Блок там в ночной завывающей стуже о чем стих
Обновлено: 27.09.2024
Там, в ночной завывающей стуже,
В поле звезд отыскал я кольцо.
Вот лицо возникает из кружев,
Возникает из кружев лицо.
Вот плывут ее вьюжные трели,
Звезды светлые шлейфом влача,
И взлетающий бубен метели,
Бубенцами призывно бренча.
С легким треском рассыпался веер, –
Ах, что значит – не пить и не есть!
Но в глазах, обращенных на север,
Мне холодному – жгучая весть.
И над мигом свивая покровы,
Вся окутана звездами вьюг,
Уплываешь ты в сумрак снеговый,
Мой от века загаданный друг.
Август 1905
Блок. Из статьи «О современном состоянии русского символизма»:
«Итак, свершилось: мой собственный волшебный мир стал ареной моих личных действий, моим "анатомическим театром", или балаганом, где сам я играю роль наряду с моими изумительными куклами (ессе homo!) [Се человек! (лат.)]. Золотой меч погас, лиловые миры хлынули мне в сердце. Океан – мое сердце, все в нем равно волшебно: я не различаю жизни, сна и смерти, этого мира и иных миров (мгновенье, остановись!). Иначе говоря, я уже сделал собственную жизнь искусством (тенденция, проходящая очень ярко через все европейское декадентство). Жизнь стала искусством, я произвел заклинания, и передо мною возникло наконец то, что я (лично) называю "Незнакомкой": красавица кукла, синий призрак, земное чудо.
Это – венец антитезы. И долго длится легкий, крылатый восторг перед своим созданием. Скрипки хвалят его на своем языке.
Незнакомка. Это вовсе не просто дама в черном платье со страусовыми перьями на шляпе. Это – дьявольский сплав из многих миров, преимущественно синего и лилового. Если бы я обладал средствами Врубеля, я бы создал Демона; но всякий делает то, что ему назначено.
Созданное таким способом – заклинательной волей художника и помощью многих мелких демонов, которые у всякого художника находятся в услужении, - не имеет ни начала, ни конца; оно не живое, не мертвое…
…Там, в ночной завывающей стуже,
В поле звезд отыскал я кольцо.
Вот лицо возникает из кружев,
Возникает из кружев лицо.
Вот плывут ее вьюжные трели,
Звезды светлые шлейфом влача,
И взлетающий бубен метели,
Бубенцами тревожно бренча.
("Нечаянная Радость")
Это – создание искусства. Для меня это – совершившийся факт. Я стою перед созданием своего искусства и не знаю, что делать. Иначе говоря, что мне делать с этими мирами, что мне делать и с собственной жизнью, которая отныне стала искусством, ибо со мной рядом живет мое создание – не живое, не мертвое, синий призрак. Я вижу ясно "зарницу меж бровями туч" Вакха ("Эрос" Вяч. Иванова), ясно различаю перламутры крыльев (Врубель - "Демон", "Царевна-Лебедь") или слышу шелест шелков ("Незнакомка"). Но все – призрак.»
Блок. Из дневников 1918 года о весне 1901:
«Тут же закаты брезжат видениями, исторгающими слезы, огонь и песню, но кто-то нашептывает, что я вернусь некогда на то же поле другим – потухшим, измененным злыми законами времени, с песней наудачу (т. е. поэтом и человеком, а не провидцем и обладателем тайны)».
«По силам мне любовь моя, другой,
Счастливой, пусть и нежной, мне не надо!
Любовь моя сурова, как суров
Мой север, обнищалый и голодный,
Как серая косматая река,
Что под мосты волчицей убегает.
И просто я смотрю в твои большие,
Угрюмые и страстные глаза,
И две судьбы за нашими плечами
Перекликаются, как сосны на горе.»)
…это стихотворение, как он говорил – из «не любимых».
Все стихи связанные с Незнакомкой антитезы у него – в «нелюбимых» (Из письма к А. Белому от 6 июня 1911 г.: «"Нечаянная Радость" – книга, которую я, за немногими исключениями, терпеть не могу.»)
- «…Звезды светлые шлейфом влача» – этот “шлейф”, можно сказать, маркер Незнакомки – балаганной принцессы:
«Вот открыт балаганчик…
…Это – адская свита.
Королева – та ходит средь белого дня,
Вся гирляндами роз перевита,
И шлейф ее носит, мечами звеня,
Вздыхающих рыцарей свита.
Июль 1905»
«Шлейф, забрызганный звезда'ми,
Синий, синий, синий взор.
Меж землей и небесами
Вихрем поднятый костер.
Жизнь и смерть в круженьи вечном,
Вся – в шелках тугих…
Сентябрь 1906»
«…Дыша духами и туманами,
Она садится у окна.
И веют древними поверьями
Ее упругие шелка,
И шляпа с траурными перьями…
24 апреля 1906»
«…И вот – ее глаза и плечи,
И черных перьев водопад.
Проходит в час определенный,
За нею – карлик, шлейф влача.
Февраль 1908»
«Комета! Я прочел в светилах
Всю повесть раннюю твою,
И лживый блеск созвездий милых
Под черным шелком узнаю!
Ты путь свершаешь предо мною,
Уходишь в тени, как тогда,
И то же небо за тобою,
И шлейф влачишь, как та звезда!
Март 1906»
«Вот прошел король с зубчатым
Пляшущим венцом.
Шут прошел в плаще крылатом
С круглым бубенцом.
Дамы с шлейфами, пажами,
В розовых тенях.
Рыцарь с темными цепями
На стальных руках.
9 января 1907»
«И я провел безумный год
У шлейфа черного. За муки,
За дни терзаний и невзгод
Моих волос касались руки,
Смотрели темные глаза…
21 октября 1907»
«Я только робкой тенью вею,
Не смея в небо заглянуть.
Как ветер, ты целуешь жадно.
Как осень, шлейфом шелестя,
Храня в темнице безотрадной
Меня…
Октябрь 1907»
«. И длинный почерк,
Усталый, как ее усталый шлейф.
И томностью пылающие буквы,
Как яркий камень в черных волосах
Июнь – июль 1907»
Из примечаний к данному стихотворению в «Полном собрании сочинений А. Блока в 20-ти томах»:
«Мифопоэтическую интерпретацию стихотворения Блок дает в статье "Безвременье" (октябрь 1906)»
Точнее – во второй части этой статьи, озаглавленной «2. С площади на "луг зеленый"» (Статья Андрея Белого в "Весах", 1905 г.), где эти стихи перемежаются со строками А. Белого. Так что:
Уплываешь ты в сумрак снеговый,
Мой от века загаданный друг.
Это, скорее всего, про него. Нет, конечно, не про физического Бориса Бугаева, а про брата, сподвижника из «Перепутий», почти двойника.
Итак, это стихотворение упоминается в двух статьях Блока. Почему? Не потому ли, что оно стало рубежом. Повторю строки из статьи «О современном состоянии русского символизма»:
«Вот плывут ее вьюжные трели,
Звезды светлые шлейфом влача,
И взлетающий бубен метели,
Бубенцами тревожно бренча.
("Нечаянная Радость")
Это – создание искусства. Для меня это – совершившийся факт. Я стою перед созданием своего искусства.»
В томе первом, в эпоху Тезы символизма, было:
«В лазури Чьего-то лучезарного взора пребывает теург; этот взор, как меч, пронзает все миры: "моря и реки, и дальний лес, и выси снежных гор" [Вл. Соловьев], – и сквозь все миры доходит к нему вначале – лишь сиянием Чьей-то безмятежной улыбки.
Лишь забудешься днем, иль проснешься в полночи,
Кто-то здесь. Мы вдвоем, –
Прямо в душу глядят лучезарные очи
Темной ночью и днем.
Тает лед, утихают сердечные вьюги,
Расцветают цветы.
Только Имя одно Лучезарной Подруги
Угадаешь ли ты?
(Вл. Соловьев)»
Была – теургия, стало – стихосложение. Было – послание, стало – построение, была – Лучезарная подруга, стала – Незнакомка.
«Произошло вот что: были "пророками", пожелали стать "поэтами".»
Очевидно, что заглавное стихотворение воспринималось Блоком, как граница, рубеж; что данное стихотворение – «Это – венец антитезы. И долго длится легкий, крылатый восторг перед своим созданием. Скрипки хвалят его на своем языке…»
И в этом же стихотворении, он окончательно прощается с “аргонавтикой” и со своим главным для него аргонавтом:
И над мигом свивая покровы,
Вся окутана звездами вьюг,
Уплываешь ты в сумрак снеговый,
Мой от века загаданный друг.
И напоследок ещё раз напомню, что все эти «золотые мечи, пронизывающие пурпур лиловых миров…» для Блока не метафоры, а наиболее близкая визуализация того, что он видел, чувствовал:
«…мы: немногие знающие, символисты…
…реальность, описанная мною, – единственная, которая для меня дает смысл жизни, миру и искусству. Либо существуют те миры, либо нет. Для тех, кто скажет "нет", мы остаемся просто "так себе декадентами", сочинителями невиданных ощущений… все описанное могло произойти и произошло (а я не могу этого не знать)…
…быть художником – значит выдерживать ветер из миров искусства, совершенно не похожих на этот мир, только страшно влияющих на него; в тех мирах нет причин и следствий, времени и пространства, плотского и бесплотного, и мирам этим нет числа: Врубель видел сорок разных голов Демона, а в действительности их не счесть…
…ценность этих исканий состоит в том, что они-то и обнаруживают с очевидностью объективность и реальность [выделено Блоком] "тех миров"; здесь утверждается положительно, что все миры, которые мы посещали, и все события, в них происходившие, вовсе не суть "наши представления", то есть что "теза" и "антитеза" имеют далеко не одно личное значение».
Читайте также: