Есенин сборник стихов москва кабацкая анализ
Обновлено: 22.11.2024
Аннотация научной статьи по языкознанию и литературоведению, автор научной работы — Быкова А.Л.
Анализируются стихотворения Есенина , структурно объединенные поэтом в раздел «Стихи – как вступление к ” Москве кабацкой “». Утверждается, что эти произведения, написанные в разное время, являют собой системное художественное образование, отличающееся единым мотивным комплексом, который получает свое развитие во всей книге « Москва кабацкая ».
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.Похожие темы научных работ по языкознанию и литературоведению , автор научной работы — Быкова А.Л.
«Не жалею, не зову, не плачу. » как заключительное стихотворение книги С. А. Есенина «Москва кабацкая» Книга стихов С. А. Есенина «Москва кабацкая» в восприятии современников поэта «Москва кабацкая» С. А. Есенина как художественное единство Семантический и аксиологический аспекты прилагательных положительно характеризующих человека по уровню воспитанности Метафора душевной боли как программа поэта: Сергей Есенин, Боб Дилан, Майк Науменко i Не можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы. i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.THE STRUCTURE AND THE ENTIRETY S.A. YESENIN’S «MOSKVA KABATSKAYA»: «INTRODUCTION» TO THE BOOK
The poems of Esenin, which were structurally combined by the author to the section «Poems as an introduction to ” Moskva Kabatskaya “» are analyzed. It is approved, that these creations, which were written in different times, are the system-art composition, that is different with united motive complex, which obtains its development into the whole book « Moskva kabatskaya ».
Текст научной работы на тему «Структура и целостность «Москвы кабацкой» С. А. Есенина: «Вступление» к книге»
соискатель, кафедра литературы, ФГБОУ ВПО «Нижегородский государственный университет им. Н.И. Лобачевского», Арзамасский филиал
СТРУКТУРА И ЦЕЛОСТНОСТЬ «МОСКВЫ КАБАЦКОЙ» С.А. ЕСЕНИНА:
«ВСТУПЛЕНИЕ» К КНИГЕ
Ключевые слова: Есенин, Москва кабацкая, концент, мотив, лирический герой, лирическая рефлексия.
A.L. Bykova, Lobachevsky State University of Nizhny Novgorod Arzamas Branch
Keywords: Yesenin, Moskva kabatskaya, concent, motive, persona, lyrical reflection.
Книга С.А. Есенина «Москва кабацкая» существует в науке о поэте на каких-то странных правах. С одной стороны, она единодушно причисляется исследователями к значительным и значимым творениям Есенина, ярко и убедительно характеризующим мировоззренческие ориентиры и настроения поэта на протяжении довольно обширного по времени периода творчества - с 1921 по 1923 годы. С другой, в есениноведении до сих пор не существует научного опыта изучения этой книги; исследовательская практика распространяется, как правило, лишь на произведения, входящие в состав «Москвы кабацкой». Ее же системно-целостное рассмотрение, учитывающее историю создания, особенности сюжетно-композиционного строя и субъектно-образной структуры, а также эстетико-художественное значение в творческой эволюции Есенина остаются фактически вне поля зрения ученых-филологов. Отчасти в этом «виноват», кажется, и сам поэт.
Как известно, «Москва кабацкая» планировалась к изданию шесть раз. И в каждом случае Есенин, предпринимая попытки к публикации книги, изменял её состав, варьировал макет, казалось бы, уже готового к печати текста. В июле 1924 года в Ленинграде она наконец-то увидела свет. Окончательное содержание книги составили 18 стихотворений, разнесенных по четырем разделам:
Стихи - как вступление к Москве кабацкой: 1. «Все живое особой метой. »; 2. «Сторона ль ты моя, сторона. »; 3. Волчья гибель («Мир таинственный, мир мой древний. »); 4. «Не ругайтесь! Такое дело. ».
Москва кабацкая: 1. «Я обманывать себя не стану. »; 2. «Да! Теперь решено. Без возврата. »; 3. «Снова пьют здесь, дерутся и плачут. »; 4. «Пой же, пой. На проклятой гитаре. »; 5. «Эта улица мне знакома. »; 6. «Мне осталась одна забава. ».
Любовь хулигана, с посвящением: «Августе Миклашевской»: 1. «Заметался пожар голубой. »; 2. «Ты такая ж простая, как все. »; 3. «Пускай ты выпита другим. »; 4. «Дорогая, сядем рядом. »; 5. «Мне грустно на тебя смотреть. »; 6. «Ты прохладой меня не мучай. »;
7. «Вечер черные брови насопил. ».
Стихотворение как заключение: 1. «Не жалею, не зову, не плачу. ».
Стихотворения 4. «Пой же, пой. На проклятой гитаре. » и 6. «Мне осталась одна забава. », заявленные на шмуцтитуле раздела «Москва кабацкая», по цензурным соображениям напечатаны не были [1, с. 590].
Известный исследователь Есенина Э.Б. Мекш справедливо отмечал, что «оглавление в книге своеобразное; оно дается не в начале или в конце, а в разбивку, перед стихотворениями соответствующего раздела». Это дало основание ученому считать, что «книга состоит из двух концентов, одного цикла («Любовь хулигана») и одного стихотворения, расположенных в определенной сюжетной последовательности. Этапы сюжета раскрываются в названиях разделов: «Стихи как вступление» - завязка, «Москва кабацкая» - развитие действия, «Любовь хулигана» - кульминация, «Стихотворение как заключение» - развязка сюжета. Однако каждый из разделов имеет и свой микросюжет» [3, с. 108].
Первое стихотворение «Вступления» «Все живое особой метой. » подчеркнуто контрастно, что определяется и особенностями его композиционной структуры и характером конфликта. В тексте отчетливо присутствуют два хронотопических и субъектных полюса, противопоставленных друг другу: тогда (пора детства) и теперь (пора поэтической славы). За каждой из этих пространственно-временных сфер закреплены и качественно отличные друг от друга события: «Если раньше мне били в морду, // То теперь вся в крови душа» [1, с. 156], и столь же различающиеся между собой адресаты одного и того же оправдательного признания лирического героя: И уже говорю я не маме, А в чужой и хохочущий сброд: «Ничего! Я споткнулся о камень, Это к завтраму все заживет!» [1, с. 156].
Вместе с тем, эти противопоставления не являются зримым свидетельством внутренней раздвоенности авторского сознания. Наоборот, общность самооценок субъекта речи соединяет его прошлое и настоящее («Как тогда, я отважный и гордый.»), не допуская разрыва между ними и утверждая целостность мира души поэта. Подобного рода картину, кстати говоря, мы наблюдаем и в стихотворении «Исповедь хулигана», написанном двумя годами ранее и по своему эстети-ко-художественному звучанию, если воспользоваться музыкальным термином, являющимся прелюдией к «Москве кабацкой»: «Я все такой же. // Сердцем я все такой же» [2, с. 87].
В последующих трех стихотворениях «Вступления» хронотопическое противопоставление «тогда» и «теперь» не актуализировано. Можно говорить лишь о его имплицитном присутствии в лирическом повествовании этих произведений. На первый план у Есенина здесь выходит настоящее время, порождаемое экспрессивно выраженным в тексте конфликтом лирического героя с реальностью и с болезненной мучительностью переживаемым им потом.
Ощущение себя чужим в реальности нового времени, микшируемое в первом стихотворении «Вступления» напускной «удалью» «забияки и сорванца», становится ведущим мотивом для других лирических пьес этого концента. В стихотворении «Сторона ты моя, сторона!» данное ощущение становится объектом поэтической рефлексии, реализуясь в сюрреалистических видениях лирического героя: «А фонарь то мигнет, то захохочет // Безгубой своей головой» [1, с. 160]. Это ощущение порождает у субъекта речи чувство собственной бесполезности в безжиз-
ненном пространстве, внезапно обступившем его, и фатальной обреченности: Но увы! Все одно и то ж! Видно, слишком привыкло тело Ощущать эту стужу и дрожь [1, с. 160].
Чувством обреченности проникнуто и стихотворение «Мир таинственный, мир мой древний.». Однако здесь обреченность лирического героя на гибель, за которой стоит обреченный на смерть мир его души и родовой памяти, контрастирует с готовностью героя принять вызов заведомо сильного врага. Сопоставление себя с волком, попавшим в «тиски облав» - это новая образная жизнь противопоставления лирического героя «чужому и хохочущему сброду». Кровь души героя будет отомщена вражеской кровью ценой его последнего, смертельного шага («прыжка»). Неравное противостояние отнюдь не предстает в стихотворении бесполезным: наоборот, смерть героя - это его победа. Победа над собой, на время усомнившимся в собственном предназначении, но не смирившимся с позорным крещением себя дьявольским миром.
В основе лирического сюжета последнего стихотворения «Вступления» - уход героя из противоречивого, гибельного мира во имя сохранения самого себя, во имя целостности своего «я». И ради этого автор приносит в жертву и свое прошлое, и свое настоящее, отрекаясь от их ценностных смыслов, питавших его поэзию:
Нет любви ни к деревне, ни к городу, Как же смог я её донести. Брошу всё. Отпущу себе бороду И бродягой пойду по Руси [1, с. 161].
Лирический герой устремляется в потенциально бесконфликтное пространство, в котором нет места болезненной рефлексии и зависимости его «я» от довлеющих над человеком постоянно меняющихся правил и установлений реального мира. Но этот его уход предстает как своеобразное отречение лирического героя от высокого назначения поэта. При этом мотив такого отречения является сквозным для анализируемого концента.
i Не можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.В первом стихотворении «Вступления» статус лирического героя как поэта актуализируется и поддерживается субъектно-образной структурой текста и его лексико-семантическим содержанием:
Если не был бы я поэтом. [1, с. 155].
Беспокойная, дерзкая сила На поэмы мои пролилась [1, с. 155].
Золотая словесная груда, И над каждой строкой без конца. [1, с. 156].
В стихотворении «Сторона ль ты моя, сторона.» статус лирического героя не номинирован. Однако финальный образ - «презревшие вежды» - исполненный высокой образностью за счет употребления архаичной лексики, косвенно указывает на авторское самоопределение субъекта повествования как поэта. В третьем стихотворении подобным же косвенным указанием на лирического героя-поэта также служит финал: «Все же песню отмщенья за гибель // Пропоют мне на том берегу» [1, с. 158].
Здесь обращает на себя внимание появление нового слова, характеризующего поэтический мир автора - «песня», а также то, что она принадлежит не лирическому герою. В заключительном стихотворении «Вступления» устанавливается авторство этой песни:
Оттого что в полях забулдыге
Ветер больше поёт, чем кому [1, с. 161].
И не нужно мне лучшей удачи,
Лишь забыться и слушать пургу [1, с. 162].
Вместе с тем, в тексте устанавливается и качественно новый сономинантный ряд лирического героя («бродяга», «забулдыга»), принципиально не коррелятивный с самоименованиями субъекта речи - поэта - в стихотворении «Все живое особой метой. ». Однако этот ряд располагается в том же лексико-семантическом поле, что и слова «мошенник», «вор», «забияка», «сорванец». Они характеризуют некую альтернативную для поэта линию судьбы лирического героя. Следование этой линии снимает все противоречия, избавляет от душевных мук и не разрушает целостности сознания:
И не нужно мне лучшей удачи, Лишь забыться и слушать пургу. Оттого что без этих чудачеств Я прожить на земле не могу [1, с. 162].
Конечно же, это забвение - временное, а уход из мира жестокой схватки - не есть выход из подступающих к самому сердцу противоречий мира. Именно они, расщепляя «я» поэта надвое, и станут объектом лирической рефлексии в конценте «Москва кабацкая». «Вступление» отчетливо обозначает природу наметившегося душевного кризиса, когда поэта-хулигана сменит поэт - великий грешник, зашедший в тупик, прежде всего, в собственном осознании веры в Бога: «Стыдно мне, что я в Бога верил. // Горько мне, что не верю теперь» [1, с. 185]. Он мучительно переживает духовные утраты русского мира как утрату самых сокровенных начал в себе самом:
Что-то всеми навек утрачено. Май мой синий! Июнь голубой! Не с того ль так чадит мертвячиной Над пропащею этой гурьбой [1, с. 169].
1. Есенин С.А. Полное собрание сочинений: в 7 т. - М.: Наука: Голос, 1995. - Т. 1: Стихотворения. - 672 с.
2. Есенин С.А. Полное собрание сочинений: в 7 т. - М.: Наука: Голос, 1997. - Т. 2: Стихотворения (Маленькие поэмы). - 464 с.
3. Мекш Э.Б. Сюжетно-композиционная система книги стихов С. Есенина «Москва кабацкая» // Сюжетосложение в русской литературе. - Даугавпилс: ДПИ, 1980. - С. 105-113.
Читайте также: