Поэты геи и их стихи
Обновлено: 22.11.2024
Сегодня Госдума планирует рассмотреть в первом чтении законопроект «О внесении изменений в Кодекс Российской Федерации об административных правонарушениях», который устанавливает ответственность за пропаганду гомосексуализма среди несовершеннолетних. Пока еще неясно, как в законе будет определена «пропаганда гомосексуализма», но если этот закон будет аналогичен тому, что приняло питерское заксобрание, то под запрет попадут любые материалы, которые «формируют представление» о том, что однополая любовь равноценна традиционной. Такой закон противоречил бы принятой 17 июня 2011 года резолюции Совета ООН по правам человека, запрещающей дискриминацию на основе сексуальной ориентации (Россия, кстати, голосовала против). Если все же такой закон будет принят, цензуре придется поработать с биографиями многих российских классиков, которые однополыми отношения не пренебрегали. Мы приведем лишь самые выдающиеся примеры.
1. Петр Чайковский, композитор
О многочисленных влюбленностях великого композитора мы знаем не только по описаниям современников, но и по его собственным дневникам и письмам. Впрочем, большого секрета в этом не было, склонность Чайковского к однополым отношениям широко обсуждалась. В 1862 году Чайковский в компании друзей, среди которых был его предполагаемый партнер, поэт Апухтин, попал в некий гомосексуальный скандал в петербургском ресторане «Шотан», в результате которого они, по выражению Модеста Чайковского, брата Петра Ильича, «были ославлены на весь город в качестве бугров <гомосексуалистов>». Сам Петр Ильич в письме к Модесту от 29.08.1878 года отмечает соответствующий намек в фельетоне о нравах консерватории, появившийся в «Новом времени», и сокрушается: «Моя бугорская репутация падает на всю консерваторию, и оттого мне еще стыднее, еще тяжелее».
В письмах (особенно в письмах к брату) композитор совсем откровенен: «Представь себе! Я даже совершил на днях поездку в деревню к Булатову, дом которого есть не что иное, как педерастическая бордель. Мало того что я там был, но я влюбился, как кошка, в его кучера. Итак, ты совершенно прав, говоря в своем письме, что нет возможности удержаться, несмотря ни на какие клятвы, от своих слабостей» (брату Модесту, 28.09.1876).
Любопытно при этом, что когда в письме к брату (от 19.01.1877) он признается в своей любви к 22-летнему скрипачу Иосифу Котеку, он подчеркивает, что не хочет выходить за пределы чисто платонических отношений: «Не могу сказать, чтобы моя любовь была совсем чиста. Когда он ласкает меня рукою, когда он лежит, склонивши голову на мою грудь, а я перебираю рукой его волосы и тайно целую их, когда по целым часам я держу его руку в своей и изнемогаю в борьбе с поползновением упасть к его ногам и поцеловать эти ножки, – страсть бушует во мне с невообразимой силой, голос мой дрожит, как у юноши, и я говорю какую-то бессмыслицу. Однако же я далек от желания телесной связи. Я чувствую, что если б это случилось, я охладел бы к нему. Мне было бы противно, если б этот чудный юноша унизился до совокупления с состарившимся и толстобрюхим мужчиной. Как это было бы отвратительно и как сам себе сделался бы гадок! Этого не нужно».
2. Николай Гоголь, писатель
Достоверно о гомосексуальности Гоголя судить сложно. Будучи глубоко религиозным человеком, он даже в своих письмах никогда за собой не признавал любви к мужчинам. При этом в письмах к друзьям Гоголь писал, что никогда не знал женской любви. На вопросы доктора Тарасенкова во время последней болезни Гоголь сказал, что не имел связей с женщинами (в юности однажды посетил с друзьями бордель, но не получил удовольствия). В Италии писателя связала тесная дружба с художником Александром Ивановым, в жизни которого также не было женщин. Наконец, важным эмоциональным событием в жизни Гоголя была взаимная дружба (или любовь?) с 23-летним Иосифом Вьельгорским. Когда в 1838 году Вьельгорский умирал от туберкулеза, Гоголь буквально не отходил от его постели. Под впечатлением от этих событий Гоголь начал писать роман «Ночи на вилле» (но так и не закончил его). Описание их отношений выглядят там чуть более романтично, чем принято представлять мужскую дружбу.
«Я стал его обмахивать веткою лавра. "Ах, как свежо и хорошо!" – говорил он. Его слова были тогда, что они были! Что бы я дал тогда, каких бы благ земных, презренных этих, подлых этих, гадких благ, нет! О них не стоит говорить. <…> "Ангел ты мой! ты скучал?" – "О, как скучал!" – отвечал он мне. Я поцеловал его в плечо. Он мне подставил свою щеку. Мы поцеловались. Он все еще жал мою руку. <…> Ко мне возвратился летучий свежий отрывок моего юношеского времени, когда молодая душа ищет дружбы и братства между молодыми своими сверстниками и дружбы решительно юношеской, полной милых, почти младенческих мелочей и наперерыв оказываемых знаков нежной привязанности; когда сладко смотреть очами в очи и когда весь готов на пожертвования, часто даже вовсе ненужные. И все эти чувства сладкие, молодые, свежие – увы! жители невозвратимого мира – все эти чувства возвратились ко мне. Боже! Зачем?»
3. Марина Цветаева, поэтесса
Марину Цветаеву часто причисляют к лесбиянкам, но правильнее ее относить к бисексуалкам, так как нежные чувства она испытывала к представителям обоих полов. «Любить только женщин (женщине) или только мужчин (мужчине), заведомо исключая обычное обратное, – какая жуть! А только женщин (мужчине) или только мужчин (женщине), заведомо исключая необычное родное, – какая скука!» – писала она в 1921 году. К этому времени у нее уже закончился роман с поэтессой и переводчицей Софией Парнок, который длился с 1914-го по 1916 год. После расставания Марина вернулась к мужу, Сергею Эфрону. Цветаева посвятила Парнок цикл стихов «Подруга», а ее гомосексуальные переживания во многом отражены в ее эссе «Письмо к Амазонке», написанном на французском. В нем она с отчаянием пишет о том, что невозможность иметь ребенка, «это – единственная погрешность, единственная уязвимость, лиственная брешь в том совершенном единстве, которое являют собой две любящие друг друга женщины. Невозможность сопротивления не искушению мужчины, а надобе ребенка. Единственная слабость, рушащая самое дело. Единственная уязвимость, в которую устремляется весь вражеский корпус. Пусть когда-нибудь можно будет иметь ребенка без него, но нам никогда не иметь ребенка от нее, маленькую тебя, чтобы любить».
В письме к Ариадне Берг от 17 ноября 1937 года Цветаева дает такую интерпретацию своей нетрадиционной ориентации: «Ариадна! Моя мать хотела сына Александра, родилась – я, но с душой (да и головой!) сына Александра, то есть обреченная на мужскую – скажем честно – нелюбовь – и женскую любовь, ибо мужчины не умели меня любить – да, может быть, и я – их».
4. Сергей Дягилев, антрепренёр
Художник Александр Бенуа вспоминал: «От оставшихся еще в городе друзей <. > я узнал, что произошли в наших и близких к нам кругах поистине, можно сказать, в связи с какой-то общей эмансипацией довольно удивительные перемены. Да и сами мои друзья показались мне изменившимися. Появился у них новый, какой-то более развязный цинизм, что-то даже вызывающее, хвастливое в нем. <. > Особенно меня поражало, что из моих друзей, которые принадлежали к сторонникам "однополой любви", теперь совершенно этого не скрывали и даже о том говорили с оттенком какой-то пропаганды прозелитизма. <. > И не только Сережа <Дягилев> стал "почти официальным" гомосексуалистом, но к тому же только теперь открыто пристали и Валечка <Нувель> и Костя <Сомов>, причем выходило так, что таким перевоспитанием Кости занялся именно Валечка. Появились в их приближении новые молодые люди, и среди них окруживший себя какой-то таинственностью и каким-то ореолом разврата чудачливый поэт Михаил Кузмин. »
В начале XX века гомосексуализм, действительно, становится даже отчасти модным. Но история Дягилева начинается раньше, еще в 1890 году, когда он в 18 лет приезжает из провинции в Санкт-Петербург в надежде стать певцом или композитором. Он остановился в доме своей тети Анны Философовой, широко известной как общественный деятель и выдающаяся феминистка. Там он знакомится с ее сыном Дмитрием Философовым, его ровесником. В 1890 году во время совместной поездки по Италии Дягилев и Философов стали любовниками на следующие десять лет. Вместе они выпускают журнал «Мир искусства». В числе знаменитых участников журнала была поэтесса и бисексуалка Зинаида Гиппиус. Ее первые эссе в журнале представляли описание ее путешествия и назывались «На берегах Ионического моря». В одной из глав было рассказано о ее пребывании в поселении гомосексуалов в Таормине на Сицилии, созданном фотографом обнаженной мужской натуры бароном Вильгельмом фон Глёденом. Гиппиус, также испытывая чувства к Философову, добилась его разрыва с Дягилевым. В 1908 году Дягилев встретил мужчину, ставшего его следующей большой любовью, – Вацлава Нижинского, которого на тот момент содержал богатый аристократ – князь Павел Львов. За пять лет их связи Дягилев развивает деятельность, благодаря которой малоизвестный молодой танцовщик становится всемирной знаменитостью. Но затем, находясь в разлуке с Дягилевым, во время морского путешествия в Южную Америку Нижинский неожиданно сделал предложение молодой венгерке, которую едва знал. Так внезапно для Дягилева проявилась бисексуальность Нижинского, скрытая во время связи с ним. Дягилев почувствовал себя брошенным, когда узнал о женитьбе Нижинского. Это было повторением случая с Философовым, когда женщина еще раз перешла ему дорогу и увела у него любовника. По прошествии некоторого времени, найдя нового любовника в лице Леонида Мясина, Дягилев был готов простить Нижинского и пригласил того сотрудничать дальше. Но Нижинский полностью доверил свою карьеру жене, а та, не испытывая к Дягилеву симпатии, добилась, чтобы их сотрудничество не возобновилось.
5. Сергей Эйзенштейн, режиссер
Часто Эйзенштейна причисляют к гомосексуалам на основании того, что он не водил романов с женщинами и оставил после себя в архиве множество рисунков на гомосексуальную тему. Это, однако, упрощенное представление. Сергей Эйзенштейн, не испытывавший сексуального влечения ни к женщинам, ни к мужчинам, долгое время пытался сам изучать свою ориентацию. В конце двадцатых годов он отправился в командировку в Западную Европу и Америку, чтобы ознакомиться с техникой звукового кино. Первый этап его поездки – Берлин. Он открывает ночные клубы, напудренных молодых людей, трансвеститов. Это зрелище, по словам его близкой подруги Мари Сетон, оживило в нем опасения по поводу своей природы. «Почему он не хотел любить женщину? Почему испытывал страх перед половым актом? Почему боялся, что общение с женщиной лишит его созидательной силы? Откуда эта навязчивая идея бессилия?» Он отправляется в Институт сексологии, основанный Магнусом Хиршфельдом, и проводит там много часов, изучая феномен гомосексуализма. Мари Сетон пишет, что Эйзенштейн сказал ей позднее: «Наблюдения привели меня к заключению, что гомосексуализм во всех отношениях – регрессия, возвращение в прошлое состояние деления клеток и зачатия. Это тупик. Многие говорят, что я – гомосексуалист. Я никогда им не был, и я бы вам сказал, если бы это было правдой. Я никогда не испытывал подобного желания, даже по отношению к Грише, несмотря на то, что у меня есть некоторая бисексуальная тенденция, как у Бальзака и Золя, в интеллектуальной области».
6. Рудольф Нуреев, танцовщик
В СССР гомосексуальные отношения были уголовно наказуемы, это было одной из причин, по которой знаменитый танцор предпочел не возвращаться с гастролей летом 1961 года. Когда в аэропорту Ле Бурже он принял это окончательное решение, у него в кармане были острые ножницы. «Если меня не выпустят из этого самолета, – предупредил он французского хореографа Пьера Дакота, – я убью себя прямо здесь».
В 60-х годах Нуреев переживает бурный роман с известным датским танцовщиком и хореографом Эриком Бруном. В конце шестидесятых и начале семидесятых его спутником жизни становится американец, преподаватель физики в Техническом университете штата Джорджия Уоллес Поттс. Мужчины семь лет прожили вместе в загородном поместье Нуреева недалеко от Лондона. Со своей третьей и последней любовью, Трэси, Нуреев познакомился в 1976 году. Трэси, студент Школы американского балета, оказался одним из дюжины начинающих танцовщиков, исполняющих роли лакеев в услужении у Нуреева-господина. И, по собственному признанию Трэси, он остался лакеем Нуреева на последующие тринадцать лет. Умер Нуреев в 1993 году от СПИДа, с которым сражался последние 13 лет своей жизни.
7. Наум Штаркман, пианист
Блестящий пианист, профессор Московской консерватории и отец не менее выдающегося пианиста современности Александра Штаркмана был долгое время практически под запретом. На его концертной (а на какое-то время и на педагогической) деятельности в СССР фактически был поставлен крест. В конце 50-х годов он был осужден по ст. 121 УК РСФСР (гомосексуализм). В 1969 году Штаркману позволили работать на внештатной основе в Музыкальном училище имени Гнесиных, к полноценной концертной деятельности на лучших мировых и отечественных сценах Штаркман вернулся лишь в 80-е годы.
Надо сказать, что последний год обучения в консерватории Штаркман консультировался у другого гениального пианиста – Святослава Рихтера. По мнению датского профессора Карла Ааге Расмуссена, автора книги «Святослав Рихтер: пианист», брак с певицей Ниной Дорлеак у Рихтера был показным. Биограф уверен, что именно гомосексуальность была причиной его постоянных тяжелых депрессий.
Интересно отметить, что другой знаменитый пианист – Владимир Горовиц, родившийся в Киеве и также отличавшийся нетрадиционной сексуальной ориентацией, эмигрировал в США, но и он вынужден был жить в фиктивном браке, страдал депрессией и даже пытался «лечиться» электрошоковой терапией.
Читайте также: