Левинзон ирина стихи читать

Обновлено: 04.11.2024

Всё теплится, всё еще тянется, длится,
над сонной печалью и радостью тихой плывет.
На донышке счастья невнятная горечь таится,
на донышке горечи легкая сладость живет.
Как рано ещё, как протяжно, блаженно и странно
на город обрушился этот сиреневый свет,
орешник расцвел над волшебным мостом Варизано.
Такая весна, от которой спасения нет.
И всё еще сбудется, что-то еще может статься,
и мост изогнулся над бездной беспечной дугой.
И кто может знать: перед тем, как навеки расстаться,
придет невозможная радость из жизни другой…

Мы выросли под лепетанье снега -
засыпан двор и занесен забор.
И всё валило - с неба, с неба, с неба,
с утра до ночи, с ночи до сих пор.
И в снежном вихре стыли фонари,
один из них смотрел в моё окошко.
Одно движенье, вдох, еще немножко,
и я верну все эти январи…

Как грело, как горело.
Добела
как раскаляло.
До безумной глади.
Всё двигалось в таком нездешнем ладе,
и все сады, в которых я была,
сошлись теперь в невиданном раскладе.
Как серебрилось, поднималось вверх,
подкатывало к горлу, отпускало.
До белого, до сладкого накала,
которому ни времени, ни мер,
и вся пыльца далеких стратосфер
над нашими плечами колдовала.

И как потом всё исчезало вмиг.
Ни света, ни садов, ни звезд, ни влаги,
и Бог уже не хлопотал о благе,
внезапно оставляя нас одних,
и все волшебники, и сводники, и маги
чуть усмехались во дворцах своих.

Мне чудится осеннее наитье –
примолкший сад, промокшее крыльцо,
сплошных дождей серебряные нити,
и поцелуи в мокрое лицо.
И отраженье желтых фонарей
на тротуаре влажном и блестящем.
И сладость сентябрей и октябрей,
всё то, что нынче кажется мне счастьем.

Быть женщиной - дышать судьбой,
ни ада ни страшась, ни рая.
Не притворяться - быть собой
и жить, путей не выбирая.

Быть женщиной – суметь собрать
под этот лепет лебединый
способность жить и умирать
в отрезок времени единый.

Быть женщиной – себе пенять,
ни мору не боясь, ни гладу.
Быть женщиной - соединять
всё то, что тянется к разладу.

Мерцанье снега в фонаре,
Мерцанье фонаря в тумане…
Мне вспоминать о той поре,
Как будто возвращаться к маме.

Как будто снова по трубе,
По желобку, по водостоку
Слетит сосулька.
И к уроку
Я не готова.
И к судьбе…

Мне снова снилось - я домой летела,
дверь открывала в голубой пролет,
где теплотой пронизывало тело,
где ждут меня все ночи напролет,
где свет горит в медлительной конфорке,
и золотая трещина в стене,
где запах детства, дорогой и горький,
который больше не придет ко мне.
И что мне делать с этой переменой?
Куда спешит земное колесо?
И так далек квадратик во вселенной,
единственный, где мне прощали всё.

У этого воздуха ткань совершенно другая,
и свет невозможный, и городом правит печаль,
и осень уходит, в своем же огне догорая,
и Божье присутствие всюду,
дыханье Его и печать.

Над городом нашим звезда замирает высоко,
над пламенем листьев ночной проливается дождь,
у осени этой другая совсем подоплека,
и, кажется, всё разгадаешь, и всё, что искала, найдешь.
И белые камни, и солнца горячее око,
и горло схватило, хоть что тут такого,
и всё ж…

Я забываю русские слова.
Мне страшно, словно музыки не стало,
как будто в книге целая глава
потеряна, и смертно я устала.
И как могло исчезнуть вдруг, истлеть
то, что, казалось, выбито на плитах.
Как будто мне пути не одолеть
без этих слов волшебных позабытых.

Жизнь растратила на выдумки,
Только им была верна,
Было видимо-невидимо,
Горсть пуста, душа полна.

Всё, чего в помине не было,
Не дано моей судьбе,
Что не знала и не ведала –
Всё придумала себе.

И невестою на выданье
Я любила горячо.
Жизнь растратила на выдумки,
А зачем она еще?

СКРИПАЧ ИЗ ГЕТТО

Скрипки хрупкий позвоночник
Сломан был однажды ночью.
Маленький скрипач из гетто
Не успел узнать об этом.
Был он в мире или не был,
Облаком растаял в небе.
Чем же стал он? Звездной пылью,
Песенкой, молитвой, былью?
И в часы, когда светает,
Месяц тает в вышине,
Слышу я: скрипач играет
На оборванной струне.

В этом городе таком знакомом,
дверь замкни и окна затвори.
Гибелью грозят фонарь над домом
и свеча запретная внутри.

Беззащитней, чем скворец в скворешне,
ангелу шептала: «Пожалей…»
Что ей снилось в этой тьме кромешной?
Черный ветер дул из всех щелей.

В темноте, над свечкой незажженной,
прячется, не ведая вины,
мой двойник, ничем не защищенный,
девочка последней тишины.

Искала корни в дедовской земле,
Там, где трава звенит легко и вольно.
Я шла по ней, и было очень больно,
Как будто я шагала по золе.

Кривые переулочки квартала,
Где было гетто. И средь бела дня
Там в яме для расстрела погибала
Вся мамина и папина родня.

По улочкам, летящим вверх и вниз,
В том городке как долго я ходила!
И вот уж звезды первые зажглись…
Искала корни, а нашла могилы.

Сторожу своё жилье…
Время беды перемелет.
В палисаднике белье –
Ветер сушит, солнце белит.

Спит дитя, а я кружу,
Ворожу над домом сонным.
Бог в пространстве заоконном
Всё вершит по чертежу.

Боже мой, и я уйду,
В час последний всё приемля,
Сохрани мой дом и землю,
Дом и дерево в саду.

Простимся - пока на дворе не темно,
Пока еще сердце от горечи тает,
Пока добротою любовь нас пытает,
И живо желанье, и бродит вино.

Так нежностью этой мне губы свело
И сбило дыханье, и слов не хватает,
Склоняюсь к тебе - вон уже рассветает,
И ветер, и вечер, и вечность в окно.

И что было нынче, уж было давно,
Последний листочек надежды витает,
И жизнь - это только прощанье одно,
И снова придуманный сад облетает…

Идут дожди, и мертвым не укрыться,
сыра земля, и в ней темным-темно.
Там мой отец, веселый, яснолицый,
прости меня, что так заведено,
что слабое и маленькое тело
я не могу ни спрятать, ни укрыть,
прости, что не сумела, не успела
сказать при жизни всё, что я хотела,
что так и не пришлось поговорить.

Памяти отца
Ну а потом остынет лето,
калитка зарастет плющом.
Не может быть, что только это,
должно же что-то быть еще.
Должно же что-то…
Запрокинув
больное горло, спит птенец.
Край неба всё еще малинов,
должно же…
Это не конец.
Я знаю, я рукой касаюсь,
знак различаю водяной.
Но снова исчезает надпись,
почти прочитанная мной.

Кто над судьбой моей колдует,
чей этот голос, чья рука?
Ах, это просто ветер дует
Откуда-то издалека.
И что мне видится и снится?
Теплом придуманным живу.
Ах, это просто плачут птицы,
Рассеивая синеву.
И небо надо мной бездонно,
и бесконечна, и мала
от Цфата до Иерихона
моя последняя земля.

Рина,вы умница!
Такие красивые и глубокие стихи пишите!Даже хочется верить,что Израиль находится ближе к Богу!
Так получилось,что в свои 69 лет стал инв.первой группы. Люблю неповторимый еврейский юмор,четверостишья известного вашего поэта Игоря Губермана.На них пытаюсь отвечать.
Честно говоря,искал автора известной песни Ирину Левинзон -"Осень,она не спросит".
Прямо не верится,что она написала такую красивую,очень романтическую песню в 17 лет!(В 1963 году)
Даже,если она вам не родственница,верю,что все люди с фамилией Левинзон-талантливые!
Удачи вам во всем!Радуйте нас своим творчеством!

Пожелаем же Рине выздоровления

На это произведение написано 7 рецензий, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.

Портал Стихи.ру предоставляет авторам возможность свободной публикации своих литературных произведений в сети Интернет на основании пользовательского договора. Все авторские права на произведения принадлежат авторам и охраняются законом. Перепечатка произведений возможна только с согласия его автора, к которому вы можете обратиться на его авторской странице. Ответственность за тексты произведений авторы несут самостоятельно на основании правил публикации и законодательства Российской Федерации. Данные пользователей обрабатываются на основании Политики обработки персональных данных. Вы также можете посмотреть более подробную информацию о портале и связаться с администрацией.

Читайте также: