Леонид максимович леонов стихи
Обновлено: 05.11.2024
Из книги судеб. Родился 31 мая 1899 года в Москве в семье поэта. Учился в городском училище, затем в гимназии.
С 1915 по 1918 годах в газетах «Северное утро» и «Северный день» были опубликованы первые стихи Леонова, а также театральные рецензии, очерки. В годы Гражданской войны он служил в Красной армии, участвовал в боях на Южном фронте, работал во фронтовых газетах.
В 1921-м вышли рассказы Леонова, положившие начало его литературной биографии («Петушихинский пролом», «Конец мелкого человека» и др.). Широкую известность принёс автору первый роман «Барсуки» (1924). В романе «Вор» (1927; 2-я редакция 1959) описан мир социального дна.
Самое значительное произведение Леонова – роман «Русский лес» (1953; Ленинская премия 1957-го).
Послевоенное творчество писателя разнообразно. Им созданы пьеса «Золотая карета» (3-я редакция 1964-го), киноповесть «Бегство мистера Мак-Кинли» (1961).
В 80-х были опубликованы фрагменты из романа «Пирамида». Над этим произведением Леонов продолжал работать последние годы жизни, но так и не закончил его.
Умер писатель 8 августа 1994 года в Москве.
Игра в графоманию
Стихи А. П. Ковякина
(Л. Леонов, «Записи некоторых эпизодов, сделанные в городе Гогулёве
Андреем Петровичем Ковякиным»)
С тихи Андрея Петровича Ковякина производят странное впечатление: сквозь очевидную графоманию чётко просвечивает версификационная умелость – Леонова, конечно, а не Андрея Петровича.
О да, Леонид Леонов мог бы делать мощные стихи – в меру прозаизированные, в меру метафизические, может быть, исполненные в сказовом ключе, как многие страницы его прозы; но в стихах Ковякина, чья литературная маска мила и забавна, нужно было подчеркнуть именно провинциальную псевдо-поэтическую газетность того времени, где искренность смешана с не-знанием законов стихосложения, а слеза, пускаемая по поводу горя, кажется, смешной…
И вот идут чередой очаровательные уродцы: у того голову от чрезмерных размеров клонит вбок, у этого три руки, другой колченог на все рифмы…
Волокутся чередой стихи Андрея Петровича, как тащались некогда в своей привычной бархатной потьме слепые, и… в чём их нелепое очарование? почему захочется перечитать?
Да потому, что Леонов, не ставший поэтом – если только поэтом прозы – вернее, языковая мощь Леонида Максимовича проступает, как водяные знаки, сквозь эти искусственные создания, и в самой нелепости их заложена искусность – и будто овевает вас своеобразием старой-старой провинции, и Андрей Петрович вновь надевает маску литературного простеца, и снова говорит с вами стихами.
Утопия Леонида Леонова
Спуск по крутым, кое-где замшелым ступеням, и вот мы внутри Леоновской страницы. Жизнь тут густа, как плазма, и словесно оформлена, как сказ.
Что за панорама открывается? А это старое Зарядье, гулкое от железа, с воздухом, реющим голубями, со скособоченными, но крепкими домами, где в тараканьих щелях набито всякого люда. Щи густы, как вещество самой жизни – мещанской тут, косной, своей, родной; а домовитость богатых квартир перевита ощущением близкого краха. Ибо грядёт…
Грядёт год огня, страсти, дыма; год хвостатой кометы, сносящей и быт, и жизни, ибо грядёт, грядёт…
Тугие гроздья Леоновских фраз то мерцают уральскими самоцветами, то отливают самородным золотом…
И вновь бессчётные ступени ведут вверх и вниз, проводят по сложным, изгибистым лабиринтам сюжета, иногда скрипят замшело, но не обвалятся, нет-нет…
Леса встают – объёмом превосходящие десяток Трой, и творится в лесах жизнь многих связей, самовитая, волшебная; и ткётся сказ, играющий смыслами – богатыми, как календарь…
И дорога на Океан загорается утопией всеобщего счастья, – дорога, которой пойдут и бывший вор – неистовый, как ересиарх, и потерявший всё купец – седобородый, согбенный, и многознатец-писатель в клетчатом демисезоне и огромных очках, и все-все-все – разные, непредставимые, пускай не верящие в утопию…
Читайте также: