней почти не рассказывал. Она у тебя высокая и строгая, тренер по плаванию. А я даже не умею плавать, вернее, умею, но только вдоль берега. Этим летом мы плавали на остров, который казался так далеко от нашего пляжа. Я не испугалась, рядом с тобой плыть не страшно. Мы доплыли до острова, упали на песок и так лежали некоторое время, отдыхали. Солнечные лучи сквозь сомкнутые ресницы складывались в радужные картинки, как в калейдоскопе, и было спокойно и радостно оттого, что ты рядом. Потом ты сказал:
- Поплыли обратно, - и мы вернулись на пляж, обсохли, переодели купальники и пошли на остановку, и ты сказал:
- А моя мама – тренер по плаванию.
Вот и все, что я о ней знаю. И сейчас ты едешь к ней. Надеюсь, за благословением. А не потому, что надеешься, что она тебя отговорит. У подруги жених вот так съездил к маме, а потом сказал, что он не готов жениться. Сыновья для мам всегда маленькие и не готовые жениться. Наверное, рядом с мамами вы именно так и чувствуете. Или, может быть, твоя мама скажет, что я для тебя маленькая. Ты ведь и сам так думаешь. И свадебный костюм тебе показался тесным, все одно к одному. Ну, вот, снова во мне проснулся Акакий Акакиевич, давно не подавал голос. Все-то ему кажется, все мерещится. Ты всегда говоришь:
- Не домысливай за меня то, что я не сказал.
Ты уехал к маме, я обещала тебя ждать. И больше ничего. А у главбухши муж похож на суслика, потому что она когда-то его разлюбила. Это их история, не наша. Нашу историю мы с тобой напишем сами.
Я не заметила, как оказалась в нашей кофейне, стены которой были расписаны фресками копий Шагала. Полет над городом. Моя любимая картина. Однажды мне приснился сон, в котором я летела к тебе. Я летела в тумане, неплотном, рассеянном и не боялась потерять направление. Наверное, если бы мы летели вместе, как Шагал с Беллой, это был бы полет счастья. Но и то, что я летела к тебе, тоже было счастьем. Когда я проснулась, мне казалось, что я чувствую на коже капли тумана, настолько явственным был сон. Когда я рассказала тебе свой сон, ты улыбнулся:
- Растешь. Маленькая еще.
Какая же я маленькая, если я точно знаю, чего хочу? Я хочу быть с тобой. Я даже во сне то лечу, то иду к тебе. Неважно, как. Главное, к тебе. Быть рядом с тобой – это и есть мое счастье. Если мы будем вместе, у тебя никогда не будет такого лица, как у мужа главбухши, таких поникших плеч, я тебе обещаю. Мы будем с тобой лететь, идти или плыть в одну сторону. И смотреть в одном направлении или друг на друга. Я, конечно, не могу обещать за двоих, за себя и за тебя. Но я сделаю все, что от меня зависит. Я буду любить тебя. Я тебя люблю. И мне не нужна эта сказка о соловьях осенью. Мы с тобой будем слушать шелест листьев под ногами, когда гуляем по лесу, треск костра, у которого будем греться. Любовь, она у всех разная, но она не кончается.
Я медленно шла по направлению к дому и думала о том, что ждать – это тоже интересно. Можно писать письма. Можно разговаривать с тобой мысленно. Можно позвонить по телефону. И тут ты позвонил и сказал:
- Слушай, я еще не уехал, на работе задержали. Я тут подумал, а, может, вместе к маме съездим? Ты можешь взять неделю за свой счет?
- Я попробую. Отпустят, конечно. Я ведь сдала сегодня отчет, - затараторила я от неожиданности. Как же я рада была услышать твой голос! Я так переживала, что не проводила тебя. Я так по тебе соскучилась за сегодня. И я так рада, что поеду с тобой к маме. Акакий Акакиевич поволнуется, конечно, не без этого. Но я-то уже не так мала, как он. Девочка выросла, едет знакомиться с будущей свекровью. Вот и вся моя история о маленьком человеке. Это когда не любят – маленькие, а в любви все большие, взрослые и ответственные. И все летают высоко, как Марк и Белла. И я научусь.
Читайте также: