Кнут гамсун стихи в переводе блока
Обновлено: 25.12.2024
Перевод Александра Блока
OCR Kopegoro, июль 2011 г.
Написала всё это я, написала сегодня, чтобы облегчить сердце. Я потеряла место в кафе и с ним вместе все мои весёлые дни. Всё я потеряла. А кафе это называлось "Максимилиан". Молодой господин в сером каждый вечер приходил в кафе и садился с двумя друзьями за один из моих столиков. Столько их приходило, и все были со мной ласковы, все, кроме него. Он был высок и строен, у него волосы чёрные и пушистые, глаза синие, -- иногда они останавливались на мне; над губой лёгкий пушок. Сначала я ему, пожалуй, чем-то не нравилась, этому господину. Приходил он целую неделю подряд. Я к нему привыкла, и когда он раз вечером не пришёл, мне стало без него тоскливо. Я пошла бродить по всему кафе и всё его искала; наконец увидала в другом конце, у большой колонны; он сидел с наездницей из цирка. На ней было жёлтое платье и длинные перчатки до плеч. Она была молодая, и глаза у неё были красивые, тёмные, а у меня -- голубые. Я постояла минутку и слышала, о чём они говорили: она упрекала его в чём-то, он надоел ей, она гнала его прочь. Сердце во мне закричало: "Святая дева, почему он не придёт ко мне!" На следующий вечер он опять пришёл со своими друзьями и сел за мой столик. Я не подошла сразу, как всегда, но покраснела и притворилась, что не вижу, его. Когда он подозвал меня, я сказала, подойдя к столу: -- Вас не было здесь вчера. -- Как прекрасно сложена наша кельнерша, -- сказал он своим друзьям. -- Пива? -- спросила я. -- Да, -- отвечал он. Я убежала за кружками.
Прошло несколько дней. Он дал мне карточку и сказал: -- Отнесите это. Я взяла карточку, не дав ему кончить, и отнесла жёлтой даме. По дороге я прочитала имя: Владимир Т***. Когда я вернулась, он посмотрел на меня вопросительно. -- Я передала, -- сказала я. -- Вам не дали ответа? -- Нет. Он дал мне, крону и сказал улыбаясь: -- Можно понять и без слов. Весь вечер просидел он, упорно глядя на жёлтую даму и её спутников. В одиннадцать часов он встал и подошёл к её столику. Она холодно встретила его, а оба её кавалера болтали с ним и, кажется, дразнили его. Он пробыл там всего несколько минут, а когда вернулся, я обратила его внимание на то, что в карман его лёгкого пальто налито пиво. Он снял пальто, быстро обернулся и посмотрел в сторону столика наездницы. Я вытерла пальто, и он сказал мне улыбаясь: -- Спасибо, раба. Я помогла ему надеть пальто и потихоньку погладила его по спине. Он рассеянно сел. Один из его друзей велел принести ещё пива, я хотела захватить и кружку Владимира Т***. -- Нет, -- сказал он и положил свою руку на мою. От этого прикосновения рука моя беспомощно опустилась, он это заметил и сразу отнял свою руку. Вечером я два раза молилась за него на коленях у кровати. И целовала правую руку, которой он коснулся. Я была счастлива.
Однажды он подарил мне цветы, массу цветов. Он купил их у входа, у цветочницы; они были свежие, красные -- почти вся корзина. Он положил их перед собой на стол. Никто из его друзей не пришёл. Как только у меня было время, я стояла за колонной, смотрела на него и думала: "Его зовут Владимир Т***". Прошло около часа. Он всё смотрел на часы. Я спросила его: -- Вы ждёте кого-нибудь? Он взглянул на меня рассеянно и вдруг сказал: -- Нет, я никого не жду. Кого мне ждать? -- Я подумала просто, может быть, вы кого-нибудь ждёте, -- сказала я опять. -- Подите сюда, -- ответил он. -- Это вам. И дал мне все эти цветы. Я поблагодарила его, но голос мне изменил, я могла только шептать. Кровь бросилась мне в голову, задыхаясь от счастья, я остановилась у буфета, чтобы передать заказ. -- Что вам надо? -- спросила буфетчица. -- А как вы думаете, что? -- спросила я в ответ. -- Как я думаю! -- сказала буфетчица. -- Вы что, с ума сошли? -- Отгадайте, кто подарил мне эти цветы, -- сказала я. Обер-кельнер прошёл мимо. -- Вы не подали пиво господину с деревянной ногой, -- услышала я его слова. -- Мне подарил их Владимир, -- сказала я и поспешила за пивом. Т*** ещё не ушёл. Когда он поднялся, я ещё раз поблагодарила его. Он удивился и сказал: -- Собственно, я купил их для другой. Ну да, может быть, он купил их для другой. Но подарил мне. Подарил мне, а не той, для которой купил. И ещё позволил поблагодарить его за них. Покойной ночи, Владимир.
На следующее утро шёл дождь. "Какое же платье мне надеть: чёрное или зелёное? -- думала я. -- Конечно, зелёное, оно новее, надену зелёное". Мне было так радостно. Подойдя к остановке конки, я увидела, что стоит какая-то дама, ждёт под дождём. Зонтика у неё не было. Я предложила ей встать под мой зонтик, но она поблагодарила и отказалась. Тогда и я закрыла зонтик: пусть дама не одна мокнет, дожидаясь, так я подумала. Вечером Владимир пришёл в кафе. -- Спасибо за цветы, -- гордо сказала я. -- Какие цветы? -- спросил он. -- Не говорите вы об этих цветах. -- Я только хотела поблагодарить вас за них, -- сказала я. Он пожал плечами и отвечал: -- Я не вас люблю, раба. Нет, не меня он любит, нет. Я и не ждала этого, его слова меня не разочаровали. Но я могу видеть его каждый вечер, он садится только за мой столик, и я подаю ему пиво. Приходи снова, Владимир. На следующий вечер он пришёл очень поздно. Он сказал: -- Много у вас денег, раба? -- Нет, к сожалению, -- отвечала я. -- Я бедная девушка. Он посмотрел на меня и, улыбаясь, сказал: -- Вы не так меня поняли. Мне надо немного денег до завтра. -- Кое-что у меня есть, дома у меня есть сто тридцать крон. -- Дома, не здесь? Я отвечала: -- Подождите четверть часика и пойдёмте со мной, когда здесь закроют. Он подождал четверть часа и пошёл со мной. "Ровно сто крон", -- сказал он. Он шёл всё время рядом со мной, а не впереди или позади, как это часто делают важные господа. -- У меня всего лишь каморка, -- сказала я, когда мы остановились у моего дома. -- Я не пойду с вами, -- отвечал он. -- Я подожду здесь. Он остался ждать. Когда я спустилась, он сосчитал деньги и сказал: -- Здесь больше ста крон. Десять крон я даю вам на чай. Да, да, слышите, непременно десять крон на чай. Он протянул мне деньги, пожелал покойной ночи и ушёл. Я видела, как он остановился на углу и подал монету старой хромой нищенке.
На следующий вечер он сожалел, что не может заплатить мне долг. Я благодарила его за то, что он не может этого сделать. Он прямо признался, что прокутил их. -- Что поделаешь, раба! -- говорил он улыбаясь. -- Сами знаете: жёлтая дама! -- Почему ты зовёшь нашу кельнершу рабой? -- спросил один из его друзей. -- Сам ты больше раб, чем она, -- Пива? -- спросила я, прервав их. Скоро явилась жёлтая дама. Т*** встал и поклонился. Он поклонился так низко, что волосы упали ему на лицо. Она прошла мимо, села за пустой столик, но прислонила к нему два повёрнутых стула. Т*** сейчас же подошёл к ней, взял один из стульев и сел. Минуты через две он встал и сказал громко: -- Хорошо, я уйду. И никогда не приду больше. -- Благодарю вас, -- отвечала она. Я не чуяла под собой ног от радости, побежала к буфету, что-то там говорила. Должно быть, рассказывала, что он к ней никогда больше не вернётся. Обер-кельнер проходил мимо, он сделал мне строгий выговор, но мне было всё равно. Когда кафе в двенадцать часов закрылось, Т*** проводил меня до дому. -- Дайте мне пять из тех десяти крон, что я дал вам вчера, -- сказал он. Я хотела отдать ему все десять, и он взял их, но сейчас же дал пять на чай, несмотря на моё сопротивление. -- Я сегодня так счастлива, -- сказала я. -- Если бы я смела просить вас зайти ко мне. Но у меня всего лишь каморка. -- Я не пойду к вам, -- отвечал он. -- Спокойной ночи. Он ушёл. Опять он прошёл мимо старой нищенки, но забыл подать ей, хотя она сделала ему книксен. Я подбежала к ней, дала ей мелочи и сказала: -- Это от господина, который сейчас прошёл, от господина в сером. -- От господина в сером? -- спросила старуха. -- Да, у которого чёрные волосы. От Владимира. -- Вы его жена? Я ответила: -- Нет. Я его раба.
Несколько вечеров подряд он говорил с сожалением, что не может отдать мне деньги. Я просила его не огорчать меня так; он говорил это так громко, что все слышали и многие смеялись над ним. -- Я негодяй и мошенник, -- говорил он. -- Я занял у вас деньги и не могу вернуть их вам. За пятьдесят крон я бы дал отрубить себе правую руку. Мне было больно слышать эти слова, и я всё думала, как бы достать денег, но достать было негде. Ещё он говорил мне: -- Если вы спросите меня, как вообще мои дела, то жёлтая дама уехала со своим цирком. Я забыл её. Даже и не думаю о ней. -- И, однако, ты сегодня снова написал ей письмо, -- сказал его друг. -- В последний раз, -- ответил Владимир. Я купила розу у цветочницы и приколола ему к петлице с левой стороны. Всё время я чувствовала его дыхание на своих руках, и у меня еле хватило сил воткнуть булавку. -- Благодарю вас, -- сказал он. Я забрала из кассы те несколько крон, которые у меня ещё оставались, и отдала ему. Это была такая малость. -- Благодарю вас, -- сказал он опять. Весь вечер я была счастлива, пока Владимир не сказал вдруг: -- На эти кроны я уеду на неделю. Когда я вернусь, я отдам вам ваши деньги. Заметив моё волнение, он добавил: -- Я люблю только вас! -- И взял меня за руку. Я была потрясена: он уезжает и не хочет сказать куда, несмотря на мои расспросы. Всё кружилось передо мной -- кафе, люстры, посетители, я не могла это выдержать и схватила его за обе руки. -- Через неделю я вернусь к вам, -- сказал он и встал. Я слышала, как обер-кельнер сказал мне: -- Вы будете уволены. "Пожалуйста, -- подумала я. -- Что из этого? Через неделю Владимир вернётся ко мне!" Я хотела поблагодарить его за это, обернулась -- его уже не было.
Через неделю, вернувшись домой вечером, я нашла от него письмо. Он писал так безутешно, он рассказывал, что поехал за жёлтой дамой, что он никогда не сможет вернуть мне мои деньги, что нужда совсем одолела его. И снова бранил себя за душевную низость, а под письмом было подписано: "Раб жёлтой дамы". Я горевала день и ночь -- и ничего не могла делать. Через неделю я лишилась места в кафе и начала поиски нового. Днём я ходила в разные кафе и гостиницы и предлагала свои услуги в частных домах. Однако мне ничего не удавалось найти. Поздно вечером я за полцены покупала все газеты и, возвратясь домой, усердно читала объявления. Я думала: "Может быть, найду что-нибудь, чтобы спасти Владимира и себя". Вчера вечером в одной из газет я нашла его имя и прочла о нём. Я сейчас же ушла из дому, бродила по улицам, вернулась только утром, сегодня. Может быть, я и спала где-нибудь или сидела на ступеньках, когда уже не было сил идти дальше, только не помню теперь. Сегодня опять перечитала. Но в первый раз я прочитала это вчера вечером, когда вернулась домой. Сперва я всплеснула руками, потом опустилась на стул. Чуть позже я села на пол и прислонилась к стулу. Я била по полу ладонями и думала. Может быть, и не думала; в голове шумело, я не помнила себя. Потом я, должно быть, встала и вышла. Помню, как на углу я дала монету старой нищенке и сказала: -- Это от господина в сером, вы помните. -- Вы, может быть, его невеста? -- спросила она. Я отвечала: -- Нет. Я -- его вдова. И бродила по улицам до сегодняшнего утра. Теперь перечла ещё раз. Его звали Владимир Т***. 1898
Читайте также: