Как назывался первый сборник стихов маяковского
Обновлено: 23.11.2024
Алексей Юрьевич Соловьев, 31 марта 2019
Поэт и художники
Множество футуристических изданий увидело свет в 1913 году. Это были сборники разных авторов и издания отдельных поэтов, но, как правило, с рисунками или рисованные целиком, от начала до конца, а потом размноженные с помощью литографии.
Рядом с поэтами работали художники, среди которых не найдешь ни одного имени призванного в ту пору мастера книжной графики. И в печатном деле новая русская поэзия опиралась на новейшие течения в искусстве, искала своих единомышленников среди молодых художников.
Это относится и к первому сборнику стихотворений Маяковского. Хотя издание называлось "Я!", не просто "я", а "Я!" (с восклицательным знаком), поэт выступал не один. Кроме самого поэта, в книге приняли участие два художника, товарищи Маяковского по Московскому училищу живописи, ваяния и зодчества: Василий Чекрыгин и его друг, поименованный на обложке книги инициалами "Л.Ш." – Лев Шехтель. Сын известного архитектора Ф.О.Шехтеля выступал потом под именем Л.Ф.Жегина; благодаря его воспоминаниям, мы знаем некоторые подробности этого издания.
В таком соавторстве поэта и художников был свой биографический момент. Сохранилась фотография 1913 года, на которой они так и сфотографировались втроем. Юный, почти мальчик, пятнадцатилетний Чекрыгин, рядом Жегин (он был старше своего друга на пять лет) и Маяковский (он был всего на год моложе Жегина), снятый в той самой шляпе с широкими полями, в которой он уже был или будет изображен на одной из страниц своего первого сборника (дата работы над книгой известна – май 1913 г., точной даты фотографии мы не знаем).
Василий Чекрыгин
Можно проследить связь поэта с этими художниками и дальше, особенно с Чекрыгиным, который, по воспоминаниям художника К.Редько, еще в Киеве рассказывал ему о Маяковском, а "через год, в следующий его приезд на каникулы, он читал мне свои стихи и стихи Маяковского… В то врем они с Маяковским жили вместе на одной квартире". На XXXV юбилейной выставке Училища живописи (1913-1914 гг.) Маяковский участвовал с Чекрыгиным. Как указано в каталоге, Маяковский экспонировал три своих шаржа ("Футуристы", "Авто-шарж", "Ослиный хвост"), Чекрыгин представил ряд работ, среди которых был портрет под названием "Подражание Эль Греко и Сезану" и эскиз к "Пляске смерти".
В училище Чекрыгина считали одним из самых талантливых (одно время он даже был "левитановским степендиатом") и самых непримиримых. Через семь лет, в декабре 1920 года, когда, Чекрыгин уже отошел и от Маяковского, и от футуризма, он не без основания скажет о себе в письме к Н.Н.Пунину: "Я один из первых русских последователей футуризма".
Поэтические турниры
Искусство входило в сам литературный быт новой русской поэзии. Художники, наряду с поэтами, участвовали в поэтических вечерах, своего рода турнирах поэзии. На одном из таких турниров, "Первом в России вечере речетворцев", состоявшемся 13 октября все того же 1913 года в зале на Большой Дмитровке, согласно тексту афиши, "речи очерчены художниками: Давидом Бурлюком, Львом Жегиным, Казимиром Малевичем, Владимиром Маяковским и Василием Чекрыгиным". В своей книге "Полутораглазый стрелец" (Л., 1933) один из участников вечера, поэт Бенедикт Лившиц вспоминает: "Под этим разумелись не зарисовки нас художниками, а специально расписанные экраны, на фоне которых, условно отгораживавшем футуристов от остального мира, мы хотели выступать".
Впрочем, по этим воспоминаниям трудно понять, в какой мере удалось осуществить этот замысел. Б.Лившиц дальше рассказывает в основном о выступлении Маяковского, которое, как обычно в те годы, имело шумный успех.
"Я тебя в твоей не знала славе, Помню только буйный твой рассвет… И уже отзывный гул прилива Слышался, когда ты нам читал…И еще неслышанное имя Молнией влетело в душный зал…- писала позднее Анна Ахматова в стихотворении "Маяковский в 1913 году".
Связь устной речи с письменной, фонетики с книжной записью была программной для футуристов. На первый план они выдвигали такие понятия, как "почерк", "автограф", "самописьмо". В декларации "Буква как таковая" (1913) В.Хлебников и А.Крученых писали:
"Старанно, на Бальмонт, ни Блок … не догадались вручить свое детище не наборщику, а художнику…". Помимо самого Крученых, текст в футуристических изданиях писали Михаил Ларионов, Наталия Гончарова, Ольга Розанова.
Техникой литографии
В сборнике "Я!" эта роль была отдана Чекрыгину. Текст он писал с голоса самого поэта. "Штаб-издательской квартирой была моя комната, - вспоминает Жегин. – Маяковский принес литографской бумаги и диктовал Чекрыгину стихи, которые тот своим четким почерком переписывал особыми литографскими чернилами". Текст был написан без всяких знаков препинания, как того требовали футуристы, с одним только Чекрыгин не мог согласиться: "выкинуть осточертевшую букву "ять" и твердый знак" (оно так и осталось в тексте).
Если сравнить конфигурацию текста, написанного художником, и позднейшие типографские издания этого цикла, то легко обнаружить расхождения. У Чекрыгина другое расположение строк, слова иногда не помещаются в строку, налезают друг на друга, но при этом он всегда придерживался в композиции станицы центральной оси. Потом Маяковский по-другому расставит строчки, сдвинет их в край и установит более четкий ритм своей стихотворной речи.
Обложка
Для издания 1913 года сам Маяковский выполнил обложку. Вот что писал об этом Жегин: "Бесконечно долго рисовалась обложка к книжечке "Я!". На ней весьма декоративно расположены какое-то черное пятно и надпись: В.Маяковский. "Я!". Это пятно, которое можно принять просто за растекшуюся чернильную кляксу, имеет в своей основе реальный прообраз: это галстук "бабочкой", который носил Маяковский".
Однако дело было не только в реальном прообразе, по наблюдению Н.И.Харджиева: В своем первом опыте книжного оформления Маяковский варьирует обложку Ларионова к поэме А.Крученых "Полуживой" – ее композиционный ритм, соотношение линий и пятен, игру черно-белых контрастов".
Стихи
Цикл "Я!" состоит из четырех стихотворений: "Я" ("По мостовой моей души изнеженной…"), "Несколько слов о моей жене", "Несколько слов о моей маме" и "Несколько слов обо мне самом" (в сборнике последние назывались иначе: " … О моей маме" и "Теперь про меня").
Среди футуристических изданий книга выделялась своим форматом (23,7Х17,7), обычно они были меньше. Тонкая тетрадка имеет всего 16 листов, половину которых занимает текст, половину – рисунки, которые то идут друг за другом, то чередуются со стихами. Но все страницы печатались с одной стороны, оставляя пустым оборот листа. Таким образом, книга была сброшюрована из отдельных листков, каждый из которых был самоценен как литографский оттиск.
Иллюстрации
Открывается книга портретом Маяковского работы Жегина, в своих воспоминаниях он указывает на сходство рисунка с моделью. Между тем в этом портрете можно найти и отзвук стихотворному автопортрету Маяковского, содержащемуся в тексте сборника: "И когда мой лоб, венчанный шляпой фетровой, окровавит гаснущая рама, я скажу раздвинув басом ветра вой: "Мама…".
Вместе с портретами Маяковского, исполненными Давидом и Владимиром Бурлюками и помещенными в сборнике "Требник троих", вышедшем в 1913 г., портрет работы Жегина начинал иконографию Маяковского.
В эскизной, грубоватой манере этих портретных набросков утверждалась новая выразительность, новое понимание поэтической личности, противостоящее эстетизированной трактовке образа поэта, каким был, например, знаменитый портрет Блока работы К.А.Сомова, воспроизведенный в первом номере "Золотого руна" за 1908 г.
Кроме портрета, Жегину в книге принадлежали три иллюстрации со знакомыми уже нам инициалами, но на этот раз в латинской транскрипции "LS".
Со слов все того же мемуариста мы узнаем, как однажды, в ходе работы над иллюстрациями, Маяковский шутливо сказал: - "Ну вот, Вася … опять ангела нарисовал. Ну нарисовал бы муху. Давно муху не рисовал".
Отсюда, вероятно, и пошла традиция отлучать рисунки Чекрыгина от текста. Конечно, Чекрыгин, еще до Московского училища посещавший иконописную школу при Киево-Печерской лавре, художник, для которого наряду с Фидием Андрей Рублев был "вечным спутником", оказался теснее связан с древнерусской традицией, чем Маяковский. Но и у поэта в том же самом цикле стихов тоже фигурируют библейские образы. Связи между рисунками и текстом здесь не прямые, но они есть.
Критика
Как воспринимали современники эту книгу? Вероятно, так же, как другие книжки футуристов. "Суровых хранителей русской литературы, - вспоминал литературовед В.А.Десницкий, - в изданиях футуристов раздражало все: и необычный формат, и бумага … и литографский способ воспроизведения, и загадочные иллюстрации…"
В книге "Я!" напрасно искать выходные данные, указания на год и место издания. Не было у этой книги и издательства, но были издатели: летчик Г.Л.Кузьмин и музыкант С.Д.Долинский, которые выпустили в том же 1913 г. "Требник троих" (Н. и Д. Бурлюки, Хлебников, Маяковский), "Пустынники" Крученых (рис. Гончаровой) и др.
Литография Мухарского
Об этом мы узнаем из текста, написанного на задней сторонке обложки. Кроме того, здесь мы неожиданно встречаем единственную во всей книге строчку, напечатанную наборным шрифтом: "Лит. С.М.Мухарского Москва". Это, вероятно, та самая литографская мастерская у Никитских ворот, которая фигурирует в воспоминаниях Жегина: Работата над внешним оформлением книжечки продолжалась целую неделю или полторы.
Наконец подготовленные к печати листки были собраны с большой осторожностью (ибо литографская бумага чувствительна к каждому прикосновению пальцев) и снесены в маленькую литографию, которая, как помнится, помещалась на Никитской, в Хлыновском тупике… Через две-три недели книжечка "Я!" с рисунками Чекрыгина и моими была отпечатана в количестве, кажется, 300 экземпляров, Маяковский разнес их по магазинам, где они довольно скоро были распроданы".
Распространение
Поэт не только принимал непосредственное участие в издании своей книги, но и сам занимался распространением ее среди друзей и единомышленников.
Так он пишет в Санкт-Петербург Л.И.Жевержееву, который был одним из организаторов "Союза молодежи", публичных выступлений футуристов, постановки трагедии "Владимир Маяковский" и в домашнем альбоме которого поэт оставил через пять лет такой экспромт: "Вдвое больше б написал для Жевержеева каб не боялся попортить "верже" его":"Многоуважаемый Левкий Иванович! Выпустил новую книгу "Я!" – литографии. Если можно вышлю Вам наложенным платежом для Петербурга. Экземпляр – 50 к. Скидка – 25-30 %. В.Маяковский P.S. Напишите, сколько книг выслать".
Сборник "Я!" начал книжную биографию поэта. На выставке "20 лет работы", устроенной Маяковским в 1930 г., где было представлено 86 отдельных его изданий, первым номером в каталоге числилась книга "Я!", хотя вошедшие туда стихи были перепечатаны в августе того же, 1913 г. в альманахе "Дохлая луна", а позднее вошли с переделками в другие издания поэта.
Библиографическая судьба
В 20-е гг. поэзия Маяковского соединилась с типографской эстетикой конструктивизма, казалось бы, не имеющей ничего общего с литографированными "самописьмами" футуристов. Однако Эль Лисицкий вел родословную новой типографии именно оттуда, из эпохи футуризма.
В своей статье "Книга с точки зрения зрительного восприятия – визуальная книга" (1927) он писал: "У нас в России это новое движение, начавшееся в 1908 г., тесно связало художника и поэта, и нет почти книги стихов, которая бы вышла без сотрудничества художника… Это были не отдельные нумерованные роскошные экземпляры, а дешевые непереплетенные тетрадки, которые следует считать народным искусством, хотя они и возникли в городе".
С течением времени футуристические литографированные издания, отпечатанные столь малыми тиражами, перешли в число книжных редкостей, их стали рассматривать как уникальные образцы печатной графики, характеризирующие художественную культуру своей эпохи. Из круга чтения они перешли в музейное хранение, сделались экспонатами выставок. В этом качестве сборник "Я!" демонстрировался на двух выставках произведений В.Н.Чекрыгина в Гос. Библиотеке-музее В.В.Маяковского в Москве (1957, 1964), устроенных Н.И.Харджиевым, на выставке "Книжные обложки русских художников начала ХХ века" в Русском музее в 1977 г. (составитель каталога Е.Ф.Ковтун), наконец, через четыре года на экспозиции "Москва-Париж".
Такова судьба этой книги, изготовленной усилиями поэта и двух художников, учеников Московского училища живописи.
Судьбы художников
Остается сказать несколько слов и про них. На следующий год после работы над сборником "Я!" Чекрыгин иллюстрировал "Персидские сказки" (остались неизданными), а в 1915 г., во время Первой Мировой войны вместе с Маяковским работал в артели "Сегодняшний лубок".
После революции, в 1922 г., он организовал Общество художников "Маковец" ("Искусство-Жизнь"), в которое вошли многие известные ныне живописцы и графики. В последние годы своей короткой жизни (В.Н. трагически погиб 28 мая 1922 г.) он выполнил большие циклы рисунков, напоминавших фрески – "Воскрешение", "Голод в Поволжье" и др. С его именем современники связывали самые большие надежды на возрождение монументального искусства.
Третий участник издания "Я!" Лев Федорович Жегин, прожил долгую жизнь (умер в 1969 г.) выступая и как художник, и как теоретик искусства, он написал содержательный труд "Язык живописного произведения (Условность древнего искусства)", изданный в 1970 г. На протяжении многих лет Жегин хранил память о Чекрыгине, оставил воспоминания о нем, отрывок из которых, посвященный их совместной работе над сборником стихотворений Маяковского, он впервые опубликовал на страницах "Литературной газеты" (15 апреля 1935 г.) к пятой годовщине со дня смерти поэта.
Читайте также: