Николай тамразов стихи читать
Обновлено: 04.11.2024
С Николаем Тамразовым, артистом, педагогом, ведущим программы «Бабник» на радиостанции «Эхо Москвы», я познакомилась пять лет назад. Николай Ишувич поразил меня тонкостью восприятия мира, блестящим знанием поэзии. Оказалось, что за маской веселого ведущего скрывается ранимая и глубокая натура.
– Николай Ишувич, расскажите о своей семье.
– Я был седьмым ребенком в семье. Мама Прасковья Петровна — простая деревенская женщина из рода казаков. С детства меня окружала совершенная ласка, хотя и рос я в бедности, время такое трудное было. Специально мама и Бабуня меня ничему не учили. Но передо мной ежедневно сияли яркие примеры доброты, любви, искренности, честности… Так жили женщины в нашей семье, всегда ссылаясь на заповеди, которые знали наизусть. Сумасшедшая любовь мамы и Бабуни спасала меня всю жизнь.
– Как вы выбирали свой жизненный путь?
– Многих ребят моего поколения, к сожалению, дорога жизни приводила за решетку. Во времена Хрущева артисты часто ездили выступать перед заключенными, я оказался в Днепродзержинске в тюрьме особого режима, где сидели опасные рецидивисты. Когда вышел на сцену, вдруг увидел кругом родные глаза. Меня стало трясти, чуть не случился обморок, я никак не мог начать говорить. Повсюду я видел пацанов с моей улицы, с моего двора, класса — и прекрасно понимал, что мог запросто быть одним из них. Но волей судьбы оказался по другую сторону… Возвращаясь после выступления, осознал, что именно любовь мамы и Бабуни спасла меня. И в то жуткое, опасное время я не оказался на зоне среди других заключенных-ровесников.
Мои внуки сегодня не понимают, что такое голод, они не верят моим рассказам. А между тем Бабуня выдавала мне по утрам (и то не каждый раз) кусочек хлеба размером со спичечный коробок — на весь день. Голод был страшный, я не знаю детей, которые не воровали. У нас в доме существовал такой порядок: если ребенка приглашали на день рождения, Бабуня открывала последние запасы и кормила до отвала, чтобы кусок в гостях не лез в горло. А потом отправляла в гости. Ей было очень приятно, когда на следующий день взрослые говорили, как я или кто-то из братьев и сестер вел себя за столом достойно, в то время как другие дети хватали куски. Такую мораль и достоинство сохраняла эта простая женщина, так вела себя она и учила нас. В самые сложные времена можно жить праведно — это ее бесконечный урок.
– Как вы стали заниматься балетом?
– Однажды я играл в футбол и разбил огромное стекло во Дворце пионеров — страшное преступление по тем временам. Платить маме было нечем. Тогда руководитель балетной секции Анна Мироновна Боханова сказала, что готова простить этот тяжкий грех, если я стану ходить на ее занятия. Наверно, она меня просто пожалела. Как я узнал позже, деньги на покупку нового стекла она собрала с родителей всех воспитанников. Меня фактически вынудили пойти заниматься балетом. Постепенно втянулся, понравилось, я увлекся танцем.
Увидев объявление о наборе в хореографическое училище, отправился туда поступать, как был — босиком, обуви у нас не водилось. Как только сходил снег, мы начинали бегать голыми ногами. Стал танцевать, крутил пируэты на босой ноге, чем едва не вызвал обморок педагога. А я даже боли не чувствовал, поскольку привык: на ступнях были огромные мозоли. Меня приняли, а через полгода учебы на занятия пришел балетмейстер Днепропетровского драматического театра Дмитрий Михайлович Соколовский, который заметил и оценил мои способности. В 1956 году я неожиданно для всех оказался в театре, стал артистом балета, параллельно продолжая учебу.
Я отправился в столицу с маминой фотографией, сорока рублями в кармане, дома остались жена с маленькой дочерью. Но когда я сошел с поезда на Курском вокзале и увидел вокруг тысячи бегущих людей, не замечающих друг друга, я испугался. Меня никто не знал, никому не был нужен мой дар, желающих выступать — огромное количество… Так получилось, что довольно случайно поставил номер для московских артисток, он очень понравился их начальству. Я стал работать в Москонцерте — пригласили сначала режиссером, а вскоре я стал руководителем Творческой мастерской сатиры и юмора, насчитывающей более двухсот сатириков и артистов разговорного жанра. Мне довелось общаться с замечательными людьми!
Моя мама говорила: «Сыночек, не ходи туда, куда тебе хочется. Иди туда, где тебя ждут!» Я всегда придерживался этого правила: дожидался, пока меня пригласят, чтобы открываться, работать свободно.
– Вы написали две книги о своей жизни и людях, которых встречали. О чем они?
– Сегодня не пишет только ленивый. Но в отличие от произведений многих других коллег больше всего мне хотелось, чтобы в книгах не было «литератора». Взяв бумагу и ручку, становлюсь внезапно очень умным, а это мешает. Не люблю писательских игр. Поэтому действую иначе: сначала наговариваю на диктофон сюжет, потом его расшифровываю, чтобы проявилось больше человечности, доброты, а не умничанья. Мы и так живем в очень интеллектуальном, но необычайно злом мире. В книгах я всегда рассказчик, который доносит просто, искренне то главное, что случилось в жизни. Высочайший комплимент — когда по прочтении книги человек говорит: «Коля, мы с тобой как будто на кухне посидели». Большей радости для меня как для автора нет.
– Какие качества воспитала в вас жизнь?
– Я быстро стал взрослым, у меня не было детства, оно проскользнуло незаметно, дальше воевал, как мог. Нам для выживания требовались иные качества. Моя ранняя взрослость летела к людям, как цыганская песня, — прямо в сердце, минуя мозг. Детского песенного репертуара я вообще не знал, поскольку в доме был самым маленьким. Это обязывало копировать старших, подражать внешнему ряду, поведению, терзать себя и петь, как они, — прежде всего о любви.
В нашей семье все обладали способностями к музыке. Мама с бабушкой пели на два голоса, можно было заслушаться. Они были архиталантливыми, но их никто не обучал, жизнь заставляла идти совсем по иному пути. Все, что не получилось реализовать у них, что они не отдали, не выплеснули в мир, как будто доделывал я. Думаю порой, что если бы они смогли раскрыть свои дарования полностью, то не только меня спасли бы от тюрьмы, но и десятки, сотни других ребят… Я понял, что должен образовываться, осуществить все доброе, поделиться этим с людьми. Надо только захотеть быть лучше — и приложить усилия.
В семь лет я уже исполнял серьезные произведения с надрывом, с чувством, как многое переживший человек. Поэтому старшие часто приглашали Колюньку Тамразова выступать. Я пел на свадьбах в режиме патефона — весь вечер звучал мой высокий голос. Под мое исполнение танцевали, крутили романы, страдали, радовались. К концу мероприятия чувствовал себя таким уставшим, как будто разгружал вагоны. Поэтому в шестнадцать лет я и сумел прижиться и выстоять в театре — я уже не был ребенком, знал глубину чувства, изнутри давно повзрослел.
А если совсем честно, я никогда в жизни не ходил с открытым лицом, его никто не знает. Боюсь, даже я сам его не знаю достаточно хорошо. Показывал себя настоящим всего несколько раз: когда уходили мама, Бабунечка, это была на самом деле моя гибель, скрываться было невозможно. Остальное время хожу в маске, зачастую окружающим только это и нужно. Моя жизнь — множество пройденных трудных дорог, сотни поездок по миру, встреч, испытаний. Удары я получал не в лицо, а в маску, поэтому было не больно.
– Поговорим о странностях любви…
– Я влюбляюсь каждые пять минут, мне нужны зацепки для того, чтобы восхищаться прекрасным. В метро, в автобусе, в очереди ищу глазами очаровательную незнакомку, приподнятую над всеми, и на миг целиком пленяюсь ею, чтобы выдержать очередное испытание. Женщины всегда вызывали у меня чувство глубокой любви, почитания, восхищения. Они для меня с детства — как «божество, и вдохновенье…». Никогда не видел некрасивых дам, все они по-разному прекрасны, просто жизнь к каждой оборачивается своей стороной — более сентиментальной или драматичной. Вся моя жизнь — гимн Женщине.
Читайте также: