Памяти клары давидюк друнина стихи
Обновлено: 04.10.2024
И вот плывешь ты в туфельках парчовых, Как будто бы не на твоем веку Летели села в заревах багровых И умирали кони на скаку.
Похоже, ты анахронизмом стала — Двенадцатый уже не моден год… А вот сама Зизи, царица бала, К роялю перси пышные несет.
Она пищит — жеманная кривляка, Одни рулады, капли чувства нет! Такая бы не только что в атаку, Сестрою не пошла бы в лазарет. Играет бюстом — нынче модно это — И вызывает одобрение, света.
Ей, в декольте уставив глаз прицел, Подвыпивший бормочет офицер: — Есть родинка у ней, ну, просто чудо! — Шалун, сие вы знаете откуда? — А я скажу, коль нет ушей у стен, Ей ныне покровительствует Н.! — Сам Н.? Но у нее ведь с М. роман! — …В твоих глазах — тоска ли, дым, туман? Ты, болтовне несносной этой внемля, Вдруг почему–то увидала вновь, Как падает на вздыбленную землю Порубанная первая любовь — Она была и первой и последней… Уйти бы в полк, не слушать эти бредни! Но ничего не может повториться, На поле чести вечно спят друзья… Играет голосом и персями певица, Собою упоенная девица, Писклявый ротик ей заткнуть нельзя…
Как тяжко в легких туфельках парчовых! А может, впрямь не на твоем веку Летели села в заревах багровых И умирали кони на скаку?
Как тяжко в легких туфельках парчовых.
ПАМЯТИ КЛАРЫ ДАВИДЮК
В июне 1944-го была принята последняя радиограмма Смирной — радистки Кима: «Следуем программе…» Под именем Кима в немецком тылу работал советский разведчик Кузьма Гнедаш, под именем Смирной — Клара Давидюк, москвичка с Новобасманной улицы.
Я в году родилась том самом, Что и Клара. Сто лет назад Нас возили на санках мамы В скромный Баумановский сад.
От вокзалов тянуло чадом, Вдаль гудок паровозный звал, Мы и жили почти что рядом, Разделял нас один квартал.
В том московском районе старом Каждый домик мне был знаком. На Басманную часто, Клара, Я ходила за молоком.
Ты напротив жила молочной, Мы встречались не раз, не пять. Если б знала я! Если б. Впрочем, Что тогда я могла бы знать.
Застенчивость. Тургеневские косы. Влюбленность в книги, звезды, тишину. Но отрочество поездом с откоса Вдруг покатилось с грохотом в войну.
«Не уходи!» — напрасно просят дома. Такая беззащитная на вид, В толпе других девчонок у райкома Тургеневская девушка стоит.
И здесь тебя я видела, наверно, Да вот запомнить было ни к чему. Крутился времени жестокий жернов, Шла школьница к бессмертью своему.
На нежных скулах отсветы пожара, Одно желанье — поскорее в бой. Вошла к секретарю райкома Клара И принесла шестнадцать лет с собой.
И секретарь глядит, скрывая жалость: «Ребенок. И веснушки на носу. » Москва. Райком. Так это начиналось, А в белорусском кончилось лесу.
Предсказывая близкую победу, Уже салюты над Москвой гремят, А здесь идут каратели по следу, Вот-вот в ловушку попадет отряд. Такое было много раз и ране — Не первый день в лесу товарищ Ким. Но он сейчас шальною пулей ранен, Ему не встать с ранением таким. «Всем уходить!» — приказ исполнят Кима, И только ты не выполнишь приказ, И будешь в первый раз неумолима, И будешь ты такой в последний раз. Ким все поймет, но, зажимая рану, Еще попросит: «Клара, уходи!» Сжав зубы, девушка с пустым наганом, Бледнея, припадет к его груди. Потом, уже нездешними глазами Взглянув в его нездешнее лицо, Пошлет в эфир: «Мы следуем программе. » И у гранаты выдернет кольцо.
Читайте также: