Песнь соломона 5 глава стих 6

Обновлено: 25.12.2024

1. Пир возлюбленного. 2–7. Ночные впечатления невесты в искании своего друга. 8–16. В беседе с девицами иерусалимскими она превозносит похвалами своего друга.

Песн.5:1 . Пришел я в сад мой, сестра моя, невеста; набрал мирры моей с ароматами мо­ими, по­ел сотов мо­их с медом мо­им, напил­ся вина моего с молоком мо­им. Ешьте, друзья, пейте и насыщайтесь, воз­люблен­ные!

В ответ на приглашение или пожелание невесты ( Песн 4.16 ) возлюбленный приходит в сад свой, и из всех плодов и пряностей его устрояет пиршество для гостей и друзей. В текстах LXX, слав. Вульг.: вторая половина ст. 16-го гл. IV-й отнесена к 1-му ст. V-й и, что сообщает большую цельность смежным и родственным мыслям, – оканчивающей одну главу и начинающей другую.

Песн.5:2 . Я сплю, а сердце мое бодр­с­т­ву­ет; вот, голос моего воз­люблен­ного, который стучит­ся: «отвори мне, сестра моя, воз­люблен­ная моя, голубица моя, чистая моя! по­тому что голова моя вся по­крыта росою, кудри мои – ночною влагою».

Песн.5:3 . Я скинула хитон мой; как же мне опять наде­вать его? Я вымыла ноги мои; как же мне марать их?

Песн.5:4 . Возлюблен­ный мой про­тянул руку свою сквозь скважину, и внутрен­ность моя взволновалась от него.

Песн.5:5 . Я встала, чтобы отпереть воз­люблен­ному моему, и с рук мо­их капала мирра, и с перстов мо­их мирра капала на ручки замка.

Песн.5:6 . Отперла я воз­люблен­ному моему, а воз­люблен­ный мой по­вернул­ся и ушел. Души во мне не стало, когда он говорил; я искала его и не находила его; звала его, и он не отзывал­ся мне.

Песн.5:7 . Встретили меня стражи, обходящие город, избили меня, изранили меня; сняли с меня по­крывало стерегущие стены.

В словах: «Я сплю, а сердце мое бодрствует» – дана верная и точная характеристика пламенной любви, наполняющей все существо любящего существа даже во время сна: одного слова возлюбленного достаточно для того, чтобы любящая его пробудилась от сна. Мидраш (s. 134) так перифразирует слова ст. 2-го: «Общество Израилево говорит пред Богом: Господь мира! я сплю и не исполняю заповедей, но сердце мое бодрствует, оно возбуждено любовью к людям; я сплю, не говорю о благотворительности, но сердце мое бодрствует, чтобы совершать ее, я сплю – я опускаю жертвоприношения, но сердце мое бдит, благоговейно настроенное к чтению «шема» и молитвы; я сплю – не иду в храм, но сердце мое бдит – стремится в синагоги и школы; я сплю – не рассчитываю (конца страданий), но мое сердце бдит – пламенно желает избавления, и сердце Божие бдит – избавить меня».

То, что далее говорится: 1) о медлительности и как бы неохоте невесты отпереть двери стучащемуся с ночного холода в дверь ее жениху (ст. 3) и 2) о внезапном исчезновении его после того, как она отперла двери (ст. 6, сн. 5), является не вполне понятным в области человеческих отношений взаимной любви. Поэтому не лишено интереса и значения разъяснение этого места проф. Олесницким в духе своей, известной нам уже, теории. «Ранним утром, когда Палестина еще спит, восходящее солнце уже стучится в ее дверь своими лучами, еще как бы влажными от ночной свежести и обильной летней росы. Но теперь оно встречает уже не весеннюю легкую и подвижную жизнь, но жизнь, уже прельщенную продолжительным ликованием и лениво отвечающую на зов дневного светила. Солнце оскорбилось и, когда земля наконец проснулась, сокрылось в серой песчаной мгле, наступило частое в Палестине в это время года явление самума, поэтически изображенное в стихе 7-м. Землю встречают некие стражи, которые бьют ее и насильственно срывают с нее прекрасное покрывало ее растительности: разумеются те созвездия, которые, по древней космогонии, служат причиною бурь и волнений на поверхности земли… Хотя и выше, в весенней песне ( Песн 3.3 ), Палестина встречалась с подобными же стражами, но тогда они не причиняли ей такого вреда, как теперь, среди лета, и прошли мимо молча (раннею весною явления самума бывают слабы)… Среди неожиданной бури, изменившей и обнажавшей лицо всей страны, невеста с сожалением мечтает о сокрывшемся мирном и прекрасном солнце и изображает его в поэтическом образе Песн 5.10–16 , черты и краски которого наглядно обозначают блеск солнца и чистоту его лучей… Где же теперь твой жених – солнце? спрашивают Палестину. Он сошел в свои эфирные сады, но он все-таки мой, и я принадлежу ему по преимуществу» (с. 375–376).

Песн.5:10 . Возлюблен­ный мой бел и румян, лучше десяти тысяч других:

Песн.5:11 . голова его – чистое золото; кудри его волнистые, черные, как ворон;

Песн.5:12 . глаза его – как голуби при потоках вод, купа­ю­щиеся в молоке, сидящие в доволь­стве;

Песн.5:13 . щеки его – цветник ароматный, гряды благо­вон­ных расте­ний; губы его – лилии, источают текучую мирру;

Песн.5:14 . руки его – золотые кругляки, усажен­ные топазами; живот его – как изваяние из слоновой кости, обложен­ное сапфирами;

Песн.5:15 . голе­ни его – мраморные столбы, по­ставлен­ные на золотых подножиях; вид его подобен Ливану, величе­с­т­вен, как кедры;

Песн.5:16 . уста его – сладость, и весь он – любезность. Вот кто воз­люблен­ный мой, и вот кто друг мой, дщери Иерусалимские!

После встречи Невесты с дочерьми Иерусалима и повторения ею (ст. 3) уже известного заклинания (ср. Песн 2.7, 3.5 ) и ответного возражения с их стороны (ст. 9), Она с великим энтузиазмом дает описание, ст. 10–16, несравненной красоты ее друга, причем «это описание, как и описание невесты, представляет нарочитый подбор штрихов и картин природы, заслоняющих черты человеческого образа, который, однако ж, нужен был и здесь для того, чтобы отдельным штрихам сообщить единство впечатления и чтобы образовать соответствие другому человеческому образу. И здесь человеческие черты стоят так близко к штрихам природы, что даже частица сравнения (как) между ними считается излишнею» (проф. Олесницкий, с. 357–358). Вообще образ Жениха рисуется здесь особенно смелыми сравнениями в чисто восточном духе (голова его – чистое золото; кудри его – виноградные ветви; глаза – голуби… щеки – цветник ароматный, губы – лилии, голени – мраморные столбы)…

Но именно эта гиперболичность изображения Возлюбленного дает основание для перспективного изъяснения этого образа. «По мере того, как мы всматриваемся в эти, залитые светом, картины, человеческий образ жениха все более и более тускнеет и наконец превращается в святозарный образ солнца» (проф. Олесницкий, с. 358). «Но эта благодетельная сила есть не одна только стихийная сила или видимое солнце, но и сила политическая, которую библейские писатели олицетворяли в образе солнца ( Иер 15.9 ) и представителем которой во время написания Песни Песней был царь Соломон, шестикратно названный по имени в нашей священной пиесе» (с. 360). «Указанным сочетанием царя и солнца уже образовался в мысли поэта такой высокий идеальный образ, что к нему весьма удобно было, без всякого нарушения единства картины, присоединить штрихи, определяющие благодеющую стране божественную силу. В солнце и лазури возвышающийся над землею царь Соломон, как благодетельный гений страны, сам собою вызывал в мысли поэта образ прославленного Мессии, имеющего явиться в облаках славы и завершить все высшие премирные благодеяния народу» (с. 362).

Читайте также: