Никонова любовь алексеевна стихи
Обновлено: 22.11.2024
Никонова Любовь Алексеевна (1951 – 2012) русская поэтесса, автор многих книг и публикаций в литературных изданиях. Окончила факультет русского языка и литературы Новокузнецкого педагогического института. Работала учителем в селе Ваганово Промышленновского района Кемеровской области, научным сотрудником литературно-мемориального музея Ф. М. Достоевского в Новокузнецке. Долгое время руководила Новокузнецким городским литературным объединением «Гренада», литературными студиями «Фесковские литераторы», «Зёрнышко», «Созвездие лиры», «Берег». Почетный работник общего образования РФ. Награждена медалями «За особый вклад в развитие Кузбасса III степени», «За служение Кузбассу», «За достойное воспитание детей». Член Союза писателей СССР, член Союза писателей России.
Любушка
Любовь Алексеевна Никонова – гениальная русская поэтесса, имя которой достойно стоять в одном ряду с такими женскими именами русской поэзии, как Анна Ахматова, Марина Цветаева, Белла Ахмадулина, Юнна Мориц. Никто не смог так пронзительно выразить суть девяностых годов двадцатого столетия и с таким состраданием показать трагедию, случившуюся с нашим народом в те годы, как это сделала Любовь Никонова в стихотворении «Прощание с 90-ми»:
Раскололась огромная льдина.
Мы плывём на отдельных обломках.
Вот великой реки середина –
Здесь мы вспомним о наших потомках.
Здесь решится судьба не прибывших,
Не зачатых ещё, не готовых,
Наших будущих маленьких нищих,
Наших русских, по-своему новых.
Между тем стопроцентное зренье
Наблюдает за этим исходом –
И, не веря себе, в отдаленье
Видит нимб над плывущим народом…
Возможно, будучи не в силах удерживать в себе свой гигантский дар, Любовь Никонова дарила его всем, кого встречала на своём пути. Дарила не только стихами, но уроками мастерства, которым делилась, прежде всего, с молодыми. Наверное, именно для того, чтобы дарить свой дар, она создавала различные литературные студии и объединения. В том числе такие, как «Фесковские литераторы», «Зёрнышко», «Созвездие лиры», «Берег». И многие из её воспитанников стали лауреатами и дипломантами всероссийских, областных, городских конкурсов, авторами публикаций, книг. А также Любовь Алексеевна долгое время руководила новокузнецким городским литературным объединением «Гренада», занятия которого в давние годы, когда была молодым литератором, посещала сама.
Всё у Любы было, как должно быть у большой русской поэтессы: гениальные стихи, постоянная занятость общественными делами и полное отсутствие личной жизни. У кого случается присутствие личной жизни, те оставляют детей. Иногда – талантливых. Любушка оставила потрясающие человеческие души стихи.
Любовь Никонова «Небесный свет земного сада. »
«Это степь, русская равнина, царство света, воздуха и ветра»,– так писала в автобиографии о местах своего детства Любовь Никонова – настоящая звезда поэзии Кузбасса. Но любой умеющий слышать поправит меня – просто поэтическая звезда, скромно притаившаяся как бы на краю небосклона. Но у небосклона нет края! И потому светить способна эта «звёздочка провинциального неба» всем и каждому, кто поднимет глаза к поэтическому небу.
Её лучшие стихи кажутся не написанными, а родившимися вместе с долгой приволжской равниной, старой просёлочной дрогой, куполом белой сельской церкви,- стихи легко становятся сами «светом, воздухом и ветром», точно возвращаясь, произнесённые, к своим первоистокам. За ними стоит русская традиция – и поэтическая, и мировоззренческая. Они – из того светлого и лучшего в крестьянском космосе, что выражено старинным словом «лад», из той народной пытливости, того внезапного порыва – поднять глаза к небу, развернувшему свою звёздную ткань над старинным селом, – которая породила и Есенина, и великий тип русского деревенского чудака, и русское юродство – сильное как раз своей кажущейся социальной слабостью.
Во время российского реверс-капитализма, почти все настоящие поэты стали казаться победителям почти что юродивым, тогда и у Любови Никоновой вырвались горькие строки: «В этом облике бедной юродивой Мне гореть, как свече восковой». Но её душа не усомнилась в выборе своего пути, и, внезапно почувствовав вечную силу в себе, прибавила:
Под всесильной рукою Всевышнего
Быть мне струйкой живого огня.
Подойди. Я не сделаю лишнего.
Подойди. И не бойся меня.
Однако, Любовь Никонова – этот поэтический листок, оторвавшийся от родимой деревенской ветки, не была простушкой-пастушкой, не была и даже простой и по характеру. Это, скорее, тот тип человека-самородка, русского self made man, который и составляет основу культуры, существует в её глубинных потоках, что наверх выбрасывают и грязь, и пену. И стихи Любови Никоновой – человека одновременно душевно чистого, но высоко интеллектуального, как бы минуя есенинскую традицию, ведут читателя к Тютчеву и Заболоцкому, к Давиду Самойлову. Из современников ближе всего она подступила к олимпийцу Юрию Кузнецову – но не со стороны символа, а со стороны сверх ощущения мистической тайны мира и глубинности чувств. И неважно – были ли они при жизни близко знакомы. Остался в поэзии её женский мягкий, душевный и чистый отклик – отклик любви – на мужской вызов, брошенный Кузнецовым всему женскому миру. Эта та тихая, как бы покорная, любовь, о которой сама Никонова сказала так:
И бушующих мыслей угрозы, И страстей неизбывных моря, И конфликтов мятежные грозы Не сильней, чем покорность моя.
А когда эта невидимая сила любви иссякает – след её дарует пусть горьковатый, но спасительный, способный утолить жажду, глоток воды:
В обожжённой степи – вечный запах полыни
Если б тучке пролиться сюда молодой!
В обожжённой степи след барашка на глине
Напоил меня тёплой горьковатой водой.
С ощущеньем последнего поцелуя,
Ничего не прося у судьбы своей вновь,
Он потом засыхал, обнажённо пустуя,
Будто сердце, истратившее любовь.
Тонкую глубинность поэтического мира Любови Никоновой подчёркивал в своей давней рецензии Роберт Винонен, процитировавшей, в частности, и это стихотворение.
Да, любовь пронизывает все стихи Никоновой. Ей удавалось то мудрое приятие-принятие мира, к которому подводит искренняя вера в светлый, хотя и отягчённый привнесённой тьмой, замысел самого Создателя. Ребёнок способен радоваться цветку и дождю, удивляться, увидев узор снега или снежинку, плакать об улетевшей птице. И любить и воспринимать свою мать как весь мир, как всю Землю. Так и Любовь Никонова. Приходится только радоваться, что ей удалось сохранить в свой душе этот детский и одновременно мудро-пытливый взгляд на мир.
Я живу под столетней ветлой.
Шелестит она нежно и глухо.
Моё счастье – цветок полевой,
А трава – состояние духа.
Стихи её, посвящённые матери, вообще нужно помещать во все школьные хрестоматии. Как альтернативу модному ныне критическому и юмористическому взгляду на родителей (который к слову скажу, тоже нужно сохранить).
Был вечер на окраине страны.
Грачи летели в сторону Луны.
И мать следила старыми очами
За этими летящими грачами (. ).
Я спала вне Земли. Я не знала о ней.
Я не знала о матери милой моей
И она ещё тоже спала меж зыбей
И не знала о матери милой своей.
И её, тоже спящая, милая мать
Не могла о своей милой матери знать.
Поколенья в неведенье спали светло,
Родословное древо ещё не взошло.
Но пробился, пробился первичный росток
И цветок из себя самый первый исторг.
Побежала, как ток, жизнь горька и сладка
От цветка до цветка, от цветка до цветка.
Но Любовь Никонова в своём созерцательно-мудром потоке света, огибавшем скверну, уходя в глубину чувства, одновременно поднималась и в дальнюю высь уже философского взгляда на мир (порой, к сожалению, несколько рационализировавшего и даже делающего назидательными и рассудочными некоторые её стихи, иногда и в ущерб поэтичности). Однако, и на этом пути у неё рождались прекрасные строки:
Сердце ловит намёки на чудо.
И сознанья касается зов,
Приходящий почти ниоткуда,
Уходящий в глубины миров.
Или это в серебряной неге
Изливают волнующий свет
Камни, вечно живущие в небе,
За грядой нерастраченных лет?
Или это мелодия только? –
В незапамятном отчем краю
Летней ночью свистит перепёлка:
«Фить-пирю, фить-пирю, фить-пирю. »
В последние годы Любовь Никонова, по свидетельству её друзей, тяжело болела. Глубоко верующий человек, она, наверное, воспринимала и свою болезнь в ключе православной житийной символики, потому что её стихи последних лет такие же светлые и всепрощающие:
Ещё немного по тропе коровьей,
Протоптанной среди травы суровой,
Средь выжженной, средь пепельной полыни,
Растущей на растресканной равнине.
Как соль земли повсюду обнажилась
На каменном суглинке отложилась!.
Не то смысл жизни здесь я постигаю,
Не то в пути безвестном погибаю.
Читайте также: