Елена шварц стихи анализ
Обновлено: 04.11.2024
"Лирический герой" поэзии Е. Шварц — это утонченная и интеллектуальная сумасбродка, пифия-прорицательница, своенравная и изощренная скандалистка, инфернальница, впадающая то в романтический, то в религиозный экстаз, для которой спровоцированная истерика является патентованным способом освобождения от сдерживающих начал для мистического постижения реальности. Именно "полярность" лирической героини создает заряд напряжения любого текста, в котором обязательно сочетание мощного голоса, уязвленного болезненным своеобразием, с семантической истерикой, что громоздит обильно увлажненные кровью метафоры, раздробленные кости эпитетов, создавая сознательно задуманную картину мистического, спиритуального ужаса. Такое определение поэзии Елены Шварц дает критик Ивор Северин (35).
Валерий Шубинский (18) охарактеризовал тип поэта, воплощенного Еленой Шварц, как рационалистический визионер, т.к. мистический, не нуждающийся в рациональном обосновании извне образный мир у нее изнутри построен по жесточайшим рациональным законам. Каковы же эти законы?
Язык. При обращении к "высоким" темам он сдвинут по отношению к литературной норме в сторону просторечия. Речевые регистры намеренно смешаны. Автор резко переходит от патетических интонаций к бытовым.
Часто языковое смешение — сигнал нетождественности говорящего автору. Поэзия Шварц полифонична, и язык — сигнальная система, свидетельствующая в том числе о степени удаленности данного голоса от авторского.
У Шварц есть целая книга стихотворений, написанных "от чужого лица" (Mundus Imaginalis, 1996). В цикле "Кинфия" (вошедшем в эту книгу) декорации Рима времен Августа воспроизведены добросовестно, без языкового отстранения или смешения реалий; однако в героях и сюжетах цикла угадываются некоторые персонажи и обстоятельства ленинградской неофициальной литературной среды 1970-х, что делает возможным "самоотождествление" автора с героиней и использование прямых лирических ходов.
Такая языковая игра — есть знак известной искусственности, кукольности мира, в котором действуют герои. Мир Елены Шварц — кукольный, но при этом открыто трагичный. Персонажи этого мира и не бесплотные символы, и не живые люди, а живые куклы, марионетки, по воле кукловода наделенные именами и смыслами, но беспомощные перед авторской волей.
Другая сторона поэтики Шварц — образность. По мысли Валерия Шубинского, образ у нее не иллюстрирует абстрактную мысль, а является основой сюжетной структуры. Образ и есть сюжет.
В основе ее поэтики — не "химия слов", а точное, отчетливое, даже нарочито упрощенное, но бесконечно разветвляющееся дерево образов, восходящее к эстетике барокко.
Отмечает Шубинский и особенности ритмического рисунка стихов Елены Шварц. Здесь она также оригинальна.
Русская поэзия в ХХ веке шла от силлабо-тоники к чистой тонике и разного рода промежуточным типам стиха (дольник, тактовик). Шварц пошла по другому пути — пути полиметрии (почти всегда в рамках силлабо-тоники). Это встречалось у Хлебникова, но эпизодически и в более сдержанных формах.
Что же касается духовного пространства поэзии Елены Шварц, то лучше всего оно характеризуется понятием "экуменизм". При христианской доминанте (внеконфессиональной) находится место и иудаистическим, и суфийским (исламским), и буддийским мотивам. "Экуменизм" Елены Шварц — это мечта о соединении опыта разных культур в своих вершинах на фоне постмодернистского корректного равнодушия. Перед нами своеобразная "сверхчеловеческая" утопия. Но осуществляется она в рамках кукольного, почти мультипликационного мира.
Такой мир скорее напоминает Вавилон, нежели действительно грядущее Царство Любви — Царство Небесное.
Читайте также: