Мигель де унамуно стихи
Обновлено: 04.11.2024
Поскольку данный сервер не поддерживает латиницу с диакритикой, оригиналы стихов можно посмотреть в моих публикациях на Литсовете и в Самиздате (см. ссылки внизу страницы).
Из сборника «Розарий лирических сонетов» (1911)
Глаза твои – подобье материнских,
ещё не знавших таинства зачатья.
Не ведая греховного проклятья,
они чужды соблазнам сатанинским.
Из них струится щедро свет лучистый,
даря покой всем ближним без изъятья,
и я готов тонуть в их благодати,
не мысля о подвохе. Взгляд их чистый
не прячет ни вражды, ни своеволья,
ни сокровенных тайн в своих глубинах.
Они смиренно девственны, как поле
некошеное на краю долины.
О сохрани их взгляд, дитя, подоле –
взгляд девочки Марии Магдалины.
Величавой задумчивой матроной
на границе Атлантики прибрежной,
босоногая, с гривою небрежной,
восседает – а лес над ней короной.
Опираясь рукой на свод законов,
пожирает огнём очей мятежных
заходящее солнце. Волн безбрежных
грозный рокот поёт ей монотонно
об опасных и дивных дальних странах,
а она омывает ноги в пене,
прозревая крушенье всех империй,
распростёртых на разных океанах –
и в тумане встаёт как наважденье
вещий Дон Себастьян – король мистерий.
Кровь духа моего, язык отчизны,
она – везде, где царственное слово,
не иссякая, наполняет жизнью
два мира – Старый Свет и Новый.
Сам Сенека, припав к его началам,
латынь чеканил на испанской лире,
король Альфонс Европу просвещал им,
Колумб поведал об открытом мире.
Язык мой, как ковчег, стал местом встречи
ста разных рас, живущих в отдаленье.
И семена, что сеяли с охотой
апостолы, цветут испанской речью.
Ведь Бог на ней послал нам откровенье,
Евангелие дав от Дон Кихота.
Замолкни, сердце, спрячь свои скрижали
со списком бед, и пусть они истлеют
на тёмном дне. Кто сам себя жалеет,
не должен посвящать в свои печали
других, чтоб их дома не стали
приютом плача. Жалобы, что зреют
в душе самовлюблённой, всюду сеют
лишь вздор и суетность. Не отделяли
своих скорбей от общих люди чести,
и ты ищи, хоть это будет трудно,
ту боль, в которой ты – со всеми вместе,
ту боль, что не унизится до мести, –
ведь мелочно всё, что сиюминутно,
она же – высшей святости предвестье.
НИ ЖЕРТВОЮ, НИ ПАЛАЧОМ
В войне ищу я мира, в мире – брани,
в делах – покоя, а в покое – дела,
которое взорвёт, что накипело
под коркой льда в бушующем вулкане.
Ответив на слепой судьбы призванье,
скитаюсь по земле, и ставлю смело
жизнь – за игру, игру – за жизнь, удела
спокойного чураясь. Пребыванье
в обличьи черепашьем ли, орлином
мне тягостно. Таскать приросший дом,
или кружить по небу – всё едино.
Пусть мы от воли Божьей не уйдём,
но сам я выбрал в жизни путь срединный,
ни жертвою не став, ни палачом.
Красна земля, а небо ярко сине;
нагое солнце мечет стрелы зноя.
Сиеста. В тень укрылось всё живое,
и жухнет на глазах листва в долине.
В сени большого дуба на вершине,
недвижно-черной, возлежит в покое
недвижно-чёрный бык – вниз головою
в болотце отражён, что дремлет в тине.
Как изразец, едва-едва из печи
исторгнутый – впечатано виденье
в пространство дня, что долог и беспечен.
Но этот мир не прочен и не вечен,
и вестницей времён коловращенья
поёт цикада, приближая вечер.
Читайте также: