Искусство художественного чтения стихов или прозы
Обновлено: 02.07.2024
Авторское и актёрское чтение стихотворений
Существует два типа декламации стихов: 1. Авторское чтение и 2. Актёрское чтение. В чём же заключается существенная разница между ними?
«Чтение стихов — труднейшее искусство». Авторские исполнения помогают овладеть этим искусством». (Майман)
Аудиозапись голоса поэта приближает нас к личности автора, делая поэта живым, а его произведение более доступным для понимания. Поэт лучше, чем все его интерпретаторы, знает, как нужно прочесть стих, чтобы с помощью ритма, интонации, тона и других речевых особенностей передать именно тот смысл и художественное своеобразие, которые в него заложены. Автор в этом плане всегда прав.
«Авторские интерпретации сокращают и углубляют работу по анализу произведения, оказывают большое эмоциональное воздействие на слушателей, помогают ярче увидеть авторское отношение к исполняемому, вскрывают подтекстовое богатство, обнажают ритмическую и звуковую сторону стиха» (Майман).
«Можно говорить о разных вариантах исполнения одних и тех же произведений, но, можно тут сказать точно, у автора, в отличие от актера, уже имеется в голове веская и твердая интерпретация произведения, та самая, с которой оно родилось. <…> Актеры для любителей поэзии существа приходящие и уходящие: один поигрался со стихотворением, потом второй, потом третий, может у второго вышло неплохо и его более-менее запомнят, но, по сути, актеры имеют отношение к поэзии и к самому тексту достаточно косвенное». (Пронин)
Очень важно при декламации стихотворения выбрать правильный темп, поскольку зачастую при первом слушании произведения не всегда можно сразу уловить его смысл. <…> «…хороший поэт всегда чувствует насколько его стихи сложны и выбирает такую скорость прочтения, чтобы слушатель по крайней мере успевал улавливать смысл слов. Я встречал множество актеров, которые стихи тех же самых поэтов читали с такой скоростью, что даже у меня в голове они не успевали укладываться. <…>
Поэт – это всегда личность. Поэзия не может в нашем мире восприниматься без образа поэта. Даже когда идет актерское чтение очень часто у выступающих за спиной находится портрет самого поэта – в этом есть что-то магическое и ритуальное, что-то даже от икон, которые создают эффект трансцендентного присутствия божественного начала». (Пронин)СОВРЕМЕННИКИ О ТОМ, КАК МАЯКОВСКИЙ ЧИТАЕТ СТИХИ
Луначарская-Розенель И.Л.
И тогда, в начале 20-х годов, и за все последующие годы я слышала десятки исполнителей произведений Маяковского, многие из них мне нравились, но, конечно, лучше всех стихи Маяковского читал сам Маяковский. Многие чтецы исполняют произведения Маяковского, не сохраняя своеобразия манеры поэта и не подражая его интонациям; большинство старается имитировать его манеру чтения, но для тех, кто слышал Маяковского, любое исполнение его произведений, даже самыми прославленными чтецами, неизбежно разочаровывает.
Эти детали мне представляются существенными, если говорить о таком поразительном явлении, как чтение Маяковским своих произведений, явлении, в котором главное действующее - это непередаваемый бумагой голос. <…>
Поистине - написать вещь было для него как бы полдела. Ее еще нужно прочесть!
Очень верно заметил С. Д. Спасский в своих воспоминаниях, что Маяковский, читающий стихи, выражал себя наиболее полно 3. В каждом стихе, как писал Маяковский в статье "Расширение словесной базы", есть "сотни тончайших ритмических размеренных и др. действующих особенностей, никем, кроме самого мастера, и ничем, кроме голоса, не передаваемых". <…>
Если стихи писались на слух и для чтения вслух, то он, несомненно, был тем первым исполнителем, на которого они были рассчитаны. И по величию голоса, и по вкусу к звуковому выражению поэтического слова, и по заинтересованности в идейном содержании своего искусства.
Он, поэт, верит в убеждающую силу добытого "из артезианских людских глубин" 5 точно поставленного слова, и, должно быть, поэтому жестикуляция так экономна. Ни в какой мере не иллюстративна, не театральна. Ее нельзя назвать и ораторской. Вернее всего - ритмической.
Это преимущественно один жест правой руки, более широкий или собранный, снизу кверху и одновременно справа налево, от раскрытой ладони к сжатому кулаку, плавно берущим и сжимающим движением. Иногда оно переходит в другое: кулак разжимается и раскрытая ладонь (тыльной стороной кверху) вылетает прямо от себя и выше плеча.
Дикция точна и ярка, но это не чистый, "как будто слушаешь МХАТ, московский говорочек"6. "Е" часто звучит, как "Э", "О" - протяжно, как "ОУ", или нарочито грубо подчеркнутое "А", Слова, выделенные в патетических местах этим огрублением гласных, сходят на самые низкие регистры голоса.
в тумане мещанья,
у бурь в кипеньи. 7
В то же время слышавшие Маяковского могут засвидетельствовать, что все эти детали, мелочи и тонкости произношения и интонирования, энергия и мягкость модуляций, акценты и переходы, то есть все "особенности, никем, кроме самого мастера, и ничем, кроме голоса, не передаваемые",- направлялись к одному - к самому полному раскрытию содержания, страстному свершению стихами действия, извлечению из них на поверхность всего увлекающего, убеждающего, любовного, разрывающего сердце, разящего насмерть, утверждающего.
Потом Владимир Владимирович читает свои стихи. И сторонники и противники стынут во внимательной, напряженной тишине. Зал сверху донизу дышит восторженной покорностью. С мастерством и могучей простотой читает Маяковский. Его неохватный голос звучен, бодр, искренен. Все уголки Политехнического плотно заполнены им. Замерли много слышавшие на своем веку капельдинеры. Дежурный милиционер и пожарный приоткрыли рты. Слово - такое большое и объемное, что, кажется, вот-вот раздерет углы распяленного рта, слово несокрушимой крепости, слово упругое, вздымающее, весомое, грубое, зримое, слово радостное и яростное, шершавое и острое колышет остановившийся воздух зала:
Гремит взволнованный зал. Вот уже спал первый жар восторга, но снова хлопает, ревет, топочет аудитория.
Неповторима была сама манера и стиль чтения Маяковского, где сочетались внутренняя сила и мощь его стихов с мощью и силой голоса, спокойствие и уверенность с особенной убедительностью его поэтического пафоса, который гремел и парил царственно и вдруг сменялся простыми, порой острыми, почти бытовыми интонациями, которые разили своей простотой, разили иронически и сокрушающе. Словом, это было то неповторимое в чтении Маяковского, о чем трудно рассказать на бумаге и о чем могут только с восхищением вспоминать все те, кто слушал его чтение. Несмотря на свою яркость, эта манера почти не оставила подражателей, так как была органически свойственна только ему. Впечатление же от нее не только было огромно, но и заложило для меня фундамент того нового образа величайшего поэта нашей эпохи, какого-то великолепного образца человека новой эпохи, самого художника новой эпохи, каким для меня и для многих молодых людей моего времени очень скоро стал Маяковский.
Гзовская О.В.
На сцене, ярко выделяясь на белом фоне экрана, стоял Маяковский: горящие, огненные глаза, огромный, высокий - он читал свои стихи. Все в нем меня поразило. Все было ново и необычно: и мощь голоса, и красота тембра, и темперамент, и новые слова, и новая форма подачи. <…>
Написав текст стихотворения, Маяковский стал меня тут же учить, как надо читать его.
Я взяла слишком громко и женским голосом, получился крик. Как же схватить силу и мощь и не впадать в крик?
- Дело не в силе и громкости голоса. Давайте весь ваш темперамент, а голос ваш не подкачает.
Антокольский П.Г.
Наступила очередь Маяковского. Он встал, застегнул пиджак, протянул левую руку вдоль книжной полки и прочел предпоследнюю главу "Войны и мира". Потом отрывки из поэмы "Человек". Я слушал его в первый раз. Он читал неистово, с полной отдачей себя, с упоительным бесстрашием, рыдая, издеваясь, ненавидя и любя. Конечно, помогал прекрасно натренированный голос, но, кроме голоса, было и другое, несравненно более важное. Не читкой это было, не декламацией, но работой, очень трудной работой шаляпинского стиля: демонстрацией себя, своей силы, своей страсти, своего душевного опыта.
Все слушали Маяковского затаив дыхание, а многие - затаив свое отношение к нему. Но слушали одинаково все - и старики и молодые.
Читайте также: