Грищенко николай николаевич стихи
Обновлено: 22.11.2024
"В августе-октябре этого года исполняется 45 лет со дня чехословацких событий 1968 года. В мае того года я был призван в ряды ВС СССР и начал свою службу в Белоруссии в г. Несвиж, через два месяца нас перебросили вместе с резервистами в ГДР, а через месяц начались события в Чехословакии, в которых я принимал непосредственное участие с 20 августа 1968 года. Это стихи о том времени." (Н.Грищенко)
СОЛДАТСКАЯ ТЕТРАДЬ «БЕЛОРУССИЯ – ЧЕХОСЛОВАКИЯ, 1968 ГОД»
ДОЖДЬ НА ПЛАЦУ
Мы в первый раз надели гимнастерки,
Пилотки скрыли голые затылки,
И старшина нам выдавал в каптерке
Противогазы, вещмешки и бирки.
Потом мы топали усердно по квадрату,
Изображая строевое рвение,
И только грома резкие раскаты
Напоминали о весне, о зелени,
О девушках, что где-то там, за зеленью.
О жизни той, что где-то за забором.
Но топало по плацу отделенье
И был приказ:
«Отставить разговоры!»
И только гром знакомо и привычно
Над нами рокотал веселым басом,
И капли дождевые били в лычки
Сержанта нашего.
Он, наконец, не выдержал и крикнул:
— «Почистить сапоги!» и
— «Разойдись!»
А в воздухе так остро пахло липой,
Родной деревней и дождем моим.
Я вылетел из строя в дождь и лужи
И заплясал по строевому плацу.
Потом сержант сказал:
— «Ты после ужина
пойдешь на склад таскать матрацы».
А я плясал, покуда были силы,
Молчал костел, стоявший в отдалении,
И дождь хлестал, и с крыши моросило,
И хлопало в ладоши отделение.
ПОДЪЕМ
— Подъем!
И грохот по ступеням.
И мы на плац бежим опять,
И в ряд белеют майки белые,
А окна городские спят.
Затем по трое, вдоль аллеи,
По парку старому — вперед.
И майка старшины, светлея
Нас властно за собой зовет.
И мы бежим, бежим по трассе,
Вдоль парка, улиц и домов,
И солнце наши лица красит
Румянцем утра своего.
А впереди такое поле,
Такие дали и простор,
Что обжигает поневоле
Всю душу вспыхнувший восторг.
Такое небо!
Утро.
Свежесть,
Такая молодость в груди,
Что даже свет глаза не режет,
И только солнце впереди.
ДОРОГА
Мы идем по дороге,
пропитанной запахом поля,
никнут травы июня
под тяжестью наших сапог.
Сапоги запылились
и стали грубее от зноя,
и подошвы истерлись
от частых учебных тревог.
А над нами вокруг
невозможно-прозрачное небо,
и такое же небо
качает головками льна.
Мы идем по дороге,
и, кажется, не было
в этом мире боев
и в полях не гремела война.
Нам встречаются люди,
нам радостно машут руками.
У идущих девчонок
такие большие глаза.
Отражается в них
бесконечное небо над нами,
наши потные лица
и солнца июньского жар.
Как прекрасен глоток горьковатого чая!
Звуки меди уже не касаются слуха.
А назавтра опять испытание духа.
ПОЛОСА ПРЕПЯТСТВИЙ
Бежим, бежим по полосе
по лабиринту, по траншеям,
и выдыхаемся совсем,
а старшина кричит:
— «Смелее!
В окоп. и снять противогаз!
И по окну второй гранатой.
Ах, чтобы черти взяли вас,
вы слабаки, а не солдаты. »
И сам бежит сквозь лабиринт,
и сам строчит из автомата,
а вслед за ним бежим и мы,
его зеленые солдаты.
— «Учитесь!» —
и он махом брал
забор и прыгал на окопы,
и ту гранату так бросал,
что стенки лопались.
— «И не такая полоса
еще у вас, ребята, будет,
И только надо, надо жать,
иначе просто вы не люди.
И никогда не пасовать,
и никогда не выдыхаться.
А то, что тяжело дышать,
так то и мне не легче, братцы. »
УЧЕБНАЯ АТАКА
Мотострелки идут в атаку,
В пыли купается пехота,
И фыркают надрывно танки,
И завывают самолеты.
Идут на бреющем полете,
И молнией летят ракеты.
И душно матушке-пехоте
Бежать по стонущей планете.
Она округла и поката,
А горизонт в дыму пожара,
И орудийные раскаты
Расплавленное небо жалят.
Пехота, матушка-пехота,
Царица поля рокового.
Невыносимо пить охота
В чаду огня порохового.
Но, забывая про усталость,
Под вой и грохот самолетов
И бесконечный лязг металла
Бежит уставшая пехота,
Бежит по выжженному полю
Туда, где светятся мишени,
И не стихает грохот боя,
И продолжается сраженье.
МЯДЕЛЬ
На озерной глади
Золотится Мядель,
Отражаясь в водах
мягко и легко.
Небольшой поселок,
Невысоких зданий
С небольшим костелом
Сизым от веков,
Мядель весь пронизан,
Словно на ладони,
Отраженным солнцем
полусонных волн.
И, плескаясь тихо,
Солнце бьется в берег,
Мягко приглушая
отраженный звон.
Ты, к волнам склонившись,
Черпаешь ладонью,
И, смеясь, бросаешь
солнышком в меня.
Солнечные брызги
Проникают в тело
Радугами красок
на руках смеясь.
Чайка с резким криком
Падает над ширью,
В заозерных далях
Пропадая с глаз.
Мы стоим с тобою
в отраженных бликах,
А живое солнце
отражает нас.
* * *
Зацвели, закудрявились липы,
Всюду зелень такая и синь,
Да гармошки далёкие всхлипы
И на сердце разлуки полынь.
Белорусское тёплое лето
Прилегло на просторы полей,
Где подолгу стекают рассветы
По изгибам зелёных ветвей.
Я люблю предрассветную сырость
И люблю на пол - неба зарю,
Где кудрявые ветви умыли
Ошалевшую зелень свою.
Разгорится заря и погаснет,
Солнце тихо по ветвям взойдёт.
Небо чистое, светлое, ясное
Синевою мне душу зальёт.
Эта синь необъятного неба
Мне напомнила дальний простор.
Долго – долго же дома я не был,
Где ходил я пешком под стол.
Я надолго оставил те дали
И теперь в стороне другой
Очень часто о них вспоминаю,
Как о первой любви большой.
Здесь, под Несвижем, небо то же
И такое же марево ржи,
Но оно рассказать мне не сможет,
Как рассвет на плетнях лежит.
Как поют петухи на зорях
И полощет ветер бельё,
И колышет хлеба как море,
Обнимая сердце моё.
Боже мой! Как забыть те дали,
Как забыть улыбку твою,
Когда солнце вовсю сияет,
Но не так жаворонки поют.
6.07. 1968 г.
АВГУСТ 1968
Парит и близится гроза,
И тяжко август дышит в кронах.
Невыносимая жара –
Соль проступает на погонах.
На перекрёстке часовой
Глотает гарь и пыль колонны.
Не скоро прозвучит – Домой!
Приказ Министра обороны.
Но скоро новый переход
И новый марш под пеклом лета
И слушает уставший взвод
Свою задачу в марше этом.
И сутки многие пройдут,
И много отгорит рассветов,
Пока нас сменят на посту
И мы своё отслужим лето.
НА МАРШЕ
А за окном опять Европа
Который лень, который день.
Мотор однообразно хлопал
И автоматный жал ремень.
И душно в кузове нагретом.
И лишь пшеничные поля
Своим зеленым тихим светом
Прохладу веяли в меня.
И бесконечная дорога
Среди полей и городов,
И мир людской опять в тревоге,
Но мир не трогает никто.
Пылят однообразно танки,
И артиллерия пылит,
И часовой на полустанке,
Как заколдованный стоит.
А танки строятся в колонны
По два и по четыре в ряд,
И тяжело земле бетонной,
И траки стертые горят.
И марш окончится не скоро,
Не скоро кончится движение.
И дремлет порох, дремлет порох,
Пока солдаты в напряжении.
ГРУШИ
Посредине Европы — привал.
Запах лета и гари бензинной.
Нам тушенку сержант выдавал
И по три боевых магазина.
Чуть поодаль толпился народ
И галдел на не нашем наречии,
А сержант выдаст, выдает,
И патроны горят, будто свечи.
А в сторонке стоял лейтенант
И курил, и курил беспрерывно,
И смотрел, как дает старшина
Нам тугие пакеты в резине.
У обочин устало с ветвей
Обвисали тяжелые груши
И манили, манили к себе,
Изводили нам душу.
Но не тронули мы ни одной,
А девица, в юбчонке, кричала:
«Уходите солдаты домой. »
Мы же слушали и молчали.
Но потом появился старик,
Невысокий, все руки в мозолях,
И затих захлебнувшийся крик
У него на ладони.
А потом он с дороги сошел
И потряс онемевшие груши
И раздал их нам все и увел,
Ту девицу, орущую.
Лейтенант у дороги молчал,
И молчали в сторонке сержанты,
И уж больше никто не кричал
В этот день нам, что мы оккупанты.
ПЕРЕКРЕСТОК
Колонна шла вторые сутки,
И стали белыми колеса,
И надоели даже шутки,
И прибаутки, и вопросы.
Жевали сухари, и воду
Цедили из солдатских фляжек.
И вот какой-то новый город
И можно пробежаться даже.
И мы бежим по тротуару
На перекресток у киоска,
Где непривычно стынут пары
И глаз не видно пол прической.
И вдруг улыбку издалека
Почувствовал, и сердце сжалось.
Она стояла одиноко,
Но наши взгляды приближались.
Я посмотрел осатанело:
Асфальт, машины, окон блестки,
Но только кофточка белела
На незнакомом перекрестке
И голубые-голубые глаза
Навстречу мне, из сини.
И сапоги мои тупые
И куртка в масле и бензине -
Все в этот миг перемешалось,
И лишь два взгляда, два движения.
И до сих пор в душе осталось
Тех глаз далеких выражение.
Читайте также: