Гайнан амири стихи на русском языке

Обновлено: 23.11.2024

Гайнан Амири (Гайнан Гимазетдинович Амиров) – поэт, прозаик, драматург, публицист. Родился 25 августа 1911 года в деревне Новый Артаул Янаульского района. В поэзию, литературу пришел из журналистики, проработав в редакциях республиканских газет, журналов, в Башгосиздате (ныне «Китап»); заведовал сектором литературы и искусства Башкирского обкома КПСС, был также завсектором фольклора института имени Гафури, завсектором языка, литературы и искусства филиала Академии наук СССР.

В годы Великой Отечественной войны – начальник связи штаба бригады. Гайнан Амири награжден орденами Отечественной войны I степени, Красной Звезды и медалями, с 1942 года – член КПСС, заслуженный работник культуры РСФСР и БАССР.

…Детские отрывочные воспоминания уносят нас в далекий 45-й год. Папа рассказывал, что после ранения он возвращался в свою деревню в Янаульский район и пятнадцать суток ехал с нами, двухмесячными, и мамой в военном вагоне. У паровоза папа сушил наши бесконечные пеленки, так и бегал на протяжении всей этой длинной дороги. После поезда нас встречал старший брат отца, Багман-абый, он разместил нас на двух санях – было начало зимы 46-го, и повезли нас на папину родину, в Новый Артаул, что неподалеку от Янаула. Папа рассказывал, что мы ехали на второй лошади, было очень холодно, наша лошадь стала сильно отставать, и сани перевернулись. Нас внесли в дом, и одна из нас, Нелли, уже совсем не дышала, а дыхание Лили было еле слышно. Спасло то, что родители сделали нам искусственное дыхание.

Вскоре Союз писателей Башкирии выделил нам крохотную комнатенку в трехкомнатной коммунальной квартире на Ленина, 2. К середине 50-х остальных соседей расселили в квартиру напротив, а мы так и остались жить в квартире под номером 36.

Имена нам, двойняшкам, дал папа. Но каждое имя имеет свою историю. Во время Сталинградской битвы, когда армейские части эвакуировали сталинградцев, отец с товарищами отвечал за пароход, которым вниз по Волге спасали женщин и детей. Он рассказывал: «Прямо на меня шла женщина с двумя детьми – один ребенок грудной на руках, второму – года 3, тащит огромный чемодан, в глазах испуг. Я схватил за руки девочку, которая постарше, и перед тем, как посадить их всех на пароход, спросил: “Как тебя зовут?” Эти огромные испуганные детские глаза он помнил всю жизнь. “Нелли”, – ответила девочка».

Пароход разбомбили. И тогда отец дал себе клятву: если выживет, назовет свою дочь Нелли. Когда родились сразу две девочки, он дал второй имя Лилия – как поэтическое, зеркальное «отражение» от первого имени.

Папа много рассказывал о войне, о Победе, об однополчанах. Через всю жизнь пронес он чувство преданности к своим командирам, знаменитым генералам Сергею Горохову и Владимиру Грекову.

Когда наши освободили Сталинград, папа вспоминал, что Волга была красной от крови. Оставшимся в живых солдатам подали очень длинный состав, представлявший собой санитарный поезд: в последнем вагоне их раздевали, одежду – в топку, солдат обривали, в следующем вагоне – мытье, баня, белье чистое. Всех накормили. Их эшелон пришел в Саратов, был культ­поход в оперный театр, в котором выступали артисты, эвакуированные из Москвы. Представьте: огромные роскошные залы, многие в театре впервые, уютно расселись в мягких креслах… Намучившиеся, бесконечно усталые солдаты не могли устоять: через несколько минут зал храпел. А артисты с пониманием продолжали свой спектакль…

В этом году папе исполнилось бы 100 лет.

Сегодня в память о нем остались ордена, медали, капитанская форма, книги. Мы – «два крыла», как папа назвал нас в одном стихотворении, – живем уже в других домах и даже других городах. Но память о нашем отце – Гайнане Амири – со временем ничуть не тускнеет…

Лилия и Нелли Амировы (на фото с отцом)

Мое уфимское детство – это Ленина, 2, Дом специалистов, как его раньше называли. Хотя мы жили на Ленина, 4, в двухэтажном зеленом домике с мезонином, но играли, дружили, ссорились-мирились в огромном и ставшем родным дворе соседнего дома. Необычный, удивительный дом, второго такого в городе нет и не будет: с собственным фонтаном в центре… Его рождение, судьба, как существа живого и одушевленного, – как явление, как страница истории Уфы, ее культуры – заслуживает целой книги. Стоит только вспомнить количество мемориальных досок на нем!

Он – дом – был большой, а мы маленькими. И в нем было много квартир, но 36-я для меня была особенной, потому что там жила семья Амировых. Именно семья, а не только мои подруги детства Нелли и Лилия. Когда я приходила в этот радушный дом, я никогда не спрашивала, дома ли мои подруги, как это обычно бывает, – я приходила в семью, к родным.

Нынешним юбилейным летом мы, как и в старые добрые времена, собрались вместе, чтобы вспомнить дорогого для нас человека – отца, воина, поэта, старшего товарища Гайнана Амири.

С детства у меня сложились с Гайнаном Амири только человеческие отношения, я не видела в нем поэта: он был отцом моих подруг, Лилии и Нелли, с которыми мы жили по соседству и дружим с трехлетнего возраста. Школьницей я заслушивалась его рассказами (как и рассказами своего отца) о Сталинградской битве. Повзрослев, учась с Нелли на филфаке БашГУ, я в его лице обрела поэта, критика, литературоведа, старшего друга.

Он был всегда не просто приветлив. Детей в доме на Ленина было много, соответственно, и подруг у Нелли и Лилии (да и у всех нас) было много, – таков был тамошний «микроклимат», сама суть нашего дворового детства. «День открытых дверей» в 36-й квартире продолжался круглый год, и к каждой из подруг своих дочерей у Гайнана Амири был индивидуальный подход.

Воспоминания о нем будут неполными, если не вспомнить о его уникальной библиотеке, одной из самых богатых в Уфе. Стеллажи с книгами занимали все стены от пола до потолка в его крохотном кабинете и продолжались в двух других комнатах. В отдельном шкафу хранились книги с автографами его друзей – поэтов и писателей, коллег по цеху. За каждой дружественной надписью была история о встрече с авторами этих книг – Твардовским, Симоновым, Михалковым, Дудиным, Светловым, Джанни Родари, а рассказчик Гайнан-абый был замечательный; особенно теплыми и не без юмора были рассказы о дружбе и переписке с Корнеем Чуковским, который в эпистолярной форме получал еще и уроки башкирского языка от Амири. В ответ письма из Москвы от классика советской литературы приходили частично на башкирском языке.

Здесь частыми гостями были Мустай Карим, Салях Кулибай, Якуб Кулмый, Назар Наджми, Анвер Бикчентаев, Баязит Бикбай, Рашид Нигмати, здесь я впервые увидела молодых Равиля Бикбаева и Александра Филиппова.

Это был настоящий неформальный Союз писателей – союз фронтовиков, единомышленников, товарищей. Не сняв еще пропахшие порохом шинели, они взялись за перо. Вчерашние солдаты, многим из которых не было еще и 30, прошедшие сквозь смерть, горечь потерь, счастье Победы, сменили штык на перо и, каждый по-своему, встали в писательский строй. Главной для всех них была тема войны и Победы. В непростое послевоенное время они поддерживали друг друга и в работе, и в быту, и в семьях, – кстати, многие жены писателей были необыкновенно дружны.

Это было поколение поэтов-фронтовиков, поколение Победителей. Такими мы их и запомнили: сильными, веселыми, неравнодушными, деятельными.

Часто к Амировым приходил с красавицей-женой Раузой Мустай Карим: высокий, красивый, с огромной копной кудрявых густых волос. Он всегда нам по-доброму и приветливо улыбался, а улыбка у него – мы с вами помним – была удивительная какая-то. Совсем молодым, но уже фронтовиком заглядывал на огонек Анвер Бикчентаев: на него мы смотрели с открытым ртом, ведь он писал книги для детей и поэтому был для нас кумиром. Его книжки мы зачитывали до дыр, они были в каждой уфимской семье.

Я родилась в Уфе в 1945-м, победном году. Папа – Шамиль Файзуллин – участник Сталинградской битвы. Моими колыбельными были папины фронтовые песни. Так сложилось, что мои подруги, как и я, дети поколения Победителей. Главной битве Великой Оте­чественной, в которой он был ранен, Гайнан Амири посвятил отдельную книгу «Сталинградская тетрадь», которая вышла уже после его смерти.

В наше безгеройное время личности героического склада становятся большой редкостью, поэтому сейчас даже трудно себе представить, что в недавней истории нашей страны были времена, когда героизм был не исключением, а нормой жизни. Причем героизм проявлялся не только на фронте, но и в глубоком тылу: в госпиталях, селах, на заводах. Не был исключением из этого ряда и поэт-фронтовик Амири.

Гайнан Амири относится к поколению башкирских писателей, которые вошли в башкирскую литературу в 30-х. Почти все они пролили кровь за Отечес­тво. Лейтенант Мустай Карим вернулся с фронта с пробитым легким, взводный командир Хаким Гиляжев – на костылях, достойно выдержали фронтовые испытания Салях Кулибай, Ибрагим Абдуллин, Анвер Бикчентаев, Муса Гали, Якуп Кулмый. Раненый, но с орденами на груди вернулся с фронта и Гайнан Амири. Позади были сражения в Сталинграде, на Курской дуге, на Днепре…

Как поэт и писатель Гайнан Амири писал на башкирском, как публицист и журналист – на русском, башкирском и татарском. Проблема перевода – очень сложная, не только творческая, но и человеческая, этическая. Его переводили талантливые поэты: Михаил Дудин, Александр Решетов, Ирина Снегова, Елена Николаевская, но особенная дружба, дружба на долгие годы, вплоть до смерти Гайнана Гимазетдиновича, установилась с московским поэтом Валерием Краско. Он сделал перевод последнего сборника Амири («На Мамаевом кургане»), он вызвал «скорую помощь», которая увезла поэта в кардиоцентр. Через несколько дней Гайнана Амири не стало. Ему было всего 69 лет.

Уже два года нет с нами и самого Валерия Краско – талантливого поэта, альпиниста, интеллектуала с великолепным чувством юмора и блестящей памятью. В последние годы Амири он был не только лучшим переводчиком, но и другом поэта. Несмотря на то что у них была большая разница в возрасте, они были друг с другом на «ты», и в моей памяти как образец мужской дружбы сохранились их трогательные и доверительные отношения. В моей жизни была непростая ситуация, когда именно они подставили свои надежные и сильные мужские плечи.

Уже после смерти Амири, в 1995 году, к 50-летию Великой Победы, в Москве вышел небольшой сборник, в несколько страниц, название которого говорило само за себя – «Сталинградская тетрадь». Основным редактором и переводчиком сборника был Валерий Краско. Мурашки бегут, когда видишь даты написания стихов, это как фронтовой календарь: 2 мая 1942 года – стихотворение «Прощание»; 26 августа – «Город горит», 2 февраля 1943 года – «Прощание со Сталинградом».

Стихотворение «Пароход» литературоведы назвали бы сюжетным: в основу положены реальные события, о которых мы обязательно вспоминаем каждый год 9 октября, в день рождения Нелли и Лилии.

Гнусный, бессердечный сброд! –

Подожгли и потопили

Белый-белый пароход,

Как не рухнул небосвод?

В стихотворении «Город горит» поэт сознательно не называет его имя, и тем выше и значимее оно для нас, читателей:

Пламя горит,

Пламя ползучее, пепел-зола,

Пир воронья, вакханалия зла

Над головою –

кошмарами Гойи –

Смерчи проносятся

смерти и горя,

Стены кирпичные плачут навзрыд –

Через все стихотворение рефреном проходит строчка «Город горит», которая для поэта очень важна. Сегодня стало нормой перелопачивать нашу историю, более того, подвергается сомнению сама Победа. Мое глубочайшее убеждение – наши отцы победили благодаря Вере: в Отечество, в Сталина, в советский народ.

Выживет, выстоит город

Грудью закроем его

И до чумного гнезда твоего

Мы доберемся еще – погоди…

Не будет преувеличением сказать, что наивысшей точкой «Сталинградской тетради», ее накалом является стихотворение «Прощание со Сталинградом». Более того, сегодня трудно, невозможно представить, что может появиться подобное стихотворение, где идейная и художественная стороны находятся в гармонии. Поэт, солдат, лирический герой сплетены здесь в одно целое. Гайнан Амири углубляет его, используя сложный и редкий художественный прием, эти три ипостаси объединяются с образом города: «я» и «город» – одно целое, «я» и «город» – неразделимы.

Нельзя не выделить еще одну особенность в последнем поэтическом сборнике Гайнана Амири: стихи, написанные в годы войны и написанные после Победы, – это единое целое, здесь нет хронологического водораздела. Это мы видим и в идейном содержании, в художественной структуре, это видно уже в названиях стихов: в маленькой поэме «Баллада о полковом знамени (1971)», посвященной его командиру, генералу Горохову, «На Мамаевом кургане» (1962).

2 мая 1942 года Гайнан Амири пишет стихотворение «Прощание». Сегодня я дала бы ему другое название – «Завещание».

Буду драться бесстрашно, а если

За какой-то чертой огневой

Я паду, пусть неспетые песни

Остаются навечно с тобой.

До свиданья, Башкирия, сыну

Ты не дай на нелегкой тропе

в безвестии сгинуть

И уже не вернуться к тебе!

Пристань счастья –

страна Салавата,

Вдруг паду я, но, знай, и тогда

Незакатная слава солдата

Возвратится к тебе навсегда.

До Сталинградской битвы и нашей победы в ней оставалось еще немало времени, а в этих стихах нет не только чувства растерянности, но чувство веры и преданности своей земле и народу настолько сильны, что заряжают этой энергией и нас почти через 70 лет после своего написания.

Читайте также: