Кохановская надежда степановна стихи
Обновлено: 04.11.2024
Осенью 1873 года Надежда Степановна Кохановская гостила в Москве, где у неё к тому же было и дело – здесь в Малом театре готовилось представление её пьесы «Кража невесты». Появилась возможность лично встретиться с московскими друзьями – с четой Аксаковых, Иваном Сергеевичем и Анной Фёдоровной, Михаилом Петровичем Погодиным, Александрой Плетнёвой, вдовой её литературного наставника П.А. Плетнёва, Авдотьей Петровной Елагиной, матерью славных братьев Киреевских, и многими другими важными лицами. Тогда-то наша «Степная барышня» Н.С. Кохановская (Соханская; 1823 – 1884) и узнала о благородном порыве столичных русских писателей оказать возможную помощь крестьянам Самарской губернии, бедствующим после сильнейшего неурожая. В Петербурге было решено издать в пользу голодающих литературный сборник «Складчина», в котором известные петербургские и московские писатели и поэты опубликуют свои новые произведения. Издать «Складчину» возложил на себя публицист правого толка князь Владимир Петрович Мещерский (1839 – 1914), внук Н.М. Карамзина. Подключить к литературному сборнику художников и музыкантов поручено М.О. Микешину - рисунки и графику издадут отдельным альбомом. В избранный Издательский комитет вошли А.А. Краевский, И.А. Гончаров, Н.А. Некрасов и В.П. Мещерский. Были приглашены авторами И.С. Тургенев и Н.С. Кохановская, которые также поучаствуют в «Складчине», где собрался весь цвет русской словесности: Ф.М. Достоевский, А.К. Толстой, П.А. Вяземский, А.Н. Майков, Г.П. Данилевский и другие. Сборник, составленный из произведений русских литераторов, представлял собою солидную книгу, объёмом в 700 страниц.
Взнос Надежды Степановны Кохановской в «Складчину» - повесть «Словесная кроха хлеба», страницы сборника 657 – 687. И о чём она? Здесь трогательно рассказывается о мытарствах в чиновном Петербурге секунд-майора Глеба Ивановича Ситникова по прозванию Сударь Прусс - воина Прусского похода, напоминающего пращура Кохановской, настойчиво искавшего справедливости против местного самодура, ограбившего его вотчину, лишив владения. Рассказ создан писательницей уже в Петербурге – зимними днями 1874 года, весьма насыщенными заботами. Постановка в Императорском театре её пьесы «Кража невесты» намечалась праздничной – в честь помолвки дочери Царя, Марии Александровны, выходившей замуж за герцога Эдинбургского. К встрече Высших гостей готовились с размахом, и само представление прошло в блистательной обстановке успешно. Ю.Ф. Самарин, повстречав автора в антракте, воскликнул: «Да вы обогатили театр, не говоря о пьесе, а вы обстановку-то дали такую, о которой Московский театр и думать не смел». А старик М.П. Погодин, прихрамывая, заметил: «Да вы что думаете, ведь это Бог дал! Ведь так это нельзя, невозможно так». Писательница после признавалась: «Давно ли я сидела у себя в Макаровке в невозмутимой тишине! А теперь целый шумный, невообразимый мир кулис и сцены движется вокруг меня!» Между тем «Словесная кроха хлеба» поступила на рассмотрение в редакционно-издательский комитет сборника «Складчина». По прочтении рукописи Н.С. Кохановской Иван Александрович Гончаров в своём отзыве заметил: «Имя автора само отвечает за себя, и от неё всякое деяние благо, тем более, что комитет наш очень старательно добивался её участия в сборнике». Повесть напечатана в сокращённом виде: В.П. Мещерский снял концовку, ссылаясь на нехватку места. Возможно, что мотивы были и другие: кому-то из членов издательского комитета претил монархический настрой эпилога «Крохи». Но сама Надежда Степановна завершающими страницами дорожила, негодуя против допущенного произвола. «И вот этот конец я нашла у себя и, признаюсь, восхищалась сама собою, - просто прелесть!» - сообщила она в письме одной из своих приятельниц. Понадобилось много времени, чтобы эта повесть Н.С. Кохановской была опубликована полностью. Через 25 лет после её кончины публикатор архива Н.С. Кохановской известный библиограф Степан Иванович Пономарёв (1828 – 1913) напечатал «Словесную кроху хлеба» полностью, по автографу в журнале «Русское Обозрение». Этот текст мы и повторяем здесь, с добавлением приложения той концовки повести, что была напечатана в «Складчине».
В феврале 1874 года Н.С. Кохановская, будучи снова в Москве по делам, связанным с представлением её «Кражи невесты» в Малом театре, по приглашению Общества любителей русской словесности выступила в Большом зале Московского Университета на публичном торжественном чтении. Приглашались её слушать все желающие, билеты раздавались бесплатно. Зал переполнился, «не было места, где шляпу положить». Надежда Степановна читала своего «Прусса». Слушали трогательную повесть внимательно, кое-кто даже всплакнул. Писательница вспоминала: «Я своими глазами, - конечно, несмелыми и устремлёнными в рукопись, как-то мельком увидала – у ближайшего окна стоял молодой священник, у него слёзы катились из глаз». Это было в воскресенье, 17 февраля, в день рождения Н.С. Кохановской. С утра она сходила в церковь Параскевы-Пятницы в Охотном ряду, затем – университетская аудитория, где и устроены торжественные чтения.
Вообще-то говоря, после ошеломляющего успеха в 1850-60-х годах, но из-за длительного перерыва в появлении новых художественных произведений, писательницу считали позабытой, некоторые думали, что её уже нет – прошлое поглотило. И вот появилась «Словесная кроха хлеба», в театрах ожила её драматургия, а тут ещё личная встреча с московской публикой в Университете – появились рецензии и интерес к Н.С. Кохановской заметно возобладал, что приободрило её. Но хутор Макаровка оставался без хозяйского пригляду. Надо возвращаться, и она срочно вернулась домой. Там ведь ещё 20 апреля 1873 года скончалась её престарелая мать, Варвара Григорьевна. «Я теперь совершенно одна во внешнем жизненном смысле, - с горечью писала она А.В. Плетнёвой, вдове своего литературного благодетеля, - но я не одна, потому что Отец со мною». Верующая душа с Богом – избегает сиротства. За годы терпеливого труда, в некогда дикой степи, возникло её симпатичное имение: возле построенного дома раскинулся сад, украшенный цветами, в нём роились пчёлы на пасеке, а на подворье – своя лошадь и мелкая живность. Земельный надел всё же давал какой-никакой доход. Теперь надо хлопотать признать за собою наследственные права, а для талантливой писательницы всякие формальности – невозможные тяготы. Всё лето 1873 года, да и потом, в 1874 году, много сил отняло оформление сдачи земли в аренду. Обширная переписка со знакомыми, родственниками, неотступная потребность продолжить роман «Наталья Федосеевна» или «Степная барышня», да и проездиться для души по России охота, скажем, в Крым или на Волынь. Всюду требуется здоровье, а свежих сил уже нет.
Но когда творчески вдохновлялась Надежда Степановна, энергии прибавлялось. Всего несколько дней потребовалось сноровистой писательнице на воплощение замысла её повести о Сударе Пруссе, главном герое «Словесной крохи хлеба». Без подготовки, набело записывала она карандашом дивную историю, несколько похожую на ту, что хранилась в семейном предании. И получилось замечательно! Повесть достойна пера даровитой Кохановской.
Публикацию подготовили библиографы М.А. Бирюкова и А.Н. Стрижев.
НАДЕЖДА КОХАНОВСКАЯ (СОХАНСКАЯ; 1823 – 1884)
СЛОВЕСНАЯ КРОХА ХЛЕБА
Повесть
ПРИМЕЧАНИЯ С.И. ПОНОМАРЁВА:
[1] Стих этот составляет собственно припев к каждому куплету хора, написанного Державиным по случаю взятия Измаила князем Потёмкиным; начало хора: «Гром победы раздавайся» (см. сочинения Державина, с примечаниями Я.К. Грота, Спб. 1864 г., т. I, стр. 396 – 398).
[2] Отсюда начинается рукописное окончание повести.
[3] В образец того, как художественно-внимательно относилась писательница к своим произведениям, как вдумчиво-критически исправляла их, заметим, что напечатанный на предпоследней странице отрывок от слов: «А раскрой, свет мой дорогой», и кончая словами: «история терпения до конца сударя Прусса Глеба Ивановича», в черновой рукописи был прежде в таком виде:
«Булочка открывалась, и в ней, вместо царской белой соли, лежало сверху жемчужное ожерелье для жены Глеба Ивановича, вложено было 50 червонцев в вознаграждение Птахе; находился патент на чин премьер-майора секунд-майору Ситникову за его воинскую заслугу, а чтобы этот патент не был простым листом бумаги, тут же отсчитано было премьер-майорское жалованье за десять лет самым чистым золотом. Истинно царская булочка!»
Читатель, сравнив этот отрывок с напечатанным, конечно, скажет о последнем: «Истинно художественная поправка!»
В самом конце повести, в черновой рукописи автора сохранился ещё следующий постскриптум:
«Р.S. Мне ещё остаётся сказать несколько слов о Кондрате-кучере, чтобы полнота народного предания была без ущерба полна.
«Когда приехал Глеб Иванович на свой, без тына, разгороженный двор, который зарос бурьяном без хозяина, и вышла встречать его жена, в красной крестьянской юбке, замирая от страха и неизвестности: кто такой наехал во двор разорять её с малыми детьми, и когда потом всё объяснилось, и все целовались и обнимались в радости, Глеб Иванович услышал позади себя жалостный вопль: «Батюшка, сударь родной! Да оглянись ты на меня, своего неверного раба!» Сударь Прусс оглянулся и едва мог признать Кондрата в испитом оборванном нищем, который повалился ему в ноги. Только в самую минуту приезда сударя Глеба Ивановича и Кондрат дотащился домой, вышедши из Петербурга восемью или девятью месяцами ранее. Он испытал такие бедствия, болезни, препятствия на своём пути, что то были цветики, от чего бежал он, и наконец он попал в разбойникам, которые хотели его принудить вступить в их шайку. Но тут Кондрат помянул свой первый грех и стал на том: хоть смертные муки принять ему, а разбойником не быть. Его засадили в подземелье на цепь, и он долго сидел там, пока выискал случай бежать на четвереньках два дня и две ночи, и наконец в каком виде и в какую пору доплёлся истощённый домой!»
«Слава Тебе, Господи!» - благодарно оканчивает писательница своим обычным приёмом первоначальную рукопись свою, писанную ею беглым карандашом в Петербурге, почти без всяких поправок.
Выше представлена полная версия повести Н.С. Кохановской «Словесная кроха хлеба», согласно автографу. В печатном тексте сборника «Складчина» окончание повести изменено редакцией. Вот как оно было в печатном варианте:
«…Когда знахарь сказал до конца, что нужно было сказать, он, как престарелый Иаков библейский, преклонился наверх своей суковатой клюки и просил, чтобы светлость царская не положила гневу за его тёмную, стародавнюю быль.
- Я тебе благодарна, знахарь. Твоя наговорная вода вылечила меня, - приподнимаясь с подушек, проговорила исцелившаяся больная. - Я лежала Киргиз-Кайсацкой царевною, а теперь встаю императрицею Всероссийской и повелеваю вам, князь Щербатов.
Екатерина встала и этим именем, как зарницею, осветила разумение придворной толпы, которая терялась в догадках до последней минуты, не узнавая лица в сермяге знахаря.
- Я вам повелеваю завтра, на малом выходе, представить мне лица, о которых вы дали мне понять.
На секунду Екатерина приостановилась и как только она, не наклоняя головы, одним взором царственно-важным поклонилась всем мгновенно, как бы чудом каким, снялось и где делось вдруг всё шутовство эрмитажной игры, и императрица Всероссийская проследовала во внутренние покои посреди своих достойных друзей и царедворцев, глубоко преклонённых перед обаятельною силою царственного величия Екатерины Второй».
Читайте также: