Леон де грейфф стихи
Обновлено: 22.11.2024
Леон де Грейфф - Под знаком Льва краткое содержание
Под знаком Льва - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Под знаком Льва - читать книгу онлайн бесплатно, автор Леон де Грейфф СделатьИ, однако, при всем внешнем сходстве де Грейфф бесконечно далек от Гонгоры, для которого изобретенный им «новый стиль» был позитивным приемом, призванным сконструировать модель непривычного для современников, но рассчитанного на долгие годы литературного течения: не случайно на протяжении стольких десятилетий после смерти испанского поэта работали его преемники — «гонгористы». Да, Гонгора серьезно относился ко всем нововведениям своей школы, ко всем ее формальным и идейно-смысловым новшествам.
У де Грейффа же не было и нет последователей. Как заметил колумбийский критик Эрнандо Тельес, «хотя де Грейфф — один из крупнейших поэтов Латинской Америки, в латиноамериканской поэзии нет ничего, сколько-нибудь похожего на его стихи». И если уж искать для творчества де Грейффа типологические параллели, то нельзя не заметить, что зачастую его лирический герой принимает откровенно внелитературную, вернее, антилитературную позу «площадного поэта», и тут уж он гораздо ближе к неистовому Франсуа Вийону, нежели к изысканному Гонгоре:
По мне бы нынче — грубостью Вийона
восславить непечатность плотской страсти!
Иными словами, для Леона де Грейффа, как бы соединившего в себе и Гонгору и Вийона, его «культеранизм» был по сути дела антиприемом, противопоставлявшим поэта ценностям сверстной ему романтической и модернистской литературы — ценностям, над которыми он откровенно смеялся.
Но и к этому излюбленному своему антиприему он, похоже, также не был склонен относиться всерьез. Для него поистине не было ничего «святого» среди доспехов и штандартов стихотворчества. Его скептическая улыбка, его ироническая усмешка адресованы, кажется, всему, о чем он пишет. Конечно, он поэт барочного толка и поэтому поэт латиноамериканский, ведь еще Алехо Карпентьер прозорливо заметил, что барокко по своей сути и по своему контексту — всеобщий стиль латиноамериканской культуры. Но и к устоям барокко Леон де Грейфф тоже относился как бы свысока. Он постоянно подтрунивает и над собой, словно не принимая всерьез самого себя и свое творчество:
Как? Трубка вкупе с бородой — и их союза
довольно, чтоб я слыл поэтом.
Вообще, как правило, тезис де Грейффа изначально содержит в себе элемент насмешливого отрицания и потому не требует высказанной антитезы для достижения истинной — диалектической — глубины. Неискушенный читатель, не заметив этого завуалированного противоречия, может воспринять всерьез иную декларацию поэта, и тогда его стихи покажутся сгущенной пародией в духе, скажем, Козьмы Пруткова. Переводчик тоже может легко поддаться соблазну воспроизвести лишь внешнюю — такую колоритную! — структуру его поэзии, не воссоздав отрицательных зарядов, которыми насыщена авторская мысль.
Между тем в стихах Леона де Грейффа то и дело происходят «короткие замыкания» — благодаря разности стилистических потенциалов соседствующих слов и речений, — и тогда неожиданная вспышка озаряет ироническим светом все предыдущие строки:
Я, пришелец из ночи, лишь с ней и в ладу,
ибо мне она мать и отчизна… Короче,
я тогда лишь и счастлив, когда попаду
в чернокнижную мглу лунатической ночи.
Бельгийский поэт и филолог А. Ван Вассенхов однажды воскликнул: «Де Грейфф способен привести в отчаянье любого переводчика своею игрой слов и своим словотворчеством!» Однако, пожалуй, труднее всего последовательно передавать средствами другого языка эффект, производимый в подлиннике разрывом устоявшихся связей между фонетической оболочкой слова и обыденным, словарным смыслом, — эффект, к которому Леон де Грейфф постоянно стремится. Тот факт, что слово в поэтической строке не равнозначно тому же слову в прозаическом контексте, вообще-то хорошо известен каждому вдумчивому читателю. Но де Грейфф столь виртуозно и настойчиво эксплуатирует этот механизм поэтических «приращений» смысла, что его стихи в дословном переводе не только перестают быть поэзией, но чаще всего звучат абракадаброй. Носителем оформленного смысла у него нередко являются цельные строки и даже более сложные единицы поэтического текста — строфы и их комбинации. Значения отдельных слов как бы растворяются в плотном фоническом потоке, сгустки которого приобретают самодовлеющий и неразложимый смысл:
Пантомима бьющей мимо
иллюзорности задорной
и затворность
спеси вздорной…
Медлительность линий ленивого ливня.
Грузны и мохнаты
рулады
прохлады…
Естественно, что переводчику здесь приходится искать соответствия уже не на уровне отдельных словосочетаний или даже высказываний, а в сфере более крупных блоков поэтической речи. Очевидно, всякий переводчик Леона де Грейффа должен руководствоваться тем максималистским принципом, который безупречно сформулировал выдающийся советский мастер перевода Лев Гинзбург: «…если просто перетаскиваешь слова из одного языка в другой, то ничего и не получится. Нужно чувствовать дыхание стиха… Перевод — это обмен жизнями».[3]
Итак, и музыкальный и смысловой рисунок стиха Леона де Грейффа отчетливо прихотлив, а порой — и причудлив. Но причудливость никогда не была для этого поэта самоцелью: ее конечное назначение не в том, чтобы расцветить или затуманить, а в том, чтобы — напротив — максимально высветлить стержневую идею стихотворения. Вот почему ажурное кружево полунамеков то и дело рассекает отточенная сталь строки, звучащей афоризмом:
Смейся в гулкой песне
дьявольской волны
и не чувствуй в бездне
за собой вины.
Даже став скандальней,
не сумеешь ты
стать парадоксальней
жизненной тщеты.
Конечно же, Леон де Грейфф был бунтарем. Но бунтарствовал он, как и его сверстники в Латинской Америке и Европе — будь то чилиец Пабло Неруда, никарагуанец Рубен Дарио или ранний Маяковский, — вовсе не ради бунта: его мятежный дух восставал против вполне конкретных «притеснителей истины» и прежде всего — против деспотии «владетельных мещан» и «сановных торгашей», против тирании той морали и того правопорядка, которые призваны обеспечить покой и достаток процветающего буржуа:
…вы, базарные арлекины,
стадным движимые чутьем,
пересуды и предрассудки
пожирающие живьем,
лицемерные лицедеи,
смехохульники и ханжи…
Беспощадную войну самодовольному бюргерству де Грейфф объявил едва ли не первыми своими стихами. Ему не исполнилось и девятнадцати, когда он написал:
Читайте также: